- Вот. - Ажлак с улыбкой протянул предателю кожаный мешочек. - Тут не серебро, золото. Взгляни. Если мало, добавлю.
- Золото?!
Стемид с азартом развязал ремешки - на миг показалось вдруг, что мешочек шевелится. Бред! Может ли шевелиться золото? Когда же… Когда же выйдет из-за туч луна? Ага, наконец-то! О, сколько здесь всего! Действительно золото - ромейские солиды. А средь них… О, боги!
Черная свернувшаяся кольцами змея, высунув голову из мешка, ужалила предателя в горло и, распахнув крылья, улетела в ночь, Стемид не успел даже вскрикнуть - горло распухло, он начал задыхаться, задыхаться…
- Ну, вот и все, - усмехнулся Ажлак, столкнув труп в реку. - Варяг выполнил свою работу, дальше - дело других.
Волхв прислушался - на тризне пели боевые песни.
- Что ж, пойте, - осклабился жрец. - Надеюсь, скоро мы споем скорбную песнь и на могиле Вещего князя.
Глава 14
ПУТЬ И ИДУЩИЕ ПО НЕМУ
Август 868 г. Шугозерье
Рекоша новгородцы: "Сего мы насилья не можем смотрити".
Новгородская первая летопись младшего извода
Поваленный частокол, сгоревшая до углей церковь, пепелища на месте скриптория, трапезной, келий - такой вот печальный вид представился глазам Вещего князя и его спутников вместо некогда цветущей обители. Не по-летнему промозглый ветер гнал по низкому небу тучи, раскачивал ветви сосен, поднимал на лесном озере серые холодные волны.
Покачав головой, Хельги осмотрелся и сразу приметил невысокие холмики с деревянными крестами - могилы. Значит, кто-то все же остался жив… Кто же?
- Князь, здесь рядом селение. - Один из воинов показал рукой в сторону леса, где за ветвями елей чернел частокол, местами поваленный, местами обожженный.
- Было селенье, - невесело усмехнулся князь. - Однако пойдем, взглянем.
Ветер разносил пепел, раздувал еще не погасшие угли - все, что осталось от селища. Угли, частокол да обезглавленные трупы жителей - впрочем, не так уж и много их было, жителей-то, всего полтора десятка. Убили всех, не пощадили никого - ни детей, ни стариков, ни женщин.
"Интересно, если это дела Келагаста, то зачем ему понадобились головы? - сам себя спросил Хельги. - Или староста уже стакнулся с Чернобогом? Ведь волхв направлялся именно в эти места".
Князь склонил голову - если так, то справиться с мятежным старостой гораздо труднее. Это - с одной стороны. С другой же - гораздо легче теперь отыскать Чернобога. Он где-то здесь, рядом, быть может, даже в соседней деревне, недаром Келагаст прихватил с собой головы убитых - для жертвы, для чего же еще-то? Если, конечно, сожженные обитель и деревня - дело рук наволоцких людишек. Впрочем, кому еще здесь безобразить? Только Келагасту, больше некому. Князь обернулся к Найдену.
- Поблизости есть селища?
Тиун задумался, посмотрел вдаль, теребя русую бороду, кивнул:
- Есть. К югу - усадьба Дивьяна, не знаю, захватил ли ее уже Келагаст, на восход - пашозерские огнища, погост, на закат - Куневичи, а на севере… на севере, похоже, и нет ничего. По крайней мере - вблизи.
- Куневичи, это, кажется, по Капше-реке? - Хельги улыбнулся, но синие, как воды фьорда, глаза его оставались холодными, а рука словно сама собою сжимала рукоять меча.
- Да, именно так, княже, - подтвердил тиун и, понизив голос, напомнил: - Туда ты отослал сотню Вятши.
Хельги задумался. Куда пойдет Келагаст после всего сотворенного? Будет ли кружить в лесах, выжидая удобного момента для нападения на оскудевшую людьми дружину? Или, выставив сторожу, пойдет в Куневичи, набираться сил для засады? А может быть, обнаглеет настолько, что ринется к Паш-озеру - жечь, убивать, грабить?
- Я б на его месте отошел в Куневичи, - усмехнулся Найден. - У него же добро, обозы. Бросив Наволок, староста вряд ли оставил все это в лесах.
- Да, - согласился Хельги. - Только и с обозами он не стал бы возиться, наверняка заранее отправил добро, детей и женщин рекою. А сам идет налегке, кружит… - Князь потянул носом воздух. - Что же не нападает? Самый, по-моему, подходящий момент, ведь, по его мыслям, большая часть моей дружины погибла в змеиной засаде. Он ведь думает именно так, не зря же мы устроили столь пышную тризну! К тому же предатель Стемид исчез, видно, ушел с подробным докладом, тварь. Тем лучше! Пусть нападут… и получат в спину удар сотни Вятши! - Хельги обвел взглядом окружающую местность: лес, болота, холмы. - Ну, что ж ты медлишь, староста? Такого удобного момента больше не будет!
- Если он сам себе его не устроит, - тихо произнес Найден.
Нахмурив брови, князь вопросительно взглянул на него.
- Полагаю, он попытается заманить нас в ловушку, - пояснил свою мысль тиун. - Не думаю, чтоб все его воины кружили по окрестным лесам. Большая часть их наверняка где-нибудь затаилась, копя силы… Да и осень скоро - пора собирать урожай. Нет, не может такого быть, чтобы все Келагастовы мужики шлялись по лесам. Ну, малый отрядец - может. Остальные сидят где-то, выжидают. Знать бы только - где?
- А зачем знать? - Хельги внезапно засмеялся. - Если все так, как ты думаешь, - а я и сам к тому склоняюсь, - Келагаст обязательно оставит нам знак. След, который бы привел нас в ловушку. Вот по нему-то мы и пойдем!
- След? - поднял глаза тиун.
- Ну да. - Князь дал знак прочесать лес: - Вот от того холма до озера. Ищите.
- Что искать, княже? - робко переспросил один из десятников.
Князь усмехнулся:
- Увидите сами.
"Детские" разбрелись по лесам, внимательно осматривая местность. Ветер так и не разнес облака, наоборот, принес новые. Начал накрапывать дождик, мелкий, осенний. Хельги поежился, уселся в седло, поплотнее кутаясь в плащ. Отвернувшись от пепелища, он смотрел на север, куда вела неширокая тропа, исчезающая в густом ельнике. Почему-то казалось - именно там и отыщется нечто…
И князь не ошибся. Из ельника на тропу, размахивая руками, выбежали двое молодых воинов - "детских", возбужденно переговариваясь, помчались к князю, гремя кольчугами. Доложили наперебой, едва отдышавшись:
- Там… Там…
- На кольях…
- Мертвые головы, князь!
Хельги тронул поводья. Чего-то подобного он и ожидая. Ну как же… Мертвые головы. Не зря же их отрезали у убитых.
В ельнике, на полянке, хорошо видной с тропы, посреди мокрой травы торчали два небольших колышка, на каждый были насажены отрубленные человечьи головы: на левом - голова девушки с длинными волосами, на правом - отрока. Сверкая белками, глаза покойников, казалось, с укоризной смотрели на князя.
- Свежие! - Хельги поморщился. - Вороны еще не успели выклевать очи. Да и кровь едва запеклась. Отроки! - Князь обернулся к дружине.
- Слушаем, княже! - хором крикнули воины.
- Те, кто пойдут впереди, пусть поглядывают внимательно… И если заметят кого, сделают вид, что не заметили. Ясно?
- Ясно, княже! Веди же нас и знай - мы все готовы умереть за тебя!
- За меня? - улыбнулся князь. - Нет, отроки. За меня умирать не надо. Лучше послужите-ка родине.
- Послужим, княже!
Хельги махнул рукой. Повинуясь командам десятников, гриди двинулись в лес. Не прошли и нескольких перестрелов, как обнаружили на суку отрубленную руку, затем - еще одну, потом - голову. "Детские" молились богам и шепотом клялись не щадить жестоких врагов. Князь переглянулся с Найденом - все же они выбрали верное направление. Интересно, куда приведут их эти мертвые головы - к погибели, бесчестью иль славе?
- Найдутся ли у тебя береста и писало, Найден? - Князь вдруг резко осадил коня, оглянулся.
Тиун ответил:
- Как не найтись?
Вытащил из переметной сумы письменные принадлежности, протянул князю. Тот спешился и, быстро набросав послание, протянул "отроку" - белоглазому весянину Тяхку.
- Возвращайся к пожарищу. Положишь там на видное место.
Кивнув, "детский" умчался. Видно, знал короткий путь, - вытянув вперед руки, словно бы нырнул в ельник, только вместо брызг сошлись за спиной еловые лапы.
Хельги, проводив парня взглядом, пожаловался Найдену:
- Совсем памяти не стало. Едва не забыл, что к обители пожалуют наши…
Покачал головой. "Наши"… Отрок Твор - Творимир и Ладия… Ладислава, златовласая дева с васильковым взглядом. Улыбнулся мечтательно, совсем по-детски… Ладислава… Может быть, следовало ее подождать там, у сгоревшей обители? Будь князь менее опытен, так бы и сделал. Однако поступил по-другому. Вовсе не любовь должна стоять на первом месте у хорошего правителя, а интересы дела. Кто знает, как скоро прибудут к обители Твор с Ладиславой? Сколько их там ждать - день, два, неделю? За это время многое может прознать коварный староста Келагаст. И про засадную сотню Вятши, и про кое-что еще… Нет уж, пусть, уверовав в собственное везенье, радостно потирает руки да подгоняет время - скорей бы попался в ловушку глупый киевский князь, скорей бы! Что ж, пусть подгоняет, пусть тешится мыслями, а мы тем временем…
Поднимаясь вверх от Паши-реки к озерам, Ладислава с грустью смотрела не сторонам. С того времени, как подлые войны Черного друида вырезали весь род Дивьяна, так и не успело возродиться Шуг-озеро. Не пахана, не сеяна вокруг землица, не машут хвостами коровы на пастбище, не вялится на заборе рыба, лишь узкий челн мается у подгнивших мостков, никому не нужный. Да и кому, вообще, все тут нужно-то? Один Дивьян и уцелел из всего рода. А Дивьян что? Вольный человек, бродячий охотник, а по-другому сказать - изгой. Ни роду своего у парня, ни племени. Вот и сейчас ходит где-то, не тянет его на усадьбу - покосился частокол, свесились с петель ворота, и налетающий ветер рвет с крыши куски пожухлой соломы. Давно бы уже наложил на усадьбу лапу наволоцкий староста Келагаст, да не до того пока ему. Пока бы с народцем справиться, всех взять под свою руку, а уж потом… А шугозерская усадьба - да куда она денется? Подождет. Охотник Дивьян - он что, конкурент, что ли? Так и стоит пока усадьба - одинокая, никому не нужная.
Подойдя к озеру, Ладислава вспомнила вдруг, как когда-то с разбега ныряла с мостков, купалась вместе с названым братцем Дивьяном. Мал еще тогда был Дивьян - лет, может, двенадцать, может, чуть больше, да и сама она едва разменяла тогда семнадцатую весну, молода была, это вот сейчас - женщина, двадцать два скоро. Иные в эти годы уже давно при детях, при муже, с хозяйством, Только вот у Ладиславы со всем этим не ладилось, да и не нужен ей был никто, кроме синеглазого красавца - ярла, который теперь уж давно не ярл, а князь, Олег Вещий. Кому Олег, а ей по-прежнему Хельги. Хоть и знала, что женат, что дочери у него, а все же, все же… Только и жила надеждой на встречу. Знала - обязательно приедет к ней любимый, пусть даже раз в год. Раз в год. Так, разобраться если, - а чаще ли бывал Вещий князь в объятиях законной супруги? С ноября по март - в полюдье, летом - с походом к ромеям, не военным, так мирным - сбыть, продать собранную дань. Что и остается-то? Апрель, сентябрь? Так-то… Не очень-то весела жизнь законной княгини! Ладислава думала иногда, что ни за что бы не согласилась, ежели б Хельги позвал ее в Киев, женою. Ведь, как всякий знатный человек, князь может иметь множество жен, сколько захочет. И не из глупой ревности бы не согласилась, понимала, не дура, - знатный человек, тем более князь, не с одной женщиной жить должен, нет, не в этом все дело было. Просто привыкла Ладислава жить вольною птицей, сама себе хозяйкой, и вряд ли было бы ей хорошо в золоченой клетке. Хотя иногда, долгими осенними ночами, когда не спалось, а думалось, нет-нет да и кололо под сердцем - где ж ты, любый? Сама себя успокаивала дева, дескать, и была б она в Киеве законной женою, так ждала бы так же своего князя. А он, возвратившись с полюдья, делил бы ложе с двумя… это не считая, конечно, наложниц. Что ж, Хельги - не простой человек, князь. Да и навещает каждое лето, и свобода здесь, воля… а все ж, наверное, не мешало бы и поближе к милому перебраться. Позовет ли? Может, его и так все устраивает? Ладислава вздохнула, не обращая внимания на серый, мелко накрапывавший дождик, села на мостках, разулась, свесив босые ноги в воду. О том, что они с князем любили друг друга, какое-то время не знал никто, а вот совсем недавно… Помнила, как прибежал тогда в ее усадьбу, что на берегу могучего Волхова, запыхавшийся Дивьян - он один и звал место. Прибежал предупредить - стало про то известно и заволоцкому старосте Келагасту. Посоветовал Дивьян сестрице названой либо уходить в Ладогу, к родичам, либо идти с ним - охотничать, а лучше всего отсидеться 6 обители у Никифора. Ладислава тогда отмахнулась - подумаешь, Келагаст, видали и пострашней зверя! Дивьян не стал настаивать, сказал - и у самой ум есть. Ушел. А через седмицу заметила дева в лесу близ усадебки незнакомых людей. Дожидаться плохого не стала - оставила в тайнике письмецо любимому, да и подалась знакомой дорогою в Шугозерье. Отчего усадьба сгорела - ведают одни боги. Может, сожгли со злости чужие, а может, искра с очага попала на брошенное на лавки сухое сено. Если и искра - так кто знает, случайно или подмогла сама хозяйка? А пусть не шляются по дому незнакомые чужие люди! Нечего им там высматривать. А как поутихнет все, усадебку вмиг можно будет сладить - чай, деревьев-то в лесу немерено. Только вот… нужна ли она, усадебка дальняя?
- Может быть, в избе переждем дождик? - поглядев на небо, спросил Твор.
Ладислава поднялась на ноги, кивнула. И в самом деле - вечерело уже, чего ради ночью по лесам да болотам таскаться? Хоть и не так далеко, да путь не особо знаемый. Лучше уж отдохнуть, а утром выйти пораньше.
Запустением пахнуло селище, видно было - редко появлялся здесь Дивьян. Паутина в углах, круглая печка в углу рассохлась, пошла трещинами светлая глина. В покрывшихся пылью бочонках, что рядком стояли у лавки, - пусто… Хотя нет. Завялена уже рыба на зиму.
- Рыбки можно и свежей поймать, - улыбнулся Твор. - Я на берегу сети видал, сохнут. Потягаем?
- Давай, - кивнула девушка. И в самом деле, есть давно уже хотелось ужасно.
Вышли на улицу - все та же серость… нет, кажется, на западе виднелась просинь. Вот бы завтра солнышко…
Взяв брошенное под кустом весло, спустились к озеру. Ладислава уселась в лодку, Твор оттолкнулся…
Откуда-то послышался крик. Показалось? Нет, вот снова.
- Кажется, с болота кричат, - прислушиваясь, прошептала девушка. - Ну да, так и есть. Сходим посмотрим? Только осторожней, там топь знатная.
Выбравшись из лодки, они пробежали по мосткам. Обогнув холм, перепрыгнули через узкий ручей и свернули к болоту. Трясина была коварной, с виду - будто лужайка, а рядом с нею - кочки да болотная жижа. Мостки видать - кажется, будто совсем рядом. Кто не знает, так и чесал бы напрямик, болотиной. Вот и сейчас издалека видно было, как барахтался в трясине какой-то рыжебородый косматый мужик. Провалился уже по шею, сгребал под себя ряску, хватался за камыши. Твор с Ладиславой остановились у края болота, глянули. Вроде один. Да не лихой человек ли?
- Кинем слегу, пока тащить будем - расспросим. - Твор быстро срубил ножом тонкую деревину, сунул в болотину. - Держись, дядько!
Рыжебородый из последних сил ухватился за деревце. Твор с Ладиславой потянули. Трясина не хотела упускать добычу, хлюпала, ворчала, словно недовольный медведь, но тем не менее поддавалась. Мужик и сам помогал уже своим спасителям, шевелил ногами. Тяжел был, едва тащили. Ага, вот наконец уперся ногою в кочку, оттолкнулся. Сразу дело пошло веселей, еще пара рывков - и освобожденный из трясины мужик обессилено вытянулся на траве. Тяжело дыша, он смотрел в небо, серые глаза его щурились, лицо, борода и волосы были вымазаны бурой болотной жижей.
- Ну как, человече? - нагнувшись, поинтересовалась Ладислава.
- Мы здешние, наш род рядом, - на всякий случай громко произнес Твор, чтоб незнакомец не подумал, что они тут одни.
Рыжебородый уселся, прислонившись спиной к осине, и, приложив руку к сердцу, поблагодарил спасителей:
- Без вас утонул бы кузнец Рауд.
- Рауд? - переспросила девушка. - Подходящее имечко для кузнеца. По-весянски "железо" значит?
- Да, железо, - кивнул кузнец. - Издавна так прозвали.
- Откуда ты сам? Чьего рода?
- Из Наволока, от Келагаста. - Рауд сверкнул глазами и набычился. - Что смотрите? Думаете, все наволоцкие - убивцы да гады? - Он усмехнулся; - Хотя, конечно, всякие люди есть, что и говорить… Но много и тех, кто Келагаста не любит.
- Что ж тогда не выберете себе другого старосту? - язвительно спросила Ладислава.
- Может, когда и выберем, - тихо отозвался кузнец. - Только вот боятся его люди. Запутал вконец. Не только он, еще и пирозерский волхв Ажлак. Вот уж тварь, так тварь! - Кузнец сжал кулаки и сплюнул.
- Что же ты делал в болоте, искал руду? - не отставала девушка. - Не очень-то близко от родных мест.
- Так уж случилось. - Кузнец развел руками. По всему видно было - он очень силен, и Твор с Ладиславой не раз уже опасливо переглянулись - наверное, лучше было б оставить кузнеца в трясине. Тот, похоже, догадался, о чем думают спасители, и широко улыбнулся: - Вы меня не бойтесь, клянусь озерными духами, я не причиню вам зла!
- Да мы и не боимся, с чего ты взял? - пожала плечами девушка. - Наше селенье рядом.
- Ага, рядом. - Спасенный неожиданно расхохотался. - Тут рядом нет ничего, кроме заброшенной усадьбы старика Конди, давно убитого родича Дивьяна - охотника… Да там, за холмами и болотами, - кузнец махнул рукою на север, - селенье Хундола, а рядом когда-то жили "люди креста".
При этих словах Ладислава насторожилась.
- Что значит - "когда-то жили"?
- А то и значит. - Кузнец потемнел ликом- "Люди креста" убили мою дочь, а я из тех, кто не прощает обид. Жаль только, я припозднился, и воины Келагаста все сделали без меня. Правда, самого главного там не оказалось - улетела птичка! Ну, да кузнец Рауд не дурень - знает, куда он ушел. Ничего, недолго уж ходить ему по нашей земле.
- "Люди креста" убили твою дочь?! - ахнув, переспросила девушка. Потом выпрямилась, будто что-то припоминая, и присела напротив спасенного. - А ты сам видал, как ее убивали, дядюшка Рауд?
- Нет, - мотнул головой кузнец. - Да чего мне и видеть. Вот что нашли люди около ее тела! - Сунув руку за пазуху, он вытащил оттуда маленький серебряный крестик.
- Однако. - Ладислава недоверчиво покачала головой. - Их бог не разрешает убивать.
- Но убили же!
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и, резко выдохнув, решительно заявила:
- Вот что, дядюшка. Расскажу я тебе кое-что, что сама видала. А уж ты дальше сам думай…