- Да от тебя же, - сказал мой товарищ, - чтобы не сбег куда-нибудь, когда придет время ответ держать за слова сказанные.
- Спасибо, Симеонушко, подсуропил ты мне по-дружески, - сказал я и поклонился подьячему.
- Не серчай на меня, Андрюха, - сказал парень, - ничего личного, служба есть служба.
- Иди, служи, - махнул я рукой, - ошейник именной заслужишь и конуру с дверцей.
- Ты тут кузнеца просил, так вот я привел его, - сказал Симеон, распахнул дверь, впустил мужичка в простой одежде и сам вышел.
Я смотрел на кузнеца и думал, а зачем же мне он нужен? Я сделал себе медное перо, и оно мне прослужит столько лет, сколько мне отпущено Всевышним. Хотя, перо так перо.
Я подробно рассказал кузнецу, какое мне нужно писчее перо, какой толщины, какой пружинистости и с отверстием в конце разреза пишущей части. На кусочке бумажки нарисовал сверло для проделывания отверстий. Кузнец внимательно смотрел на меня, на рисунок и в глазах его ощущался неподдельный интерес к тому, что я говорил.
Еще я заказал кузнецу складной ножик с выбрасывающимся лезвием. Как-то в интернете я нашел копию старой книжки - справочного пособия для членов ленинского коммунистического союза молодежи, где были чертежи нескольких таких ножей. Мы ребята-ежики у нас в карманах ножики.
- Ты смотри, - сказал кузнец, - сделать-то я это сделаю, да только есть сомнения, что механизм этот работать будет.
- А ты закали пружинку, и она будет работать, - сказал я, - и перо так же закали, чтобы оно хорошо пружинило.
Кузнец ушел, а ко мне подбежала Дарья и, глядя в глаза, испуганно спросила:
- Так ты, правда, ведун? Расскажи, что меня ждет? Будет ли у меня муж, а у детей моих отец? И не ты ли тот, кто сужен мне?
Погладив ее по голове, я ничего не сказал. К чему это? Скажи женщине тайну, положишь на ее душу огромный камень, который будет давить ее, пока она этот камень не сбросит. А как сбросит она этот камень, рассказав о тайне своим товаркам, так и придет конец мне. А мне это нужно?
Вечером я еще поиграл с ребятами, готовил им селянку - омлет на основе молока и яиц без добавления муки.
А ночью ко мне на широкую лавку под мой полушубок пришла Дарья. Я раз за разом утолял ее голод и чувствовал, что он все больше и больше и нам нужно остановиться, чтобы не раствориться друг в друге.
- А Сашка все допытывается, не ты ли его тятька, - сказала мне в ухо Дарья, крепко обхватив меня за шею.
Глава 43
Солнце уже шло к полудню, как пришел Симеон. Пройдясь по горнице, он хлопнул в ладоши и сказал мне:
- Все. Собирайся. Пойдем к дьяку. Заинтересовал ты его своими сказками.
После этих слов отчего-то заревели дети и заплакала Дарья.
- Хватит реветь, - прикрикнул на них Симеон, - никуда он не денется, придет и гостинцев принесет.
Мы вышли на улицу и пошли пешком, благо до княжеских палат было не так далеко. Впереди нас шли два дружинника и сзади сопровождали двое.
Предки наши были совсем не дураками и знали, как политес соблюсти и безопасность обеспечить.
Резиденция посольского дьяка была в сторонке. Около крыльца ее стояло несколько кошевок, прохаживались люди в заморских кафтанах и сновали мужики с продовольствием.
- Никак дипломатический продовольственный распределитель? - спросил я.
- Да, пожалуй, так и есть, - согласился Симеон, - кормление послам выдаем, что указом князя определено, а остальное они сами покупают.
- Никто не отказывается? - поинтересовался я.
- За копейку удавятся, - засмеялся мой провожатый, - на людях нос воротят, а как до кормления доходит, так за каждый золотник дерутся.
В горнице дьяка было многолюдно. Везде разбросаны свитки. В стороне за отдельным столом сидят писцы. Кто-то приходит. Кто-то уходит.
Увидев нас, дьяк махнул рукой и все стихло.
- Идите все и покушайте, - сказал он и указал нам пальцем на дверь в дальнем конце присутствия.
Мы прошли туда. Вскоре пришел дьяк, и слуга внес поднос с похлебкой, вернее, с мясным супом, который оказался очень вкусным. Еще была картошка со сметаной, томленая в русской печи. Как-нибудь потом я вам расскажу рецепт ее приготовления в условиях городской квартиры. Попробуете - пальчики оближете.
- Ну, рассказывай, что с нашим князем приключится, - миролюбиво предложил дьяк, - а мы тебя послушаем, да и решим, что с тобой делать.
- А что я могу сказать нового, - сказал я, - сами знаете, что междоусобица привела к монголо-татарскому игу. Да и сейчас ханство Казанское вас не шибко жалует, грабит пограничные земли, а людей захваченных в Кафу продает. Разве не так? Так. А короли западные как на Русь смотрят? Как на свою будущую вотчину, а на Руси нет закона о престолонаследии, и поэтому все стараются великими князьями стать. И князь Василий Васильевич тоже не будет исключением.
- Откуда ты все это знаешь? - удивился дьяк. - Ты никак ведун и со старыми богами общаешься.
- Никакой я не ведун, - открестился я от такой чести, - есть такая наука - история, так вот она и рассказывает, что до нас было.
- А наука твоя не сказала, кто я такой? - поинтересовался дьяк. - Ну-кось, расскажи мне, кто я такой и что мне уготовано?
- О тебе, дьяк, история совсем молчит, - сказал я, - ничего про тебя не прописано, кто ты, как прозвище твое и какие у тебя заслуги перед князем. Как будто тебя вообще и не было.
- Как это не было? - подскочил дьяк. - Да я думной дьяк Рябоконь, меня в других царствах люди знают, все грамоты мною скрепляются, я всех послов и посланников принимаю, да я…
- Не прописано про тебя ничего, дьяк, - сказал я примирительно, - и про Симеона тоже ничего не прописано. Историю пишут люди, да вот только пишут они о своих начальниках, которые право имеют людей казнить или миловать, начинать войну или заканчивать, подати увеличивать или уменьшать, школы открывать или закрывать, а о других так прямо и пишут - другие.
За столом воцарилось молчание.
- Ладно, - как-то нехотя сказал дьяк, - я ужо писцам внушу, чтобы титло мое и прозвище прописывали почаще, чтобы потом про меня прочесть могли. Так что ты предлагаешь, чтобы князя нашего спасти?
Наивные люди. Пытаются обойти историю и судьбу. Что в судьбе прописано, то так и будет. Не мытьем, так катаньем, но все исполнится.
Тут как-то мне рассказывали про мужика одного, который два раза стрелялся, и пистолет два раза давал осечки. Вот мужик тот уверовал, что его Бог или по его поручению ангел-хранитель хранит и стал куролесить по-всякому. И что вы думали? Напился пьяный и замерз в сугробе. Не иди поперек судьбы. А если я это им и скажу, что от судьбы не уйти. Ведь прикончат как заговорщика против князя.
- Надо готовить шар воздушный, - сказал я, - чтобы князя от убийц увезти в безопасное место, где бы он смог силы собрать и заговорщиков призвать к ответу.
- Как это шар воздушный? - изумились Рябоконь и Симеон.
Я им стал объяснять устройство воздушного шара, попутно сам думая о том, а из чего его можно строить, если я получу на это согласие. Предложение дать легко, а вот как его реализовать в начале пятнадцатого века? Из чего строить воздушный шар?
Глава 44
Мои собеседники смотрели на меня так же, как архимандрит Рязанский в 1731 году смотрел на подьячего местного воеводы Крякутного (по другим сведениям - крещеного немца Фурцеля), который сделал из шкур шар и надул его дымом. Шар де этот взлетел выше берез и опустился.
Говорят, что вскоре после легендарного полета Крякутного в Россию приехал другой фантазер - Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, который очень хотел познакомиться с воздухоплавателем и написал тому письмо:
В город Нерехту, подьячему Крякутному.
Дорогой друг и коллега!
Я недавно приехал в Россию и с удивлением узнал, что в маленьком городе Нерехта нашелся отважный воздухоплаватель, совершивший полет на воздушном шаре.
Я летал на многих снарядах: на ядре, на утках, на парусном корабле. Теперь, вдохновленный Вашим подвигом, я намерен построить собственный воздушный шар и научиться на нем летать.
Поэтому я хотел бы встретиться с Вами, пожать вашу мужественную руку и получить советы бывалого воздухоплавателя.
Остаюсь Ваш преданный друг, Барон фон Мюнхгаузенъ.
Почему я так точно назвал год этого якобы первого русского полета на воздушном шаре за 52 года до братьев Монгольфье? В 1956 году почта СССР выпустила марку, посвященную 225-й годовщине со дня полета Крякутного или Фурцеля. Потом доказали, что никакого Крякутного-Фурцеля не было, но я уже прикидывал в уме количество потребного мне материала. Я же не Мюнхгаузен, мне нужно было спасать реального Великого князя Василия Второго.
- И что же тебе нужно, чтобы построить такой шар? - спросил меня Рябоконь.
А вот вы сами прикиньте, что нам нужно? В наше время воздушные нары изготавливаются из лавсана или капрона. Где его взять? Сгонять в супермаркет? А голова тебе для чего дана?
Если взять льняную материю, то шар будет таким весом, что его нужно будет перевозить на телеге и двух лошадей впрягать. Нужен китайский шелк, что наиболее вероятно, или индийская ткань тонкой работы, чтобы огромный кусок материи проходил через кольцо. Но такая ткань очень дорога и наличествовать может в считанных метрах, а мне для двадцатичетырехэлементного шара высотой двадцать метров с объемом не менее 2200 кубических метров для перевозки двух-трех человек потребуется четыреста восемьдесят погонных метров шелка или девятьсот шестьдесят локтей. А это вылетит в круглую копеечку.
Вот это все вместе с рисунком шара, гондолы я и выложил думному дьяку Рябоконю. Он посмотрел на эти расчеты, почесал затылок и говорит:
- Ладно, гуляйте пока, а я сегодня попробую к князю попасть.
На следующий день после обеда дьяк взял меня за рукав и молча повел к князю.
Василий Васильевич сидел за столом со свитками и хмуро смотрел на меня.
- Так, сколько говоришь мне осталось в спокойствии быть? - спросил он.
- Не знаю, - честно сказал я, - если по истории, то где-то около года и то при условии, что никто и ничего не знает о том, что тебе что-то известно. А кто сейчас может поручиться, что кто-то и что-то заподозрит, догадается и начнет торопить события? Так что, скажу одно, что времени терять не надо.
Князь встал, походил по горнице, заложив за спину руки. Потом остановился, резко повернулся ко мне, посмотрел мне в глаза и сказал дьяку:
- Дай ему то, что он просит. И все держи в тайне. Каждую неделю докладывай мне. А ты, - он повернулся ко мне, - помни, что если обманешь, то на кол посажу или в масле зажарю как барана.
Мы ушли. Времена были суровые, и нравы были дикие. Любили князья на мучения человеческие посмотреть. Правда, князьям нашим в жестокости куда как далеко было до императоров римских.
Место дислокации мне определили километрах в двадцати от Москвы. Привезли десять женщин, которые в швейном деле были мастерицы. Тогда всю одежду шили иголками, никаких машинок не было. Но и одежда крепкой получалась, потому что нитки были крепкие и мастерицы шили на совесть.
Привезли целый воз шелка. Полосы были узки, поэтому пришлось сшивать двадцать четыре элемента. Сначала разрезали на двадцать метров. Затем сшивали. Женщины оказались понятливыми и сразу поняли, как нужно сшивать, чтобы получился огромный шелковый футбольный мяч.
Два корзинщика занимались изготовлением гондолы по чертежам. Такелажники готовили оснастку из разного вида веревок - льняных, конопляных, крапивных. Угольщики привезли отборный березовый уголь. Кузнец сделал хорошую жаровню с маленьким кузнечным мехом, который приводился в движение ручкой с зубчатым колесом. Другого теплового элемента пока еще не было. Можно было добыть газ метан из навоза, но не было емкостей для его хранения и приспособлений для сжатия не менее чем в двадцать раз и охлаждения до температуры минус сто шестьдесят градусов, чтобы он перешел в жидкое состояние.
Одну ошибку я допустил, но быстро ее исправил. Заставил тут же на месте варить столярный клей. Самый лучший столярный клей получается из рогов. Как и виагра того времени - пантокрин из собственных рогов.
От варки пошел такой дух, вернее, вонь, что варщиков пришлось выгнать и разместить их далеко в стороне, зато у меня получилось литров тридцать хорошего клея, в который добавили водки и квасцов от дубильщиков шкур, чтобы клей стал водостойкий.
Глава 45
Все работы продолжались примерно месяц. Шар был сшит, а швы промазаны клеем для укрепления. Я не знал, выдержит ли шелк те напряжения, которые возникают при надувании шара теплым воздухом. Ленты жесткости были приклеены, прошиты и к ним прикреплен такелаж.
С увеличением процента готовности изделия я начал понимать, что чувствуют летчики-испытатели перед первыми пробами самолета. Полетит или не полетит. С самолетом все сложнее, он железный, тяжелый и даже при знании теории о подъемной силе крыла все равно не верится, что эта железяка может взлететь. И шар в сложенном виде тоже очень тяжелый и есть сомнения в том, что он сможет взлететь.
Из обрезков шелка мне сшили парашют с шелковыми веревками, но это просто утешение испытателя и конструктора воздушного шара, потому что в случае его применения он просто щелкнет шелковым цветком и полетишь ты, милый, к матушке земле с диким криком. Зато душа будет спокойнее, что ты все-таки предпринял какие-то меры для спасения своей жизни.
Слуги князевы тоже приняли меры к спасению моей жизни. Я был свободен в пределах выделенной мне мастерской, и разговаривать со мной по душам запрещалось всякому, даже Симеону, который из дружественно настроенного ко мне подьячего превратился в официального чиновника, ежедневно принимающего гонца и отправляющего с ним какие-то весточки своему начальнику.
По-старому, меня как бы перевели на работу в "почтовый ящик", а всю информацию обо мне засекретили.
Симеон подолгу что-то втолковывал гонцу и писал коротенькую весточку в своей комнатке, которую закрывал на замок, а ключ все время носил с собой. Замочек был кованый с винтовым механизмом. Такие замки отмычками не открывают.
Однажды Симеон не дождался гонца, оседлал лошадь и помчался в стольный град с докладом. Видать, важное дело здесь делалось, раз так неукоснительно выполнялся наказ о ежедневном докладе.
Я закрыл общую дверь в доме и стал искать ключ от Симеоновой комнаты. Если бы перед дверью лежал коврик, то и ключ лежал бы под ковриком, но раз коврика нет, то должна быть какая-то отдушина или щель в бревнах. Именно в щели я и нашел ключ.
Никаких тайн в его комнате я не нашел, да мне это и не было нужно. У меня в руках была железная спица, моточек шелковой нитки и приклеенная к ней четвертушка пергамента.
Пергамент я прибил маленькими гвоздиками на стыке двух бревен, спицей проткнул уплотнительный мох между ними и как иголкой вытянул шелковую нить. Дверь я сразу закрыл и спрятал ключ в потайное место.
Дальше все было просто. Нить я протянул в свою комнату и приклеил костяным клеем к прибитой на стене между бревнами четвертушке пергамента. При помощи деревянного гвоздика я отрегулировал натяжение нити и стал ждать возможности проверить мое новое изобретение.
Ждать пришлось недолго. Симеон прискакал с дьяковым гонцом. Они прошли в Симеонову комнату и закрыли за собой дверь.
Я приник ухом к пергаменту и стал прислушиваться. Слышалось какое-то дребезжание, но голоса не распознавались.
При помощи деревянной палочки я стал увеличивать натяжение нити и вдруг стал различать голоса:
Гонец (Г): Рябокнь шибко не доволен, что дело двигается медленно. Сколько еще ждать, когда сделает он то, что сулил?
Симеон (С): Тут нельзя быстро. Материал тонкий, требуется каждый шов проклеивать. На сегодня остается несшитыми две полосы. Дня три или четыре еще надо.
Г: Ладно так и доложу. Как гость себя ведет?
С: Нормально, внимательно следит за работой.
Г: А не улетит он один на своей штуке?
С: Не улетит, я за ним приглядаю.
Г: Смотри, а то дьяк говорит, что нужно его пыткам подвергнуть, чтобы все узнать, а то он знает много, а говорит мало. И ведь если мало скажет, то и тебя, Семка, тоже пытать будут.
С: За что же меня пытать?
Г: А вдруг, тайну какую от князя хранишь?
С: Смотри, Митька, я ведь могу сказать, что тайну эту я тебе доверил, пусть они из тебя ее и выбивают.
Г: Да что ты, Семушка, чем я тебя прогневил, ты уж не беспокойся, я за тебя слово доброе скажу, а сейчас поеду, скоро смеркаться будет, а по полю волки бегают.
Да, все как в России. Как только начинается работа, так сразу начинаются ежедневные звонки о том, что уже сделано, письменные отчеты о проделанной работе. Чиновники, чтобы доказать свою нужность, начинают требовать отчеты, отрывая людей от работы. И чем больше дело, тем больше чиновников. Достаточно прислать одного человека, чтобы увидеть, что делается, а не читать бумажки о том, что сделали.
К примеру, люди подрядились строить железную дорогу, исписали пуды бумаги, а на местности конь не валялся, так тут ума много не надо, чтобы сказать о разворовывании денег.
То же и с шаром моим. Вот он лежит на полу в сарае. Сосчитай, сколько полос, сколько ткани в отходах и станет понятно, куда деньги пошли.
Еще мне нравится желание каждого начальника зарезать курочку Рябу, чтобы забрать все золотые яйца, а дальше и трава не расти. Поэтому и страна наша деградирует не по дням, а по часам, распродавая природные богатства и уничтожая свой генетический фонд. Кого заботит то, что будет с Россией через пятьдесят лет? Никого. Эти люди еще не родились.
А прослушку я здорово сделал. В детстве мы привязывали один конец суровой нитки к пустой катушке из-под ниток, к другому концу привязывали спичку и прятали ее в пустой спичечный коробок. Затем мы натягивали нить и крутили катушку ниток, а тот, кто держал спичечную коробку, слушал звуки, издаваемые катушкой. Практически тот же принцип применил и я. Один листок пергамента как мембрана микрофона. Другой листок пергамента как рупор громкоговорителя. Нить как передатчик звуковых колебаний. Поэтому, если где-то увидите натянутую шелковую нить, то призадумайтесь, зачем она здесь натянута.
Глава 46
Мне о разговоре с гонцом Симеон ничего не говорил. А мне это и не надо, я занимаюсь важным делом. Времени на испытание у меня нет, да и вряд ли мне его дадут.
Князья того времени были такими же как некоторые современные генералы:
- Щоб к утру было, а то голову оторву!
Эффективные менеджеры, едрена корень. Такие не остановятся перед тем, чтобы по своей прихоти или по прихоти начальника из трупов сложить высокую гору и на коне въехать на нее.
Гонцы ездили каждый день. Вопрос один: скоро ли? Выходит, что обстановка поджимает и мое изделие может скоро понадобиться.