- Нет… больше нечего.
- Врет, - убежденно сказал Курт уже на лестнице наверх. - Он не все сказал. Не могу понять, что, но что-то скрывает. Не назвал какую-то особо крамольную книжонку? Или утаил, что не один Шлаг развлекался подобными чтениями?
- Уверен? - уточнил Дитрих; он обернулся на ходу, продолжая прыгать через ступеньку, почти бегом:
- Неужто ты веришь ему?
- Пока не знаю. Послушай, aufer nugas[80], абориген: зайди к Керну, не то он сделает набивной фарш и из тебя, и из меня впридачу.
- Позже, Дитрих, - отмахнулся он, остановившись у выхода на первый этаж, прикрыл глаза, потирая ладонью лоб. - Сейчас мне необходимо сделать еще кое-что… Не возражай! Primo. Надо обыскать его комнату, пока никто не задумал побывать там раньше нас…
- Я, по-твоему, первый год на службе? - хмуро осведомился тот. - У двери охрана; поставили, как только Густав поведал о твоих геройствах.
- Отлично. Значит, мне нужен этот список; secundo - мне нужны сведения из библиотечной учетной книги. Что, кроме того, что было переписано, он брал для прочтения, по именованиям.
- Вот и скажешь об этом Керну, - просительно подсказал Ланц, взяв его за локоть. - Абориген, давай на доклад, наш старый живодер и без того рвет и мечет. В конце концов, сколько может обер-инквизитор Кельна дожидаться какого-то сопляка!
- Плевал я на всех обер-инквизиторов Германии, вместе взятых, - зло откликнулся он, разворачиваясь к Бруно. - Стало быть, вот что: все в университете знают, кто ты такой, посему никаких сложностей возникнуть не должно…
- Переписать из учетника, что он брал, - предположил тот; Курт кивнул.
- Все до слова. Бегом.
Подопечный невесело усмехнулся, покривив губы в улыбке.
- Доверяешь?
- Бруно, не время сейчас. Бегом, я сказал.
- Керн будет в ярости, - вздохнул Ланц, провожая бывшего студента тоскливым взглядом, и он высвободил локоть из пальцев сослуживца, постаравшись сбавить тон.
- Придумай что-нибудь; в течение часа я к нему явлюсь, но тогда у меня, по крайней мере, будет, что ему сказать… Я возьму курьерского.
- А стремя тебе не подержать? - уже возмущенно вскинулся тот, и Курт, почти бегом устремившись к двери, не оборачиваясь, крикнул на ходу:
- Выпишите мне praemium[81] - куплю своего.
С конем Курт провозился долго - застоявшийся курьерский, невостребованный в последний месяц, долго не подпускал его к себе, не позволяя оседлать и норовя встать на дыбы, зато по улицам он ринулся, как ветер. Еще некоторое усилие пришлось приложить, чтобы не дать ему рвануть по привычному маршруту - к воротам города, а когда жеребец, разогнавшийся уже через минуту, с возмущением понял, что общежитие университета - конец пути, еще немало сил пришлось потратить на то, чтобы угомонить его, рвущегося в галоп, и вынудить остановиться.
На перечень, и впрямь оказавшийся там, где и сказал переписчик, Курт взглянул мельком, удивленно вскинув брови, и, спрятав лист со списком востребованных покойным Шлагом книг, снова погнал жеребца вскачь, к дому, где некогда снимал комнату бывший секретарь.
- Вы?.. - с растерянным удивлением уточнил хозяин, попятившись от распахнутой двери. - Что-то стряслось?
- Комната Шлага занята? - спросил он, не поздоровавшись, и тот невесело улыбнулся:
- Нет еще. Никто не хочет въезжать на место покойника, которым занялась Инквизиция - страшатся призраков.
- Хорошо, - бросил Курт, через две ступеньки взбегая по лестнице, успев услышать, как хозяин дома хмуро буркнул:
- Хорошего-то мало…
В комнате он пробыл с полчаса, выйдя в такой задумчивости, что не сразу заметил хозяина дома, столкнувшись с ним на лестнице. Курьерский то ли смирился со своей судьбой, то ли просто ошалел от столпившихся у дома любопытствующих студентов, однако в этот раз сесть на себя позволил сразу и с места взял мягко. Завернув к общежитию и приняв у Бруно перечень бравшихся Шлагом книг, он вернулся в Друденхаус, предчувствуя тяжкий разговор с Керном.
Глава 10
Предчувствия всегда были его сильной стороной - в этом он убедился, лишь войдя к начальству. Начальство изволили пребывать в дурном расположении духа, посему первые несколько минут он просто стоял напротив стола, заложив руки за спину, глядя в пол и слушая льющуюся из уст господина обер-инквизитора приветственную речь.
- И когда я говорю 'немедленно', это означает раньше Страшного Суда! - завершил тот, и Курт не выдержал:
- Дело забрать хотите? Забирайте, только прекратите меня распекать за то, что я пытаюсь работать! Забирайте!
- Не могу! - в тон ему крикнул Керн и, встретившись с его ошеломленным взглядом, пояснил уже спокойно: - Точнее - могу. И хочу! Но не буду.
- Почему? - тихо и растерянно переспросил Курт; тот вздохнул.
- Потому что, гордость академии, в твоих сопроводительных бумагах стоит рекомендация от ректора - дать тебе свободу действий, если ты выйдешь на какое-либо дело сам. Я, вообще, не должен бы тебе этого говорить, чувствую - после этого ты вовсе обнаглеешь… Только не обольщайся: право запретить тебе и дальше самовольничать у меня есть, и передать расследование другому я могу в любой момент. Но пока (пока, Гессе!) я намерен выполнить совет твоего наставника и посмотреть, что будет, если позволить тебе действовать в соответствии с твоими выводами. А теперь я желаю знать, почему я жду тебя полдня.
- Вот, - он подошел к столу, шлепнув перед Керном два листа со списками. - Смотрите. Это - то, что Шлаг читал, это - то, что переписывал. Вы только посмотрите - 'Methodus inveniendi specialis'[82], 'Perspicientia veri'[83], 'Anguis septem gyros'[84]… 'Causa causarum'[85]! Здесь все - или просто труды редкие, или вовсе libri prohibiti[86]! Кстати сказать, надо бы обратить внимание на университетскую библиотеку - похоже, прежнего книгохранителя спалили не зря… Но это после… Вы посмотрите на списки! Посмотрите, сколько переписано! Я побывал в комнате покойного, осмотрел все еще раз, обстучал все стены, потормошил каждую дощечку в полу - тайников нет! Значит - где это все?
- И где? - мрачно спросил тот; Курт выпрямился, отступив от стола, и развел руками.
- Не знаю. Пока я не знаю; но надо найти. Понимаете, ведь все-таки кто-то еще есть, кто-то, о ком мы не знаем - скорее всего, убийца; на нем все сходится. Переписчик сказал, что самую первую книгу Шлаг просил у него неуверенно, словно бы с сомнениями, словно не знал о ее существовании точно, а всего лишь услышал о ней от кого-то…
- Или где-то о ней прочел, - возразил Керн, - о таком ты не думал?
- Может, и прочел… - согласился он, стараясь не выдать своей внезапной растерянности; в самом деле, такая мысль ему в голову не приходила. - Но, для начала - где? Почему вообще студента-медика заинтересовала 'Аd ritus sacros spectans'[87] Штейгера? Это редкая книга, сейчас ее не изучают даже на богословском факультете; где он мог о ней прочесть? А главное - что такого он мог о ней узнать, что ему вдруг захотелось изучить ее? И еще: Бергман издавался после Штейгера, стало быть, вопрос - а о нем он откуда узнал?
- По свидетельству переписчика, покойный не раз попросту рылся в книгах, - снова оспорил его Керн. - Мог наткнуться случайно.
- Мог. Но зачем ему вообще все это? Почему?
- Да просто так, - допустил тот. - Вот взъело его с утра - и все; тебе ли не знать, сколькие из добропорядочных граждан в один прекрасный день свершают то, о чем после заявляют 'бес попутал'. Может, и попутал, а?
- А где списки текстов? - упрямо возразил Курт, несколько растеряв, однако, значительную часть своей убежденности. - Куда Шлаг дел неимоверное количество рукописных листов - да у него шкаф ломиться был бы должен, а мы нашли всего пару словарей!
- Спрятал.
- Где? - требовательно уточнил он, и Керн кивнул через плечо в окно:
- В подвале брошенного дома. На чердаке университета. Закопал за городом. Выбросил, в конце концов. Сжег.
- Зачем?
- А зачем переписывал?.. - Керн вздохнул, глядя на разом осунувшегося подчиненного, опустил взгляд в два перечня на своем столе и аккуратно сложил их один на другой. - Я не порицаю тебя за рвение, Гессе; но, будь добр, остынь. Твой успех уже в том, что ты убедил меня: дело - есть; sume superbiam meritis[88]. Но пока res probata[89] это: труп без следов насильственной смерти или болезни, тайное увлечение покойного всяческой потусторонщиной, очевидец и соучастник этого увлечения. Это - все, что я могу почитать обоснованным. Остальное пока ничем не доказано и ни из чего не выводится.
- Но ведь нельзя же на этом прекратить расследование… - уже не столь решительно возразил он. - Что же получается - переписчик крайний за неимением лучшего? Caper emissarius [90]? Приговорить как соучастника и закрыть дело?
- А ты что же - предлагаешь отпустить парня?
- Нет, конечно, - уже уныло отозвался Курт. - Он не все рассказал, в этом я убежден. Может, Шлаг открыл ему, почему увлекся мистикой, а может, он сам о чем догадывается, или что-то еще - но он врет, говоря, что не понимает, в чем дело…
- И? - Керн, упершись локтями в столешницу, чуть подался вперед, глядя на него сквозь прищур, - договаривай, я же вижу… - он усмехнулся, - что и ты сказал не все. Что у тебя на уме? Хочешь разрешения на жесткий допрос? Так?
Курт поморщился, снова потупив взгляд, ковыряя носком сапога камень пола, и, наконец, поднял глаза к начальству.
- Наверное, - нехотя кивнул он. - Если иначе говорить не будет.
- Ну, а если так, Гессе, - предположил тот. - Ты припрешь его к стенке, и он тебе расскажет, положим, что Шлаг подался в эту чертовщину, прости Господи, чтобы 'найти истину, каковой не осталось в проповедях священства и деяниях монархов', как это бывает в девяноста случаях из ста, или, вариант - 'которую скрывают от народа'; я сам такое слышу полвека свей службы. И что дальше?
- А тот, кто совратил его на это? Его ведь надо найти, он…
- … убийца? Почему?
Курт ответил не сразу; от его пыла, с которым он почти ворвался к начальствующему, мало что осталось, задор миновал, уступив место сомнениям, к коим он и без того бывал излишне склонен и в более ясных ситуациях.
- Но обстоятельства смерти Шлага… - начал он и осекся, увидев, как Керн снова разразился тяжким вздохом.
- Если он упражнялся в мистических занятиях, - напомнил тот почти сочувствующе, - смерть он мог принять от чего угодно.
- Что - суккуб усосал? - бросил Курт с внезапной злостью, тут же прикусив язык, однако начальство, похоже, свой гнев излило на первых минутах беседы и теперь было расположено к снисходительности.
- Да хотя бы, - улыбнулся Керн, пожав плечами. - Как знать, что именно из всей этой писанины его заинтересовало. Ты сам-то хоть что-нибудь из этого читал?
- Да. Все.
- Значит, должен понимать - то, что ты сейчас высказал в качестве шутки, вполне может иметь место как правда жизни. Вот так-то.
Курт умолк вовсе, понимая, что больше ему сказать нечего, что по всем правилам логических рассуждений Керн прав, но никак не мог просто развернуться и выйти, все еще тщась подобрать слова, дабы разъяснить начальству свои сомнения. Выждав с минуту, тот снова взял со стола два листка со списками именований книг, глядя в строчки задумчиво, и, наконец, посмотрел подчиненному в лицо.
- Думай, Гессе. Или приглашай к дознанию старших; расследование - не поле для состязания, и твое ярое желание выказать, на что ты способен, делу не поможет.
- Вопрос не в самолюбии, - возразил он твердо. - И я бы не отказался от помощи, но ни Дитрих, ни Густав попросту сами не знают, чем могут мне помочь, потому что не видят дела; а я вижу. Никто не заметил причин к самому даже началу этого дознания, а я заметил. И сейчас никто не видит, куда идти и что делать, даже…
Он запнулся, и Керн с усмешкой склонил голову набок, заглянув ему в глаза:
- Ну? 'Даже вы', хотел ты сказать?
- Да, хотел, - поколебавшись мгновение, кивнул он решительно.
- А ты знаешь, что делать? Кроме того, чтоб подвесить переписчика?
- Знаю. Надо поговорить еще раз с соседями и другом Шлага, со студентами с богословского факультета, узнать, не заводил ли он пусть не дружбы, но короткого знакомства с кем из них. Быть может, вы и правы, может быть, и не человек повинен в его гибели, но я хочу знать, не предполагать, не догадываться - знать! что загадочный третий в этой истории виноват лишь в том, что подтолкнул его к мысли прочесть пару любопытных книг. Или - что прав я, пусть и частью, и этот третий… так скажем… виновен в сознательном и умышленном направлении бывшего секретаря на опасный путь. Или я все же прав всецело, и он убрал соучастника своих таинств, потому что тот стал сверх меры неосмотрительным. Или по еще какой причине.
- Бог с тобой, действуй, - махнул рукой тот, снова бросив перечни книг на стол. - Это, конечно, до сей поры невидано, чтобы следователи второго ранга были на побегушках у новичка, однако не стесняйся обратиться к старшим. Пусть эта jugum impiorum[91] поможет если не дельными мыслями, то хоть исполнением, если тебе взбредет какая идея. Посмотрю, в самом деле, на что ты способен и прав ли был твой наставник, ставя такую лестную пометку к твоим рекомендациям.
- Но мне все равно нужно дозволение на жесткий допрос Отто Рицлера.
Керн вздохнул, разведя руками и отмахнувшись от него разом, и кивнул:
- Ну, что ж… 'Necessario recurrendum est ad extraordinarium, quando non valet ordinarium[92]'; так?..
- Это - 'да'?
- Да. Если сочтешь нужным. С двумя условиями.
Курт покривился, переступив с ноги на ногу, и пробормотал едва слышно, не удержав раздражения:
- В этом я и не сомневался…
- А ты что думал? - вскинул брови тот. - Что я вручу тебе ключ от подвала со словами 'у вас два часа, развлекайтесь'?.. Два условия, Гессе, и это не обсуждается. Первое. При допросе должен присутствовать Густав или Дитрих.
- Это в порядке вещей, - согласился Курт. - В этом нет ничего особенного.
- Хорошо, что ты это понимаешь. И второе. Протокол допроса. Без сокращений, детальный, четкий, внятный. Понял меня, Гессе?
- Да, - кивнул тот с облегчением; требования Керна были вполне благоразумны, не оказавшись, вопреки его опасениям, чем-то неисполнимым и необычным, употребленным лишь к нему - начальство лишь дало понять, что не дозволит ему пренебрегать установленными предписаниями. - Это все? Я могу идти?
Керн лишь молча отмахнулся, с заметной усталостью прикрыв глаза, и он поспешил удалиться, дабы не дать возможности припомнить новую тему к разговору, однако все же не сумел выйти ранее, чем уже в спину настигло:
- Жду письменного отчета к утру.
Он остановился на пороге, неспешно развернувшись; секунду раздражение противоборствовало в нем с чувством такта, предписанного при общении с вышестоящим и вколоченного годами дрессировки в академии, но, в конце концов, победила злость.
- В скольких экземплярах? - уточнил Курт язвительно; тот нахмурился.
- Хочу задать тебе вопрос, - оповестил он, глядя недовольно из-под насупленных бровей. - Сколько времени ты провел в архиве этой зимой? Ну, - подстегнул Керн, не дождавшись реакции от растерявшегося подчиненного, - я задал вопрос, Гессе. Не слышу ответа.
- Я не помню… Много… - пробормотал он, пытаясь осмыслить, чем ему грозит столь внезапный интерес начальства.
- Много. Протоколы перечитывал, верно? А знаешь, почему ты смог это сделать? Потому что некогда некто не хамил вышестоящим при их справедливом и логичном требовании, а садился за стол и добросовестно писал, усердствуя сделать это как можно лучше. Посему, когда я жду отчета, ты обязан поступать так же, ибо это не моя блажь и не извращенная grapheocratia[93], и если понадобится, Гессе, ты напишешь и в десяти, и в ста экземплярах. Ясна моя мысль?
- Да, - отозвался он почти устыженно. - Всецело. Я составлю отчет к утру.
В коридор Курт вышагал медлительно, покинув там, за дверью, перед столом Вальтера Керна, остатки своего азарта, с которым направлялся сюда - то ли ведро ледяной воды, коим оказались возражения начальника, остудило его пыл, то ли он попросту устал, и виной его внезапной апатии было самое обыкновенное утомление; не считая неполного часа, что ему удалось урвать перед допросом переписчика, он почти не спал после сегодняшней ночи.
- Что - снял с тебя стружку старик? - усмехнулся Ланц, столкнувшись с ним на выходе из башни Друденхауса. - Я гляжу, ты уже не такой самодовольный.
- Напротив, - возразил он с приветливой улыбкой, выходя следом за сослуживцем в знобкие апрельские сумерки. - Отдал мне вас с Густавом на посылки; credo - чтоб вы, наконец, занялись делом.
- Добро пожаловать в команду проклятых, - глумливо поклонился Бруно. - Будет занятно послушать, как он повелит 'бегом' инквизитору второго ранга…
- Пусть рискнет своим значительно пошатнувшимся здоровьем, - хмыкнул тот, обратившись снова к Курту. - Марта приглашает тебя сегодня к ужину; явишься?
Он размышлял всего мгновение, внезапно лишь сейчас осознав, что даже не сомневался в том, где проведет сегодняшний вечер…
- Знаешь… - откликнулся Курт, глядя в сторону и чувствуя на себе иронично-сочувствующий взор Ланца. - Я сегодня… занят.
- И завтра наверняка тоже, - бросил тот с усмешкой, уходя. - Так держать, абориген; не осрами чести Конгрегации.
Курт поморщился, едва смирив гневный ответ; тот факт, что о его личной жизни стало ведомо едва ли не всем и каждому в первый же день, раздражал его и почти приводил в бешенство, а местная поговорка о 'двух студентах', способных уведомить половину Кельна, намертво завязшая в мыслях, наводила на размышления о том, как теперь его встретят в 'Веселой Кошке' и не увенчается ли его очередной визит в это место сбора, прямо сказать, не особенно церемонных личностей не пристойной для инквизитора дракой с кем-либо из слушателей университета…
- Просто не обращай внимания, - посоветовал Бруно, будто подслушав его мысли.
- Свободен, - не ответив, бросил Курт, ощущая невнятное ожесточение на слова подопечного, и, не оборачиваясь, зашагал прочь.