- Тоже мне, откровение! Да об этом, милейший, давно на базаре судачат. А когда она произойдет?
- Летом…
- Понятно, что не зимой. Но хоть что-нибудь? - Каверин давал последний шанс.
- Будет битва под Бородином. Французов разобьют. А после они возьмут Москву.
В кабинете повисла тишина. Ясно, кому выгодно сеять слухи.
- Послушайте, но ведь это бред! - вступил в разговор Раковский. - Если французов разобьют, то как они возьмут Москву? И потом, где это Бородино?
Ответа на последний вопрос не знал никто из присутствующих.
- Хорошо, и чем тогда закончится?
- Победой. Французов прогонят, - пожал плечами мужчина.
Невольно резануло слух отстраненное "прогонят". Любой русский сказал бы иначе, не отвлеченно, мол, кому надо, тот и сделает, а обязательно присоединил бы к числу победителей себя. Просто потому, что не мог бы остаться в стороне.
- И что будем делать? - Каверин переглянулся с гостями. - Уведите их пока.
- Сумасшедшие? Не похоже. Шпионы? Нелепо. Вообще, как их раньше не задержали? Откуда они взялись?
- А если они нарочно притворяются не от мира сего? - высказал догадку полицмейстер. - Блаженных у нас любят. Немного актерства, хороший художник… Но тогда стоит за ними…
Уточнять он не стал. Понятно, вдвоем подобную авантюру не провернуть.
- Надо будет допросить их подробнее. Лучше, конечно бы, отправить в Москву, - постарался подвести итог губернатор.
- Я за то, чтобы следствие провести здесь, - немедленно возразил полицмейстер. Понятно, кто хочет отказаться от выигрышного дела?
- Господа, вы что, серьезно? - Бровь Раковского снова полезла вверх. - Там же дама!
- Не дама - шпионка! - подчеркнул полицмейстер. - Представляющая опасность для отечества!
- Какую опасность может представлять дама? Разве что своей красотой!
- Не скажи, Арсений. Авантюристки - вещь опасная. Своим воздействием на мужчин - тоже, - вымолвил Каверин. - Ты вон попался в сети…
- Не попался я! - возмутился гусар. - Только не верю я, что такая женщина может вынашивать опасные замыслы.
- Вот мы и разберемся.
- В холодную? - уточнил полицмейстер.
- Да вы что? - Раковский был без перчаток, и чувствовалось, к лучшему. Иначе одна из них летела бы вызовом. - Даму?
Рука его уже рыскала у бедра в поисках отстегнутой сабли. Полицмейстер невольно попятился.
- Не даму, а возможную государственную преступницу, - как можно мягче вымолвил Каверин. - Нельзя же ее оставлять на свободе на время следствия! Вернее, их, - сознательно напомнил он о спутнике девушки.
- Насчет мужчины - согласен, - отмахнулся гусар. - Однако даме следует создать приличные условия.
- Какие? Что ты предлагаешь?
- Я могу поместить ее в своем имении. Приставлю Архипа с Аринушкой. Слово чести, ничего с ней не случится!
Спорить было бессмысленно. Каверин знал племянника и чувствовал: сейчас тот не отступит. Даже если на самом деле придется сражаться за девушку против всего мира.
- Хорошо. Я размещу ее в своем доме, - вздохнул губернатор. - Но выяснение может быть долгим…
- Дядя!
- Ладно. Пусть поживет пока у тебя. Но предупредить не забудь. А парня - в холодную. И потом, переодеть ее надо. Негоже девице в мужском наряде…
- Само собой, дядюшка. Я тут как раз жалованье в треть получил. Распорядитесь кого послать, пусть всё закупят. Или там сошьют. А завтра с утречка самолично доставлю в имение. И сразу в полк…
Разговор не клеился. Город уже скрылся из виду, дорога вилась, как и положено дороге, то меж дубрав, то кромками полей, поднималась на холмы, спускалась в низинки, что-то огибала, где-то тянулась прямо.
- Тут ехать не столь далече, - заметил Раковский. - Верст двадцать, а там и имение. Красивые места.
Юлия демонстративно смотрела в противоположную сторону. Даже сидела так, чтобы по возможности не касаться своего спутника. Вместо прежнего наряда на ней было приличное, насколько хватило времени подыскать, платье. Имелись также шляпка и прочие дамские вещицы. Всё это сидело на девушке весьма и весьма, да и сама она держалась иначе, чем вчера в доме губернатора.
- Сударыня, слово чести. Я вам не сделаю ничего плохого, - молчание задевало гусара. Он не ждал благодарности, однако не желал испытывать вину непонятно за что.
- Быть тюремщиком - это хорошо? - неожиданно ответила девушка. - Или планируете не только тюремщиком?
- К обеду мы приедем на место. Вы будете вольны делать всё, что заблагорассудится. Кроме одного: покидать поместье. Да и нет резона вам куда-то ехать. Задержат. Так что вам лучше пока спокойно жить там. Что до меня, во избежание недомолвок, завтра с утра я уезжаю в полк. И когда вернусь, бог весть. Тюремщиком вашим быть не смогу. Да и вы свободны. В пределах поместья. Поверьте, это всё, что я сумел для вас сделать. Или вы бы предпочли арестантскую до выяснения обстоятельств?
- Если вам захотелось быть благородным, могли бы тогда забрать и Сашу.
Раковский не сразу понял, о ком идет речь.
- Павел Никитич обещал мне провести следствие возможно быстро. Виновен задержанный - понесет наказание по закону. Невиновен - будет отпущен на свободу.
- В чем виновен? В том, что попал сюда из будущего? - Карие глаза девушки полыхнули, ослепляя Раковского.
И хоть бы одна улыбка за всю дорогу!
Тема будущего была скользкой. Очень уж похоже на сказку. Не поверишь - обидишь, поверишь… Но разве можно в такое верить? Мистика какая-то. Дьявольщина.
- Если вы из будущего, почему же совсем ничего не знаете?
- Почему - ничего? Скоро начнется война!
- Разумеется. Потому я вернулся в армию, - отозвался гусар. И поблагодарил судьбу, что девушка сидит слева, и шрам на виске не так бросается ей в глаза.
В наступившей тишине Юле вспомнился вчерашний день.
- Попали. Влипли в историю, - хмыкнул Санек. Особого веселья он не испытывал, но держался бодро. - Ничего. Не переживай, малышка. Мы им покажем, чем двадцать первый век отличается от этих… Мы умнее. Сделаем мы дикарей, вот увидишь. Тут главное - начать, а потом оно само пойдет. Будешь ты у меня княгиней, а то и царицей.
- Лучше бы мы в фэнтезийный мир попали, - Юлия читала много книг о всевозможных попаданцах, но сказочные королевства нравились ей гораздо больше реального прошлого. В крайнем случае, ее бы устроило Средневековье, а вот новая история не представляла особого интереса.
Тут уже дело вкуса, что и кому нравится. Юлия несколько раз участвовала в ролевых играх и, странное дело, вообще не боялась случившегося. Было даже интересно, что именно будет дальше. Одно дело - играть, другое - прожить здесь какое-то время.
Вначале будут, разумеется, какие-нибудь неприятности, вроде ареста, зато потом… Это же самое настоящее приключение! Наверно, поэтому ни удивления, ни страха, немного восторга да желание придумать хоть какой-то план.
В голову ничего не шло ни парню, ни девушке. Попытались вспомнить подробнее даты и события, однако трудно вспомнить то, что толком никогда не знал.
Арест - фигня. Собственно, как еще всё могло начаться, если случайные путешественники во времени элементарно растерялись и не поняли, куда попали? Разберутся. События тоже, если подумать, фигня. Главное - знания, которых здесь быть попросту не может. Скоро мир тут переменится, и история пойдет другим путем. Главное - чуть потерпеть сейчас, а потом всё образуется. Скоро местные станут носить путешественников на руках. Во всяком случае, кланяться станут точно.
Да уж… Санек до сих пор сидит. Катись незнамо куда с разряженным гусаром. Между прочим, не очень уж молодым, да еще и некрасивым. А если начнет приставать? Потому выручать парня и не захотел. Почуял соперника.
- Как там, в будущем? - внезапно спросил гусар.
- Повозки сами бегают, - с легким оттенком язвительности ответила Юлия.
- Зачем же бегают? Ездить удобнее, - не понял Раковский.
- Ну, пусть ездят. Зато без лошадей. Автомобили называются.
- Вообще без ничего? Что же их двигает?
- Бензин. Нефть такая. Заливаешь ее в бак, заводишь мотор и едешь. Быстро, не так как на этих клячах.
На самом деле прокатиться в бричке было даже интересно, но уж очень хотелось уколоть спутника.
- Это не клячи, а хорошие кони, - обиделся гусар. - Таких еще поискать надо.
Однако он быстро справился с собой и прежним тоном осведомился:
- Каких высот еще достигли? Интересно ведь.
- Высот? По воздуху летаем на самолетах.
- Самолет - эта такая деталь в ткацком станке.
- Нет, это такой аппарат с мотором и крыльями. Бывают большие, бывают маленькие…
А вот революций и социальных устройств решено было не касаться. Обвинят в попытке свержения существующего строя да сошлют куда-нибудь… Всё равно, при обычном ходе вещей произойдет всё весьма нескоро, никто из здешних обитателей не доживет.
Интересно, верит ли гусар сказанному или только делает вид в надежде на благосклонность? Мужчины просто так помогать не станут…
- Да, - вдруг вспомнил Раковский, извлекая какие-то бумаги. - Здесь сказано, что вы - уроженка австрийской части Польши. Потом оказались в Италии, откуда бежали от корсиканца. Павел Никитич выписал. Мало ли? А про будущее никому не говорите. Не надо.
Сам же подумал: ну какая из девушки полячка? Черты ее лица говорят о принадлежности совсем к иной нации. Ее бы лучше за итальянку или испанку выдать. Но там хоть немного язык знать надо. Путешествовали некоторые по Италии, на слух различат, на каком говорят. Придется пока так…
- Ну-с, что скажешь? - Павел Никитич взглянул на Санька с интересом. - Всё еще будешь утверждать, что прибыл из будущего?
Неделя в арестантской поневоле заставила парня несколько присмиреть. Можно сколько угодно считать себя правым, но очень ли это поможет, если власть имущие решат иначе? Батоги ли, каторга, и доказывай, что ты не верблюд. Зато сидение и страх перед грядущим прибавляют здравого смысла.
Тяжелый вздох, который по желанию можно было бы признать за что угодно. Например, за согласие. Или за возражение.
- Документов нет. Может, ты беглый? Кто тебя знает?
- Ни откуда я не бежал.
- Ни от кого? - уточнил губернатор.
Дел без того невпроворот, а тут еще приходится заниматься откровенной ерундой! Пусть Каверин не был человеком суровым, если бы не просьба племянника, он наверняка просто упек бы молодца за бродяжничество. Но Раковский перед отъездом просил быть к задержанному снисходительным, если доказанной вины нет, то отпустить на все четыре стороны. Мало ли кто шляется по Руси? Одним больше, одним меньше.
- Не крепостной я, - как можно тверже ответил Санек.
Тут без возражений никуда. Иначе сразу превратишься в бесправного парию, и тогда вскарабкаться на самый верх нынешней социальной лестницы станет почти невозможно.
- Допустим. Чем же ты занимался?
Санек едва не буркнул, что был сисадмином, однако успел прикусить язык. Тут даже слово такое неизвестно. Прикинешься купцом - возникнет вопрос, где и чем торговал. Поймают даже не на отсутствии документов - на незнании цен. И так во всем. Даже странно, здесь, в далеком прошлом, человек тоже оставляет какие-то следы, с кем-то связан, что-то делает, и какие-то события фиксируются в бумагах.
- По-разному. Был приказчиком, - вспомнилось Сане словечко. - Да и…
- Что? Допустим, отпущу я тебя. Со шпионами ты не связан. Куда пойдешь?
Действительно - куда? Жилья нет, денег даже на первое время тоже, продать нечего… Пришлось пожалеть, что вместо часов пользовался мобильником. Наверняка какая-нибудь китайская штамповка и та ушла бы за неплохую сумму. Как-то не так всё представлялось по прочитанным книгам. Если бы сообразить сразу, можно было бы иностранцем прикинуться. Английский язык известен. Мол, документы украли. Но что теперь-то? Уже не проедет.
Не милостыню же просить?
- Не знаю, - откровенно признался Санек. - Но я знаю грамоту, может, есть где должность?
- Грамоту? Ладно, попробуем. Вот тебе лист, пиши, - писаря всегда нужны. Всё при деле.
Перо оказалось вещью на редкость неудобной, а чернила - жидкостью коварной, норовящей расплескаться кляксами. Да и без них писать от руки Санек не привык. Вот если бы имелась клавиатура или хотя бы пишущая машинка! Вроде несколько предложений, а труд какой!
- Да… - протянул Каверин, осматривая измаранный лист. - Почерк… В писаря не годишься. Вдобавок сплошные ошибки.
Санек лишь сейчас вспомнил о всяких ятях, бывших в ходу до революции. Знать бы, куда их вставлять!
Хотелось сказать о познаниях в математике, однако считать доводилось в основном при помощи калькулятора. Вдруг выяснилось, что предложить предкам нечего. Да, Санек знал о грядущих чудесах техники, только тут требовались не рассказы. А как сделать что-нибудь реально, парень понятия не имел, будь то автомобиль, компьютер, самолет, ракета, на худой конец - пароход с паровозом. Даже объяснить толком принцип действия не сумел бы.
- Можешь обратиться к кому-нибудь из купцов, - отечески посоветовал губернатор. - Вдруг кому требуется приказчик?
Все-таки негоже молодому мужчине шляться без дела. В Европе бы мог наняться в прислугу, а здесь каждый помещик без всякого найма имел крепостных. Но не выбрасывать же человека вообще на улицу!
- Я пошлю человека к Торубаеву-меньшому. Это наш городской голова. Может, он что посоветует. Всё. Свободен.
Больше заниматься чужим человеком было недосуг.
Оказалось, свобода не столь великое слово. Ты можешь идти куда глаза глядят, ни перед кем не отчитываться за поступки, лишь бы они не подпадали под уголовные деяния, только человеку требуется иное. Место жительства, даже если это не собственный дом, деньги, чтобы питаться, следовательно - хоть какая-то работа. Иначе свобода не в радость, а в сплошное горе.
Снаружи было тепло. Июнь, даже по нынешнему отстающему календарю. Солнце прожаривает землю, дующий ветерок с ним в сговоре не охлаждает, а, наоборот, кажется, обжигает, словно дело происходит в жарких странах. Да еще вездесущая пыль под ногами. Но - странно - редкие по случаю жары прохожие большей частью одеты тепло, да еще застегнуты, завязаны и, похоже, не замечают неудобств.
По большому счету, Санек первый раз видел нынешнюю Калугу. Город ничем не напоминал города двадцать первого века. Невысокие, лишь в центре каменные, а так сплошь деревянные дома, ближе к окраинам - вообще избы, кругом заборы, сады во дворах, этакая широко раскинувшаяся большая деревня. Про машины и асфальт вообще можно забыть, да и зачем асфальт, если единственное средство транспорта - редкие пролетки, брички - или как их там правильно называть? - да простые телеги. Мужики в армяках, в общем, картинка из какого-нибудь фильма про "старую" жизнь.
Как здесь можно жить? Коренному москвичу, привыкшему совсем к иному, окружающее казалось диким. Вот уж не повезло оказаться в глухомани! Или сейчас таковой является вся Россия? Знаний по истории у Сани не хватало, неинтересная с его точки зрения была эпоха, но вряд ли где-то возможен привычный комфорт, водопровод, электричество… Особенно - последнее. Всё делается при свечах и этих… лучинах.
А если еще глубже в века? В книгах попаданчество овеяно романтикой, но почему в реальности оно оборачивается исключительно грубой стороной?
Как выбраться обратно?!
Делать в поместье было совершенно нечего. Хорошо еще, что его владелец в единственный вечер и последующую ночь вел себя деликатно. Не приставал, подчеркнуто держался на некотором расстоянии. Юлия тоже не давала повода. Кто знает, каковы здесь нравы? Дамы высшего света, разумеется, могли быть спокойными, но Юля к этому свету не относилась. Положение ее было неопределенным, не крестьянка, не дворянка, вообще непонятно кто, только ясно: защиту найти будет трудно.
А вот такой вариант - допустим, гусар предъявит мужские права, а то и вовсе попытается применить силу. По большому счету, может после этого даже убить. Дворня закопает в саду, и ведь никто искать не станет. Губернатор - родственник помещика, самой Юли как бы не существует…
Но нет. Представил дворовым как заезжую гостью, вдобавок - родственницу одного старинного приятеля, живот на поле чести положившего, объявил, что гостьей она останется и в его отсутствие, и потребовал оказывать ей соответствующие знаки внимания и прочее.
Женская половина двухэтажного помещичьего дома пустовала и теперь целиком оказалась в распоряжении Юлии. Дом был не сказать, чтобы новым. Комфорта в нем не хватало. Зато вокруг было красиво - неведомый архитектор постарался, подыскивая место, с которого открывался бы самый лучший пейзаж. Поля, леса, пруды, неширокая речка… Еще бы ноутбук, шкаф с книгами. Но книг в доме не имелось, эпоха русской литературы еще не наступила, а до изобретения компьютера оставалось еще столько…
Деятельная по натуре девушка заскучала на второй день. И то потому, что утром первого она еще побаивалась приставаний гусара. А затем некоторое время Юля привыкала и к обстановке, и ко времени. Несколько раз она попала впросак и теперь старалась понять хотя бы внешние тонкости взаимоотношений.
Отъезд хозяина прошел на редкость буднично. Только немного поносились дворовые, укладывая в дорожную коляску какие-то вещи и припасы, да к столу вышел владелец имения и проживающих в нем душ. Уже в дорожном сюртуке, вошел, воспользовавшись случаем, поцеловал девушке руку, сделал приглашающий жест.
- Прошу, Юлия Михайловна.
Сам сел лишь после нее.
- Как спалось на новом месте?
- Спасибо, хорошо, - Юлия отвечала холодно, опасаясь спровоцировать Раковского.
- И чудненько. Дом в вашем распоряжении. Живите сколько душе угодно.
Собственно, куда могла пойти девушка из другого времени? Ни денег, ни даже понятия, что и сколько стоит. И способов заработка нет. Даже не представишь, что тут можно делать? Та же журналистика - есть ли уже она?
Много не говорили. Всё больше о пустяках. Просто чтобы не сидеть молча. Потом Раковский поднялся, склонил голову в поклоне.
- На сем расстаюсь с вами, Юлия Михайловна. Как смогу, приеду. Пока же…
Опять поцелуй руки и затем треньканье шпор.
- Честь имею.
Еще бы объяснил, чем тут можно заняться! Не спать же всё время, и не шляться по примыкающему к дому саду. К тому же девушка сильно переживала за приятеля, которого обычно называла мужем, хотя что такое гражданский брак? Сегодня вместе, а завтра разбежались. Никаких процедур, надоели в некий момент друг другу или хоть один чем-то недоволен - и что тут возразишь? Ничего. Пожили немного вместе - и хватит.
Юля обычно в разговорах резко выступала против слова "любовь" и постоянно подчеркивала, что живет исключительно разумом. Но разум - одно, а тут всё женское естество тянулось к сожителю, хотелось прийти ему на помощь, освободить из камеры, или куда он здесь попал?