Май - начало полярного дня. Солнце раздумывало у горизонта, в серой пелене неба, совсем потускнув. Время вторило вращению планеты лишь циферблатом и стрелками. Красный 'летучий голландец' безмерно удивлял - уже шёл в белом заснеженном поле. Эдакое красное на белом. Палубу качало и изображение, проходя через объективы, призмы и окуляры, прыгало, размазываясь багровыми мазками.
Присмотревшись, угадывалась сизая дорожка взломанного льда.
Старший помощник, порой баловавшийся живописью, делал размашистые наброски цветными карандашами на чистом листе, хватаясь для уточнения за бинокль.
- Ледокол! - Догадавшись, выдохнул мичман и удивлённо взглянул на капитана, - это ж сколько он выжимает? А ведь там дальше не пара футов, там все шесть…, там толщина льда ого-го-го!
'Силище! - Не вслух согласился Константин Иванович, подкручивая ролик своего бинокля в настройке резкости. И всё ровно, ничего кроме угловато-коробчатой надстройки красного цвета с венчиком узкой высокой чёрной трубы, рассмотреть не удавалось, - вид строго с кормы. Но не дымит! На нефти? Кто сейчас может строить такое? Наверняка наши законодатели во флоте - британцы. Но могут и немцы…, и даже датчане! Сей факт следует срочно донести до начальства и военного ведомства'.
Дымка на горизонте совсем уж уплотнилась, либо солнце, наконец, ушло за край, уступив немного ночи. Вскоре стало понятно - идти при такой видимости во льдах и айсбергах опасно.
'И надо доложиться', - ещё раз для себя утвердился Престин, - и вообще…, это требует определённого догляду и дознания'.
* * *
Но первыми весть о странном корабле, как и о необычном явлении 'белого свечения', принесли промысловики одного из крестьянских судохозяйств на побережье Мурмана, что ближе к Белому морю, у залива Святого Носа.
Набив треской трюмы, в своё становище рыбаки обернулись быстрей, нежели ещё кто-то из промышлявших поблизости. По губернской программе, посёлок был обустроен промысловым телеграфом, и перепуганные колонисты не преминули (со всем почтением) сообщить о 'бесовщине' уездному исправнику.
Посумлевавшись немного, тот о происшествии доложил наверх.
Далее подогрели новость поморы, две парусные шняки которых забрели в Екатерининскую гавань.
Быстро избавившись от улова, суровые обветренные старожилы поначалу были сдержанно хмуры, описывая 'красный призрак', но как все коренные жители Севера, имевшие слабость к крепким напитками, оседлали припортовое питейное заведение, и медленно 'набираясь' раз за разом пересказывали всем желающим, не отказывая себе в приукрашивании.
Так что почва была подготовлена! И когда 'Лейтенант Скуратов' вернулся в Александровск, слухи уже гуляли, расползаясь мгновенно, как водится, обрастая новыми подробностями от пересказа к пересказу.
Начали судачить не только в порту - матросы, рыбаки и остальная припортовая братия. Тема была самая обсуждаемая, как на рынках у черни, среди у купцов и разночинцев, так и у местной знати.
Любительские зарисовки мичмана выхватили писаки из 'Губернских новостей', состряпав чуть ли не на второй странице статейку - нечто конспирологическое, вообще найдя в 'красном на белом' японский след. А на возражение скептиков: 'как загадочный корабль могли видеть одновременно в разных местах', тиснули вполне научную гипотезу некоего 'учёного инженера из столиц' об 'атмосферных линзах, рефракции и миражах'.
Читатели, надо сказать, не поняли, но приняли на веру.
Заскучавший за зиму Архангельск жадно впитал и подхватил эту маленькую сенсацию, причмокивая за чаями-кофеями вполне уважаемыми и серьёзными гражданами.
Архангельский губернатор Николай Георгиевич Бюнтинг само собой, чисто по-человечески тоже интересовался… Скажем, не без снисходительности и иронии, так как, имея немецкие корни, был человеком прагматичным, здравомыслящим, не допускавшим всякие фантазии и прочий спиритизм. Ко всему недавно вступив в должность, не совсем проникся местными реалиями. Да и статус не позволял принимать сплетни и домыслы.
Но когда объявился свидетель, состоящий на службе у государства, то бишь лицо 'в ранге', Николай Георгиевич с чувством удовлетворения дал ход своему начальственному любопытству. Более того потребовал к себе практически единственного официального очевидца.
И получилось на удивление быстро (у Престина) - и в Архангельск съездить, и обратно.
А поскольку губернатор в докладе командира 'Лейтенанта Скуратова' увидел трезвый и взвешенный взгляд на произошедшее (без всяких там глупых умозаключений, 'но факт остаётся фактом'), то посовещавшись с морскими чинами, решили организовать патрулирование и дозор силами охранных судов, для прояснения необъяснимого случая.
Какое судно получит это задание, сомнений ни у кого не возникло. Так как было видно, что начавшийся весенний лов трески потребует усиленного присутствия скоростных ботов-крейсеров в противодействии норвежским браконьерам, а тихоход 'Скуратов' самое оно!
- Что ж, голубчик…, - Николай Георгиевич Бюнтинг признаться себе, не знал, как лучше обращаться к капитану Престину.
'Люди те же, чины и звания такие же, - мелькнуло в любопытных глазах нового губернатора, - но тут, на севере, все разговаривают и относятся друг к другу немного иначе. Что вроде бы проявляется неуловимо, но заметно…, сторонним взглядом'.
- Так, что Константин Иванович, как говориться - чья инициатива, тому и выполнять, - Бюнтинг слегка развёл руками, - на мой взгляд - сухопутного и невоенного человека, совершеннейшая полумера, но в ваших северных…, полярных условиях я совершенно несведущ. Да и повода пока горячиться не нахожу, несмотря на усилия газетчиков раздуть 'японскую' панику. Однако коль изыщите нечто любопытное, всенепременно извещайте меня, в любое время дня и ночи-с.
Вот и получилось (повторяясь) - быстро, несмотря на встречи-чаепития, прощания, напутствия-инструкции, вёрсты санные пути…
И судно, по прибытию в Александровск, к новой вылазке по велению губернатора, стараниями портового начальства, старпома и команды было справно и готово.
Задачу 'Скуратову' с экипажем поставили бесхитростную и не сложную, не включающую в себя преследование по льду, либо по воде - просто подойти к границе ледового поля и курсировать в дозоре. Вдруг вернётся…
Престин не стал высказывать сомнения, что неизвестный корабль может и вовсе не возвращаться. Или вообще уйдёт другим маршрутом, учитывая с какой лёгкостью он взламывал лёдяное поле.
Ответил по-военному 'есть', и откланялся.
Что ещё можно сказать? Откуда появились фотоснимки так и не выяснили (никто и не пытался). Хотя чего уж там - пара 'норвежцев' и один 'англичанин' в Екатерининскую гавань заходило, пока суть да дело. И где бродяжничали, чего видели - они не особо распространялись. Стало быть, кто-то из них.
Белым ляжет вечность - время…
…и дорога! Фа'та
Снегом белым всё укрыла
И несет, словно на крыльях
Куда-то…
И вот же чертовщина какая, мы только на третьи сутки примерно сообразили, после того как облазили Землю Александры и ближайшие острова, куда…, верней в 'когда' нас занесло.
Пусть это и было самое простое решение, но в той ситуации вполне в логике - пошли утверждённым маршрутом, взламывая лёд и мозг: что же с нами всё-таки произошло?!
Кто-то потирал ушибленные углы человеческого тела, кто-то затылки - всё с тем же вопросом: 'что за фигня!?', поминая 'белый свет в глаза' перед тем как потерять сознание…
- Всё вокруг стало ну точно, как кинолента засвечивающаяся, и-и-и…, бац…! - Взъерошено прокомментировал главмех. Сам он любитель-кинооператор ещё с лохматых времён, вот у него и возникли первые ассоциации.
Это было самое точное описание последнего, что успели выхватить многие перед отключкой.
Только скрытая тайна всё тело наполнит…
Иногда ветер с севера подхватывал повышенную влажность, тянул сыростью, и шхуна покрывалась белым пушком изморози. Дым из трубы смешанный с паром, оседал на полуюте, такелаже грот-мачты грязными сосульками, которые при волнении бились друг о друга мелодичным звоном. Боцман периодически гонял матросов счищать лишние наросты.
Не смотря на упрямый 'норд', нахлёстывающий встречной волной в левую скулу, 'Скуратов' уверенно держал 9 узлов.
Волнение было небольшим - балла 4 - 5, но иногда нос судна слегка вздрагивал, сорокаметровая шхуна плавно перекатывалась на длинной волне. И если прислушиваться к работе машины казалось что в такие моменты она меняла тональность - перестук слегка учащался, затем растягивался и опять…
- Будь мы на ровной воде, я бы не удивился, если наш старичок выдал бы свои паспортные, как на мерной мили верфи 'Братьев Самуда', - прячась от пронизывающего ветра, мичман, тем не менее, излучал удовольствие, - что скажете Константин Иванович?
- А с чего вдруг такая ходкость?
- Уголёк-с! Старший механик говорит, хороший нам уголёк-с загрузили давеча в порту.
По прошествии вторых суток ход пришлось сбавить - 'норд' гнал отколовшиеся от ледяного массива сначала мелкие айсберги, затем стали попадаться более крупные экземпляры. Их удачно обходили стороной, но получив пару раз основательный 'бумс' в железные обводы корпуса от мелких ледяных обломков, Престин приказал перейти на 'средний'.
Ходовая рубка не особо возвышалась над шкафутом, поэтому при опасном маневрировании необходимо было выходить на открытый мостик, основательно утеплившись, естественно.
Долго вахтенных сигнальщиков на холоде не держали, регулярно загоняя в тёплое отогреться и попить горячего чая.
Мичман, постоянно отслеживающий горизонт, вскоре доложил, что уже видит в бинокль ледовое поле.
Но оказалось, что это здоровенный кусок дрейфующий отдельно. Его обогнули и только тогда по курсу разглядели сизо-белое разрозненное скопление, раскинувшееся по горизонту и вдаль.
- А ведь пока мы ходили туда-сюда льды неслабо спустились к югу, - Престин лично поколдовал со счислением, бормоча, - ну-с! На какой мы широте? 76R15’ примерно. Солнце ещё низенько. После обеда установлю точней.
Спустя пару часов переложили рули вправо, следуя вдоль ледяного массива. Углубляться северней командир посчитал нецелесообразным - край поля дробился, приходилось лавировать между льдинами, стараясь огибать опасные участки с крупным крошевом, дабы не повредить винты. Ход держали 3 - 4 узла.
Сигнальная вахта теперь наблюдала и по ходу и по левому борту, выискивая загадочный корабль.
Глядя на ледяной хаос и дальше на белую пустыню, затея отыскать тут кого-то теперь казалась абсурдной и даже глупой, порождая в голове ворчливое недовольство.
Какое же было удивление, когда один из сигнальщиков заорал:
- Вижу!
* * *
- Красная у него только надстройка, - не скрывая волнения, комментировал старший помощник, - такая…, коробчатая и широкая, как под каюты. Похоже на большой пассажирский океанский пароход, но…, ледокол.
- Обводы корпуса чёрные, - добавил Престин, в свою очередь, не отрываясь от бинокля.
- Повернём к нему навстречу?
- По-моему он сам идёт на нас. И весьма быстро. Можно вообще лечь в дрейф, поджидая.
Расстояние сокращалось. Ледокол довернул точно на 'Скуратова' и стал наблюдаться только с носовой проекции.
Было в этом что-то такое…, вынуждающее подпитывать увиденное доводами разума, при оценке примерной толщины льда, размера судна, его скорости и всех странностей, включая отсутствие признаков работы машин - дыма.
Казалось, что он просто скользит по поверхности, не имея осадки, водоизмещения, если бы…
Если бы в его носу словно бурун не вздыбливался лёд, ломаясь, выплёвывая брызги и…
Престин не мог понять, что это:
'Как будто парит или снежная пыль… Кипит она под ним, что ли? И что там такое краснеет'?
- Господи! - Дрогнул голосом мичман, - это вижу только я?
Теперь и Престин рассмотрел на чёрном фоне носового обвода корабля красную пасть, окаймлённую белыми зубами. Зловещую.
'А вдруг это действительно 'японец'? А вдруг'? - Побежало холодком по спине.
Пальцы, сжимающие бинокль закостенели на морозе не смотря на далеко не пижонские перчатки. Константин Иванович поднял взор чуть выше, где чернели и уже явно видно, что не трубы, а толстые странной конфигурации мачты.
- Вы бы спустились вниз, отогрелись, Константин Иванович, - побеспокоился помощник, - я за ним присмотрю. Никуда он от нас не денется.
- Это такая махина. Как бы нам сами деваться не пришлось, - проворчал в ответ Престин. Тем не менее, последовал совету - холод уже пробирал до костей.
* * *
Выйдя из сплошных льдов, 'красный ледокол' против ожидания не попёр напрямую через отколовшиеся участки, а избирательно огибал по открытой воде, подставляя свой полный профиль под жадные взгляды-окуляры с мостика 'Скуратова'.
Всё больше деталей любопытного судна удавалось рассмотреть в бинокль.
Первое что бросилось в глаза - по чёрному борту, хоть и тронутому белой наморозью, вполне читаемые белые буквы: 'РОСАТОМФЛОТ'.
Сразу вопросы: 'на аглицком, расейском? А где же "еръ"? Что за нескладица'?
Потом распознали принадлежность судна. За высоким гротом торчал короткий огрызок решетчатой мачты, вот на нём и трепыхался…
'Будем считать его гюйсом', - к своему стыду Константин Иванович испытал облегчение, опознав его как флаг Североамериканских штатов - всё-таки 'японцев' он со счетов не сбрасывал, - и бог ты мой! Недооценили размеры корабля. Он же огромен'!
- Да в нём тонн поболе чем в броненосце будет, - вторил его мыслям мичман, - это его надстройка…, она издалека вносит путаницу в представление о пропорциях. Но чем ближе, тем всё более поразительней!
Дальше офицеры перебрасывались короткими репликами, озвучивая свои соображения по конструктивным особенностям незнакомца. Узнавая, предполагая и полностью не понимая предназначения некоторых.
- Орудий не вижу. Это не промысловое судно, не китобой, но смотрите какие у него мощные стрелы кранов? Мачты металлические с марсовыми площадками…, и такие вычурные антенны беспроводного телеграфа… Какой-то белый купол, прожекторы…, - частил старпом, совершенно не обращая внимания, слышит ли его капитан или нет, - а вон непонятная штука оранжевая с синим на юте. Балка торчит, сверху - как усы или растяжки такие…? Для каких целей? Неужели американцы отстроили это всё для исследований полюса? С таким заделом они побьют все рекорды.
Престин молчал. Неожиданно он понял, что этот 'красный гигант', словно не от мира сего. Почему? А вот ощущение! Но и не только. Детали, узлы, исполнение, функциональная завершённость…
А ещё было в этом что-то такое…, что стоит только прикрыть, даже представить, что прикрываешь глаза и… Призрак!
'Этот корабль как призрак! Не бывает таких, не может быть! Кто сейчас такое в силах построить? Чья школа'?
Он видел 'Ермак' английской верфи по российским чертежам, считая, что это передовая, лучшая техника ледовой проходки.
'А этот многотонник, судя по носовому обводу (да и кормовой оконечности), строился именно как лёдопроходный корабль. Серьёзный корабль.
Есть толстосумы, вкладывающие в исследования Арктики. В том числе и американские миллионеры. Есть у янки свои ледокольные паромы для Великих озёр, но во сколько обойдётся вот этот фантастический монстр? Это просто какой-то 'жюль верн-наутилус' в надводном исполнении'!
Престин слегка отвлёкся на своего старшего помощника, который продолжал восторженно комментировать…, предполагать и даже придираться к каким-то техническим деталям, подмеченным на палубе и надстройках чужака.
'Неужели он не видит, не понимает, что от этого судна исходит нечто пугающее…, чего не бывает или не может быть. И пугает он не пастью нарисованной и не огромностью своей… Кажется, что эта махина несёт в себе то, чего так всегда боялся и к чему всегда так тянулся человек - необъяснимое, непонятное, новое, неведомое.
С ума сойти. Ещё не хватало перекреститься с придыханием: 'нечистая!'. Что это на меня нашло'?
Будучи человеком дотошным, любившим 'разложить всё по полочкам', Константин Иванович Престин и не подозревал, что столкнулся с психологическим противоречием, название которому придумают через пол столетия - футуршок.
Несоответствием его представлений о технических вершинах современного кораблестроения, и с тем, что он видит.
А два судна неумолимо сближались. Бинокль позволял уже видеть даже, как говориться, заклёпки, которых, кстати, на чужаке не наблюдалось. Совсем.
- Куча всякий антенн, штырьков по верху всей надстройки, - шевелил губами Престин, - 'Ямал' кириллицей (странно) и вот там по-иностранному. На возвышении юта - это однозначно машина, судя по окошкам. Или иллюминаторам. Подводный аппарат? Не похоже. Слишком тонкие детали и стоит сей агрегатус на колёсиках.