– Гонец к царю! – крикнул им Аристомен, – лошадь есть?
Агриане подошли, не говоря ни слова.
– Лошадь есть? – повторил разведчик.
– Ты кто такой борзый? – пролаял один из фракийцев.
Аристомен скрипнул зубами.
"Ну, сколько можно..."
– Гонец к царю со срочными вестями.
Эти агриане оказались не такими тугодумами, как предыдущие.
– Пошли.
За кустами двигалась колонна. Она уже почти вся миновала это место, Аристомен наткнулся на её хвост.
Царь Филипп отучил македонян пользоваться обозом. Воины в походах всю поклажу тащили на себе в плетёных из лозы заплечных корзинах или кожаных ранцах. Каждой декаде полагался слуга и мул для перевозки палаток и тяжестей, вроде жерновов для ручных мельниц, котлов, кирок и лопат. Каждого гетайра так же сопровождал слуга-оруженосец, ходивший за лошадью. Все эти люди, рабы, отпущенники и свободные из бедняков, в бою шли позади войска, выносили раненых, а иногда сами вступали в сражении, прикрывая крылья фаланги, для чего им давалась праща и короткий меч.
Обоз македонян, по мере их продвижения вглубь Азии, постепенно увеличивался. Особенно он разросся после Исса, где была захвачена богатая добыча. Теперь войско сопровождали сотни телег. Впрочем, в набег на варваров, живущих в отрогах Антиливана, Александр взял только лёгкие части, способные передвигаться быстро. Телег в отряде насчитывалось не больше десятка. А мулов, заводных и вьючных лошадей сотни четыре.
После того, как лохаг Менесфей, принявший фалангу, разделил её на две колонны, обоз с охранением из агриан двинулся через поле смерти.
Две трети обоза уже находились внутри коридора, образованного колоннами щитоносцев. Аттал, шедший во главе последней трети, отставал. Именно на него наткнулся Аристомен.
Князь агриан, не задавал много вопросов. Он не стал интересоваться, кто перед ним, ибо, вхожий в свиту царя, каждого разведчика из команды Никанора знал в лицо.
– Войско, значит, подходит? Опоздал ты, парень. Нам и так здесь уже хорошо врезали. Видишь, какая тут заруба?
Аристомен видел. Они подходили к месту, где на фалангу обрушился первый залп египтян. Последствия впечатляли...
Раненых, кто мог идти, взяли с собой. Некоторых положили на телеги и волокуши, посадили на мулов, с которых без жалости скинули все лишнее. Ночь-другую можно и без палатки скоротать, а в главном лагере под стенами Тира новых нашьют. Тяжёлых, безнадёжных, милосердно прикончили. Всё равно им бы никто не смог помочь. Македоняне прекрасно понимали, что это поле за ними не останется...
– Лошадь тебе? А раненых я куда дену?
– Приказ, – процедил Аристомен.
– Да срать я хотел на его приказы! – вскипел Аттал.
Аристомен опешил.
– Ты чего, фракиец? Кругом народу тьма. Донесут, голову царь снимет.
– А он и так мне её снимет! Бабу трахнули, видите ли... Сам вдову Мемнона приневолил, на ложе себе кинул! Галикарнас со Старым Тиром по кирпичику разнёс! "Друзья" в золото оделись, Птолемей себе вон, целый гарем уже набрал на манер персидских! А тут бабу одну огуляли... Может она сама хотела... Воинов обуздай... Своих пусть обуздает, змеёныш!
Аттал совсем разошёлся и не замечал, что движение колонны замедлилось и на него недоумённо смотрит сотня глаз.
Аристомен стоял спиной к сражению. Сзади нарастал шум, топот копыт, скрип боевых повозок. Агриане закричали все разом, заржали лошади, заревели мулы.
Лазутчик обернулся. Сплюнул.
– Ты чего на меня-то орёшь, придурок? Накопилось, так вон на них выплесни!
Аттал выглянул из-за его плеча, охнул.
– Рассредоточиться!
Да уже некуда. Отряд Сехмет врезался в толпу агриан и обозных. Топча конями и пронзая копьями, египтяне почти мгновенно прекратили существование обозного охранение, как боеспособной единицы.
– Не стой! – Аристомен в прыжке сбил Аттала с ног.
По тому месту, где только что стоял князь, промчался всадник на вороном коне. Лазутчик отскочил в сторону, потеряв шляпу. Выхватил из-за спины меч (всегда в разведке его там крепил, так сподручнее, иной раз ведь и по земле проползти надо). Вскочил.
Вокруг творился хаос. Египтяне, закованные в бронзу, на столь же надёжно защищённых колесницах, копьями гоняли агриан, которые пытались огрызаться дротиками. Кто-то раскручивал пращи, и от них в этой свалке оказалось больше пользы: метко пущенные увесистые снаряды сбили нескольких Хранителей на землю. Кому попали в голову, тот не встал. Одному из упавших Аристомен помог отбыть в Аид (или куда там попадают души этих варваров).
Избиваемые фракийцы жутко вопили, разбегались, но кое-кто ещё сопротивлялся. Аттал, придя в себя, кинулся к одной из остановившихся колесниц. Князь ловко увернулся от копья и ударил мечом воина, стоявшего на площадке. Бронзовая чешуя выдержала, но тот всё равно упал: клинок, не добравшись до плоти, сломал ему ключицу.
– Фракиец! – заорал лазутчик, – да хрен с ним, с царём, о наших товарищах подумай! Там войско на подходе! Похоронят здесь всех!
Прямо перед разведчиком египтянин, спрыгнувший на землю, надел на копьё агрианина, вооружённого ромфайей. Падая, тот выронил оружие, а Аристомен немедленно его подхватил, отбросив свой меч. Увернулся от следующего удара, перекатился по земле, и в выпаде снизу вверх поддел длинным узким клинком чешую египтянина, пронзив его насквозь.
К Атталу подлетел конный фракиец.
– Князь, руку давай!
Тот послушался и фракиец рывком забросил его себе за спину.
– Аттал! – кричал Аристомен, – забудь обиду, предупреди царя!
– Амадок, гони к Александру!
– Ты что?! Он же...
– Гони!
Воин повиновался. Аристомен бросился за ними по направлению к укрытому кустами неглубокому оврагу (он ещё не знал, что там овраг, но знал фракиец, подобравший Аттала). Ему тоже не улыбалось погибать в этой бойне.
Мимо свистнула стрела. Потом ещё одна. Прямо на них, вдоль зарослей неслось несколько четырёхконных колесниц.
Ранефер и Анхнасир, выбравшиеся из пекла на простор, били из луков. Конь с двумя седоками споткнулся и они полетели на землю. Поднялся только один.
– Амадок?!
Фракиец не отозвался. Он лежал лицом вниз, на спине под рубахой что-то подозрительно топорщилось. Вокруг расплывалось тёмное пятно.
– Бежим! – закричал Аристомен и они с Атталом нырнули в заросли.
Аннуи, мчавшийся на выручку Ранефера, видел, как щитоносцы врага, всем своим видом выказывая презрение к смерти, деловито шли к северной дороге. Он не пытался атаковать их. Дорогу чужакам ещё преградят Хранители и Нейти-Иуни. Да и хабиру встретят. Хотя насчёт боеспособности последних он сильно сомневался. Но должна же быть хоть какая-то польза от этих аму, возлюбивших овец больше жены! Себя Аннуи, обласканный при дворе, к презренным скотоложцам причислять не желал.
Нет, нечего ему связываться с этими копейщиками, надо найти Ранефера.
Первую группу легковооружённых акайвашта, грабивших убитых, Сехмет разметали в клочья. Никто живым не ушёл. Воины Аннуи заплатили за удачу немногими.
Чуть поодаль виднелись ещё люди. Аннуи повёл отряд прямо на них. Он издали разглядел (а с возрастом зрение вдаль стало у него острее, чем ближнее), что это обозные. Здесь заросли становились гуще, поэтому он до сих пор не видел колесницы Ипи.
"Ладно, разберёмся сначала с обозом. И как бы не завязнуть в кустах".
Удар вышел предсказуемо сокрушительным. Акайвашта в панике разбегались, сопротивлялись немногие. В круговерти драки Аннуи заметил, наконец, приближающиеся хевити и сердце его преисполнилось радостью.
"Вырвались! Только бы он был жив!"
Однако прежде встречи с Верховным Хранителем предводитель Сехмет увидел несущегося коня с двумя всадниками. Один из них одет богато. Командир? Командира надо бы пленить. Аннуи поворотил коня и поскакал следом.
Догнать беглецов не успел, чья-то стрела поразила их коня. И, верно, одного из седоков. Второй бросился в заросли. За ним нырнул ещё один воин. Куда они побегут? Могут, конечно, на все четыре стороны, но скорее всего к северной дороге, туда же, куда рвутся все акайвашта.
Скача по кустам, Аннуи никогда бы не догнал беглецов. Но овраг извилист, можно срезать путь, пока они пробираются по его дну. Военачальник натянул поводья. Его захватил азарт охоты.
Аттал и Аристомен продирались через кусты. Лазутчик не бросил длинный клинок и рубил им заросли.
– Слышь, князь, тут дело серьёзное. Там не просто войско египтян. Куда хуже дело.
– Что может быть хуже, – буркнул Аттал, – я такого разгрома не помню. Ещё не известно, жив ли царь.
– Царь-то? Жив, я уверен. Небось, ещё и наподдал варварам. Они всего лишь обоз разметали, да и то не весь, а ты уже обосрался.
– Пасть захлопни.
– Ладно-ладно. Слушай, если меня убьют, а ты уцелеешь, царю расскажи...
– Чего рассказать-то?
– Тот заброшенный город, он вовсе не заброшен. Большой, крепкостенный. Не мёртвый вовсе. Эти египтяне его осаждают. У них знамёна с письменами. Там названо имя – Менхеперра.
– Кто это?
– Фараон, царь египетский.
– Ты что, по-ихнему понимаешь? Откуда?
Аристомен усмехнулся.
– Все тебе расскажи... Меньше знаешь – крепче спишь.
– А царю есть дело, как зовут этого фара...она?
– Царю до всего дело есть. А особенно ему до того дело будет, что фараон этот помер тыщу лет назад.
– Чего-о? Тебе по голове приложили? Мы что, с мёртвыми воюем? С выходцами?
– Вроде того, – негромко сказал разведчик.
Аттал недоверчиво покачал головой.
– Я видел, как ты одного из них проткнул. Выходца так просто не упокоишь. Он ведь уже мёртвый.
Овраг оказался не таким уж длинным и плавно вывел беглецов наверх. Здесь снова начиналось открытое место.
– Люди это. Из плоти и крови.
Аттал вытянул вперёд руку.
– И этот тоже?
– И этот, – Аристомен поудобнее перехватил ромфайю.
Навстречу им, в полусотне шагов, не больше, двигался всадник. Египтянин многозначительно покачал копьём и указал остриём на землю.
– Предлагает бросить оружие, – догадался Аттал.
Аристомен вытянул вперёд руку с мечом, а другой похлопал по локтевому сгибу.
Египтянин усмехнулся и взял копьё наперевес.
– Ты слева, я справа, – сказал Аристомен и вскинул ромфайю.
В качестве цели египтянин выбрал разведчика, хотя сподручнее было бить фракийца.
"По одежде и шлему распознал большого начальника, живым будет брать".
Египтянин пустил коня вскачь. Аристомен изготовился и в последний момент перебежал всаднику дорогу, сбив с ног фракийца. Взмахнул длинным клинком.
Конь Аннуи споткнулся, кубарем покатился по земле вместе с седоком, придавив его своей тушей.
Аристомен приблизился к воину, держа меч наготове. Египтянин лежал на спине и хрипел. Изо рта толчками лилась кровь. Грудь раздавлена, лёгкие порваны. Может ещё и хребет сломан. Не жилец.
Воин шевельнул левой рукой. С нечеловеческим усилием, по глазам видно, дотянулся до своего горла и сдёрнул какую-то фигурку на золотой цепочке. Протянул Аристомену. Тот принял дар. Египтянин прохрипел что-то на своём языке, Аттал ни слова не понял, разобрал только "Ранефер", но лазутчик кивнул.
Аннуи закрыл глаза.
Аристомен повернулся к фракийцу, опустив меч.
– Что он сказал?
Разведчик раскрыл ладонь. На ней лежала фигурка. Материал похож на синий нефрит.
– Что это?
– Это Маат.
– Кто? – Аттал поднял статуэтку за цепочку на уровень глаз.
– Богиня истинного миропорядка, вечности и смерти. Они – странный народ. Считают, что истинная жизнь наступает для чистых душ за порогом смерти. Он просил, чтобы я отдал фигурку полководцу Ранеферу и сказал, что воин Аннуи исполнил свой долг во славу фараона.
Князь вернул фигурку лазутчику.
– Нет там никакой истинной жизни. Только ожидание в чертоге Залмоксиса. Эллины и вы, македоняне, (на этих словах Аристомен усмехнулся) верят, что там только багровая тьма и вечное забвение, но мы, фракийцы, знаем, что после ожидания своего часа нас ждёт перерождение. Истинная жизнь ... – Аттал хмыкнул, – варвары...
– Ва-а-арвары! – передразнил фракийца Аристомен, – сам Фалес Милетянин не столько удивлял египтян своим разумом, сколько учился знаниям у их жрецов Братства Тота. Это они рассказали ему, что затмения солнца происходят, когда его закрывает луна. И ещё многое...
Лазутчик перевернул фигурку, всмотрелся.
– Имена женские, но в царских рамках. Не знаю такой царицы Египта, – Аристомен задумался.
– Не знает он. Затмения солнца... И кто наплёл-то? Бывал что ли у них? Потому и язык знаешь?
– Бывал? – рассеяно переспросил Аристомен, поглядев куда-то за плечо Аттала, – не важно. Смотри.
Аттал обернулся.
К ним приближались три колесницы и несколько всадников. Пальцы Аристомена разжались и длинный клинок упал на землю. Аттал тоже все понял.
– Сдаёмся! – фракиец бросил оружие.
С первой из колесниц соскочил воин, подошёл к телу старика, склонился над ним.
– Нефер-Неферу, ди уат хеб неджем Та-Мери Аменети таа аха Аннуи!
– Что он сказал? – прошептал Аттал.
– Попросил богиню даровать сладкий и радостный путь на Острова Блаженных для воина Аннуи, – так же негромко ответил Аристомен.
Египтянин подошёл к ним.
– Ди Ранефер, – Аристомен протянул статуэтку на ладони.
Тот замер на мгновение, заломив бровь, взял украшение, перевернул.
– Ренуи Сит-Амен!
Египтянин вновь поднял глаза на пленных и жестом приказал следовать за ним.
Часть хабиру, нахлёстывая коней, неслась к западу. Как раз туда, куда нужно Александру, поэтому "друзья", не обращая внимания на остальных кочевников, устремились в погоню за этой горсткой беглецов.
Неожиданно варвары резко отвернули в сторону. Навстречу скакали всадники, летели несколько колесниц, бежали пешие.
– Наши! – вытянул руку Клит.
– Вижу, – ответил царь, – это Птолемей! Идём к нему! Гераклид, со своей илой преследуй варваров!
Две сотни "друзей" бросились за удирающими хабиру, а царь повернул навстречу Птолемею.
Лагид стоял на площадке первой из колесниц. Александр осадил Букефала и вскинул лицо к небу.
– Хвала тебе, Сотер!
Колесница Лагида остановилась подле царя.
– Ты жив!
– А что мне сделается, – усмехнулся Птолемей.
– Где Гелланик?
– Не знаю. Думаю, что он мёртв или попал в плен.
– Гелланик в плен? Никогда!
– Значит, уже ступил на ладью, – согласно кивнул Птолмей, –Александр, эти египтяне по-настоящему умеют воевать, персам до них, как до Олимпа. Наподдали нам, будь здоров!
Александр поджал губы, осмотрелся по сторонам. Вдалеке маячили колесницы варваров, однако они не пытались приблизиться. По дороге подходила колонна измученных бойней щитоносцев, торопливо погоняли мулов обозные.
– Что прикажешь. Александр? – спросил Птолемей, – перегруппироваться? Они все разбились на десяток осколков. Поодиночке перебьём.
– Смотрите! – крикнул Клит.
Царь взглянул в указанном направлении. Ила Гераклида, только-что отправившаяся в погоню, уже возвращалась. И явно поредела.
– Что случилось? – крикнул царь, когда "друзья" приблизились.
– Они навели нас на засаду, – ответил Гераклид, – там свежие силы. Много лучников. Начали бить издалека. Ни разу не слышал, что с такого расстояния можно поражать цель... Я приказал отступать.
– Свежие силы... – процедил Александр.
Царь выехал навстречу подходящим воинам. Гипасписты шли торопливо, но было видно, что они уже совсем выбились из сил. Лохаг Менесфей приветствовал царя, подняв щит. Подошли воины Ликона и Бергея. Последних особенно мало.
Из зарослей показалась вторая колонна щитоносцев. Впереди ехали несколько колесниц. Четырёхконные чудовища Ранефера. Передней правил могучего сложения воин, а когда она приблизилась, оказалось, что на площадке сидит ещё один. Его нога и левое плечо перетянуты тряпицами, оторванными от полы хитона.
– А, вчерашние смутьяны? – узнал воинов Александр.
– Да, царь... – прохрипел Теримах (это он сидел на площадке).
– Прости нас, царь, – прогудел Полидор.
– В чём можно обвинить таких храбрецов? – Александр обвёл взглядом все прибывающих воинов, – вы все – герои, каждый из вас равен богоборцу Диомеду! Никогда ещё мы не встречали столь сильного и упорного противника среди варваров! Только эллины способны так драться!
Александр взглянул на Птолемея. Тот внимательно смотрел на царя.
– Что ты прикажешь, Александр?
– Лагид, ты же присутствовал на встрече. Это – передовой отряд. И где-то поблизости фараон Менхеперра. Они превосходят нас числом...
– И бьются, как одержимые, – вставил Птолемей, – мы едва одолели горстку, Александр.
Царь хищно раздул ноздри.
– Мы ещё вернёмся, Лагид! Со всеми нашими силами! И вот тогда посмотрим...
Царь приложил ладонь козырьком к шлему. Солнце, перевалившее зенит, слепило глаза.
– Они не приближаются. Стоят вдалеке. Видать, не бессмертные, – Александр повысил голос, чтобы слышали все воины, – они не бессмертные!
Воины закричали, ударили копьями и мечами в щиты.
– Александр! Александр!
Птолемей покачал головой. В отличие от царя, он только что побывал на пороге Тартара, и у него сложилось совсем иное мнение на счёт смертности варваров.
– Идём в Тир! – приказал царь.
– А тело Гелланика? – спросил Лагид.
Александр скрипнул зубами, но не ответил.