Навеяно произведениями фантастов из стран социалистического лагеря, советскими и иностранными утопиями и антиутопиями 20-го века, а также собственными воспоминаниями о не столь уж давнем прошлом.Ушедшему в небытие "совковому" строю посвящается.
Содержание:
Глава первая, в которой читатель знакомится с бывшим физиком Феликсом Драгуновским, непонятным образом оказавшимся в Москве начала 21-го века 1
Глава вторая, в которой Феликс знакомится с рядовыми гражданами огромного Союза ССР 2
Глава третья, в которой появляется молодой чекист, наставляющий Феликса уму-разуму 3
Глава четвертая, в которой Володя и Феликс оказываются в парке на сходке поэтов-неформалов 6
Глава пятая, в которой Феликс узнает о новом грандиозном проекте советских лидеров 7
Глава шестая, в которой Феликс выступает в роли подсадной утки для иностранных ученых 10
Глава седьмая, в которой Володя кое-что объясняет Феликсу 11
Глава восьмая, в которой Феликс обнаруживает на мусорке сверхсекретные чертежи ракеты 12
Глава девятая, в которой Феликс участвует в составлении портрета предполагаемого изменника Родины 14
Глава десятая, в которой Феликсу предлагают лететь к звездам 15
Глава одиннадцатая, в которой госкомиссия включает Феликса в состав участников звездной экспедиции, а будущий звездный космонавт знакомится со своими попутчиками и приступает к подготовке в Звездном городке 16
Глава двенадцатая, в которой звездонавты улетают к Ялмезу 18
Глава тринадцатая, в которой руководитель экспедиции Путилин дискутирует с парторгом относительно пользы партсобраний 19
Глава четырнадцатая, в которой колонисты решили организовать восстание на космическом корабле 21
Глава пятнадцатая, в которой бунтовщики оказываются в командной рубке 22
Глава шестнадцатая, в которой космонавты подлетели, наконец, к Тау Кита и Ялмезу 24
Глава семнадцатая, в которой земляне встретились с представителями ялмезской цивилизации, подозрительно похожей на совковую земную реальность-Эн 25
Глава восемнадцатая, в которой большая часть колонистов решила все-таки выполнить поручение коммунистической партии и советского правительства, оставшись на Ялмезе 26
Глава девятнадцатая, в которой Путилин и еще 31 человек стартовали к Земле, вместе с восемнадцатью ялмезянами 27
Глава двадцатая, в которой космический корабль "Великая дружба", проделав многотрудный обратный путь, вернулся на родную планету 27
Глава двадцать первая, в которой Драгуновский убеждается, что оказался в еще худшей реальности 28
Глава двадцать вторая и последняя, в которой Драгуновский возвращается в свою родную реальность 31
Филипп Улановский
Безальтернативная реальность
Ушедшему в небытие "совковому" строю посвящается
Глава первая, в которой читатель знакомится с бывшим физиком Феликсом Драгуновским, непонятным образом оказавшимся в Москве начала 21-го века
"И какой черт принес меня в эту мрачную и холодную, во всех отношениях проклятую Москву, век бы глаза мои ее не видели!" – подумал лениво Феликс Драгуновский, в далеком прошлом – советский физик, а в совсем недавнем – журналист из независимой Грузии, пишущий на русском языке. Эпоха командировок в столицу канула в лету вместе с бесшабашно-бездумным советским образом жизни в начале 90-ых годов, и после 1991 года Феликсу не приходилось бывать в столице усопшего Союза. "Лучше было бы съездить вместе с женой и дочкой в Бат-Ям к Мишке и его молодой жене, а заодно – встретиться с бывшими одноклассниками, однокурсниками и старыми сослуживцами. В конце концов, я не был в Израиле уже больше двух лет!".
Феликс совершенно не помнил, каким транспортом он добирался из Тбилиси до Москвы (самолетом, поездом, автобусом или на теплоходе), с какой целью это сделал, в какой гостинице (или у кого из знакомых или родственников) остановился, где и у кого оставил багаж – если этот багаж у него был вообще. И вообще он никак не мог взять в толк, что с ним происходит. Не мог он даже вспомнить, какого лешего он вообще оказался в российской столице в самый разгар суровой российской зимы, и что ему в ней было нужно. Вспомнил вдруг только, что он доехал до центра белокаменной столицы на поезде метрополитена, отделанного еще более помпезно, чем в эпоху так называемого развитого социализма, подавляющего провинциалов своим богатым убранством, украшениями и даже величием.
Но что же произошло дальше? Ровным счетом – ничего! Выйдя из синего вагончика метропоезда, Драгуновский начал передвигаться по пронизывающим весь центр подземным переходам – бывшим противоядерным укрытиям и бомбоубежищам.
Феликс поднимался и спускался по каким-то невероятно странным лестницам. Едва вынырнув из очередного мрачного захолустья и окунувшись в скупые лучи теплого солнца, такого непривычного для зимней Москвы, Феликс вновь погружался в темное подземное царство – затхлое, пропахшее потом и испражнениями. Все вокруг обветшало, покрылось плесенью, тусклые лампы едва освещали этот суматошный мир, этих угрюмых людей, стоявших в бесконечных очередях за водкой, хлебом, колбасой. "Нет, это не некогда любимая мною столица, это – черт знает что!" – твердо заявил самому себе Феликс и обещал себе же больше ни разу не приезжать в бывшую белокаменную столицу.
Непривычным показалось Феликсу и полное отсутствие всякой живности на улицах и в подземелье. Ни одной собаки, ни одной кошки, и даже ни одного воробушка не встретилось ему на пути. В одном из подземных переходов – таком же темном, противном и вонючем, как все бесплатные общественные туалеты доперестроечной эпохи – Феликс столкнулся с каким-то очень неопрятным человекообразным существом неопределенного пола и вида, от которого сильно разило водкой. Существо презрительно оглядело Феликса, истово матюгнулось и, ускорив шаг, продолжило свой бессмысленный (если взглянуть со стороны) маршрут.
Наконец, Феликс нутром почувствовал, что его странное путешествие по подземному московскому царству подходит к концу. Так оно и оказалось! Спустя примерно через минуту он буквально выполз, ошарашенный и обессиленный, на поверхность. Здесь почти не было людей, но по улицам сновали автомобили. Почему-то иномарок совсем не было видно. Вот впереди блеснула широкая лента какой-то магистральной дороги. "Эта трасса очень похожа на Садовое кольцо", – подумал Феликс и двинулся к магистрали. "Теперь, наконец, разберусь, куда же я попал и где эта чертова Красная площадь, на которой я не был уже тринадцать лет", – сказал он себе.
Было очень холодно, непривычно холодно для южанина. Вполне возможно, что температура воздуха достигала 30 градусов мороза… Внезапно потемнело, подул сильный ветер, занялась типично январская пурга. И хотя теплая китайская куртка, купленная прошлой осенью на оптовой ярмарке "Лило" на окраине Тбилиси – рядом с трассой, ведущей в Кахетию, – защищала Феликса от холода и ветра, он вдруг почувствовал необъяснимый страх. Драгуновский в этот момент захотел найти ставший уже привычным подземный переход, но почему-то именно здесь перехода не оказалось, а светофор вообще не работал. Снежный ураган усилился, вьюга завывала, в кромешной тьме не было видно ни зги. Перебежав дорогу, Феликс увидел, что кругом громоздились многоэтажные безликие дома – типовые массивы середины 70-ых годов, которых в пределах Садового кольца быть не могло и в помине – и нигде не было видно света. "Повымирали, что ли, они тут все, или это просто светомаскировка?" – предположил Феликс. "Но если это маскировка, то от кого? А может быть, за это время началась большая война? Если это война, то с кем воюет Россия? Неужели на этот раз с Америкой?! Но вчера еще никакой войной не пахло. Наоборот, все говорили о перегрузке отношений и поиске взаимно приемлемых решений. К тому же вйоны так вдруг не начинаются…"
Неожиданно впереди немного прояснилось, и прямо по курсу появилось здание какого-то общественного центра, отдаленно напоминающее киноконцертный зал "Россия", располагавшийся некогда на Тверской улице. Феликс еще помнил, что во времена его предыдущих поездок в Москву эта улица все еще носила гордое имя великого советского писателя Максима Горького. Когда Феликс приблизился, он прочел на фасаде здания неоновую надпись – "Зарядье".
"Вот те раз! А я помню, что кинотеатр "Зарядье" находился на набережной Москвы-реки, рядом с освещенной, шумной и веселой гостиницей "Россия"… Впрочем, в такую пургу я вполне мог оказаться даже у этого кинотеатра. А может быть, в обновленной Москве после перестройки старый кинотеатр "Россия" переименовали в "Зарядье"? А старое "Зарядье" переименовали в "Россию"? Или вообще отстроили новый центр зрелищ в районе Садового кольца? Не знаю. Надо было бы взять с собой путеводитель по новой Москве… А то ведь понадеялся, что я знаю Москву как свои пять пальцев… Вот и напоролся. Мало ли что могло произойти здесь за тринадцать лет… Хотя я старое Садовое кольцо очень хорошо знал – и пусть меня повесят, если я понимаю, куда сейчас забрался…" – пробормотал про себя Феликс и двинулся по направлению к "Зарядью".
Глава вторая, в которой Феликс знакомится с рядовыми гражданами огромного Союза ССР
В просторном холле "Зарядья" было почти так же сумрачно и затхло, как и во всем этом странном городе, мало чем напоминающем старую и добрую белокаменную столицу последней четверти 20-го века, тот самый город, о котором с гордостью пели "дорогая моя столица, золотая моя Москва". Первое, что бросилось в глаза Феликсу в холле, когда глаза его привыкли к полутьме, напоминающей освещение подземелий в фильме Данелия "Кин-дза-дза" – огромный портрет незабвенного вождя всех народов. Да, да, приснопамятного Иосифа Виссарионовича Сталина, и рядом с ним размещалась галерея портретов вождей поменьше, на многих из которых были изображены люди, совершенно незнакомые Феликсу. Феликс был по образованию физиком, а по натуре – историком. Поэтому постперестроечная ситуация заставила его еще в начале 90-ых годов переквалифицироваться из технарей в гуманитарии. Несмотря на всю свою любовь в истории, воспитанную еще школьными и вузовскими преподавателями и вспыхнувшую с новой силой именно в годы перестройки, Драгуновский вполне мог и не знать всех большевистских вождей в лицо. Из портретов лиц, так или иначе знакомых Драгуновскому, здесь оказались Брежнев, Андропов, Романов, Соломенцев, Пономарев, Алиев… Почему-то не было портретов Горбачева и Шеварднадзе.
Несмотря на остро веющую со всех сторон затхлость, в помещении было очень много людей, которые, казалось, специально собрались здесь для проведения какого-то важного мероприятия. "Наверно, презентация истории сталинизма в портретах!" – подумал Феликс, пытаясь осознать происходящее вокруг него. Но все присутствующие с любовью смотрели на портрет Сталина и нестройно распевали партийный гимн "Интернационал", как это делалось в коммунистическую эпоху в начале и конце партийных мероприятий и сходок.
"Но почему Сталин?!" – подумал удивленно Феликс. "Ведь Сталин умер очень давно, в марте 1953 года, как раз на наш еврейский праздник Пурим. Многие московские евреи тогда утверждали, что наш Бог наказал главного советского Амана, который хотел окончательно добить тех, кто всё еще уцелел после ужасов Гитлера. Но всё было это более 50 лет тому назад, и вот – на тебе, снова Сталин… В Москве, после разоблачения культа личности на 20-ом съезде Компартии, огромных портретов Сталина нигде невозможно было увидеть. С чего это вдруг в наши дни в путинской России вдруг вспомнили о нем? Неужели буквально за пару дней в матушке Расее объявился какой-то новый лидер-сталинист, сменивший Путина? Почему же тогда я не знаю об этом?"
Похоже, что ужас от осознания абсурдности происходящего и полнейшее непонимание ситуации отразились в глазах Феликса, потому что рядом стоявший мужчина демонстративно громко проскандировал: "Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить!". Феликс инстинктивно подался в сторону. "Что здесь вообще происходит?" – подумал он, – "Смогу ли я понять, наконец, что это – сборище сумасшедших, съезд недобитых сталинистов, или Россия вернулась в темное прошлое?"
– Гражданин, предъявите документы! Мы выявляем израильских шпионов и вредителей из организации "Джойнт"! Документы, кому говорят! – прозвучало громко и четко.
Феликс огляделся. Хорошо еще, что эти слова были обращены не к самому Феликсу, который в этот момент словно остолбенел. Что это еще за чушь, что за дикая фантасмагория? Не хватало еще только пресловутого суда "троек"… А может быть, здесь все-таки снимается фильм о мрачном прошлом? Феликс внезапно вспомнил, как во время одной из предыдущих поездок в столицу ему предложили участвовать в массовке в ходе съемок фильма "Похороны вождя" (за три рубля в день). Но почему-то на этот раз нигде не было видно киношников. Возможно, они снимают скрытой камерой?! Нет, совершенно не похоже! К тому же вся массовка тащилась очень подозрительно слаженно, и никто не кричал: "Стоп! Снимаем следующий эпизод!". Нет, на киносъемку всё это совершенно не было похоже! Но если это не презентация и ни съемка фильма, тогда что же происходит вокруг? Понять что-либо было совершенно невозможно. И тут Феликса осенила странная мысль: "Но если это не кино, тогда… для чего тогда нужна тогда вся эта бутафория? Неужели Москва и вся Россия действительно погрузились во мрак сталинского средневекового прошлого?"
Жуткие предчувствия, пока не оформившиеся в четкие мысли, выплыли наружу: "А может быть, произошло удивительное смещение пространства-времени, и я оказался не в "нашей" Москве 2004 года, а в Москве-Эн, в одном из параллельных миров, где все происходило совсем по-другому, а не так, как в истории, которую я когда-то учил в общеобразовательной школе, а затем заново осознавал в годы горбачевской гласности?"
– Послушайте, гражданин, не могли бы вы подсказать мне, какое сегодня число? – спросил Феликс у мужчины, стоявшего рядом с ним.
– Эй, товарищ, да вы, видимо, не здешний! А по-русски спросить слабо? Выискали из каких-то забытых справочников неиспользуемые в каждодневной жизни книжные слова и шпарите как по писанному! А может быть, вы, и не товарищ вовсе, а гражданин?
Тут подключился второй мужчина лет примерно 60, почему-то выстроивший начальственную интонацию и с ходу перешедший на "ты":
– Слушай, а может быть, ты – как раз из этих вонючих интеллигентов или стиляг, а? Ишь, как вырядился! Да и курточка не от "Мосшвеи"…
– Эту куртку мне подарили, – пробормотал Феликс, уже понимая, что ему никак нельзя в такой обстановке признаться, что эту китайскую куртку он купил минувшей осенью на ярмарке – всего в паре километров от тбилисского международного аэропорта, некогда, в славное советское время, именовавшегося Верхней Алексеевкой – по названию русской деревеньки, находившейся в этом месте в первой половине 20-го века.
Любое признание в покупке подобной куртки с явно иностранными лейблами в таком странном обществе могут неадекватно воспринять – ведь в такой реальности могут знать в лучшем случае только ярмарку на территории ВДНХ, если только такая здесь существует; что же касается послеперестроечной ярмарки в Лужниках, то на территории центрального олимпийского стадиона имени Ленина никаких ярмарок существовать не может. А почему это – "не может"? Наверно, согласно постановлению ВЦСПС, как говорится в анекдоте.
Феликс подумал:
– Если я им сейчас начну втолковывать что-либо насчет ярмарок, то "эти" подумают обо мне в духе местных реалий: "Приобрел, мол, у фарцовщиков". "Они" же, скорее всего, отъявленные совки, и поэтому просто не приучены думать по-иному…
Слово "фарцовщик", в его более привычном значении "спекулянт", широко распространенное в старом советском быту, Феликс пока еще очень хорошо помнил, поскольку в социалистическую эпоху ему иногда приходилось пользоваться услугами тех, кого называли спекулянтами. То есть услугами людей, которые своим мелким предпринимательством давали возможность другим людям сократить масштабы неудовлетворенного спроса и приобрести хорошие вещи по ценам, примерно вдвое (а то и втрое) превышающей официальную стоимость этих вещей (имелись в виду те сказочно низкие цены, которые можно было узнать, простояв полдня, а порой и дольше, в длиннющей очереди в ГУМе).
– В Москве таких роскошных курток простым людям не дарят. А может быть, Вы, гражданин, – не простой человек? – спросил первый.
– Простой я, простой, – ответил Феликс.
– Нет, ты – не простой! – возразил второй. – Откуда вообще ты приехал – из Азербайджана или Узбекистана?
– Из Тбилиси…
– Это значит – из Грузии! То-то же акцент такой южный… И лицо смуглое, восточное… Я уж было, вначале подумал – не из Афганской ли СССР Вы, гражданин, приехали? – предположил первый.
– Ого! Ничего себе! Афганистан принят в Советский Союз!?
– Ты что, даже не знаешь о добровольном вступлении афганцев в состав СССР, а? Их еще на прошлой неделе приняли в Союз по просьбе товарища Наджибуллы-младшего! – ответил второй.
– Младшего? А куда подевался старший? – наивно сболтнул Феликс. И тут же получил беспощадный ответ:
– Отца товарища Наджибуллы-младшего – товарища Наджибуллу-старшего – душманы убили еще в середине 80-ых годов! Ничего не поделаешь – классовая борьба! – сообщил первый.
– Опять классовая борьба? – удивился Феликс.
– "И вновь продолжается бой", – процитировал второй собеседник. – И все-таки, если только это – не секрет государственной важности, где ты одежду и обувь шил, а? У нас в Москве так не шьют! Может быть, в "Березке" на чеки купил, а?