– И поэтому к Луне наши астронавты летали на ракете "Уран". А ваша Н-1 – это, правда, великая ракета, но у нее было слишком много движков на первой ступени, и поэтому после трех неудачных запусков (или четырех, исправьте меня, если я ошибся – у нас тогда не было хороших спутников слежения) вам пришлось от нее отказаться. Ведь лунную базу вы строили с использованием другой мощной ракеты, но уже конструкции Челомея – УР-900. Или я неправ, коллега?
Феликс понял, что, слишком уверовав в сходство двух реальностей, он слегка серьезно ошибся, то есть сморозил очевидную для любого зарубежного космического специалиста глупость (в этой реальности), а спутник Гарри, услышав про Челомея и УР-900, вообще поморщился, как от зубной боли.
– Да, да, "Уран", я просто случайно оговорился, – поспешил исправить положение Феликс.
– Не удивительно! Ведь после того неудачного запуска нашей автоматической станции к Луне осенью 1967 года – вы ведь помните его, коллега?
– Помню, – ответил Феликс, хотя в его реальности никаких запусков к Луне в 1967 году не было – после гибели Гриссома, Уайта, Чаффи и Комарова обе соперничающие стороны – и американцы, и русские спешно принялись дорабатывать свои лунные корабли – "Аполлон" и "Союз-Зонд".
– Так вот, после той неудачи нам пришлось ракету "Сатурн-V" дорабатывать настолько основательно, что получилась совсем новая ракета, которую мы назвали по имени следующей за Сатурном планеты, то есть – "Уран". Созвучно с Вашим названием УР (универсальная ракета), не правда ли? На эту доработку у нас ушло два года… Мы, американцы, никогда не скрывали наших трудностей, а вот вы, советские ученые, нам почти ничего не рассказываете о своих проблемах. На каком топливе, на каком окислителе работают двигатели вашей новой ракеты? Наверно, на водороде и кислороде? Сумели ли вы решить проблемы криогеники? Ведь для этого потребуется построить целый завод на космодроме! И как дела в вашем "Криогенмаше"?
Насчет дел на "Криогенмаше" Феликс не знал, и поэтому врать не стал, но всё-таки заметил:
– Мы пошли по другому пути! Наша новая ракета будет ядерной!
– Ядерной?
– Да, ядерной!
– Не может быть, – прошептал Гарри, немного даже приседая. – Мы тоже хотели создать ядерную ракету…
– Знаем!
– Но у нас ничего не получилось. Пока, на этом этапе, по крайней мере…
– А у нас – уже получилось!
– Это же колоссально! Это поразительно! А вы не боитесь, что ракета взорвется?
– Не боимся!
– Ведь если она взорвется, то может произойти сильное ядерное загрязнение, как это было у вас под Челябинском в 1957 году. Вы ведь помните, коллега, что случилось тогда на Вашем химзаводе по обогащению урана?
– Помню, помню… – поспешил ответить Феликс, мельком взглянув на Володю и визави Гарри. Володя и спутник Гарри в очередной раз поморщились, а Володя прошипел: "Ты не только не должен об этом помнить – ты и знать об этом не мог никогда!".
Феликс же отметил про себя, что и в этой реальности страшная экологическая катастрофа под Челябинском имела место, причем тогда же, когда и в его собственной реальности. Впрочем, развилка реальностей произошла немного позже, после прихода к власти Брежнева и полной реабилитации Сталина.
– Не будет никакого взрыва! Мы планируем собирать ракету прямо на орбите! – безапелляционно заявил Феликс.
Володя улыбнулся и даже осклабился, услышав эти слова.
– На орбите? – переспросил Гарри.
– Да! – Феликс решил врать до конца, поскольку более точной информации он не получил.
– На сборочной платформе Вашей грандиозной орбитальной станции "Мир-2"? – решил уточнить Гарри.
Продолжая играть роль новоявленного барона Мюнгхаузена, Феликс гордо ответил: "Конечно же, да!"
– Я так и понял! Поскольку ракета будет большой, то для ее сборки потребуется много запусков. Очень интересно, за сколько запусков вы соберете эту ракету? За десять? Двадцать? Пятьдесят? И когда состоится Ваш первый запуск?
– Скоро решим! И вам дадим знать!
Володя зашипел: "Болван, гласности захотел?! Да никто ему ничего не даст знать!"
Прозвенел звонок, возвещающий об окончании антракта, и Володя сразу же потащил Феликса в зал. То же самое почти синхронно проделал человек, сопровождавший Гарри, со своим американским подопечным. Но, в отличие от американца Гарри, посмотреть третье действие советскому гражданину Драгуновскому не удалось, поскольку Володя, едва заведя своего подопечного в зал, буквально через пару минут вытащил его в фойе, а затем, осмотревшись по сторонам, почти сразу же бесцеремонно вывел Феликса на улицу.
Глава седьмая, в которой Володя кое-что объясняет Феликсу
– Что случилось, Володя? Что-то не так?
– Фраер ты, Феликс! Что за хреновину ты порол этому американцу относительно сборки новой ракеты на орбите, а?
– Я подумал, что новую ракету с межзвездным космическим кораблем будут собирать на орбите и запускать с орбитальной станции.
– И правильно подумал! Мы тоже так собирались поступить – вначале! Зря, что ли строили целых десять лет этот огромный город на орбите – "Мир-2", съедающий сотни миллионов инвалютных рублей в год! Но потом еще более умные товарищи подумали – как же нам удастся сохранить секретность, если ракета к звездам будет стартовать из космоса? Тем более, что на борту "Мира-2" часто бывают гости из стран третьего мира, до конца не определившихся, с кем им по пути – с нами или с Америкой. Да и американцы иногда прилетают к нам в гости. Попробуй их не пустить на "Мир-2" после разработки универсальных стыковочных узлов и подписания международного соглашения о мирном космосе. Правда, один сегмент станции – так называемый 13-ый – у нас полностью закрыт для иностранцев. Даже для космонавтов из бывших социалистических стран, то есть Новых Республик Союза. Они даже не догадываются, чем мы там занимаемся, а из суеверия (все-таки – 13-ый номер!) не лезут туда…
Так как сборка нового космического корабля на орбитальных стапелях станции "Мир-2" совершенно не способна обеспечить требуемый высокий уровень секретности звездного проекта, нам пришлось искать другое решение. И тогда мы решили ошарашить проклятый Запад и запустить ракету прямо с Земли.
– С Земли? Такую громадину? – не удержался от восклицания Феликс.
– Конечно, как говорит наш Самый Главный Конструктор, энергетически это намного менее выгодно, но надо же ударить проклятым американцам по мозгам посильнее! – отреагировал Володя.
– Так зачем же нам делать заведомо невыгодный проект? – удивился Феликс. – Зачем запускать сотни и тысячи тонн с Земли, когда можно сделать это на орбите, выведя отдельные части и агрегаты в ходе ряда десятков запусков?
– Как зачем? – возразил Володя. – Во-первых, чтобы враг не догадался, что именно мы собираемся делать в космосе. А во-вторых, для достижения главной цели – чтобы американцы захотели повторить такой проект, попытавшись украсть у нас секретные чертежи и разработки! А мы за это время выявим всю их шпионскую агентуру и всех переловим к чертовой матери!
– А если их аналитики разберутся, что к чему, и поймут, что идею мы заимствовали у них самих?
– Не разберутся! Мы так продвинули вперед первоначальную американскую разработку, что ее отец родной не узнает! Знай, что сборка экспериментальной ракеты на Земле уже началась, а отдельные узлы и блоки межзвездного космического корабля мы действительно отрабатываем на орбите – как в автономном режиме, так и в рамках работы закрытого для иностранцев 13-го сегмента станции "Мир-2", запуская к нему мощные грузовые корабли.
– И где идет сборка ракеты? В Самаре, на заводе "Прогресс"?
– Глянь, даже про Самару ты знаешь! Нет, не в городе Куйбышеве, в центре имени Козлова, а совсем в другом месте, под Москвой… Кстати, ты все правильно сделал, когда говорил с этим… Тортлдавом! И даже успел "дезу" пустить относительно сборки на орбите. Товарищ Сокол, мой непосредственный начальник, велел мне похвалить тебя.
– А когда он успел это сделать?
– Да вот прямо сейчас, по мобильному телефону.
– По мобильному телефону? – изумился Драгуновский.
– Да! Ты что, никогда не видел мобильных телефонов?
– Видел!
– Где? У кого?
– В каком-то иностранном журнале. Или даже – в "Техника – молодежи", – соврал Феликс.
– То-то же!
– Я помню, как ты, Володя, звонил недавно кому-то по рации.
– Да, было такое дело. Но сейчас – ты человек проверенный, и тебе можно кое-что приоткрыть.
– Я что-то нигде здесь не видел мобильных телефонов.
– А для чего они простым людям нужны? – удивился Володя. – Такое изобретение Запада, как мобильный телефон, мы не собираемся пока делать достоянием широких масс. У кого нужно, они есть. И нами созданы все необходимые условия для их нераспространения. Все мобильные телефоны подлежат специальной регистрации в нашем ведомстве (ведь мобильную связь тоже обеспечиваем мы), а за нарушение этого постановления установлены строгие административные меры (вплоть до конфискации имущества), так как незаконные хозяева мобильников приравниваются к радиохулиганам и сурово наказываются за засорение эфира.
– Ловко придумано!
– А как ты думал! Наша фирма работать умеет! Потому в СССР мобильные телефоны имеют очень немногие, не то, что на проклятом диком Западе, где повально все разговаривают друг с другом на ходу, и даже – в общественном транспорте… Ладно, товарищ Драгуновский, на сегодня с тебя хватит! Время уже позднее! В буфете, я думаю, ты неплохо перекусил… И не вздумай возражать – я хорошо знаю, что один бутерброд с настоящей колбасой заменяет по сытности три бутерброда с птичьим мясом. А ты съел целых три настоящих бутерброда. И не спорь – я точно сосчитал, потому что за все съеденное в буфете расплачивалось наше ведомство – инвалютными рублями! Будешь ночевать в специальном общежитии нашей фирмы. И не пытайся обмануть вахтера. Этот майор тебя из-под земли достанет, если ты вдруг захочешь убежать от нас. Куда ты тогда денешься такой – без работы и даже без биографии?
Глава восьмая, в которой Феликс обнаруживает на мусорке сверхсекретные чертежи ракеты
Лето 2012 года, накануне очередной летней Олимпиады, которая после 32-летнего перерыва вновь проводилась в Москве, выдалось на редкость жарким. Таким жарким, что даже старожилы не помнили столь знойного лета. Температура побила все мыслимые и немыслимые рекорды, и столбик термометра, казалось, прочно застыл у сорокоградусной отметки.
Вообще-то говоря, Олимпиада должна была состояться не в Москве, а в совсем другом городе, причем в самом сердце империалистического Запада, как это постановил Международный Олимпийский Комитет еще в 2005 году. Однако союзное руководство решило, что совсем неплохо было бы перенести летние олимпийские игры в столицу СССР, так чтобы две олимпиады подряд – летняя и зимняя – состоялись в первой в мире стране победившего социализма. Причем хорошо бы было сделать это таким образом, чтобы вообще предварительно не заявлять Москву в качестве кандидата в летние олимпийские столицы. Понятно, что планы советского руководства относительно проведения летней олимпиады в Москве принимались на очень закрытом пленуме ЦК, с участием только членов Президиума и Политбюро.
Для осуществления этой эпохальной задачи, как рассказал Феликсу вдребезги пьяный мужик, однажды встретившийся Драгуновскому на улице после работы – а произошла эта случайная встреча осенью 2011 года, – еще в 2009 году КГБ профинансировал создание международной мусульманской организации "Зеленый август". Эту организацию возглавил бывший помощник Арафата – Мухаммед Баркан.
"Зеленый август" под руководством опытных советников из КГБ подготовил серию террористических актов против строящихся олимпийских объектов. И ровно за два года до Олимпиады, в августе 2010 года, террористы угнали четыре самолета западных авиакомпаний с пассажирами и по примеру легендарного Гастелло направили их на уже построенные олимпийские объекты – футбольно-легкоатлетический стадион и баскетбольный дворец. Объекты, конечно, сразу же разрушились, и прибывшая на следующий же день после терактов комиссия МОК сочла, что город не успеет подготовиться в срок к проведению Олимпиады.
Об этом теракте много говорилось по центральному телевидению СССР, и дикторы особо отмечали плохо налаженный контроль возможности проведения терактов в аэропортах Запада. Кстати, стройматериалы для указанных олимпийских объектов поставляли фирмы, возглавляемые советскими разведчиками. Поэтому разрушить олимпийские объекты террористам удалось относительно легко и просто.
Через два дня после массированного теракта председатель НОК СССР товарищ Никита Ростов, бывший белоэмигрантский граф, проживавший в Париже, потребовал срочного созыва внеочередной сессии МОК. На этой сессии, состоявшейся в столице Северо-Французской ССР, проведение летней Олимпиады 2012 года было в спешном порядке перепоручено столице СССР. Бессменный председатель горсовета Москвы Юрий Лужков обязался перед МОК (а заодно перед ЦК КПСС) реконструировать существовавшие с конца 70-ых годов прошлого века, а также возвести все необходимые новые объекты в течение всего одного года. Причем Лужков, именуемый с 2007-го года на западный манер "мэром",обязался выполнить все это ударными методами, по Злобину, с использованием новейших достижений монолитного домостроения.
Феликс, конечно, сделал вид, что не поверил пьяному мужику, однако тот настолько убедительно ссылался на утверждения своего зятя – капитана дальнего плавания, узнавшего всю историю проведения второй московской олимпиады во время одного из заходов в западный порт, что Феликсу стало страшно и за своего собеседника, и за его зятя.
Он впервые в жизни повел чужого человека в пивнушку, дал ему возможность похмелиться пивом и повел по адресу, указанному мужиком. На пороге типовой квартиры в столь же типовом многоэтажном доме, расположенном в типовом микрорайоне где-то сразу за кольцевой автодорогой, Феликса и пьяного мужика встретила какая-то очень толстая баба, оказавшаяся женой мужика. Сначала она хотела спустить обоих мужчин с лестниц, но потом, буквально после пары наводящих вопросов, поняла, что Феликс трезв как стеклышко, и спросила его: "А мой-то болван тебе, случайно, ничего такого не выболтал?" Феликс заверил ее, что тот вел себя как советский солдат в фашистском плену – достойно и не проронив ни слова. Тогда она успокоилась, а Феликс пошел домой.
Хотя в это жаркое лето вокруг столицы Союза пылали пожары леса и торфяника, рядовой народ, казалось, совсем не замечал их. Разве что время от времени отдельные несознательные товарищи исподтишка втягивали в себя раскаленный, пропитанный гарью, воздух, оглядывались по сторонам и, не обнаружив филеров, продолжали свой незамысловатый путь.
Феликс уже два года жил без конвоя. Тем более, что Володя (это имя – странное дело! – оказалось настоящим именем сопровождающего Феликса) в 2009 году женился и даже показал однажды Феликсу цветную фотографию своей молодой супруги. Теперь у Володи оставалось все меньше и меньше времени для общения с Феликсом.
К удивлению органов и к изумлению самого Феликса, в этой реальности он почему-то оказался неженатым – чекистам никак не удалось найти никаких аналогов его жены и детей – ни в Грузии, ни в России, ни в Украине. Володя, правда, познакомил Феликса с одной дамой вполне еврейского происхождения с безупречной советской биографией и неоднократно предлагал ему жениться на ней, но Драгуновскому эта дама совершенно не понравилась. К тому же он вовсе не собирался изменять своей семье даже в альтернативной реальности…
Адаптация Феликса в Москве-Эн в 2008-2012 годах проходила вполне безболезненно. Работал он (по рекомендации органов) в рядовой советской научно-исследовательской конторе, почти начисто лишенной секретности. Феликс толком даже не понял, чем она занималась – разработкой ли ультразвуковых свистков для чайников или системами определения влажности детских пеленок. А если какая-то секретность в определенной мере и имела место, то Феликса к ней, конечно, не допускали. Хотя кампания против евреев давно завершилась, и в столицу была возвращена немалая часть представителей этой нации, евреям все так же не доверяли.
Ситуация с евреями в конторе очень напоминала ту, которая была описана в советском анекдоте 70-ых годов о мужике, пришедшем в магазин канцтоваров и спрашивающем о ватмане и кульмане. В конце концов, мужик сообщает продавцу, что он – дизайнер, на что продавец ему холодно отвечает: "У нас евреи не работают, и я, вообще говоря, прекрасно понимаю, что Вы – не Иванов!"
В том учреждении, куда определили Феликса, все доносили друг на друга начальству, как это и было общепринято при развитом социализме. Поскольку каким-то образом начальству стало известно, что Феликс – креатура КГБ, с ним общались предупредительно почтительно и даже немного сторонились. Вскоре и весь коллектив конторы воспринял отношение начальства к Феликсу как должное. Его никто не называл жидом – ни в глаза, ни даже за глаза. Примечательно, что контора была настолько серой, что даже воровать из нее было нечего, поэтому в ее механических мастерских была небывало высокая (даже для развитого социализма) текучесть кадров.
Хотя контора была весьма невзрачной, у части ее сотрудников иногда бывали загранкомандировки, то есть поездки в Дальнее зарубежье (ближним по привычке называли бывшие соцстраны). Все начальство конторы было людьми проверенными, и по поводу их командировок Феликса никто не беспокоил. А вот руководители отделов и персонажи помельче, вероятно, перед отправлением за границу нуждались, по мнению компетентных органов, в дополнительном изучении, поэтому Феликсу иногда звонил Виктор и просил его написать объективки, то есть досье на этих людей.
Драгуновский всегда искренне удивлялся этим просьбам Виктора, поскольку прекрасно знал, что в любую советскую контору людей с улицы не принимают, и все здесь – личности (если только отдельных представителей эту достаточно безликой массы совков можно было так называть), прошедшие перед пристальным взором первого отдела. Но, видимо, так повелось на Советской Руси: "береженого – Бог бережет, а не береженого – конвой стережет". Поэтому за эти годы Феликса раз шесть заставляли заниматься весьма противным занятием – описывать людей.
Драгуновский как мог старался отлынить от подобной работы. Пару раз он отнекался под предлогом, что знает людей, которых ему предложили описать, не очень хорошо. А в остальных случаях написал такие положительные характеристики, что Виктор после их изучения всегда говорил Феликсу: "Ну, с такими прекрасными досье можно не только за границу посылать, а прямехонько в рай".