– Здравствуйте, товарищ Артузов. Как проходит эвакуация всех занятых в операции агентов? Вы принесли список отличившихся?
– Здравствуйте, товарищ Сталин. Как я уже докладывал вам по телефону, возвращение занятых в операции агентов проходит успешно. Двое основных исполнителей плывут на пароходе, идущим рейсом Амстердам-Ленинград. Вспомогательная группа ликвидаторов, которая так и не приняла участие в операции, сегодня вернулась поездом из Чехословакии в СССР. Наши постоянно действующие агенты в Германии, занятые на предварительных этапах проведения операции, продолжают свою работу.
– Вы уже можете нам точно рассказать, как протекала операция и кто отличился при ее проведении?
Артузов подумал, что ему трудно даже представить чувства, испытываемые вождем к Троцкому. Он уже рассказывал дважды приблизительный ход операции, и ее уточненная версия будет мало чем отличаться от предыдущих, но что в этой жизни радует нас больше, чем вид поверженного врага?
– Как я и предполагал, товарищ Сталин, сообщение о прибытии Троцкого в Берлин мы получили от нашего информатора из гестапо. Вместе с Троцким прибыли двое его телохранителей, а также его сын Седов, и Карл Радек. Радека, скорее всего, плотно опекали всю дорогу телохранители Троцкого, и он не смог выйти на связь, что было нами предусмотрено. Проследив за сопровождающей Троцкого машиной гестапо, наши агенты установили два важных факта, на которых строилась дальнейшая операция. Все пятеро прибывших разместились вместе, в двухкомнатном люксе, а гестапо оставило только внешнее наблюдение за отелем, никого не поселив рядом с номером Троцкого. Основные исполнители операции, агент "Голландец", вместе с агентом "Мария", игравшей роль его жены, сразу поселились в отель под видом супружеской пары, прибывшей из провинции. Дождавшись, когда официантка понесла кофе в номер к Троцкому, они, предъявив ей удостоверение гестапо, обыскали ее под видом обычной проверки лица, идущего к охраняемому объекту. Пока "жена" обыскивала официантку, "Голландец", отобрав поднос, незаметно всыпал в кофе яд, действующий через несколько минут после принятия. После того как официантка вышла из номера, они, открыв дверь специальным устройством, использующим ключ, вставленный с противоположной стороны, проникли в номер. Один из телохранителей и Карл Радек, кофе не пили и были живы, остальных как раз начали хватать судороги. Застрелив телохранителя из нагана, оснащенного прибором "Брамит", агенты, грубо придав произошедшему вид коллективного самоубийства, выпустили Радека первым из отеля, а затем вышли следом. За Радеком гестапо наверняка пустило хвост, как от него отделались и усадили Радека в машину, подробностей я пока не знаю, участники событий смогут это рассказать по приезду. По дороге в Голландию они остановились в леске перекусить, там, к сожалению, с Радеком произошел несчастный случай, так что границу они уже пересекали вдвоем. Такова краткая версия событий, которую мне сообщили. Ну а полную смогут рассказать непосредственные участники событий. Наша агентура в Европе сейчас подбрасывает в прессу различные версии произошедшего. Сейчас в работе версия, по которой Троцкий получил от гестапо крупную сумму денег для ведения подрывной работы в СССР. Радек, из корыстных побуждений, частично отравив, частично перестреляв своих попутчиков, завладел деньгами и скрылся в неизвестном направлении.
– Что ж, можно только одно сказать, блестяще проведенная операция, товарищ Артузов, впрочем, как и все остальные, вами проведенные. Хочу сообщить вам, что руководство приняло решение представить вас к высшей награде нашей Родины – званию Героя Советского Союза.
– Служу трудовому народу! Приложу все свои силы, чтоб оправдать такую высокую награду, товарищ Сталин!
– Садитесь, товарищ Артузов. Есть еще одно дело, которое я хотел с вами обсудить.
Сталин подошел к своему столу, взял и молча положил перед Артузовым конверт, подписанный характерным почерком, в котором легко угадывалось, что автор писал левой рукой. Внимательно изучив внешний конверт с штемпелями, Артузов достал из него еще один, с уже привычными предупреждающими надписями, в котором обнаружилось пять листов, исписанных с двух сторон знакомой рукой. Некоторые содержали схемы и рисунки с пояснениями. Пока Артузов читал, вождь молча ходил по кабинету, раздумывая о чем-то.
"Не успел я тебя найти", – грустно подумал Артузов, перечитывая письмо повторно и с интересом изучая представленные эскизы. "После этого письма любой дурак догадается, что это не иностранная разведка, а то, что мы называем ясновидением. А товарищ Сталин далеко не дурак". Прочитав письмо, он отложил его в сторону.
– Что вы можете сказать по поводу этого письма, товарищ Артузов?
– Судя по штемпелям на конверте, письмо брошено в почтовый ящик либо поздно вечером 30 октября, в конце выходного дня, либо рано утром следующего дня. Можно предположить, что автор работал над письмом целый выходной, но в силу сложности и большого количества поднятых тем не успел доработать его до уровня прошлых посланий, и текст письма вышел несколько сумбурным. Часть поднятых тем лишь схематично намечена и до конца автором не раскрыта. Письмо вышло излишне резким и декларативным, часто отсутствует аргументация приведенным рекомендациям. Не думаю, что это так было задумано, автор спешил и не захотел оставлять письмо для дальнейшей работы над ним, а отправил в том виде, в каком получилось. Об этом также свидетельствуют постскриптумные сноски, когда автор, вспомнив, дописывал важные сведения в конце письма. Отсюда следует ряд выводов, которые можно сделать с той или иной степенью точности. Скорее всего, автор где-то работает и может думать над текстом послания только по выходным. Автор хотел отправить текст до октябрьских праздников, можно считать, что он или она хотели сделать руководству страны подарок в честь годовщины революции. Также постскриптумные сноски говорят нам о том, что в ближайшее время автор по своей воле новых писем писать не будет. С другой стороны, послав такое сырое письмо, автор оставил нам много зацепок, связанных со своей личностью. Если можно так сказать, не успел спрятаться за сухостью канцелярских фраз и формальностью общего построения. Большое количество мелких ошибок, допущенных автором, дадут нам много информации.
– Так вы считаете, что Ольга нам не будет писать в ближайшем будущем? Почему вы сделали такой вывод?
– Я хотел сказать, если мы не будем задавать вопросов, то следующее послание будет нескоро. На поставленные вопросы автор, безусловно, ответит.
– Что вы можете сказать о авторе этих писем?
– В письме дан прогноз по четырем событиям, два из которых входят в компетенцию ИНО. Ни о том, что Германия собирается ввести войска в Рейнскую область, ни о будущих переговорах с Японией ИНО ничего не известно. Чем закончатся такие переговоры? Рискну предположить, что Ольга единственный человек в мире, кому это известно. Откуда ей это известно и насколько можно доверять ее прогнозам, покажет время. Пока что она не ошибалась. Скажу еще один любопытный факт. План подготовки к войне руководство Германии планировало принять до Нового года. Как недавно стало известно, представленный план был Гитлером отправлен на доработку и теперь уже ясно, что он будет принят в начале следующего года, как и прогнозировала Ольга в первом письме. Я уже высказывал предположение, которое объясняет изложенные факты. Ольга угадывает, предсказывает будущий ход событий. От того, как это назвать, суть не меняется. Откуда у нее сведения по вооружению, полезным ископаемым, сказать трудно. История не оставила нам свидетельств такого рода предсказаний, либо они забылись. С моей точки зрения, самым правильным будет прагматический подход к представленной информации. Все полученные сведения проверять и использовать. Хочу добавить еще одно. Как нам стало известно, английские военные наблюдатели представили командованию свое заключение по результатам киевских учений. Ими проведенные учения охарактеризованы как подготовленное представление, не дающее возможности оценить реальную боевую подготовку РККА. Также отмечается, что даже в этом случае действия обороняющейся стороны в ряде эпизодов были неграмотными. Полный текст полученного нами заключения находится в переводе и будет вскоре представлен руководству.
– Вы считаете, что анализ состояния дел в РККА, приведенный в этом письме, соответствует действительности?
– У меня нет соответствующего образования, и деятельность внешней разведки имеет мало общего с действиями армии, поэтому я не берусь судить, насколько правилен представленный анализ. Мне только хотелось подчеркнуть, что некоторые ее выводы совпадают с выводами, сделанными другими специалистами, и что, с моей точки зрения, подумать над ее предложениями имеет смысл. По крайней мере, опыт Трои нас учит, что пренебрегать советами ясновидящей чревато.
– …что вы хотели этим сказать, товарищ Артузов?
– Извините, шутка неудачная вышла, товарищ Сталин.
– Действительно, неудачная. Что ж, ваша точка зрения нам понятна, товарищ Артузов. Чтоб у вас не было времени на неудачные шутки, давайте наметим, какие задачи стоят перед ИНО, исходя из сведений, приведенных в этом письме. Первое, и самое главное – это лекарство. Найдите доктора Флеминга и раздобудьте этот грибок. Проконсультируйтесь с биологами, как его перевозить. Следующие пункты будут такие: документация по модернизации пулемета Максим, прицел для бомбометания у американцев. И дайте задание своим агентам в САСШ, пусть следят за изобретениями по катализаторам. Бензин действительно может стать проблемой в связи с резким ростом количества моторов в стране. Возьмите с собой фотокопию письма и на основание изложенного в нем, от своего имени, со ссылкой на оперативные данные разведки, подготовьте ряд докладных. Ежову по поводу троцкистов. Ворошилову по поводу новых видов вооружения, ему же анализ английских наблюдателей по киевским учениям. Чего у англичан будет не хватать в анализе, по сравнению с письмом Ольги – добавьте. Копии докладных – мне.
– Все добавить, что здесь изложено, товарищ Сталин?
– Да, все. Будем советоваться с военными и принимать решения.
– Там есть некоторые неясные моменты…
– Так спросите через газету. Она ведь отвечает на вопросы. Не забудьте спросить по поводу Т-34. Это легкий двухместный танк. Все работы по нему свернуты, поскольку там даже крупнокалиберный пулемет не помещался. И еще одно, товарищ Артузов, найдите ее, я хочу с ней поговорить.
– Зачем искать, товарищ Сталин? Я думаю, если вы пригласите, то она придет на встречу с вами. Ведь она пишет вам эти письма для того, чтоб иметь возможность изменить то, что, как ей кажется, должно случиться. Для начала можно поговорить с ней по телефону. Попрошу ее перезвонить на тот же номер, по которому она уже звонила, и потом соединю с вашей приемной.
Сталин долго о чем-то думал, затем сказал.
– Хорошо, давайте попробуем. Согласуете со мной текст объявления. Докладные, подготовьте и подайте завтра. С объявлением в газете тоже не затягивайте. Если нет вопросов, то я вас больше не задерживаю.
***
Тихою грустью, запахом дыма,
Осень на сердце заронит тревогу…
Кружится время неумолимо,
Листья, как дети, уходят в дорогу…
Тихая мелодия, повторяющаяся патефонной пластинкой и пейзаж середины ноября за окном пригородного поезда, принесли в душу Оли умиротворение, почти забытое за суетой, в которой она жила последние семь месяцев.
После приезда товарища Лютова, вместо кварцевых генераторов они получили первую партию заготовок, пластинок кварца с кучей инструкций на английском языке, как из них получить генераторы. Как-то так получилось, что главный инженер, незаметно, все заботы по разработке новой технологической цепочки переложил на нежные Олины плечи, видимо в отместку за то, что она подняла этот вопрос и на завод свалился новый вид продукции, с требованиями наладить его выпуск в кратчайшее время.
Нужно было приспособить установку, обжимающую металлические корпуса ламп, под корпуса кварцевых генераторов, а в основном, технологические процессы были похожи. Две шестидневки, включая выходные и праздники, Оля боролась с установкой и инструкциями к генераторам. С первого взгляда казалось, никаких проблем не будет. Напаял контакты на кварцевую пластину, засунул в корпус, вакуум, холодная сварка, и генератор готов. Но тысячи мелочей, которые нужно учесть, чтобы все это функционировало, съедали время, сжигали нервы и когда вся технологическая цепочка, в конце концов, начала работать, Оля почувствовала, нужно удрать с этого завода, пока она еще на ногах стоит. За эти две недели, кроме работы, она могла вспомнить только митинг на заводе в честь годовщины революции, на котором ей вручили грамоту, и посиделки вечером с девчонками в общежитии в честь праздника. Под незамысловатую закуску и задушевный разговор, они серьезно выпили в честь годовщины новой эры в истории человечества, перемыли кости знакомым и девки начали сетовать, как тяжело жить в деревне. Зная, что такие разговоры легко заканчиваются пятью годами в спецпоселении, Оля объяснила несознательному элементу, что трудно всем, страна готовится к войне с империалистическими агрессорами. В конце своего выступления она предложила тост за Красную Армию, чтоб та, с их радиолампами, становилась еще непобедимей. Разговор перешел на тему, как хорошо выйти замуж за командира РККА и где этих командиров ловить. Девчонки демонстрировали неожиданно хорошее теоретическое знание предмета, хотя с практикой у всех были проблемы. Как-то незаметно обсуждение коснулось такого важного вопроса, какие сволочи все мужики, и уже с него не сходило. У всех присутствующих нашлись многочисленные и веские аргументы в пользу этого утверждения. Тут даже Оле нашлось что сказать. Со слезами на глазах поведала она, как Толик начал распускать руки в кинотеатре, покушаясь на ее девичью честь, а когда она отказала, ушел, и после этого не появляется, видно нашел себе другую.
К Олиному удивлению, подружки такое ее поведение осудили как тактически неграмотное. Правильным, с их точки зрения, было бы постепенное отступление с занятых позиций с целью добиться стратегического преимущества, а именно клятвенного обещания со стороны Толика жениться. После этого прекратить сопротивление, дескать, на таком ограниченном пространстве никаких серьезных угроз девичьей чести не существует, и дело бы закончилось только поверхностным знакомством. Оля несколько раз даже покраснела во время занятий по тактической подготовке, но пообещала непременно воспользоваться полученными знаниями.
По приезду в Москву она первым делом отправилась в свое отделение ОСОАВИАХИМ, чтоб узнать, нет ли новостей по их переписке с Ворошиловым на предмет новых соревнований. В последнем письме они значительно изменили правила с целью повышения безопасности участников, кроме того, предварительно обговорили текст еще в нескольких низовых организациях, собрав больше сотни подписей. Теперь это уже была коллективная просьба лучших стрелков столицы, и они обязались при необходимости собрать тысячи подписей в поддержку нового состязания.
Инструктор обрадовал ее, что разрешение получено, но, как и где оборудовать стрельбище под новые правила никто не знает, у всех свои заботы, так что ей нужно побегать по заводам которые оказывают шефскую помощь и поискать площадку. С его точки зрения лучше сразу искать площадку за городом, в черте города все площадки рано или поздно отберут. Строительство все проглотит. Если учитывать, что им нужна площадка, на которой стрельба будет вестись в две стороны, то требования можно было удовлетворить только в пригороде.
По новым правилам индивидуальные и командные соревнования проводились следующим образом. Оборудовались две идентичные площадки сто на сто метров не напротив, а сдвинутые относительно друг друга минимум на сто метров параллельно направлению стрельбы. На каждой площадке оборудовано десять фиксированных, пронумерованных позиций, которые может занять участник. Напротив каждой площадки на расстоянии двести метров от ее ближнего края располагались траншеи с помощниками, которые выставляли десять неподвижных пронумерованных мишеней. В одной из них, соответствующей номеру позиции занятой противником, в центр мишени вставлялся пиропатрон десять сантиметров в диаметре. Кроме этого, после начала соревнований, помощники хаотически выставляли из траншеи ровно на три секунды ростовые фигуры, после чего убирали их обратно. Ростовые фигуры были двух видов. Одни появлялись чаще, но оценивались меньше, вторые реже, но по очкам вдвое ценнее.
Площадки были разделены полосой около ста метров и располагались так, чтоб участники видели площадку соперника под углом не меньшим чем сорок пять градусов. Участникам выделялось по десять патронов и пятнадцать минут времени. По сигналу арбитра они одновременно, с противоположных сторон, скрытно, пробирались на свою позицию, номер которой они сообщали до начала движения. Соответственно эти номера, по телефону, передавались в траншею соперника, и помощники устанавливали на нужном номере пиропатрон. После этого задание участников было выбить максимум очков за десять выстрелов и оставшееся время, при этом, по возможности, не дать этого сделать сопернику.
Что бы выбить противника из игры, нужно было, определив номер его позиции, поразить в центр соответствующую неподвижную мишень выставленную напротив. Взрыв пиропатрона сигнализировал обоим участникам, что один определил соперника и попал точно в центр, а второй может возвращаться и сдавать неиспользованные патроны. За такой подвиг начисляли пятьдесят очков. За ростовую фигуру начислялось десять очков за "рядового" и двадцать за "офицера". Поэтому тактика участников могла быть самой разнообразной, выигрывал тот, кто за эти пятнадцать минут набирал больше очков, при этом не имело значения, поразил его соперник или нет.