Полицейский, помолчав какое-то время с озадаченным выражением лица, вдруг разразился какой-то длинной тирадой. На сей раз, Олег услышал лишь одно знакомое то ли слово, то ли и вовсе - часть какого-то слова - "аусвайс"! Вспомнив, что схожим образом назывались документы, служившие удостоверениями личности во времена немецкой оккупации, он довольно шустро вытащил из бардачка машины паспорт и протянул его блюстителю порядка. Немного подумав, в дополнении к нему протянул права. Немец настороженно наблюдал за его действиями, положив руку на расстёгнутую кобуру. Взяв документы в руки и убедившись, что клиент не собирается вытворить что-то этакое противозаконное, он принялся их внимательно изучать, периодически бросая быстрые взгляды на автопутешественника. И чем дольше он всматривался в ксивы, тем большее изумление появлялось на его лице. Наконец, закончив с разглядыванием бумаг, он повернулся к своему напарнику и позвал:
- Курт, комм цу мирр! - после чего продолжил оценивающе разглядывать своего подопечного, поджидая сослуживца.
То ли полное погружение в языковую среду сыграло свою роль, то ли слова оказались знакомыми, но Роботтенко отлично понял смысл сказанного. И это сказанное его почему-то ну совсем ни капельки не воодушевило.
- Всё, кранты, сейчас вязать будут, - с тоской подумал он, глядя на могучие фигуры стражей порядка. - Эх, сразу надо было валить пока не замели. Теперь - поздно. Впрочем, а валить-то, похоже, некуда...
Но, к его удивлению, полицаи почему-то не спешили упаковывать путешественника, а стали, оживлённо переговариваясь на немецком языке, листать его документы. Олег опять перестал почему-то понимать этих болтунов. Наконец они пришли к какому-то решению.
- Вам надо проехать в полицейский участок с нами, - произнёс вдруг второй полицейский по-русски. Довольно чисто так сказал, хотя акцент и был заметен. - Я поеду на мотоцикле, а Вы следуйте за мной. С Вами в машине поедет господин Шульц, - он кивнул на своего напарника, прятавшего в своём боковом кармане недавно изучаемые ими документы. При этом бросил на Роботтенко такой взгляд, что последнему резко расхотелось возражать.
Первый полицай быстро прошёл перед машиной, дождался пока водитель откроет ему дверь и сел рядом с ним на пассажирское сиденье. Но сегодняшние приключения и не думали заканчиваться на этом. Как только стал заводиться двигатель, опять послышалась пулемётная стрельба из глушителя. Стрельба знакомая Олегу, но никак не его невольным попутчикам. Тот полицай, который должен был вести мотоцикл, в это время только собрался его заводить и не успел сесть за руль. Услышав канонаду, он мгновенно отскочил от мотоцикла вперёд и сразу спрыгнул с дорожной насыпи, на ходу отстёгивая клапан кобуры и вытаскивая из неё табельное оружие.
Второй полицай повёл себя немного спокойнее - всё же в салоне звуки из глушителя были слышны не так громко. Вздрогнув, тот резко глянул в окно в сторону предполагаемых взрывов, после чего вопросительно посмотрел на соседа по кабине. Последний с самым виноватым выражением на лице лишь махнул рукой. Едва не зацепив ей пассажира, кстати. Через некоторое время из кювета показался и второй полицай с пистолетом в руке. Убедившись, что никто не собирается его убивать, спрятал оружие и потопал к мотоциклу, предварительно одарив будущего, по его мнению - подследственного, не предвещающим ничего хорошего взглядом.
Наконец, процессия, как хотелось бы думать Олегу, всё же не траурная для него, тронулась. Спереди неспешно двигался полицай на служебном мотоцикле, а следом, отставая на пяток метров, под присмотром другого стража порядка так же не торопясь катил Роботтенко на своём "Запорожце".
Глава 7
Адольф Гитлер сидел в своём кабинете и увлечённо работал над будущей речью, которую он был намерен произнести завтра, то есть, 6 октября 1939 года в Рейстаге, где собирался сделать заявление о победе над Польшей и прекращении существования последней как независимого государства. Настроение в связи с этим у него было просто отменное. Он и сам не ожидал, что удастся так быстро овладеть этой страной с не такими уж и маленькими вооружёнными силами, к тому же, при относительно небольших потерях в людях и технике немецкой армии. В общем, был, был повод для нешуточной радости! Но тут процесс работы был неожиданно прерван. В кабинете нарисовался взволнованный адъютант.
- Мой фюрер, - произнёс вошедший, - к Вам на приём срочно просится господин Мюллер.
- У него, что, нет прямого начальника, - недовольно проворчал глава государства, не любящий когда его отрывали от работы, - обязательно надо ко мне ему попасть?
- Мой фюрер, - ответил адъютант, - он уверяет, что дело настолько срочное, весьма и весьма необычное и совершенно секретное, что только Вы можете решить кому ещё можно доверить подобные сведения!?
- Ладно, зовите, раз пришёл, - немного подумав, разрешил Гитлер, - посмотрим, так ли это?
- Слушаюсь.
И буквально тут же в кабинет вошёл Мюллер. Нет, даже не вошёл, влетел, едва не сбив при этом в дверном проёме уходящего адъютанта фюрера! Хозяин кабинета взглянул на него и обратил внимание на сильнее, чем обычно, дрожащие веки последнего, что означало сильное возбуждение их хозяина.
- Слушаю Вас, Генрих. Что за срочное такое дело у Вас ко мне, что никто другой решить не может? Вы ничего не преувеличиваете?
- Нет, мой фюрер, - ответил шеф Гестапо, - дело действительно не терпит отлагательства, и я считаю, что в его суть нельзя посвящать много людей.
- Ну, что ж, докладывайте. По возможности - кратко. Мне ещё надо готовиться к выступлению в Рейстаге.
Слушаюсь, мой Фюрер, - Мюллер замялся, - мне очень неловко, но, я осмелюсь просить Вас дать распоряжение Вашей стенографистке, чтобы она покинула кабинет на время нашего разговора. Поймите, мой Фюрер, это не моя прихоть, а требование текущего момента. Я понимаю, что у неё есть допуск ко многим секретам Рейха, но то, о чём я хочу сейчас доложить, она слышать не должна. Я готов понести любое наказание, если Вы посчитаете после моего доклада, что я перестраховался. Но уверен, что после услышанного от меня Вы лишь подтвердите мою правоту.
Генрих, - опешивший от такой неожиданной просьбы Гитлер всё же сумел сдержать готовый вырваться наружу приступ гнева, - надеюсь, Вы понимаете, что требуете от меня? За то время, что я занимаю этот кабинет, подобного мне ещё никто не смел предлагать.
- Да, мой Фюрер, твёрдо сказал главполицай страны, - я абсолютно уверен в этом.
- Ну что ж, - после чуть ли не минутного раздумья проговорил хозяин кабинета, - я, пожалуй, выполню Вашу просьбу. Надеюсь, что основания для этого действительно имеются. - Затем, повернувшись к стенографистке, продолжил, - Марта, пожалуйста подождите пока в моей приёмной.
- Мой фюрер, - дождавшись, пока останется в кабинете один на один с руководителем страны, посетитель перешёл к главному, - вчера около 16 часов дня мне доложили о задержании необычного человека. Он ехал в сторону Берлина на машине неизвестной марки. Но не это самое главное. При нём обнаружили небольшой электронный аппарат. Задержанный уверяет, что это обычный телефон. Оперативно сделанная экспертиза категорически утверждает, что подобное устройство при данном развитии науки и техники изготовить попросту невозможно. Даже в единичном экземпляре в лабораторных условиях. Вот же, посмотрите сами, - и он выложил на стол сотовый телефон Роботтенко. - Впрочем, даже и это не является главным!
- Ну и что же тогда главное?- удивлённо спросил заинтересованный Гитлер.
- А главное, мой фюрер, это то, что он заявил в беседе с моим человеком, после чего последний и поспешил ко мне! И сообщил он всего лишь о том, что он из БУДУЩЕГО! Как он говорит сам, из параллельного будущего. Но, впрочем, это не имеет особого значения, так как по его же уверению, истории наших Миров скорее всего ничем не отличаются друг от друга по меньшей мере до октября 1939 года. Он сделал такое заключение после того, как его ознакомили с перечнем событий, произошедшим в нашем Мире за последние пяток лет.
Мюллер замолчал и взглянул на Гитлера. Тот даже не пытаясь скрыть своего изумления, что-то лихорадочно обдумывал.
- Вы уверены, - наконец произнёс он, - что это не является искусно проделанной мистификацией. Например, со стороны англичан или американцев. Или даже - русских? Мало ли, что они там выдумать могли?
- Практически исключено, мой фюрер. Об этом, разумеется, и я тоже подумал в первую очередь. Но, в таком случае, мистификация могла быть скорее всего со стороны именно русских. Ибо попавший к нам является русским по национальности, вернее - украинцем, но не вижу в этом особой разницы. К тому же, взгляните сами, - он взял в руки сотовый телефон, сделал несколько касаний пальцем по экрану и повернул им в сторону Гитлера. Последний, подслеповато щурясь, вгляделся в экран. Вдруг, на лице у него появилось брезгливое выражение...
- Что это за мерзость, - с негодованием спросил он?
Мюллер, совершенно не понимая реакции собеседника, повернул экран в свою сторону. И на лице у него почти сразу же нарисовалось точно такое же выражение, как и ранее у Гитлера. На экране два мужика увлечённо совершали садомистский акт.
- Извините, мой фюрер, я пока плохо освоил управление этим аппаратом, - лицо у Мюллера стало красным, оттенка варёного рака, - он опять проделал какие-то манипуляции, вгляделся в экран и лишь убедившись, что сейчас показывается искомое, повернул экран в сторону высокого начальства.
На сей раз Гитлер внимательно всматривался в экран. Когда ролик закончился, он, помолчав некоторое время, затем подавленно спросил:
- Что здесь было показано? Я правильно понял?
- Это штурм рейхстага русскими в мае 1945 года, мой фюрер. Таким итогом закончится для нас нападение на СССР летом 1941 года. Погибнет 11 миллионов немцев. 11 миллионов, мой фюрер!!! И это только немцев! - Мюллер умолк секунд на 10, потом, собравшись с мыслями, продолжил, - и это ещё не всё, мой фюрер, - он извлёк из принесённой им папки лист бумаги на котором что-то было напечатано. - Это текст последнего интервью, которое Вы, вернее, Ваш двойник из иной реальности, дал за один день до его самоубийства. Судя по всему он неполный, но и того, что имеется, вполне достаточно. Он хранился в памяти аппарата пришельца. Ввиду крайней его важности, как сказал сам господин Роботтенко, я лично его перевёл и распечатал. Разрешите мне его Вам зачитать?
Дождавшись утвердительного кивка фюрера, Мюллер начал чтение:
"Вопрос:
27 лет назад, вступая в политическую борьбу, предполагали ли Вы, что Вас ждет такой финал?
А. Г. Да, уже тогда мы прекрасно понимали на что шли. Мы вступали в решающую борьбу, ставкой в которой была жизнь и существование белой расы. На карту было поставлено все, и исходов могло быть только два: либо мы победим, либо окончательно погибнем.
Вопрос: Сегодня 29 апреля 1945 года. Сознаете ли Вы, что потерпели поражение?
А. Г. Я не считаю, что мы проиграли. Германия, да, она проиграла войну, вермахт потерпел поражение. Но мы дали толчок мощнейшей идее. Национал-социализм наглядно доказал свое абсолютное преимущество. Вспомните 1918 год, вспомните 20-е годы, где тогда была Германия? За несколько лет, что мы были у власти, нам удалось создать величайшее государство в истории человечества. Мы построили экономику, воспитали здоровую молодежь, здоровую духовно и физически. В конце концов, в истории остается только великое. Кто сейчас вспоминает о тысячах рабов, погибших при строительстве пирамид в Египте? В истории осталась только громада пирамид.
Да, мы пали в борьбе, но это падение вверх. Национал-социализму принадлежит будущее, я не побоюсь сказать, что это будет XXI век. Я не удивлюсь, если в XXI веке национал-социализм победит в России. За годы этой войны я вынужден был пересмотреть свое расовое мировоззрение. Вот что я Вам скажу, никто здесь, в Европе, не знает Россию и никогда ее не знал. Я вовсе не идеализирую русских, отнюдь, в русских все-таки слишком много азиатского. Но факт остается фактом, русская нация оказалась сильнее и выносливее в этой безумной войне, и я не удивлюсь, если спасение для белой расы придет с Востока. Это будет логично.
Вопрос: Вы сказали, что выиграли идею, но проиграли войну. Закономерный вопрос: нужна ли была эта война?
А. Г. Вы говорите так, будто от одного меня во всем мире зависело начать эту войну или не начинать. Я знаю, после нашей гибели на нас спустят всех собак. Нас назовут агрессорами и разжигателями войны. Но это неправда, будто я или кто-то другой в Германии хотели этой войны. Новое поколение немцев строило великое государство, и не их вина, что им сплошь и рядом ставили палки в колеса. Англичане, американцы и евреи всего мира сделали все, чтобы начать эту войну, чтобы задушить ростки молодого национал-социалистического движения. Только идиот может думать, что эта война была замыслом наших стратегов. Посмотрите, в 39 году мы сразу оказались в кольце врагов, превосходящих нас численно и технически. Но даже в таких условиях германский дух явил миру чудеса героизма.
Вопрос: Оглядываясь назад, вы не пугаетесь некоторых своих поступков? Скажем так называемого окончательного решения еврейского вопроса.
А. Г. В этот трагический для Германии час я не могу думать о евреях.
Вопрос: О каком решении в своей жизни вы жалеете больше всего?
А. Г. Разгон верхушки СА в 1934 году и казнь Рема. Тогда я пошел на поводу у собственных эмоций, сыграли роль и грязные интриги внутри партии. Эрнст со всеми его недостатками был преданным национал-социалистом и с самого начала борьбы шел со мной плечом к плечу. Без его штурмовых отрядов НСДАП не было бы. Я знаю, многие тогда меня обвиняли в предательстве национальной революции, но, вопреки всяческим слухам, мной двигали только соображения морали и нравственности, я боролся за чистоту партийных рядов. Эрнст был моим другом и умер с моим именем на устах. Если бы он сегодня был рядом, все было бы по-другому. А вермахт просто предал меня, я гибну от руки собственных генералов. Сталин совершил гениальный поступок, устроив чистку в Красной Армии и избавившись от прогнившей аристократии."
(текст интервью взят из http://www.duel.ru/200528/?28_6_3)
Мюллер закончил чтение. Оба собеседника подавленно молчали около минуты. Наконец, Гитлер, взяв себя в руки, произнёс:
- Вы, надеюсь, понимаете важность этой информации и что нельзя допустить ни малейшей утечки, Генрих?
- Разумеется, мой фюрер, все имевшие контакт с пришельцем из будущего уже изолированы. К счастью, их всего 3 человека, не считая нас с Вами. Полицейские, задержавшие его, оказались людьми не глупыми, поэтому проинформировали только своего начальника, а уж он - сразу же меня. К тому же, один из полицейских родился в России и поэтому неплохо знает русский язык - не пришлось искать переводчика... Нет, не в тюрьму, - уточнил он, поймав вопросительный взгляд вождя немецкого народа, - а на одну из принадлежащих нам вилл в пригороде столицы. Там же и содержится пришелец. Охране категорически запрещено общаться с её обитателями. Все трое понимают необходимость изоляции и пошли на неё добровольно. Более того, это как раз является идеей одного из этой троицы. Если Вы не возражаете, то я хочу к работе с объектом привлечь именно этих людей.
- Хорошо, Генрих. Что Вы дальше планируете в этом направлении делать?
- Хочу получить максимум информации о возможном будущем. Хотя бы, на первое время, о самых основных событиях. Благо, как Вы знаете, я тоже в какой-то степени владею русским языком. Поэтому пока не считаю нужным привлекать дополнительных людей. Единственное, нам придётся искать переводчиков для тех рукописей, что были в машине. К сожалению, попавший к нам не является профессиональным историком или специалистом-технарём. Но, по его же словам, несмотря на молодость, он в своём Мире уже довольно известный писатель. Пишет в жанре так называемой альтернативной истории. Поэтому историю реальную всё же должен хоть в какой-то мере знать. Во всяком случае - даты и суть основных событий. Он уже рассказал, что мы должны наголову разбить Польшу сейчас, что в свете последних событий совершенно не актуально, а с мая следующего года захватить за 40 дней Францию, что уже весьма интересно. Также, в автомобиле пришельца обнаружены множество его рукописей, чуть позже займёмся их переводами. Я уже дал своим людям задание отыскать несколько умеющих держать язык за зубами переводчиков.
- В таком случае, - немного подумав, начал говорить Гитлер, - постарайтесь в ближайшее время получить максимум информации. Но, раз время пока терпит, поэтому, без фанатизма, пожалуйста. - Он, полистав ежедневник на рабочем столе, сделал в нём какие-то пометки, - 10 октября в шестнадцать ноль-ноль, я жду Вас здесь с уже более обстоятельным докладом. А после этого, я хочу сам побеседовать с пришельцем. Постарайтесь, чтобы с ним ничего не случилось за это время. Переводчиком будет тот самый полицейский, что знает русский язык. И, передайте посвящённым в это дело, что при правильном поведении у них есть неплохие шансы высоко продвинуться по служебной лестнице. Как, собственно, и у Вас, Генрих. Пока можете быть свободны и не забудьте, пожалуйста, вернуть в кабинет мою стенографистку.
Глава 8
Мюллер с воистину немецкой пунктуальностью вошёл в приёмную Гитлера менее чем за минуту до назначенного времени. Его уже ждали. Адъютант поднялся ему навстречу и открыл дверь в кабинет своего шефа.
- Фюрер Вас ждёт, - вежливо проговорил он, освобождая дорогу, - проходите, пожалуйста.
- Здравствуйте, Генрих, - первым заговорил хозяин кабинета, - ну что важного Вы смогли узнать за эти дни по нашему вопросу?
- Меньше, чем хотелось бы, мой фюрер, но больше, чем ожидал. Всё узнанное достаточно подробно изложено здесь, - главполицай положил довольно увесистую папку на стол. - Что-то удалось узнать от пришельца, но довольно мало. А основные сведения получены, кхм, от его, как бы точнее сказать, телефона. Он его, кстати, айфоном называет. Так, вот, кроме собственно телефона, аппарат может выполнять роль библиотеки. И это только одна из множества его функций. То есть, туда можно записать множество книг. И просматривать их на его экране. Ну, как мы, например, диафильмы смотрим. И одной из книг, что там есть, является довольно подробный многотомный справочник по истории XX века. Вот оттуда и получить удалось основную информацию. К чтению и переносу информации на бумагу я привлёк тех 2-х посвящённых в это дело полицейских. Конечно, трактовка информации в книге весьма тенденциозная, но это не столь важно, ибо там перечислены места событий и их даты.
Гитлер слушал собеседника внимательно, не перебивая и даже не пытаясь пока хоть что-то уточнять.