– Ну тут много причин… – полковник призадумался, потом начал перечислять. – Во-первых, чудовищная некомпетентность командования. – Оглядев удивленных его заявлением директора, капитана и Воропаева, оторвавшегося от своих фотографий, Коган пояснил: – А как еще объяснить, что многие танковые части были дислоцированы в одном месте, а горючее и боеприпасы складированы подчас в сотнях километров? Несогласованность действий огромной бюрократической военной машины! Абсолютная необученность личного состава и командиров всех уровней действиям в обороне. Принятие на вооружение недоведенных, с очень низкой надежностью, образцов новой техники. Вспомните, сколько танков пришлось бросить из-за поломок, отсутствия бензина и солярки. А уж о состоянии связи в РККА и говорить нечего. Про мобильность войск я тоже промолчу. Ну вот, возьмем для примера авиацию, что лично мне несколько ближе. Зачем нужно было запускать в производство два истребителя одного класса на одинаковых двигателях – Як-1 и Лагг-3? Тактика действий истребительной авиации вообще не отработана, основана на тройках, а не на парах. Хотя бои в испанском небе уже показали ошибочность такого построения. Высшему пилотажу лётчики практически не обучены, а это, как выяснилось, основа воздушного боя. Хороший на тот момент самолет непосредственной поддержки поля боя Ил-2 искусственно ухудшается. Представленный конструктором на государственные испытания в двухместном варианте, в серию штурмовик идет одноместным, без защиты задней полусферы. Уже во время войны его приходится переделывать обратно, но стрелок-радист при этом лишается бронезащиты. Подготовка летно-подъемного состава просто отвратительная. Пилоты тех же Илов частенько забывали открывать бронезаслонки радиаторов после штурмовки, а в результате перегрев и отказ мотора. А сколько было случаев на очень многих типах самолетов, когда при посадке летчики иногда не облегчали винт и при необходимости уйти на второй круг разбивались…
– А что значит "облегчить винт"? – спросил Дмитрий.
– Как бы тебе это объяснить попроще. – Полковник посмотрел на девушек. Их этот вопрос, похоже, тоже заинтересовал, поэтому отвечать надо было популярно. – Лопасти самолетных винтов во время полета поворачиваются относительно своей оси, чтобы эффективно использовать мощность двигателя. Когда угол атаки лопастей большой, винт сильней загребает воздух, но и мотору тяжелее крутить. Летчики так и говорят – тяжелый винт. А когда лопасти переводятся на малый шаг – облегчить винт. Ну, а если винт на большом шаге, скорость самолета и обороты двигателя малы, то, при необходимости резко увеличить тягу, пилот дает газ, а двигатель обороты набрать не может, так как отбираемый винтом крутящий момент превышает выдаваемый мотором. На современных винтовых самолетах стоит автоматика изменения шага винта, и "человеческий фактор", как сейчас говорят, не влияет. Точнее – влияет, но значительно меньше.
– Павел Ефимович, – Екатерина сделала небольшую паузу, но потом все-таки задала свой вопрос, – а Суворов правду писал, что Сталин сам собирался напасть на Гитлера шестнадцатого июля в сорок первом?
Викентьев, а Катина ладонь лежала сейчас в его руке, неодобрительно посмотрел на свою подругу.
– Ну, вопрос, конечно, интересный. – Полковник, наоборот, одобрительно взглянул на молодую женщину. – Начнем с того, что Суворов-Резун предатель. Исходя из этого факта, многие отрицают все его утверждения. Работает-то Резун на западную пропаганду, без сомнения. Но какие-то кусочки правды в его словах есть. Во всяком случае, действительно, большое количество войск и практически вся наша новая авиация были прижаты к западной границе. И немцы этим воспользовались. В первые же сутки войны подавляющее большинство советских самолетов было уничтожено прямо на аэродромах бомбардировщиками противника. А насчет шестнадцатого июля… – Коган, переглянувшись с директором, улыбнулся. – Во всяком случае, я, работая в архивах, таких планов не находил.
– Ну, ладно, – вступил в разговор Николай, – а в нашем случае такого бардака в сорок первом точно не будет?
"Вечер вопросов и ответов, – подумал про себя полковник, – одно хорошо, эта будущая война уже стала для них своей, а не абстрактной "там". Мы все уже понемногу начали принимать "ту" страну ближе к сердцу". – И продолжил свои мысли вслух:
– А это очень сильно зависит от нас, от всех, здесь присутствующих. Сумеем внушить Сталину, как провести подготовку к войне правильно, значит, и на фронте будет полный порядок. И вот тут, Женя, очень большая роль отводится персонально тебе.
Евгений удивленно посмотрел на полковника, но говорить ничего не стал.
– Надо создать еще одну контролируемую нами структуру воздействия на вождя. – Коган задумался, а потом стал объяснять: – Кто будет проверять, как будет проходить перевооружение и обучение армии на местах? Очевидно, органы Государственной безопасности. Но рапорты низовых подразделений будут в каких-то мелочах отличаться от действительности. На более высоких уровнях контроля эти рапорты анализируются, суммируются и опять создается документ, но уже с большим количеством ошибок. Таким образом, пройдя несколько бюрократических ступенек, информация доходит до самого верха иногда, мягко говоря, не совсем правдивая. Чтобы такого не происходило, требуется создать еще один, совсем небольшой контролирующий орган, напрямую подчиненный Сталину или Лаврентию Палычу. Некая, скажем, комиссия спецконтроля. Вот эта комиссия и будет выборочно, по своему усмотрению, проверять войска и правдивость подаваемых на самый верх документов. Кстати сказать, нечто подобное было во время войны и здесь, в нашей истории. Считалось, кажется, структурой ЦК, но подчинялось непосредственно Берии. Так вот, Женя. Ты должен будешь, конечно, с нашей информационной помощью отсюда, найти пару фактиков несоответствия докладов, которые ложатся на стол вождю.
Все с большим интересом слушали рассуждения куратора, не перебивая. Логинов даже забыл налить очередные порции в бокалы.
– Мы в наших рекомендациях подкинем Сталину идейку такого спецконтроля, – продолжил полковник. – Ты, как нашедший и вовремя доложивший об ошибочках, несомненно, войдешь в комиссию. Вот работая там, ты и сможешь несколько по-иному расставить акценты на подаваемой вождю информации. Это и будет наша вторая структура воздействия на Сталина. Причем находиться она будет внутри информационной петли обратной связи управления государством. Ведь такой, без сомнения, эффективный орган Иосиф Виссарионович наверняка задействует в более широкой степени.
– Пал Ефимыч, да вы еще и интриган! – высказала свое мнение Катя.
Хохот в очередной раз наполнил комнату.
– Надо же хоть как-то соответствовать нашей действительности, – скромно ответил полковник и указал Логинову на пустые бокалы.
Сан Саныч тут же потянулся к бутылкам.
* * *
На следующий день с утра Викентьев с куратором в кабинете директора прикидывали, какую информацию необходимо передать "туда" для улучшения экономических показателей СССР.
– Надо срочно рекомендовать восстановление Комитета по изобретениям и открытиям при Совмине, или как он там тогда назывался. Далее, необходимо разрешить получать изобретателям не только авторские свидетельства, но и патенты.
– А какая в них разница? – тут же спросил подполковник.
– При авторском свидетельстве автор получает небольшое вознаграждение, а все права принадлежат государству. Внедрение же полностью зависит от чиновников. А вот патент дает все права владельцу, и внедрение изобретения сильно зависит от правообладателя. Патент ведь является документом на владение интеллектуальной собственностью и может быть объектом купли-продажи. Кстати, это может быть первым шагом к выходу из плановой социалистической экономики. Соответственно Советский Союз должен немедленно присоединиться к Парижской конвенции тысяча восемьсот восемьдесят третьего года. Тогда там смогут торговать "нашими", – Коган улыбнулся, – изобретениями и технологиями за границей. А это будут довольно приличные деньги. Патенты ведь будут принадлежать УСИ. Кстати, заодно перейдут на самоокупаемость.
Теперь уже рассмеялись оба.
В этот момент в кабинет ввалился запыхавшийся и взволнованный Логинов.
– Ежов убил Слуцкого!
– Как это убил? – не понял Викентьев.
– Отравил! – тут же объяснил капитан. – Наш наблюдатель засек их разговор в кабинете наркома. Ежов стал нажимать на комиссара второго ранга с требованием поделиться "нашей" информацией. Слуцкий ответил довольно жестким отказом. Тогда нарком, якобы пойдя на попятную, размахивая в разговоре руками, капнул в стакан с чаем собеседника чем-то из маленького флакончика. Врач констатировал смерть от сердечного приступа.
– Почти на полгода раньше, чем в нашей истории, – спокойно, будто размышляя вслух, произнес куратор. – Интересно, кого Сталин назначит новым начальником УСИ?
– Ты так спокойно это говоришь… – директор с укором посмотрел на Когана, – а нам Женю туда скоро отправлять.
– Нет, Юра, ты не прав. Я, конечно, несколько обеспокоен, но не настолько, чтобы выходить из определенных рамок и принимать неправильные решения. А Евгений… – полковник неожиданно улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как я ему завидую. Новая жизнь в новом теле. И в какое интересное время ему предстоит жить! Время действительно великих свершений, время передела мира и изменения взглядов на жизнь миллиардов людей.
Викентьева очень удивило мечтательное выражение на лице полковника. На расслабленном лице Когана играла легкая улыбка. Обычно малозаметные морщинки у глаз и тонких губ стали глубже и рельефнее. Директор неожиданно понял, что куратор значительно старше тех пятидесяти лет, как представлялось подполковнику ранее.
Логинов несколько раз перевел взгляд с одного начальника на другого и, успокаиваясь, направился к кофеварке. Капитан сам не мог понять, почему любой разговор с участием Когана становился для него с каждым днем все интереснее и интереснее. Пару месяцев назад, когда по делам службы замдиректора проекта два дня был в Москве, Логинов-старший, услышав за ужином от сына упоминание о том, кто стал куратором "Зверя", очень оживился и сказал:
– Учись, Сашка, такого крутого специалиста в вашей "кухне" еще поискать!
И Александр решил учиться. Поставив перед полковником исходящую ароматным паром чашку, капитан пододвинул другую директору и, размешивая сахар в своей, спросил:
– Павел Ефимович, как же теперь работать будем, ведь смерть Слуцкого и на нашей совести в том числе?
– Постараемся качественно, Сан Саныч. И знаешь что… – лицо полковника вновь стало серьезным, может быть, даже немного злым, – попробуй понять следующее. Все… все до одного, кто был тогда на верхушке пирамиды власти, были замазаны кровью. И совершенно не потому, что они были плохими людьми, нет. Это, как в математической задаче, было граничным условием.
Ладно, капитан, допивайте кофе и идите обратно к наблюдателям. Мне нужен политический анализ ситуации. Задействуйте, пожалуйста, Зосницкую и Воропаева. Он пусть посидит за монитором, который нацелен на Синельникова. Пусть поглядит на будущего себя со стороны. А с тобой, Юра, – Коган повернулся к директору, – давай подумаем еще об экономике.
Полковник замолчал, закурил очередную сигарету и заговорил:
– Там сейчас с нашей подачи будет приличный рост добычи и производства цветных металлов и стали. У нас еще с середины восьмидесятых годов известна и доведена до промышленного уровня технология добычи сначала меди, потом серебра и ртути, титана, магния, лантаноидов, да практически всего, через цианирование или другие подобные, так называемые ионообменные технологии. Затраты энергии и себестоимость ниже в два-три, а для меди – аж в восемь-десять раз. Вытягивается практически все. Остается голый оксид кремния. Да-да, не удивляйся, – отреагировал полковник на скептическую ухмылку молча слушающего Викентьева. – Тебя очень удивляет, что у нас это очень мало применяется? Легко объяснимо. Понимаешь, Юра, задолго до тех же восьмидесятых понастроено заводов и перерабатывающих металлургических комбинатов, которые основаны на ныне уже устаревших технологиях. Деньги во все эти производства вбуханы просто огромнейшие. А новые, на коренную перестройку всей промышленности, сейчас взять просто негде, хотя это и сулит приличную выгоду. Сталь можно плавить и в мартенах, но в те же два-три раза более выгодно в конвертере. Но в России и на Украине мартенов много, вот и продолжают работать на технологиях девятнадцатого века. И так по всему миру. В штате Вашингтон перепрофилировали алюминиевый завод, уволили две с половиной из трех тысяч человек. Но производство в тоннах осталось прежнее. Дерипаска хотел купить, правительство США не разрешило. В общем, это технологии даже не завтрашнего дня, а послезавтрашнего. Конечно, наши ребята в "конторе" подсуетились, и вся информация у нас есть. Но вот применить ее мы, увы, не можем. Мгновенно промышленный шпионаж с нашей стороны вскроется. А вот в тот мир мы эти технологии передать можем, как ты сам понимаешь, совершенно свободно.
Скептическая ухмылка на лице Викентьева превратилась в просто радостную.
* * *
– Нет, друзья мои, темой сегодняшней дискуссии будет атомная бомба. – Полковник оглядел только что собравшуюся компанию.
Все, как обычно, сидели на привычных местах. Подполковник с Зосницкой, Логинов с Ольгой Шлоссер. Между этими парами на своем инвалидном кресле, как на троне, восседал "кровавый гебист", как со вчерашнего дня начали поддразнивать Воропаева молодые гении, так же как всегда сидевшие парочкой. Их подруги, если они у ребят и были, на ежевечерний сбор в люксе Викентьева не допускались. Капитан сразу наполнил бокалы, и все, пригубив напитки, заинтересованно слушали куратора.
– Мы с Юрь Санычем сегодня целый день на тему экономики голову ломали. – Коган изобразил поклон в сторону Викентьева. – Наш директор считает, что атомные электростанции резко поднимут промышленный потенциал страны и, как следствие, экономику. А вот я против.
– Действительно, странная у вас позиция, – тут же отреагировал Дима.
– Ну, так я и хочу ее обосновать. – Коган улыбнулся Дмитрию. – Во-первых, атомная промышленность – это очень большие расходы, которые начнут окупаться не ранее, чем лет через пять – десять. А наносу большая война. И перенапрягать экономику я не вижу совершенно никакого смысла. Во-вторых, передать туда технологии и чертежи АЭС и не давать им конструкцию бомбы бессмысленно. До ядерного оружия там дойдут и без нас, только немного дольше и значительно дороже. А вот нужна ли нам бомба перед Великой Отечественной войной?
– Странный вопрос, – ответил Николай. – Вдарить по немцам двадцать второго июня сразу после начала их артподготовки. Гитлер тут же лапки поднимет.
Все засмеялись.
– Эх, если бы все было так просто… – загасив улыбку, ответил полковник. – Но давайте попробуем представить последствия. Мы уничтожим какую-то часть немецких войск. При этом прилично попачкаем на сопредельной территории и на своей границе. Ведь одной бомбой в такой ситуации не обойдешься. Конечно, радиоактивное заражение даже при использовании десятка тактических боеприпасов будет меньше, чем от Чернобыля. Вычищать все равно потом придется нам же самим. Далее. Сомнительная честь первого применения ядерного оружия в том мире будет принадлежать Советскому Союзу, а не Штатам, как у нас. Плюс приличное ослабление экономики. Очень много ресурсов уйдет на атомный проект. А оно нам надо? – чисто по-одесски спросил Коган в конце своей маленькой речи.
– Да, вопрос, оказывается, совсем не странный, а совсем даже животрепещущий, – констатировал Дима.
– Кстати, в нашей истории потому так долго и тяжело поднимали страну после войны, что очень много сил ушло на атомный и ракетный проекты, – сказала Катя.
– И какое-то количество наших солдат и мирных граждан пострадает от облучения, – добавила Ольга.
– Павел Ефимович, а каким вы вообще видите развитие ядерных технологий в том мире? – после нескольких минут тишины спросил Александр Логинов.
– Вот это действительно интересный вопрос, – вставил свою реплику Воропаев.
Викентьев вопросов не задавал, но внимательно слушал. Свое мнение он высказал куратору еще днем. Директор настаивал на немедленной передаче Сталину всех атомных секретов.
– А все будет очень сильно зависеть от хода войны, – начал объясняться полковник. – Если она закончится году этак в сорок втором в Берлине…
– Так быстро? – перебила Когана удивленная Ольга.
– Ну, а почему бы и нет? – улыбнулся куратор. – Давайте подумаем вместе. Если войска с нашей информационной помощью и под жестким контролем Жени-Егора, – сделал небольшой поклон в сторону Воропаева Павел Ефимович, – будут нормально подготовлены и обучены, вооружены отличными оружием и техникой, от АК и до Т-55. Тысячу танков к сорок первому году наклепают?
Викентьев с Логиновым синхронно кивнули, хотя первого, похоже, немного покорежило слово "наклепают". Коган же, не обратив на это внимание, продолжал:
– Армия будет небольшая, полмиллиона максимум, но верхом на КРАЗах и КАМАЗах, бэтээрах и "Газелях". – Вот тут заулыбались все. – Сверху войска будут прикрыты супер, по тем временам, истребителем Як-3, доведенным до кондиции здесь. Штурмовать с малых высот немцев будут Ил-десятые. Я думаю, мальчики Викентьева поколдуют и над ним, и над Ту-два, и над Ту-четыре, то бишь, Б-двадцать девять. А вот цели для последних будут выбираться прямо с карт немецкого Генштаба, которые организуют нам Дима с Колей. – Соответствующий поклон полковника ребятам. – Дадим немцам зайти в заранее подготовленные мешки и перережем горловины. Через неделю пятимиллионной немецкой армии будет нечем заправлять технику, через девять суток -нечем стрелять, и ещё через пару дней – нечего кушать. После чего СССР надо будет срочно думать, где эти пять миллионов размещать и чем кормить, ну и где на них всех взять столько топоров и пил.
– Хотя, – Коган немного призадумался, – если все пойдет именно так, как я описываю, Берлин будет взят осенью сорок первого. Но вот почему-то в жизни все получается не так, как планировалось. Так что давайте остановимся пока на сорок втором году.
Завороженные рассказом слушатели автоматически закивали.
– Итак, где-то осенью сорок первого необходимо начать строительство минимум десятка АЭС. Соответственно на всех бризантные реакторы на медленных нейтронах. Чтобы все эти реакторы оружейный плутоний вместе с энергией выдавали. Одновременно строится пара химкомбинатов, как для подготовки урановых стержней, так и для очистки плутония. Ну, уж с ядерными детонаторами на основе нашей информации у них проблем не будет. А вот затем остро необходимо собрать представителей всех крупных стран. Причем как дипломатов, так и военных. Провести демонстрацию где-нибудь на мегатонну-три, напугать всех и вся и только потом начать качать права.
– Какие? – почти одновременно спросили Дима с Николаем.
– Ну, во-первых, создание ООН. Я думаю, – Коган улыбнулся, – Иосиф Виссарионович с нашей подачи напишет Декларацию где-нибудь весной сорок первого. Штаб-квартиру построим где-нибудь в Крыму или под Сочи. А в сорок третьем, после нашей демонстрации, через ООН проведем запрет на создание и испытания ядерного оружия. С очень жестким контролем с нашей стороны.
– А смысл? – удивился Викентьев. – Бомба же только у СССР в тот момент будет.