Скарлет, Робин и Статли поставили собутыльнику в утешение еще один кувшин эля и вернулись в Шервуд... А на следующий день к одному "ограблению века" прибавилось второе.
Кто бы мог подумать, что в пожитках Божьего слуги окажется столько добра! Видно, "чрезвычайный сбор" не истощил кошельки клириков так основательно, как кошельки мирян. Правда, аббат уверял с пеной у рта, что все это - имущество Господа, но монах Тук в блистательном философском диспуте опроверг его жалкие увертки. Разбитый в пух и прах красноречием фриара, деморализованный угрожающими взглядами Вилла Статли, Кеннета Беспалого и Дика Бентли, святой отец был окончательно оглоушен вежливым приглашением Робина Локсли разделить с нами обед.
Похоже, в ту пору аббат как раз сидел на диете, потому что едва ли что-нибудь съел, но все равно был вынужден заплатить за угощение золотым перстнем и массивной золотой цепью, при виде которой некоторые мои знакомые в двадцать первом веке скукожились бы от зависти. Мало того - по окончании трапезы преподобному отцу пришлось отслужить мессу для обчистивших его до нитки негодяев!
Такие приглашения на обед выловленных на дороге путников доставляли уйму удовольствия непритязательным до развлечений аутло. Кто только не пировал с нами в Шервуде! - но самой сумасшедшей, без сомнения, была пирушка, в которой участвовали королевские лесники.
Испокон века в деревне Папплвик на южной окраине леса и в деревушке Лакстон на северной жили лесные смотрители, в чьи обязанности входило вылавливать и истреблять в королевских охотничьих угодьях волков, браконьеров и объявленных вне закона беглецов. Чем лесники и занимались со времен Вильгельма Завоевателя, одновременно втихую стреляя дичь во вверенном их попечению заповеднике... "Что охраняешь - то и имеешь" - этот девиз оказался справедливым не только для России двадцать первого века...
Но вот недавно вековой традиции пришел конец.
Беспечно раздарив половину богатств ньюстэдского аббата жителям окрестных деревень, закатив пир горой для самого большого селения, лежащего в пределах Шервуда - Менсфилда, Робин весь следующий день промаялся ужасным похмельем, а под вечер объявил, что хочет истратить остатки "Господних денег" на святую цель: на примирение "псов" и "волков".
Мы долго хохотали над очередной шуточкой Локсли. Аллан даже начал сочинять на эту тему веселую дерри-даун[11], как вдруг выяснилось, что на сей раз Робин вовсе не шутил и уже послал двух менсфилдских мальчишек с приглашениями в Папплвик и в Лакстон.
Вот тут нам стало не до смеха. Сужу по себе - многим "волчьим головам" наверняка захотелось забиться в самую глухую чащобу, поближе к настоящим волкам, подальше от приглашенных Робином на обед сторожевых псов.
И все-таки в назначенное время, рыча, скалясь и огрызаясь друг на друга, мы приплелись на поляну Великого Дуба, чтобы "преломить хлеб" с девятнадцатью лесниками... Я был совершенно уверен, что свой следующий хлеб мы будем преломлять уже в ноттингемской тюрьме перед казнью - если вообще дотянем до тюрьмы.
Однако удача улыбнулась нам и здесь.
Лесные стражи и впрямь явились на поляну вооруженными до зубов, с возком, набитым мотками веревки и цепями, - но были просто раскатаны в тонкий блин предложением Локсли выплачивать им по десять шиллингов серебром ежемесячно. Шевеля губами, загибая пальцы, наши гости высчитали, сколько каждый из них сможет получить за год от живых и свободных аутло и сколько им перепадет от Вильяма Певерила за предание разбойников в руки закона... Короче говоря, щедрость Робина Гуда в очередной раз одержала решительную победу над скупостью шерифа.
Заключение сделки было спрыснуто бочонком самого лучшего эля, и впервые за сотню лет браконьеры вместе с лесниками уплели в королевском заповеднике матерого кабана, добродушно споря друг с другом о настораживании ловушек и о тонкостях псовой охоты...
- ...Хей, ты что, заснул?! - Робин Локсли оторвал меня от воспоминаний, больно саданув локтем в бок. - Показываю в последний раз, Малютка, как надо натягивать тетиву!!
Я тяжело вздохнул:
- Ладно, показывай, только помедленней.
- Смотри! - кивнул Робин.
Очень медленно поднял лук - и послал две стрелы одну за другой так быстро, что первая из них еще не достигла цели, когда вслед за ней устремилась вторая, а третья тем временем легла на тетиву.
Но эта стрела так и не рванулась в полет: в туловище "болванчика" ударил арбалетный болт, и Робин в мгновение ока развернулся к зарослям, откуда был сделан выстрел.
Глава восьмая
Тут Робин взял свой верный лук
И связку длинных стрел
И, отойдя от лесников,
На них, смеясь, смотрел.
Вовсю смеясь, за разом раз
Спускал он тетиву,
И каждый раз один лесник
Валился на траву.
"Робин Гуд и лесники" (перевод Игн. Ивановского)
ПСЫ И ВОЛКИ
Локсли тихо выругался, Вилл Скарлет и Дик кинулись к оружию, Вилл Статли, разводивший костер, схватился за толстый сук.
А я только сжал кулаки, когда из зарослей лещины стали выскальзывать люди с натянутыми луками - один, второй, третий, четвертый... Последним показался высокий чернобородый тип, прижимающий к плечу ложе охотничьего арбалета.
Сандерс Харпер, главный лесник Папплвика.
Только Харпер мог перезарядить арбалет так быстро, только он один мог так метко выстрелить с расстояния в сто шагов - именно столько отделяло нашу мишень от кустов на краю поляны.
Значит, удача наконец-то решила отправиться на поиски других, более рассудительных любимцев.
Я так и знал! Я так и знал, что все закончится чем-нибудь в этом роде!
- Опусти лук, Локсли, - с поганой ухмылочкой бросил Харпер. - Ты мне нужен живым, я не хочу портить твою шкуру!
Краем глаза я видел, как его товарищи медленно движутся вокруг поляны, держа лесных стрелков под прицелом, как Кеннет Беспалый отчаянно пытается просунуть искалеченную руку в привязанную к стержню лука петлю, как отрезанные от своих луков Скарлет и Дик берутся за ножи, а сидящий на поваленном дереве Аллан-э-Дэйл заслоняется арфой, словно щитом. Застывший рядом с Алланом смертельно бледный Дикон Барсук молча шевелил губами, должно быть, творя молитву.
Сколько раз я говорил: нужно оставлять кого-нибудь на стреме!!! Так ведь нет, Локсли должен был разыгрывать из себя самого крутого волка в здешнем лесу! Дескать, у меня две мокрухи, три побега, я три года на зоне миской брился, собаки мой след не берут - боятся...
Я невольно попятился, пытаясь уйти с линии прицела Рябого Руперта, лучшего папплвикского лучника. Но наконечник стрелы изуродованного оспой лесника был словно намагничен - если представить, что магнитом было мое сердце.
Кажется, скоро все мои проблемы разрешатся сами собой...
Если бы только Руперт стоял чуть ближе!.. Если бы он только отвлекся на пару секунд!..
Но на это нечего было надеяться, и я продолжал с бессильной яростью смотреть, как шестеро лесников медленно берут нас в кольцо.
Думаю, только слухи о невероятной меткости вожака разбойников удерживали королевских псов от немедленных действий. Робин по-прежнему натягивал тетиву, и все знали, что, даже смертельно раненный, он успеет выстрелить и почти наверняка попадет. Поэтому лесные смотрители ступали очень осторожно, старательно избегая резких движений.
Харпер, наконец, поравнялся с Великим Дубом и снова ухмыльнулся. Ухмылка получилась не слишком убедительной - наверное, потому, что Робин Гуд продолжал целиться ему в лицо.
- Пришел позавтракать с нами, Харпер? - любезно осведомился Локсли.
Вот улыбка Робина вышла такой широкой и добродушной, что я невольно почувствовал гордость за этого мерзавца, чье безрассудство наверняка будет стоить нам головы.
- Позавтракать? - фыркнул Харпер. - Я не ем тварей, принадлежащих королю!
- Несколько дней назад на этой самой поляне ты болтал совсем по-другому! - прошипел Статли.
Главный лесник опять ухмыльнулся, блеснув зубами сквозь курчавую бороду.
- С тех пор цена за ваши шкуры здорово выросла, волчары! Шериф пообещал по тридцать шиллингов за каждого живого аутло и по двадцать за мертвого. А за йоркширца он сулит пятьдесят шиллингов, если мы притащим его живьем. Опусти лук, Локсли, или я всажу тебе болт в колено и отволоку в Ноттингем, привязав к конскому хвосту!
- Шевельни пальцем - и получишь стрелу между глаз, - все с той же обаятельной улыбкой откликнулся Робин.
Он продолжал удерживать тугую тетиву, и руки его не дрожали, зато приклад арбалета все сильнее вдавливался в плечо лесника, показывая, что тот начинает уставать - как от тяжести оружия, так и от затянувшихся переговоров.
- В последний раз предлагаю, Локсли,- прорычал Харпер. - Сдайся, и я...
Никто так и не узнал, чем собирался прельстить главный лесник вожака аутло, чтобы тот добровольно сунул шею в петлю. Может, щедрыми заупокойными службами?
В поднебесье вдруг раздался душераздирающий вопль, и на голову Сандерсу Харперу свалился брат Тук.
Главный лесник, его оружие, доблестный фриар - все смешалось в одну живописную кучу, и Рябой Руперт невольно направил туда свой лук и взгляд. Именно такого подарка судьбы я и ждал!
Рванувшись вперед, я ударил ногой с разворотом, послав Руперта в сторону Статли. То, что в полете лесник принял в бок стрелу, которую его товарищ выпустил в Вилла, было чистейшей случайностью, а вовсе не моим хладнокровным расчетом.
Свистнувшая сбоку стрела царапнула мое плечо, но мне было некогда выяснять, кто ее пустил. Откуда ни возьмись у меня в руках оказался лук Рябого Руперта, и я врезал длинным тисовым стержнем по голове лесника, который прицелился в борющихся на земле Харпера и монаха.
Кто там говорил, будто я никогда не научусь пользоваться луком? Правда, он удара лопнула тетива, зато лесник упал, не вскрикнув!
Все произошло буквально в течение пяти-шести секунд. Едва Тук прыгнул на Харпера, как на поляне словно закрутился стремительный ураган, и, когда я развернулся на крик слева, готовый бить или защищаться, оказалось, что бить больше некого, да и защищаться не от кого.
Два лесника лежали навзничь в разных концах поляны, у одного стрела с серым оперением торчала из груди, у другого - из левого глаза.
Вилл Статли наклонился над третьим лесником, который с хрипом скреб ногами траву, обеими руками сжимая древко торчащей из кадыка стрелы. Вилл резко рванул раненого за волосы, отклонив его голову влево, и полоснул ножом по горлу под щетинистым подбородком.
Я отвернулся, борясь с тошнотой.
- Bene venebatur![12] - прокомментировал брат Тук.
Фриар уже стоял на ногах, сжимая охотничий арбалет: тяжелый болт так и остался в желобе, но с дуги капала кровь, а вместо затылка у растянувшегося на животе Сандерса Харпера было кровавое месиво.
- Пощадите!.. Богородицей молю... смилуйтесь!..
Скарлет и Дик с треском выломились из кустов, волоча последнего оставшегося в живых папплвикского лесника. Белобрысый парнишка, чем-то напоминающий Мача из Руттерфорда, с прискуливанием взывал то к Пресвятой Деве, то к своим конвоирам. Парня швырнули на колени рядом с поваленным буком, на который успел уже снова усесться Аллан-э-Дэйл, озабоченно осматривающий арфу. По лицу менестреля текла кровь, но его явно больше волновала целость инструмента, чем целость его кожи. Убедившись, что арфа не пострадала, Аллан подкрутил колки и принялся аккомпанировать молящему нытью лесника:
- Харпер сказал - дескать, чего ждать, пока награда уйдет к другим... Он сказал - все равно ваши головы скоро будут торчать на палисаде Ноттингема... Это он так сказал! А я, напротив...
- А ты, напротив, явился сюда, чтобы тоже стать вольным стрелком, так?
Парень, похоже, совсем спятил от страха, если принял злобную издевку Вилла Статли за чистую монету.
- Да, так! - с готовностью воскликнул он. - Я всегда хотел!.. Я всегда мечтал стать вольным стрелком, я ж говорил вам... Помните?
Вот теперь я вспомнил, как зовут сопляка, - Алек. Правильно, во время братания "волков" и "псов" мальчишка надрался вусмерть и начал кричать, что желает остаться с нами, чтобы тоже каждый день охотиться на "черного зверя"!
Алек продолжал ныть, и Аллан, наконец, подстроился под тональность его причитаний. Некоторое время они выступали вместе, но скоро менестрель прижал ладонью стонущие струны, а Алек вытянул шею, словно аист при виде коршуна.
Робин Локсли закончил срывать с трупов колчаны и направился к центру поляны, проверяя на ходу лук, прежде принадлежавший одному из стражей леса. Он не смотрел на стоящего на коленях лесника, но Алек весь подался к вожаку аутло и взял тоном выше:
- Господин! Клянусь небесами... Клянусь всеми святыми... Я буду служить вам верой-правдой!.. Клянусь Иоанном, Петром и Павлом...
- Ты уже клялся этими тремя апостолами. - Локсли пробежал пальцами по вощеной тетиве, осматривая ее так же придирчиво, как Аллан - струны своей арфы. - Всего два дня назад, на этой самой поляне. Помнишь?
- Я... Да, я... - парень съежился, осев на пятки. - Так ведь я же...
Робин Гуд оттянул и снова отпустил тетиву, которая пропела громче басовой струны потрепанной арфы менестреля. Алек умолк и затрясся, и я вдруг понял, что с меня хватит.
- Робин! Пускай он...
Слово "убирается" застряло у меня в глотке.
Робина Локсли отделяло от папплвикского лесника всего три шага - и ясеневая стрела пробила грудь мальчишки почти навылет, на полфута выйдя у него из-под лопатки. Тело медленно осело на траву, опустившись на бок так неторопливо, как будто парень прилег отдохнуть. Аллан слегка отодвинулся, когда голова мертвеца уткнулась ему в ногу.
Недолгое молчание первым нарушил фриар Тук.
- Vae victis![13] - пробормотал он, поднимая перед собой окровавленный арбалет, словно крест, и возводя глаза к небу.
К сожалению, я не знал по-латыни ничего, кроме "пуэр, соцер, веспер, генер", - поэтому нашел спасение в шестиэтажной русской брани.
Глава девятая
Что слышно, хозяйка, у вас в городке? -
Старуху спросил Робин Гуд.
Я слышала, трое моих сыновей
Пред казнью священника ждут.
Скажи мне, за что осудил их шериф,
За что, за какую вину:
Сожгли они церковь, убили попа,
У мужа отбили жену?
Нет, сударь, они не виновны ни в чем.
За что же карает их суд?
За то, что они королевскую лань
Убили с тобой, Робин Гуд.
Я помню тебя и твоих сыновей.
Давно я пред ними в долгу.
Клянусь головою, - сказал Робин Гуд, -
Тебе я в беде помогу!
"Робин Гуд и шериф" (перевод С.Маршака)
РОБИН ГУД И ВДОВА
В такой зябкий и мокрый день все лесные птицы примолкли, забившись в гнезда, и голос Робина Локсли прозвучал над Лисьим Яром почти в полной тишине:
- Нет. Я не сумасшедший, чтобы соваться сейчас в Ноттингем. Я не Господь Бог и не архангел, разбивающий оковы огненным мечом. Я не могу вызволить твоих сыновей из темницы.
Вдова Хемлок поднялась с колен - медленно и неловко, потому что ее суставы ныли от холодной влаги травы, и высвободила локоть из пятерни Маленького Джона, который помог ей подняться. Дождь, сыпавший с перерывами уже четвертый день, недавно стих, но все равно в лесу было немногим суше, чем на дне реки.
Нахохлившиеся под своими серо-зелеными плащами разбойники имели сейчас такой жалкий вид, что трудно было поверить, будто голова каждого из них оценена в немыслимую кучу денег. Даже половина того, что было обещано за одного из этих бродяг, сделала бы богачом любого жителя Руттерфорда... Или, скорее всего, сделала бы его покойником, позарься он на награду шерифа, как это уже случилось с шестерыми лесниками из Папплвика и с теми их товарищами, которые пытались отомстить за бойню на поляне Великого Дуба.
Почти весь июль в лесу шла ожесточенная, скрытая в глухих урочищах война аутло со стражами леса, а ко дню Святого Петра на старом кладбище Блидворса за церковью Святой Марии прибавилось семь новых могильных плит с вырезанными на них луками - мест последнего успокоения лесников. Восьмую могилу отмечал только большой камень, но разбойники заставили настоятеля церкви освятить ее так же, как остальные. Лесные стрелки выбрали для могилы Вилла Скарлета место под большими тисовыми деревьями, которые давали самые лучшие ветви для луков, и монах Тук после заупокойной службы пропел над простым надгробьем еще несколько псалмов, добавив к ним любимую песню Скарлета о пастушке Розамунде.
Смерть Скарлета и Тома Скотта, старейшины блидворских лесников, завершила войну "псов" и "волков". Теперь Шервудом почти всецело владели "волчьи головы", а десять шиллингов серебром, обещанные когда-то Робином Локсли каждому из королевских лесных стражей, достались семьям тех из них, кого похоронили за церковью Святой Марии. Выжившие удовольствовались половиной суммы, сочтя ее по-королевски щедрой платой.
Сам король наверняка снял бы своим продажным слугам головы с плеч, прознай об их сделке с бандитами, - но где он был сейчас, грозный владыка Англии, Нормандии, Анжу и Аквитании, Ричард Львиное Сердце? До сих пор бряцал цепями в темнице германского императора... Зато лучники Робина Гуда могли скрываться за каждым деревом, и их колчаны всегда были полны стрел, а мошна - серебра.
Великий Королевский Путь на Йорк никогда не пустел, и как ни разбрасывал странный главарь разбойников пенни и шиллинги по окрестным деревням, его казна не оскудевала.
Да, Робин Локсли и впрямь вел себя очень странно... Настолько странно, что многие считали его сумасшедшим. Святые угодники, по английским лесам и дорогам всегда шастали объявленные вне закона отчаявшиеся бродяги, лишившиеся домов вилланы, разоренные сокмены, беглые сервы! А когда новоиспеченный король Ричард принялся выколачивать из англичан деньги на крестовый поход, таких изгоев стало еще больше, и зачастую они сбивались в стаи, как волки в голодный год. Их банды были куда опаснее волчьих стай, и расправлялись с ними безжалостней, чем с волками: едва ли какая-нибудь из больших и мелких шаек, объявлявшихся за последний десяток лет в Ноттингемшире, сумела пережить хотя бы одну зиму... Но несколько аутло под предводительством йоркширца Робина Гуда хозяйничали в Шервуде уже второе лето, более того - вели себя так, будто являлись сюзеренами всей округи!
По правде сказать, еще никто из здешнего простого люда не знал таких щедрых сюзеренов - и таких веселых в придачу. Даже в церквах во время служб прихожане, хихикая, рассказывали теперь друг другу об очередной проделке лесных стрелков; не смеялись только жертвы этих проделок. Впрочем, среди них никогда не бывало тех, у кого бы отобрали последнее. Напротив, многие бедняки сумели справиться с чрезвычайным сбором только благодаря безрассудно щедрой шервудской шайке, поэтому разбойники не испытывали недостатка в доброжелателях, готовых оповестить их о "кудрявых овечках", собирающихся двинуться через лес.