На стол с полки что-то упало. Виктор подошел: свалился плотный черный конверт от фотобумаги девять на двенадцать, из него выскочила пачка карточек и рассыпалась по столу. Виктор начал их спешно собирать. Это оказались любительские фотки: вот Зина с подругами зимой возле "Ударника", вот несколько фоток на реке, палатка, Зина у костра… а вот она на кроссовом мотоцикле где-то в пойме на соревнованиях. Оказывается, она действительно еще и байкер. Еще несколько фоток на стадионе… вот она первой рвет финишную ленточку, а тут ковер, и похоже на секцию борьбы. В СССР теперь есть женская борьба? Или это не спортивная секция? Интересно…
Ну ладно, что же у нас дальше в истории. Сразу же после падения Финляндии Гитлер жутко испугался, что в Союз захотят перебежать Польша, Чехия и прочие восточные провинции рейха. Германия стягивает танковые силы на границу СССР, в ответ к границам подтягиваются наши войска. Так… ядерный ультиматум, "танковый кризис"…
В это время окрепшая Японская империя начала войну на Дальнем Востоке в расчете на то, что фюрер наконец решится на восточный поход. Японские войска нанесли удар на северном направлении, форсировав реку Амур и перерезав Транссиб (вот когда пригодилось, что БАМ строили!), а также на восточном направлении, прорвав оборонительные рубежи и блокировав Хабаровск. В прифронтовой полосе активно действовали высаживаемые с вертолетов японские диверсионные отряды из белоэмигрантов, корейцев и китайцев; были также впервые в истории применены штурмовые вертолеты с кумулятивными НУРС против советских танков. Как отмечалось мелким шрифтом, лицензию и ноу-хау на вертолеты Япония тайно купила у фирмы Сикорского, когда фирма страдала от недостатка заказов и недопонимания американскими генералами (в этой истории) нового вида боевой техники.
Виктор выключил рис и откинул его на найденный в кухонном шкафчике алюминиевый дуршлаг.
Фюрер, однако, так и не решился начать войну с СССР. В качестве одной из причин в учебнике было названо выступление секретаря ЦК ВКП(б) Н. С. Хрущева по организованному с помощью самолетов-ретрансляторов прямому телемосту с Берлином, где с немецкой стороны участвовал доктор Геббельс. В пылу полемики Хрущев расколотил графин о стол и заявил, что так же поступят со всяким, кто посягнет на свободу и независимость советского народа. Хрущев также заявил, что советские тяжелые танки готовы через неделю выйти на побережье Атлантического океана, несмотря на любое ядерное оружие, и что советские ученые взорвут в Северном Ледовитом океане сверхмощный заряд, который вызовет глобальное таяние льдов и "затопит фашистскую Европу к чертовой бабушке".
"Ну, чего удивительного. Поверили же США в шестидесятом году, что СССР может делать ракеты, как сосиски. Кстати о сосисках: яйца, наверное, уже охладились".
Виктор достал одно яйцо из кастрюли, облупил над мусорным ведром, положил на разделочную доску и стал нарезать.
…Сведения о массовой переброске войск Дальневосточного округа на западные границы оказались в значительной мере дезинформацией, и это решило судьбу Квантунской армии. Хотя и с большими, с точки зрения этой советской истории, потерями Хабаровск удалось отстоять (фото: бои на улицах города; воинский мемориал в честь защитников). Биологическое оружие Япония применить не решилась, очевидно опасаясь, что СССР применит ядерное. Советская армия к зиме перешла в наступление и заняла Маньчжурию и часть Китая до Мукдена, после чего японский император предложил заключить мирный договор.
По Токийскому договору 1952 года к СССР отошла территория Маньчжурии, присоединенная к России после 1895 года, включая Дальний и Порт-Артур, полностью отходил Сахалин и Курильские острова. Одновременно Монголия заявила о вхождении в состав СССР.
Финская и японская война подтолкнули к сближению СССР и НАУ, отношения между которыми были фактически заморожены со времен бомбардировки бакинских нефтепромыслов. Дуайт Эйзенхауэр (ставший президентом НАУ в сорок девятом году) в пятьдесят третьем приехал в Москву и провел успешные переговоры с Берией, завершившиеся подписанием мирного договора и соглашений о сотрудничестве в ряде областей. К тому времени новая Конституция НАУ, принятая в условиях военного времени, существенно расширяла права государства по отношению к правам личности и влияние его на экономику. С другой стороны, в СССР стали пропагандировать свинговый джаз, осуждавшийся в период дружбы с рейхом, а в пятьдесят третьем году была принята новая Конституция СССР, согласно которой была установлена двухпартийная система в виде двух партий - КПСС и радикальной коммунистической партии, или РКП, образованной из части членов бывшей ВКП(б). Председателем ЦИК РКП был единодушно избран Н. С. Хрущев, в то время как Л. П. Берия остался на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. На декабрьских выборах того же года КПСС получила восемьдесят пять процентов мандатов в Советах всех уровней, РКП соответственно пятнадцать процентов. О политических проблемах при этом и право-левых уклонах в учебнике ничего не обнаружилось.
"Ну, что ж, просто взяли и поделили власть. Хрущеву - трибуна, слава, руководство партией, которая создает видимость оппозиции, пока Берия спокойно руководит страной, а Сталин… Да, как же Сталин? Он же умер как раз в одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, а где про это?"
Про кончину Сталина в учебнике оказалось немного дальше - в 1955 году, причем Виктору бросились в глаза необычные формулировки события: "…была зафиксирована остановка сердца" и "…было принято решение поместить товарища Сталина в специально построенном Мавзолее"; слово "смерть" или ему подобные были старательно обойдены, почему - в учебнике не объяснялось. Поразмыслив, Виктор смог прийти лишь к предположению, что в новой реальности просто запрещено считать Сталина умершим. В конце концов, это характерно для многих религий: не умер, а отправился к предкам, в рай или в ад, а то и просто "уехал далеко-далеко". Даже, может быть, просто хотели избежать массового шока от этого печального известия.
Дальше в учебнике шли показатели очередного пятилетнего и перспективного десятилетнего планов, программы ракетостроения и запуск первого советского спутника. Вникать в эти вещи особо было уже некогда - в коридоре стучали каблучки Зины.
Виктор Сергеевич закончил читать учебник.
Картина мира представлялась Виктору довольно ясной. Мир поделен на четыре империи - СССР, Третий рейх, Великую Японскую империю и НАУ (кто забыл - это США плюс Британия), вследствие чего установилось относительное равновесие. Явного деления мира на "демократию" и "тоталитаризм" не получалось, как и на "социалистический" и "капиталистический" мир. Везде государство под тем или иным соусом регулировало экономику, все империи были милитаризованы, и, кстати, в СССР есть мелкий частник.
Зина вошла в дверь, сияющая, свежая и раскрасневшаяся от мороза. Виктор, пожалуй, первый раз видел ее такой счастливой.
- Не скучаешь тут? Представляешь, там как раз сдавали одну монографию, ее сложно поймать, она все время на руках… Тихо, помада! Размажешь… Погоди, я сотру. - Под губами Виктора ее щека, казалось, разгорелась еще ярче.
- Начинка готова, и, наверное, тесто поспело.
- Сейчас! Только скину пальто, и…
Чудо-печка была похожа на НЛО - такая же круглая и с рядом отверстий по бокам. Или на противотанковую мину. Как объяснила Зина, крышку надо было сначала так повернуть, чтобы отверстия были закрыты, а потом - открыты, чтобы сверху подрумянилось.
Запахи кондитерской поплыли в комнату, и Виктор пошел открывать форточку. Он снял крючок, на подоконник посыпались легкие снежинки, в комнату влетели крики и смех детворы, стук шайбы о борта хоккейной коробки. Сколько детей-то во дворе: видимо, сбегаются с окрестного частного сектора шайбу гонять; а вон наперегонки катаются с горки, на которой торчит оголовок запасного выхода убежища. Он в детстве тоже так катался, только во дворе соседнего дома был не оголовок, а все убежище; кто на санках, кто просто так с ледяной дорожки. А летом пацаны с четвертого этажа пускали ракету из старой кинопленки с балкона общего коридора и чуть пожар не сделали. Будем надеяться, что этим здесь увлекаются меньше… По радио передавали "По вашим письмам", и Канделаки выводил игривый строковский фокстротик "Полли, ревную, жду поцелуя, о, будь скорей навек моей…". Музыка очень приятная, а слова… Кто сказал, что раньше не было попсы?
Вот так и Зина, наверное, смотрит из окна во двор и видит детей, а потом все расходятся, и остается только учеба, и спорт, и тихая комната. Может быть, поэтому?
- Все, сейчас все будет готово… ты там стол откинь.
Пирожки источали благоухание и теплоту, и улыбка Зины излучала какую-то привычную домашнюю теплоту и счастье. Мир казался простым и уютно устроенным.
"Как же теперь паспорт-то добыть? А то чувствую себя каким-то нелегальным мигрантом. Устроиться нормально, грамотные люди здесь очень нужны, не то что у нас там; взять этот самый кредит на сталинку, хотя бы на однокомнатную… сколько там метров, восемнадцать? Потихоньку обставлять мебелью, телевизор заиметь в кредит, остальная электроника у нас уже есть… нет, сперва в кредит лучше холодильник или стиральную машину".
Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его интересует уже не просто вопрос выживания, что это время, это общество ему начинают нравиться и что он бы хотел здесь удобно устроиться. А собственно, что здесь напрягает? Очередей больших нет, дефицита нет, еда-одежда по цене доступны, квартирный вопрос решаем, и то, что надо в первую очередь для комфорта, тоже можно в кредит. Правда, надо будет побольше зарабатывать. Ну и что? Спрос на специальность есть, нормальный заработок найти можно, никаких кризисов, банкротств фирм, задержек зарплат, никакой самодур просто так не выгонит. Точнее, самодуры тут, может быть, и есть, но от них при таком дефиците ИТР уйти несложно.
- Изумительные пирожки. Даже не думал, что без духовки так могут получиться.
- Ну тут многое зависит от теста. Вот, допустим, берем рецепт сдобного теста, как написано, только сахара кладем вполовину меньше и вполовину больше молока…
Собственно, непонятно против чего тут вообще возбухать. Идеологией не напрягают, по крайней мере пока. Да и вообще как-то о ней не вспоминают. Впрочем, оно и понятно - четыре империи, особого идейного различия нет, позиционироваться нечем. Просто дележ мира по возможностям. Ну да, конечно, бухарикам и курцам тут не мед, и азартные игры, видать, жестоко пресекают - по крайней мере, не видно, чтобы в карты играли. Но все опять-таки пользы для: алкаши не валяются, всяких деградировавших личностей тут не так явно заметно, как в нашем мире, ну и, наверное, получше с онкологией. В чем еще несвобода? Нельзя уводить чужих мужиков и, наверное, баб. Ну и правильно, в общем. Стричься налысо нельзя… Мелким кустарем быть можно, а вот раскрутить бизнес нельзя, например ресторан открыть. А с другой стороны, что у нас каждый может открыть ресторан? И выжить в нашем бизнесе? Ага. Щаз-з. Сказки про поле чудес в Стране дураков. Ну и в Африку просто так съездить нельзя. Хотя это из той же оперы, как и с рестораном: то-то много у нас в Бежице в Африку ездит. А однокомнатная с высокими потолками, нормальной кухней и ванной… сколько, интересно, сейчас такая стоит…
За окном налетел порыв вьюги, перспективу частного сектора с новыми домами вдоль Джугашвили на заднем плане затянуло белой крутящейся пеленой. Зина подошла к окну, закрыв на крючок форточку, и села, как наездница в дамское седло, на широкую белую доску подоконника, опершись на нее правой рукой. Ткань халата облегла округлые, манящие колени и левое бедро.
- Ты знаешь, Вить, я давно такого не чувствовала, чтобы в выходной не хотелось куда-то бежать, суетиться, пытаться все успеть. Никогда не думала, что можно просто вот так быть рядом, и снег, и все хорошо… Наверное, я всегда слишком торопилась… а может, просто не хотелось ничего замечать…
- Наверное. - Виктор встал, подошел к окну и обнял ее за плечи правой рукой; левая скользнула по ткани к пуговицам на халате.
- Ну что ты… подожди, я постелю… хороший мой…
Глава 23
"Всех позже смолкнет - соловей…"
Все на свете когда-нибудь кончается.
- Пора, - с легкой грустью сказала Зина. - А то так тебя из общежития выпишут. И надо отдохнуть перед командировкой.
- Слушай, а чем-нибудь могу помочь тебе с учебой?
- Вряд ли… Разве ты биолог?
- Нет. Но я тоже могу печатать на машинке.
- Да печатать пока не требуется, я сама быстро печатаю - что на обычной, что на электрической… Чего ты улыбаешься?
- Ничего. Просто интересно, как стремительно развивались наши отношения.
- А чего тут удивительного? Никто из нас не знает, что будет завтра. Тогда зачем откладывать?
- Ты думаешь, после командировки что-то произойдет и мы больше не встретимся?
- Не знаю… Не знаю. И я, кажется, совсем потеряла голову.
- "И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг!"
- Любишь Кочеткова?
- Так… запомнилось.
- А мне нравятся его стихи. "Всех позже смолкнет - соловей, всех слаще песни - у заката…"
- Похоже на Тютчева.
- Да… пожалуй.
- Но ты же не уезжаешь в следующие выходные? Значит, в субботу я тебя приглашаю… еще не знаю куда, но приглашаю. Ты не против?
- Нет, совсем нет. Ты хороший. И не пьешь. Знаешь, после японской некоторые ломались. У одной моей подруги муж запил - так его в профилактический лагерь отправляли.
- И чего там?
- Там? Разделили на группы, в лесу они жили, работали, основную часть заработка перечисляют семье, оставляют немного на всякие мелочи, чтобы снова не пили. Порядок как в армии, ходят строем. По выходным она ездила навещать. Но вернулся - уже третий год нормально… Да, а ты уже колючий какой стал…
Обратно к общежитию Виктор шел пешком. Трамваи еще ходили - просто хотелось поближе посмотреть на ту улицу, по которой в детстве ходил до рынка. От той улицы с вереницей старых изб и довоенных одноэтажных казенных домов на две семьи уже почти ничего не осталось, он шел по протоптанной в снегу тропе мимо новых домов и заборов строек, но ему казалось, что так было всегда, - настолько легко и естественно продолжали эти панельные сталинки с их колоннами кварталы построенных в его реальности послевоенных общежитий возле стадиона.
"А может, это и есть настоящая реальность?" - подумал вдруг он. Ведь было ясно, что дома надо строить вдоль троллейбусной линии, а не где-то на отшибе, так удобнее. Что мы вообще знаем о нашей реальности, о нашей истории? Сейчас каждое самонадеянное ничтожество, пробравшееся в редакцию, может закидать зелеными соплями любого вошедшего в историю человека, любое открытие, все, что было создано до нас, - на забаву таким же самонадеянным ничтожествам. И если бы это касалось только политиков! Новый гегемон, говорил себе Виктор, так же, как и старый в двадцатые, желает, чтобы до него в России не было ни умных, ни порядочных, ни честных, чтобы не видно было, насколько он неграмотен, беспомощен и без "старых буржуазных спецов" в основном способен покупать за сырье все нужное и ненужное за границей, вплоть до малополезных в довоенное время автоматов для продажи бутербродов. Тогда в фильмах про прошлое - пьянь, грязь, дураки-чиновники и жандармы-сатрапы и сейчас про прошлое - пьянь, грязь, номенклатурные дураки и опять же жандармы-сатрапы. Сейчас про Гагарина важно не то, что человек планеты Земля вышел во Вселенную, а то, что у него развязалась на ковровой дорожке подвязка от носка, а Великую Отечественную, судя по сериалам, выиграли воры, попы и предатели (интересное, однако, соседство). Нет такой исторической каши, в которую угодливое чмо не подбавило бы дерьма. Ибо на фоне каши с дерьмом любой дурак будет выглядеть героем нашего времени.
Заборы строек кончились, и он шел вдоль одного из последних кварталов еще не снесенных частных домов в районе Петровской, где из-за деревьев виднелась довоенная школа, похожая своей башенкой для дежурных ПВО на огромную русскую печку. Виктор улыбнулся ей, как старой знакомой. Он почти дошел до очередного перекрестка одной из улиц, наискось пересекавших Ленина, как где-то рядом хлопнул приглушенный выстрел. Он остановился и огляделся по сторонам; внезапно калитка в заборе у дома, возле которого он стоял, распахнулась, и два крепких мужика в полупальто вытащили на улицу третьего, заломив ему руки за спину; лица его не было видно, на голову наброшено что-то вроде пиджака, а ботинки оказались без шнурков. За углом блеснули фары: тараня снег на том, что должно было быть тротуаром, навстречу въехал урчащий шестицилиндровым движком темно-синий "старт" с двумя антеннами на крыше. Виктор сошел с дорожки к забору, уступая дорогу; машина стала, водитель распахнул заднюю дверь, и мужика с заломленными руками втолкнули туда. Из калитки вышел еще один человек, высокий и худощавый, держа в руках что-то вроде черного пальто. Проходя мимо Виктора, он повернул к нему голову и сказал спокойным, даже безразличным тоном:
- Проходите, гражданин. Все в порядке.
Он сел в машину спереди, "старт" подал назад, за угол, и, развернувшись, переехал через трамвайные пути, удаляясь в сторону рынка. Вокруг опять все стало тихо. Сыпал снег под фонарем на перекрестке, вдали послышались звонки трамвая.
"И что это было? Разборки? Массовые репрессии? Может, просто какого-то криминального элемента забрали? - рассуждал Виктор. - Почему в штатском? Или у них всегда так делают?"
Он пошел дальше. Следующий квартал встретил его уже забором, за которым высился башенный кран и виднелся первый этаж незаконченного строительством дома.
"А собственно, что произошло? Во всем мире эпоха слов "Именем короля, сударь, вы арестованы!" давно кончилась. Сейчас проще: "Выйти из машины! Руки на капот!" С чего я взял, что здесь должно чем-то отличаться?"
Виктор вернулся к своим размышлениям. На ходу думается проще всего, он давно это заметил. Через некоторое время память начинает автоматически переваривать свежие впечатления, а из впечатлений сегодня… Да, и учебник.
История в учебнике все-таки не выглядела какой-то полной и связной - то ли недосказанности в ней были, то ли еще что, но некоторых вещей уяснить так и не удалось. Например, Маннергейм. Виктор раньше считал его здравым, умелым и осторожным полководцем. Зачем в этой реальности он влез на старости лет в эту бредовую авантюру с походом на Ленинград? Сумели надавить из Германии? Непонятно…
На Куйбышева были слышны звуки классического, но скандального в момент появления "Tutti-frutti". Через ярко горящие окна кафе-столовой были видны мелькающие пацаны и девчонки, чуть дальше, на фоне оркестра, под лучом прожектора наяривал местный саксофонист. Вот это зажигают! Тут и акробаткам тяжело придется. Жаль, цветомузыки нет, как на битмовской дискотеке. Пацанам в общаге надо идею подать. На лампах… нет, лучше на электромагнитах со шторками, чтоб прожекторами управлять.