Ехали молча. Антон мрачно смотрел прямо перед собой, Елена – куда-то в высшие сферы астрала. Тем не менее, она среагировала первой.
– Смотри, – тихо сказала Елена.
Под скособоченным брезентовым навесом сидел грустный и скукожившийся дядя Ваня, всем своим видом напоминающий поганку под кустом. В своем сером плаще он настолько сливался с общим унылым пейзажем, что будь Антон один – наверняка проехал бы мимо.
Когда дельта-мобиль остановился рядом, дядя Ваня медленно поднял голову, выудил откуда-то оранжевую каску и махнул ею перед собой.
– А, вот и вы, – равнодушно отметил он. – Привет.
– Привет, – преувеличенно бодро отозвался Антон. – Ты-то как здесь оказался?
– Привезли, – неопределенно буркнул дядя Ваня, и хмуро покосился куда-то в сторону.
– Как? – не понял Антон.
– Как-как… – проворчал дядя Ваня. – Подскочили на проспекте трое, сунули в пассажирский блок – спасибо, не в багажник – и привезли сюда. Думал, грабить будут… Эх, уж лучше бы ограбили. Как растолковали, какой тут расклад, захотелось самому удавиться.
– Неужели все так плохо? – спросил Антон.
– Сомневаешься? – буркнул дядя Ваня. – Да ты знаешь, кто там?!
И он кивнул куда-то в сторону старого карьера, на краю которого темнел остов экскаватора. Антон в ответ пожал плечами. Нетрудно было догадаться, кого еще Георгий мог пригласить на эту встречу, но лишний раз поминать всуе их не хотелось. Дядя Ваня подозрительно огляделся по сторонам, с сомнением глянул на Елену, словно решая, стоит ли посвящать ее в эту кошмарную тайну и, собравшись с духом, шепотом выпалил:
– Непонимающие.
Вопреки ожиданиям Антона, уже приготовившегося принять меры, Елена не огласила окрестности своим фирменным воплем. На ее бледном лице застыло полуобморочное выражение.
– А Георгий? – спросил Антон. – Такой прилизанный блондин под сорок.
Не то, чтобы он сомневался в ответе, скорее слишком уж невыносима оказалась повисшая гнетущая тишина. Странно устроен человек: вроде бы уже все предельно ясно и столь же безнадежно, а он все продолжает надеяться, что все совсем не так, что вот именно сейчас произойдет что-то такое, что сразу все изменит к лучшему.
Например, дядя Ваня возьмет и скажет, что нет там никакого Георгия, и вообще, он тут случайно оказался. Увы. Дядя Ваня лишь хмуро кивнул:
– Есть такой. Он у них за главного.
Когда кажется, что дела идут хуже некуда, не стоит отчаиваться и впадать в панику. Иначе, когда они станут еще хуже, вы не сможете оценить это по достоинству. Елена только тихонько вздохнула. Антон присел на бетон рядом с дядей Ваней, ноги его не держали.
– Так он – лидер Непонимающих, – прошептал Антон.
Не удивительно, что полиция Понимания так зверствовала. Непонимание, это вам не какая-нибудь заурядная афера с тотализатором. Нет. Человек, усомнившийся в самой Демократии – это слишком опасный безумец, чтобы позволить ему оставаться на свободе.
– Нам конец, – едва слышно прошептала Елена, и уткнулась лицом в ладони.
Со стороны карьера послышался осторожный свист.
– Нас зовут, – буркнул дядя Ваня.
– Одну минуту! – крикнул Антон.
– Зачем? – безнадежно спросил дядя Ваня. – Что изменится за одну минуту?
– Если ничего, зачем спешить? – парировал Антон.
Свист повторился, более настойчиво. Потом рядом с остовом экскаватора появилась темная фигура, махнула рукой и скрылась обратно.
– Видимо, спешить есть куда, – прокомментировал это дядя Ваня.
– За нами уже едут? – убитым голосом спросила Елена.
– Если и едут, то не столько за нами, сколько за ними, – уточнил Антон, кидая в рот еще одну таблетку и сильно морщась.
Предельно допустимую норму он уже давно потребил, но сейчас, как никогда, требовалась ясная голова, которую не волновали ни новости одна хуже другой, ни устойчивый вкус хорошо выстоявшейся компостной кучи во рту. Пустая обертка спланировала на песок. Антон проводил ее задумчивым взглядом. Темная фигура снова показалась из-за экскаватора и заковыляла к ним.
– Если мы не идем к ним, они сами придут к нам, – отметил дядя Ваня.
– Когда контрагент торопит с принятием решения, его дела обычно не так хороши, как он демонстрирует, а его предложение не оптимально, – процитировал Антон одно из правил коммивояжера.
– Предложи лучше, – попросила Елена. – Я хочу жить, и мне плевать, чего это будет стоить.
– Если мы станем Непонимающими, то это нас не спасет, – пояснил Антон. – Только отсрочит неизбежное. Причем, с учетом нынешней активности полиции Понимания, отсрочит не так уж надолго.
– Хоть что-то, – заметил дядя Ваня, но Антон жестом велел ему помолчать: мысль обретала очертания.
– Противостоять системе преступно, да и просто глупо. Общество – это тоже в каком-то смысле механизм, и любая неисправная деталь должна быть заменена и утилизирована. С другой стороны, сколько раз вы подбирали выброшенную упаковку?
– Ни разу, – удивленно признал дядя Ваня.
Елена тоже кивнула. Отчаяние на ее лице уступило место надежде, и эта метаморфоза подстегнула Антона лучше наркотика.
– Вот так и мы, – быстро развил он свою мысль. – Подавшись в бега, будем представлять малый интерес для карательных сил общества, а, объединившись с этими, – Антон кивнул на приближающуюся фигуру. – Станем неисправным узлом, причем в чертовски важном месте. Выборы Управляющего – это не шутки.
– Полиция Понимания наверняка знает конгломерат куда лучше нас, – возразил дядя Ваня. – Найдут.
– Значит, мы должны выбраться из конгломерата, – уверенно сказал Антон. – Да, именно так. Там другая юрисдикция, и, поверьте коммивояжеру, согласование между разными подразделениями одного ведомства могут длиться очень долго. А если мы еще не будем задерживаться в одном регионе, то забыть о нас будет дешевле, чем ловить.
– Так что, всю жизнь в бегах? – спросила Елена.
– Это все же лучше, чем пожизненное зомбирование или смерть, – отметил Антон. – И, потом, у нас остается вполне реальный шанс, что этого Георгия поймают, вытрясут из него всю правду и поймут, что мы тут практически не причем. А рано или поздно его обязательно поймают.
– Лучше рано, – сказала Елена. – Знала бы, во что этот гад меня втягивает, сразу бы донесла.
– Кстати, да, – кивнул Антон. – Анонимный сигнал куда следует может ускорить его поимку со всеми вытекающими отсюда для нас последствиями.
– Эй, вы чего расселись! – окликнула их густым басом темная фигура, оказавшаяся при ближайшем приближении бородатым мужиком в черном рабочем комбинезоне. – Не ровен час, проедет кто.
– Уже едем! – отозвался Антон, и тихо добавил. – Быстро в мобиль.
Елена подвинулась, и дядя Ваня поспешно нырнул в пассажирский блок. Антон оперативно занял место водителя. Бородач озадаченно посмотрел на них.
– Да ладно, не паникуйте! – добродушно крикнул он. – Пока еще никого нет. Эй, сдай чуть назад и выруливай потихоньку на меня!
Антон послушно сдал чуть назад, потом дельта-мобиль круто развернулся на месте и одним прыжком оказался на дороге. На экране заднего обзора промелькнуло удивленно вытянувшееся бородатое лицо, и исчезло вдали. На пульте управления замигал сигнал, предупреждавший о превышении максимально допустимой скорости.
Антон даже не взглянул на него. Выручила автоматика, перехватившая управление и сбросившая скорость до разрешенной. В следующую секунду из-за поворота навстречу бодро выскочил броневик полиции Понимания.
Башня управления конгломератом, 42-й надземный этаж, кабинет Хранителя Безопасности.
– Ну надо же, – усмехнулся Пал Палыч. – Забавно, забавно. Значит, в "Последнем романтике" у нас получился прокол?
– Получается, так, – признал Контролер. – В клубе Латынин вел себя, как обычно, а из гаража выскочил, как ошпаренный, и ударился в панику. Никаких входящих или исходящих от него за тот период не зафиксировано. Кстати, означенный период существенно больше, чем обычно требуется Латынину для выезда из гаража клуба.
– Получается, там его кто-то предупредил, – сделал вывод Пал Палыч. – Интересно.
И кто бы это мог быть, а?
– Пока не знаю, – признал Контролер. – И это, признаюсь, меня сильно беспокоит.
– Меня тоже, – заметил Пал Палыч. – Кто, кроме нас с тобой, мог знать об операции?
– Мои люди, – начал перечислять Контролер. – Еще Береговой – это все-таки его район. Мое вторжение ему не понравилось, но возражений не было. Содействия я не просил, но один из его людей маячил неподалеку. Не прятался и ничего не предпринимал.
Пал Палыч кивнул и в задумчивости прошелся туда-сюда по кабинету.
– Как ни крути, а утечка информации – самое очевидное объяснение… Ладно, давай дальше.
– Дальше Латынин некоторое время метался по конгломерату, чуть не устроил аварию на мосту лейтенанта Шмидта. Ребята из автоинспекции хотели его прихватить, но я тормознул. В панике Латынин вполне мог нырнуть с моста, не хотелось бы, чтобы имя его информатора ушло вместе с ним.
– Разумно, – одобрил Пал Палыч. – Хотя сомневаюсь, что оно нам поможет.
Наверняка Латынин знает только непосредственного исполнителя, но это лучше, чем ничего.
– Автоинспекция на днях подаст на меня жалобу.
– Вряд ли, – равнодушно заметил Пал Палыч. – Сообщи номер патруля секретарю, пусть подготовит приказ о премировании их за содействие Пониманию. Дальше давай.
– Слушаюсь. Успокоившись, Латынин остановился здесь, – Контролер ткнул пальцем в карту на экране, и та поспешно увеличилась. На прямоугольной вставке в углу появилась бледная физиономия Антона Латынина, покупающего "Антистресс". – Потом они перебрались сюда.
Мигающий желтый треугольничек послушно переполз к синей ленте, обозначающей канал, и замер.
– Стояли без малого полчаса, – продолжил Контролер. – Полагаю, гадали, как выкрутиться. Модуль у него экранированный, так что записи разговора нет. Потом Соколовой позвонил вот этот человек.
В прямоугольной вставке нарисовался Георгий, и в кабинете раздался его бодрый голос:
– Что я и собираюсь сделать…
Пал Палыч внимательно дослушал запись до конца.
– Интересный тип, – отметил он.
– Очень, – согласился Контролер. – Пока эта банда собиралась, я наведался к Вострикову.
– И как старик тебя принял? – с усмешкой спросил Пал Палыч.
– Долго ворчал, что я лезу на его территорию, что работать не умею, что погода нынче не та, – ответил Контролер. – Потом дал свое благословение, копию досье этого хмыря и выставил вон.
– Да, это в его стиле. Ну и что это за хмырь? – Пал Палыч ткнул в застывшего на последней фразе блондина.
– Сергеев Георгий Юрьевич. Сорок три года, холост, работает начальником службы безопасности Угольной гавани. По совместительству – лидер местной ячейки Непонимающих. Имеет, точнее уже имел, небольшую боевую группу. Давний друг Юрия Максимовича, с которым поддерживает весьма тесные связи.
– Ну Востриков! – восхищенно воскликнул Пал Палыч. – Что ж он мне не доложил-то?
– Я спросил. Он сказал, что этот Сергеев зарегистрирован не в его районе. Если вкратце.
– Ну, полную версию его ворчания я и сам могу представить, – хмыкнул Пал Палыч, забирая кристалл с досье. – Он, кстати, звонил недавно. Помимо прочего, пожаловался, что ты затеял маленькую войну в Угольной гавани. Просил вызвать для твоего спасения танки и гравипланы. Что ты там устроил?
– Немного постреляли, – признал Контролер. – Как только все собрались, я дал ребятам команду начинать захват. Пока выдвигались, у Латынина возникла гениальная идея слинять из конгломерата. Как только наша троица сорвалась с места, Непонимающие заметались. Кто-то натолкнулся на одного из патрульных.
– Понятно. Результаты?
– Сергеев и один из его людей удрали через незарегистрированный технологический тоннель, четверо Непонимающих убито, семь – арестовано. У меня двое раненых и один убитый. Семьи у него нет, но жива мать в возрасте дожития…
– Оформи компенсацию, я подпишу, – кивнул Пал Палыч. – Значит, хотят удрать из конгломерата… Через терминал?
– Нет. У них хватило ума понять, что официальные пути для них закрыты. Бросили мобиль на платной стоянке, оплатив на год вперед.
– Оптимисты, – усмехнулся Пал Палыч. – Будут выбираться нелегальным путем?
– Да. Я уже докладывал о контактах Латынина со старым проповедником. Час назад тот вывел их на контрабандистов. Идут по маршруту номер четыре. Я направил группу захвата встретить их на выходе.
Пал Палыч с сомнением почесал подбородок.
– Разумно, конечно, но ведь всех брать придется. Маршрут перекроем.
– Новый проложат, – спокойно отозвался Контролер.
– Проложить-то проложат, – кивнул Пал Палыч. – Так пока отследим, пока аппаратуру перенесем. Стоит ли? Что ты о них думаешь?
Контролер пожал плечами.
– Латынин и Зотиков – явно случайные попутчики, – сказал он. – Судя по своду данных с общего мониторинга, эти двое хотели погреть руки на политическом тотализаторе. На ваших конкурентов ставят сейчас один к десяти, соблазн велик.
Соколова – член общественного движения защитников природы. Поскольку в конгломерате им защищать уже практически нечего, довольно долго маялись от безделья. Тут нарисовался этот самый Сергеев и подбил их на поддержку Юрия Максимовича в обмен на включение их лозунгов в его предвыборную программу.
Соколова действовала активнее прочих, но, тем не менее, не осталась с Непонимающими, а удрала вместе с теми двумя.
– М-да…- недовольно буркнул Пал Палыч. – Эх, как оно все не вовремя…
Случайные попутчики, говоришь? Значит, так: пока Патриарх в конгломерате, будь на районе. Потом займешься этими тремя. Срочных дел у тебя вроде нет?
– Нет.
Глава 7
"Что можешь взять – возьми, что не можешь – купи. Нет смысла в жизни, нацеленной не на обретение всех благ этого мира"
Откровение Маммоны, седьмая заповедь стяжателя
Отец Никодим ничуть не удивился, увидев на пороге ночью трех беглецов.
– Рано или поздно это должно было случиться, – прервал он сбивчивые объяснения Антона. – Идемте, не будем терять времени.
Часа два они плутали, спотыкаясь и чертыхаясь, то ли по сектору обитания беднейших из электов, то ли по разграбленной свалке, пока, наконец, не вышли к пятиэтажному темному жилому массиву. Ни одно из окон не светилось в ночи, и только одинокий фонарь тускло обозначивал свое присутствие над входным шлюзом.
– Подождите здесь, – шепотом велел отец Никодим.
Он чуть ли не ползком подкрался к крайнему окну, тихонько свистнул, три раза стукнул пальцем по стеклу и снова свистнул. Никаких видимых результатов это не принесло. Выждав некоторое время, отец Никодим повторил свой таинственный ритуал с тем же успехом, то есть совсем без оного.
– Надо подождать, – сообщил он, вернувшись.
Никто не возражал. Усталость навалилась, как налоговая проверка, не оставив ни сил, ни чувств на что-либо другое. Сидели прямо на земле, привалившись к бетонной стене. Елена задремала, отец Никодим тоже посапывал. Тот, кого они ждали, подошел незаметно.
– Сегодня что, день эвакуации? – насмешливо осведомился женский голос.
Антон приоткрыл один глаз, и удивленно раскрыл оба. Перед ними стояла никто иная, как немеркнущая звезда "Грохота музыки" Алиса. За пять лет она почти не изменилась, только перекрасила волосы из кислотно-зеленых в фиолетовые с золотистыми блестками. Остальное "почти" составляло то неуловимое нечто, которое отличает бьющую через край девичью сексуальность от манящей женственности.
– Добрый вечер, Алиса, – приветствовал ее отец Никодим.
– Да не такой уж добрый, отче, – отозвалась та. – Не успела одного проводить, тут еще трое ждут. Проворовались или доигрались?
– Доигрались, – необдуманно ляпнул Антон. – Нас полиция Понимания ловит.
Почему-то мысль о том, что Алиса может принять его за неудачливого воришку, оказалась на редкость неприятной. Хотя, если подумать, помогать тем, кто доигрался, с ее стороны было куда менее разумно, чем тем, кто проворовался.
Преступник (за исключением, конечно, тех неудачников, которых убивают при совершении их первого правонарушения) – куда более успешный, а потому и столь же более уважаемый член социума, чем его жертва. Стремясь снискать расположение Маммоны и обрести свою прибыль, он не боится идти на оправданный риск. А что такое среднестатистическая жертва преступления? Неудачник, сумевший обрести свою прибыль, но не сумевший ее сохранить. Не удивительно, что у преступника всегда больше прав, чем у его жертв, а закон строже следит за их соблюдением и, напротив, более мягко относится к некоторым отклонениям от общепринятых норм, на которые преступники вынуждены идти в силу специфики выбранного ими стиля обогащения. Вот только между преступлением против личности и преступлением против Системы существует серьезная разница.
Незаменимых людей нет. Выбывшего неудачника заменит более достойный – только и всего. Власть незаменима, потому что состоит из самых достойных представителей социума. Это, во-первых, означает, что заменить ее просто некем, а, во-вторых, что человек, не являющийся членом правящего класса, по определению не может быть достаточно успешен, чтобы преуспеть в конфликте с властью. Вывод прост и очевиден – противник власти обречен на поражение. Бывшие друзья и коллеги благоразумно покидают тонущий корабль, и одинокого бунтаря либо сразу плющит катком правосудия, либо он вначале немного побегает. Бегать рядом с ним – занятие не безопасное, но Алиса оказалась не робкого десятка.
– Я так понимаю, ваше дело до утра подождать не может? – только и спросила она.
– Извини, Алиса, – сказал отец Никодим. – Я не знал, что ты уже переправляешь кого-то, вот и привел…
– Все путем, отче, не заморачивайся на ботву, – отмахнулась Алиса.
– Мы заплатим вам за беспокойство, – поспешил заверить ее Антон.
– Разумеется, – согласилась Алиса с хищной ухмылкой. – Хотя на троих выйдет не так и дорого, пять сотен кредитов с носа и считайте, что вас в конгломерате уже нет.
Антон бросил взгляд на товарищей по несчастью. Возражений не было.
– Договорились, – кивнул он.
– Вот и славненько, – обрадовался отец Никодим. – Тогда я с легким сердцем передаю вас в надежные руки Алисы. Удачи, и да хранит вас Господь. И тебя, Алиса.
– Спасибо, отче. Ну что, беглецы, побежали?
На самом деле, конечно, не столько побежали, сколько побрели. Время было позднее, тучи – низкие, а уличное освещение – тусклое. Остановились в каком-то темном тупичке, где четыре ржавых гаража прилепились к бетонной стене. Алиса осторожно постучала в дверь крайнего. Почти тотчас возникла узкая щель света, разделенная примерно пополам мутным подозрительным глазом.
– Чего надо? А, это ты, Алиса. Забыла чего?
– Пакет дай, – ответила Алиса.
– Я его даже еще не распаковал.
– Вот и хорошо.
– Опять, что ли? Ну, держи.
Щель стала чуть шире – ровно настолько, чтобы пропихнуть небольшой баул, – потом исчезла совсем.
– Эй, а люк? – негромко окликнула Алиса. – Мне самой, что ли, крышку кантовать?
– Не закрыт, – донеслось из-за двери.
– А если провалится кто?
– Значит, не будет шляться по ночам где не следует.