- Вот-вот, а еще говорят, что евреи жадные, - ехидно произнес Мишка. - У нас на весь Союз была одна автономная область, да и та давным-давно тю-тю, а у татар аж две АССР.
- Вообще-то, - задумчиво сказал Ринат, - мои предки попали сюда не из Крыма и не из Казани. Как гласит семейное предание, они пришли на Русь еще с Чингисханом.
- Чингисхан на Русь не ходил, - возразил Петя.
- Ну, тогда с этим, как его… Сабантуем… Обалдуем… Удэгеем?
- Субудаем, - подсказал Петя.
- Вот-вот, именно с ним. Зацените прикол: едет мой предок на коне, машет шашкой, вроде как буденовец…
Дорисовать эту замечательную картину Ринату не удалось - прозвенел звонок, оповещая школу о начале второго урока.
* * *
9:00
Минск
Белорусское республиканское управление КГБ
- Разрешите войти, товарищ полковник? - послышался голос из-за двери.
- Входите, майор, входите, - со вздохом ответил Николай Васильевич.
Хотя майор Борисов не приходился полковнику Грибусевичу ни другом, ни приятелем, ни даже сослуживцем (он работал не в восьмом отделе, а в пятом), Николай Васильевич всегда испытывал к нему приязнь и уважение. Собственно говоря, Борисова уважали все. Своим характером, манерами и даже внешностью он невольно напоминал полковника Стирлинга из фильма про семнадцать мгновений. Конечно же, Борисов, в отличие от Стирлинга-Исаева, не внедрялся в ФБР, не выкрадывал секреты из Белого Дома и не посылал шифровки Мюллеру. И все же интеллект, трудолюбие и аналитические способности майора не оставляли сомнений в том, что и он при случае мог бы совершить немало славных деяний во благо Отечества.
И все же на этот раз Николай Васильевич был приходу Борисова совсем не рад. Он знал, что разговор будет серьезным. То есть наверняка неприятным.
- Садитесь, - снова вздохнул Николай Васильевич. - Вы сказали по телефону, что у вас ко мне дело чрезвычайной важности?
- Да, товарищ полковник, - кивнул Борисов. - Дело у меня чрезвычайно важное. И, к сожалению, чрезвычайно неприятное.
У Николая Васильевича засосало под ложечкой.
- И… в чем же оно состоит?
- Это дело, - сказал Борисов, - касается одного из ваших подчиненных.
- Кого же именно? - поинтересовался Николай Васильевич, даже не пытаясь угадать.
- Дело касается Лукашевича.
- Простите, кого? - удивился Николай Васильевич.
- Лейтенанта Лукашевича. Из второго сектора.
- Ах, да!
Действительно, Николай Васильевич даже забыл о том, что у него есть такой подчиненный. Пожалуй, лейтенант Лукашевич был самым незаметным офицером не только в восьмом отделе, но и во всем управлении. Тише воды, ниже травы, особых примет нет… неудивительно, что эта фамилия могла запросто вылететь из головы.
- И в чем же… провинился лейтенант Лукашевич? - спросил Николай Васильевич.
- В том самом, - многозначительно ответил Борисов.
- В чем самом? - не понял Николай Васильевич.
- В шпионаже, - пояснил Борисов. - В шпионаже в пользу иностранной державы.
Николаю Васильевичу показалось, что кто-то огрел его обухом по голове. Действительно, такая новость могла огорошить кого угодно. Особенно если учесть, что в шпионаже обвинялся невзрачный и незаметный Лукашевич.
- А… это точно установлено? - с надеждой в голосе спросил Николай Васильевич. - Или только подозрения?
- Совершенно точно, - не оставил от надежды камня на камне Борисов. - Все данные тщательно проанализированы, и ошибки быть не может.
Николай Васильевич был просто потрясен. Лукашевич - шпион? Как же такое возможно? Уж на кого-кого, а на Лукашевича он бы не подумал никогда… Как не подумал бы, скажем, на Борисова.
- Здесь все детали, - сказал Борисов, доставая из портфеля-"дипломата" увесистую папку. - Отчеты о наблюдениях за обьектом, аналитические выводы, прочие доказательства…
Николай Васильевич даже не пошевельнулся. Что там читать - и так ясно, что Борисов все сделал как надо. На то он и Борисов.
- Я попросил бы вас, товарищ полковник, - добавил Борисов, - ознакомиться с материалами дела и… принять надлежащие меры.
Какие именно меры, майор не уточнил - но Николай Васильевич прекрасно знал это и сам. Арест, суд, приговор - а потом… Перестройка перестройкой, демократизация демократизацией, а статью об измене Родине еще никто не отменял.
- Разрешите идти, товарищ полковник? - встал из-за стола Борисов.
- Да-да, майор, идите, - отрешенно кивнул Николай Васильевич. - Впрочем, нет, постойте. Чисто любопытства ради… а на кого он работает? На какую страну-то?
- На Германию, - бесстрастно ответил Борисов.
- Твою мать… - выдохнул Николай Васильевич.
Борисов лишь кивнул головой, явно соглашаясь с подобной оценкой создавшегося положения.
Действительно, в такой нестандартной ситуации Николай Васильевич не находился еще ни разу.
* * *
11:30
Минск
Средняя школа номер 23
До конца урока литературы оставалось пятнадцать минут.
- Хотя "Разгром", - продолжила обьяснение нового материала Анна Станиславовна, - и является единственным значительным произведением Александра Фадеева, но тем не менее этого романа хватило писателю для того, чтобы войти в когорту советских классиков. После того, как "Разгром" получил очень высокую оценку со стороны не только советских, но и зарубежных критиков…
Увы, не все ученики 10-го "А" слушали рассказ о жизни и творческой деятельности классика советской литературы с должным вниманием. В частности, сидящие на последней парте Ринат и Петя предпочитали тонкостям русской литературы самостоятельные занятия русским языком. Они увлеченно играли в "виселицу".
Но и от этого интеллектуального занятия Рината отвлекли какие-то звуки, внезапно послышавшиеся из-за стенки.
- Что это там за базар в коридоре? - тихо спросил он.
- А, знаю, - кивнул головой Петя, явно что-то вспомнив. - Это делегация. Иностранцы.
- Ух ты! - Глаза Рината загорелись. - А откуда?
- Из Кишинэу, - ответил Петя.
- А это где?
- В Румынии.
- Тьфу! - разочарованно плюнул Ринат, угодив прямо в кружочек, изображающий голову нарисованного "висельника". К счастью, Анна Станиславовна этого не заметила.
- Чего плюешься-то? - поинтересовался Петя не столько укоризненным, сколько удивленным тоном.
- Да ну… - махнул рукой Ринат. - Тоже мне иностранцы. Добро бы американцы или, там, англичане.
- Размечтался, - хмыкнул Петя.
- Ну или, на худой конец, шведы или японцы. А то румыны.
- Ну так ведь заграница.
- Тоже мне заграница. Нет, Петруха, это неинтересно. Все эти румыны, поляки, юги, французы… Такие же соцстраны. Никакой разницы.
- То есть как это никакой разницы? - не согласился с Ринатом Петя. - У нас - генсек, в Румынии - король. У нас - одна партия, у них - несколько. У нас - один социализм, у них…
- Да ладно тебе, Петруха, - покачал головой Ринат. - В главном-то я прав, и ты это прекрасно знаешь.
На это Пете ответить было нечего.
* * *
14:00
Ленинград
Германское консульство
Антон знал, что ждать ему оставалось совсем недолго. Еще четверть часа назад он был в очереди третьим. Однако вот уже вызвали и молодого экономиста, собравшегося в Мемель на международную конференцию, и пожилого киевлянина, желающего поехать в гости в родственникам в Лемберг. Следующим будет он, Антон Грибусевич.
- Антон Грибусевич! - и впрямь послышался голос появившейся секретарши.
Вскочив с места, Антон зашагал за секретаршей по коридору. Впрочем, до нужного кабинета ему пришлось пройти не более пяти метров.
- Здрафстфуйте, - с заметным акцентом поприветствовал нового посетителя поднявшийся из-за стола пожилой чиновник. - Меня зофут Рудольф Гербер. Сатитесь, пошалуйста.
- Большое спасибо, - на чистом немецком языке ответил Антон, пожимая протянутую руку. - Очень рад с вами познакомиться.
- О, вы говорите по-немецки! - обрадовался Гербер. - У вас был очень хороший учитель.
- Дело в том, - пояснил Антон, усаживаясь на стул, - что я уже два года работаю в минском филиале компании "Агфа-Вольфен".
- Вот как! - понимающе кивнул головой чиновник, разглядывая принесенные Антоном бумаги. - И теперь, как я вижу, компания желает перевести вас в Берлин, где расположена ее штаб-квартира.
- Именно так, - ответил Антон. - Но для этого мне нужна рабочая виза…
- Понятно, - снова кивнул головой Гербер. - Что ж, Антон, начнем собеседование. Ваши фамилия, имя и… отшестфо?
- Грибусевич, Антон Николаевич, - произнес Антон так отчетливо, как если бы немец и без того не мог увидеть эти данные в лежащей перед ним анкете.
За первым привычно-анкетным вопросом последовали еще несколько ему подобных.
- На следующий вопрос, - сказал чиновник, на сей раз глядя Антону прямо в глаза, - я рекомендую вам отвечать честно и без утайки. Есть ли у вас родственники, находящиеся на оккупированной территории?
"Только не думать про бабушку Зину, только не думать про бабушку Зину…"
- Нет, таких родственников у меня нет.
- Считаю своим долгом довести до вашего сведения, - заметил немец ледяным тоном, - что ложный ответ на этот вопрос может повлечь за собой большие неприятности. Въезд лиц, находящихся в родственной связи с жителями оккупированных территорий, в пределы Германского Рейха по подложным документам является антигерманской деятельностью и наказывается заключением в концентрационный лагерь на срок от пяти до десяти лет. Причем после отбытия наказания преступник депортируется обратно на родину.
"Да, тут уж никакой советский консул не поможет…"
- Я говорю чистую правду.
"Никакой Зинаиды Мироновны Захарченко на этом свете не существует. Она погибла под бомбежкой в 1941 году. Так и в свидетельстве о смерти написано."
- Очень хорошо, - кивнул чиновник, и голос его немного оттаял. - Следующий вопрос. Есть ли у вас родственники среди германских граждан?
- Нет, - ответил Антон чистую правду.
- В таком случае, - несколько сожалеющим тоном сказал Гербер, - я должен вас предупредить, что максимум, на что вы сможете рассчитывать в будущем - это статус постоянного жителя.
Строго говоря, это было не совсем так - в свое время гражданство Рейха было предоставлено Королеву и Сахарову. Однако Антон прекрасно понимал, что ему до великих академиков далеко.
- Спасибо, я буду это иметь в виду.
- Очень хорошо, - кивнул немец, явно довольный тем, что с самой важной частью собеседования наконец-то покончено. - А теперь давайте-ка обсудим вашу квалификацию. Вы, стало быть, программист?
- Да, программист. Владею "Паскалем", "Коболом" и "Грундлегендом"…
Беседа перешла в чисто профессиональное русло.
* * *
14:30
Минск
Улица Аэродромная
Дойдя до автобусной остановки, трое друзей уселись на скамейку.
- Так как вы с этими румынами разговаривали? - поинтересовался Мишка. - На каком языке?
Самому Мишке пообщаться с делегацией не удалось - на четвертом и пятом уроках 10-й "Б" был занят контрольной по геометрии.
- На румынском, естественно, а ты как думал? - с серьезным видом ответил Ринат. - Пришлось, правда, с утра его выучить гипнопедическим методом, как булычевская Алиса…
- Не смешно, - поморщился Мишка. - По-немецки говорили, да?
Собственно, это был не столько вопрос, сколько утверждение. Однако Ринат ответил отрицательно.
- Нет, по-русски. Один из них знал русский. Хрен его знает откуда…
- Вообще-то ясно откуда… - задумчиво ответил Петя, но тут Мишка его перебил:
- А о чем говорили-то?
- Да о разной ерунде, - махнул рукой Ринат. - Про Горбачева спрашивали, про перестройку…
- А у них там перестройка не намечается? - спросил Мишка.
- А им-то зачем? - пожал плечами Ринат. - У них Сталина не было…
- При чем тут Сталин? - удивился Петя.
- Очень даже при чем, - ответил Ринат. - Если подумать, то вся наша перестройка заключается в том, что на Сталина льют все больше и больше грязи.
- Ну и правильно льют! - запальчиво сказал Мишка. - Заслужил.
- Так уж и заслужил? - не согласился с Мишкой Ринат.
- А разве нет? Ну возьмем хотя бы лето 41-го, начало войны, катастрофу 22 июня…
- Э, нет! - покачал головой Ринат. - Если уж говорить о войне, то давай обсудим не только ее начало, но и конец. Если б не Сталин, так сейчас… так сейчас, наверно, никакого Советского Союза и на свете бы не было.
- Ну, положим, - заметил Петя, - это заслуга не только Сталина. Вернее, не столько Сталина…
Уж что-что, а историю Петя знал.
* * *
16:00
Москва
Редакция журнала "Огонек"
Вот уже два часа Тарас Захарченко занимался любимым делом - писал очередную статью. Как обычно, в процессе творчества он забывал обо всем - как о времени, так и о пространстве. И уж, конечно, Тарас не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило в непосредственной от него близости.
И все же на этот раз Тараса вернул к действительности легкий подзатыльник.
Недовольно обернувшись, Захарченко увидел веселое лицо Сереги Петрова из спортивного отдела.
- Ну, что такое? - все еще недовольно проворчал Тарас.
- А что мне было делать? - искренне удивился Серега. - Прихожу в гости к другу, а он какой-то дурью мается.
- Между прочим, эта "дурь", - обиженно ответил Тарас, - пойдет в следующий номер. И если я ее не закончу к завтрашнему вечеру…
- Да закончишь ты ее, закончишь, - махнул рукой Серега. - Дай-ка посмотреть. Ух ты, какой заголовок интересный - "Синдром Неуловимого Джо". Это про Сталина, да?
- Почему про Сталина? - не понял Тарас. - Где Сталин? Тут нет Сталина.
- Ну, помнишь, его Рузвельт и Черчилль обозвали "Дядюшкой Джо"?
- А-а, ясно, - кивнул Тарас. - Ведь "Джозеф" - это "Иосиф"…
В следующую секунду Тараса перебил ворвавшийся через открытое окно скрежет шин - очевидно, к зданию редакции подьехал какой-то автомобиль.
- Это еще что такое? - поморщился Серега.
Вслед за скрежетом шин раздался звук открываемой двери. Из автомобиля кто-то вышел. Вернее, вышли.
- А это нас арестовывать идут, - в шутку процитировал Булгакова Тарас. - Нет, Серега, статья эта вовсе не о Сталине. Она о нас всех. О нашей стране.
- А при чем тут Неуловимый Джо? - не понял Серега.
- Вот уже много лет, - сказал Тарас, - даже десятилетий, наша страна только и делает, что борется за мир во всем мире. О борьбе за мир каждый день твердит наше руководство. Борьбе за мир посвящено огромное количество романов, стихов и песен. Без регулярных митингов в защиту мира не обходится ни один завод, ни один вуз, ни одна школа. Борьба за мир стала нашей национальной идеей-фикс.
- Ну и что? - пожал плечами Серега. - И при чем же тут Неуловимый Джо?
- Так ведь подобно Неуловимому Джо из анекдота, - с торжествующим видом поднял палец Тарас, - который неуловим по той причине, что никому до него нет дела, Советский Союз на самом деле не может ни предотвратить войну, ни даже ее начать. Я понимаю, если бы за мир во всем мире боролась Германия или Америка. Или хотя бы Япония или Англия. А мы? Никакой реальной возможности на что-то повлиять - и тем не менее непомерные амбиции.
- Так-то оно так, конечно… - вздохнул Серега.
- И тем не менее, - снова поднял палец Тарас, но уже на другой руке, - мы без этого просто не можем. Мы не можем не делать вид, что и в самом деле представляем из себя величину мирового масштаба. Причем под словом "мы" можно понимать как давно почившую в бозе Российскую Империю, так и нынешний Союз одиннадцати советских республик. Во все времена, при всех царях или генсеках, в славные и смутные годы - мы всегда вели себя именно так. А почему? Почему мы не можем просто жить - и не напоминать каждый день окружающим о своем существовании? Почему мы не можем уподобиться какой-нибудь Швейцарии или Дании?
- Э-э… - замялся Серега, одновременно к чему-то прислушиваясь.