- Вы сейчас спросите, нравится ли мне, что все города Паневропейского союза похожи друг на друга, люди одеваются одинаково, покупают одинаковые машины и прочее ля-ля?
- Я мог бы задать и этот вопрос, но у вас готов на него ответ. Так что я спрошу о другом. Не кажется ли вам, что глобализация тормозит развитие? Одинаковые школьные программы, общая культурная база, единство и унификация - как вы думаете, не способствуют ли они появлению одинаковых людей? Сходно мыслящих и одинаково реагирующих на раздражители? И можно ли предположить, что это тупиковый путь?
- Может быть, так. - Джастина льет в заварку молоко, берет ложечку. - Но, простите, вы меня за этим похитили? Могли бы записаться на прием, мы бы побеседовали. Зачем так возиться-то было?
- Вы не стали бы меня слушать, перейди я от общих слов к конкретике. Чтобы вы отнеслись к разговору серьезно, мне нужно было продемонстрировать некоторую часть возможностей.
- Так чего ж вы хотите-то? Переходите к делу.
- Я хочу предложить вам сотрудничество. Вы наблюдатель Мирового...
- Если вы не в курсе, через месяц я выхожу в отставку!
- Замужество не помешает вам и далее заниматься политической деятельностью, более того, будет ей способствовать. Влияние и вашей семьи, и семьи Сфорца весьма велико.
- Но я не собираюсь этого делать!..
- Очень жаль, но мне придется вас заставить.
- Добрым словом и пистолетом?
- Именно. Вы же не захотите причинить боль своим близким, особенно мистеру Сфорца, неожиданной гибелью?
Особенно мистеру Сфорца. Интересно, откуда же этот человек? Из Винландского союза? Особенно Сфорца. Он знает и про обстоятельства смерти отца Франческо, впрочем, это-то не тайна, история известна многим, дело было шумное; но вот о том, что нынешнего главу семьи Сфорца и до сих пор можно вывести из равновесия, напомнив ему историю почти двадцатипятилетней давности, осведомлены очень немногие. Двое или трое. Этот - знает или вычислил?..
- Вы сошли с ума. Лоббировать чьи-то интересы можно за деньги, а не по принуждению. В деньгах я не нуждаюсь, и вы об этом знаете. Чтобы я продвигала ваши планы, я должна их разделять. Или вы рассчитываете, что я, как та кошка, потихоньку втянусь?
- Я рассчитываю заручиться вашим согласием и сделать все для того, чтобы вы... втянулись. И стали нашим искренним сторонником. Если же вы откажетесь - возможно, Совету или корпорации Сфорца удастся добраться до меня. Но на мое место придет другой человек, на ваше - уже никто не придет. Вы увидели часть возможностей, которой располагает моя организация. Поверьте, только малую часть. Я был достаточно убедителен?
- Весьма, - вздыхает Джастина. Главное - вырваться, согласиться на что угодно, а там уж... разберемся. - Хорошо так все просчитано.
- Благодарю, мне это льстит. Поскольку вы прекрасно понимаете, каково направление наших интересов, я даже не считаю нужным слишком вас утомлять.
- Лучше уточните. Чего именно вы хотите?
- Радикального изменения политики в отношении колоний. Ухода сил Совета с нынешних территорий, отмены лицензий и дискредитации проекта ввода объединенных сил. Права на самоопределение для государств, в настоящий момент рассматривающихся как подконтрольные территориии, - монотонно перечисляет похититель, потом так же ровно, одинаковыми глотками выпивает половину чашки. - Вхождение их представителей в Совет по праву членства, которое должны получить все государства, вне зависимости от мнения Совета об их государственном строе, экономике и прочем...
- А луну с неба? - зло хихикает Джастина. - Меня просто поднимут на смех, начни я говорить о подобном.
- Начните говорить о подобном, и увидите, сколько у вас единомышленников, - человек напротив слегка улыбается, залпом допивает чай. - Не смею вас больше задерживать. Прежде чем жаловаться на меня жениху, подумайте о том, что произошло сегодня. Быть может, не стоит спускать на меня его службу безопасности? - похититель поднимается. - Всего хорошего, Джастина. Позвольте пожелать вам приятного вечера.
После его ухода Джастина Фиц-Джеральд долго, долго смотрит на мобильный телефон, и все не решается набрать номер Франческо.
Потом телефон сам взрывается звонком...
Габриэла
К восьми вечера солнце уползает из-за окон, и острые едкие лучи перестают атаковать жалюзи, отходят на перегруппировку. Поутру, конечно, все начнется заново - но скоро стены будут располосованы тонкими алыми линиями, ненадолго, минут на двадцать, здесь солнце сначала часами зависает в зените, а потом стремительно рушится за горизонт.
На столе - три пустые чашки, два стакана, в одном еще осталось на треть кофе со льдом. Секретариат приучен не отвлекать синьору Росси излишними визитами в кабинет, когда начальник службы безопасности занята важными делами. О том, что дела важные, за дверями кабинета догадываются по плотности звонков и визитов. Табличку "глупостями не беспокоить" можно не вешать; а уборка посуды и опустошение пепельниц - это глупости... не делать же паузы в разговорах ради того, чтобы девочки наводили представительский порядок...
- Никого взять не удалось? - медленно повторяет Габриэла. Референт кивает. - Максим, начни внутреннее расследование. Сейчас же.
- Анольери? - на всякий случай уточняет парень; значит, не согласен. - Вы считаете это осмысленным? - кажется, на корабле бунт. Предельная степень неподчинения, которую позволил себе референт за весь срок службы.
Вилка простая: приказать и подозревать, что расследование будет вестись спустя рукава и предвзято, в пользу Анольери, или переубедить - весело, переубеждать собственного референта. Дожили. Есть и третий вариант: выгнать зарвавшегося мальчика к чертовой матери, а расследование поручить другому.
А он смотрит прямо и с легким вызовом, светлые, светлее ручейной воды, глаза иногда кажутся очень неприятными. Что ему за дело до Анольери? Что убудет с того Анольери от внутреннего расследования, которое и проводится-то скрытно, втайне от подозреваемого?! Габриэла опускает голову, пальцы тискают четки, звяканье бусин по стеклу раздражает, и хочется рвануть четки так, чтобы черно-зеленые шарики разлетелись по всему кабинету...
Худшее состояние в жизни: ты уверена, почти уверена, что права - но даже те, кто всегда беспрекословно слушались, вдруг встают на дыбы и упираются, протестуя против решений, которые тебе самой кажутся логичными и обоснованными. И поди пойми, кто же именно не прав?..
- Позвольте мне объясниться.
- Я тебя слушаю, - кивает, не поднимая глаз, Габриэла.
- Мы столкнулись с качественно новым уровнем угрозы. Реагировать шаблонным образом было бы ошибкой. В данном случае не может идти речи о вине кого-либо из числа нашего персонала. Дело в том, что я считаю, что на данный момент мы все не готовы к адекватному ответу. В этих условиях отстранять от работы или хотя бы ограничивать в действиях одного из наиболее опытных сотрудников невыгодно.
- Хорошо. Кто это? Твои версии...
- У меня версий нет. Это новый и неучтенный фактор, - твердо выговаривает референт, и Габриэла вздрагивает. Он все-таки хороший подчиненный. И даже на дыбы встает ровно когда нужно. Действительно, сейчас не время для чистки рядов, нужно разобраться, что это такое вылезло, откуда, зачем... вот только где взять на это силы? - Я подготовлю прогноз.
- Подожди. Где Франческо?
- На полпути из лабораторного комплекса сюда.
- Где-то полчаса на анализ у нас есть... Начинай.
- Во-первых, я считаю, что де Сандовал прав примерно на девяносто процентов. Он не учитывает одного-единственного момента. Васкес совершенно не отфиксировал влияния, под которым якобы открыл методику. Ему дали все детали и инструкцию по сборке, но юноша остался в убеждении, что сделал все сам. Этого не заметил и де Сандовал, а в остальном он прав. Это не подарок Совета или любых наших конкурентов. Это пробный камень, брошенный новой силой. Выходка с машинами - второй пробный камень... и отвлекающий маневр...
Референт запинается, бледнеет, и становится ясно, что он еще, в сущности, молоденький мальчик, ему и двадцати пяти нет. Отличное образование, скорость мышления, логика и эрудиция - все при нем, но не хватает ни опыта, ни чутья. Три часа назад он произнес те же самые слова - "отвлекающий маневр" - но тогда еще он не думал о новом уровне угрозы, и промахнулся. Не хватило того самого чутья, для которого мало обладать интуицией, нужно еще и наработать опыт, десяток лет опыта, и каждый день из этих десяти лет - страх, страх и страх, и тогда он перерастает в умение бояться промаха сильнее, чем боится противник. Умение бояться больше, шире, разнообразнее - и потому опережать.
Хуже, что промахнулись и остальные. Хуже всего, что промахнулась и сама Габриэла. И если с Фиц-Джеральд что-то случится, Габриэла не станет ждать реакции Франческо... По правде говоря, она просто не хочет видеть эту реакцию. Не хочет даже знать о ней.
- Вызывай Анольери.
Старый коллега, промахнувшийся дважды... и спасибо Господу, если не трижды, влетает в кабинет через пару минут.
- Вы в контакте с охраной Фиц-Джеральд?
- Разумеется. Фиксируем каждые пятнадцать минут. Она сейчас со своим сопровождением на объекте 7, - Анольери похож на сушеного кузнечика, почти двухметрового очень тщательно высушенного кузнечика, и таким он был всегда. То ему в тридцать давали все пятьдесят, теперь, в шестьдесят, дают тридцать. С женщинами такое счастье случается редко, думает Габриэла.
- Одна?
- Да.
- Ты с ней лично связывался?
- После сегодняшнего инцидента я счел... - начинает сушеный кузнечик. Росси останавливает его жестом. Вот уж кто не запнется и не побледнеет, даже поняв, что промахнулся - отвык уже и бледнеть, и запинаться, что толку, лишь трата времени и сил, а расходовать попусту их нельзя. - Но считаю целесообразным...
- Максим, звони, - рявкает Габриэла.
***
Три человека сидят в не слишком просторном - Росси не любит больших помещений, - кабинете и напряженно вслушиваются в разговор. Одному не повезло больше прочих: ему нужно и говорить, и слышать одновременно. Двое просто замерли - ничего нового, привычные позы, привычно бесшумное дыхание, предельное внимание.
Ответ после третьего сигнала. Быстро. Может быть, обойдется.
- Добрый вечер, госпожа Фиц-Джеральд, это Максим Щербина. Я хотел бы выслушать ваши претензии к нашей службе безопасности. - Анольери одобрительно кивает: вопрос поставлен правильно.
Франческо дал своей подружке - невесте, нужно привыкать, - служебный номер референта Габриэлы, но не удосужился сообщить об этом ни референту, ни Габриэле. И вправду, зачем? На кой же черт твоей альбийке система алертных кодов корпорации, да, племянник? То, что можно было бы понять с одного слова, с половины фразы, сейчас придется вычислять, предполагая, что госпожа Фиц-Джеральд отвечает с пистолетом у виска. И пытаться понять, есть ли там этот самый пистолет. Франческо стоило бы посадить рядом и заставить играть в эту увлекательную игру с высокими ставками.
- Вечер... М-ммм... Да нет у меня никаких претензий, - голос, доносящийся из динамика, кажется Габриэле чуть хрипловатым; такое бывает, если долго смеяться. Госпожа наблюдатель любит повеселиться, рассмешить ее очень легко. Она смотрела комедию? Перешучивалась с секретарем? - У меня вопрос есть...
- Слушаю вас.
- Что это было? На самом деле? - Габриэла настораживается. Чье это любопытство? Рыжей кошки из Совета, или того, кто рядом с ней? Вопрос более чем трудный... лишь бы Максим не провалил разговор.
- Нами был проведен определенный комплекс мероприятий по обеспечению безопасности, - референт нарочито зануден и невыразителен. Никакой информации туда, максимум информации оттуда. - На данном этапе мы заинтересованы в повышении результативности координации деятельности...
- Максим, вообще на дворе вечер пятницы, - вздыхает Джастина. Анольери скрещивает указательные пальцы: громкая связь на том конце не включена; конечно, разговор параллельно обрабатывают в аналитическом отделе, но на уши кузнечика можно положиться надежнее, чем на прибор. - Не знаю, как у вас, а у меня сегодня был весьма неприятный день. И то, что вы мне сейчас излагаете, я предпочла бы прочесть утром в понедельник. И ответить тогда же. Если дело терпит. Потому что, извините, на слух я ваши обороты совершенно не воспринимаю...
Отсутствие настойчивого любопытства - однозначный плюс, хотя в последовательности госпожу наблюдателя никак не упрекнешь. Отсрочка с ответом - уже сложнее определиться с оценкой. И царапает ухо упоминание неприятного дня: по отчету охраны день вышел более чем приятный: рабочий закончился к обеду, а отдых начался в "Магдалене" и продолжился поездкой на море... Джастину же никак не отнесешь к разряду дамочек, способных назвать ужасным день, когда им испортили маникюр на мизинце.
И нарочито неофициальный стиль. И вибрирует в голосе не то желание сорваться на ком ни попадя, не то попытка все ж таки не сорваться, скрыть волнение. Несвойственные объекту начисто, в деловом-то, предельно формализованном и для делового разговоре. По открытой линии. Референт умница...
- Простите, я не хотел вас утомлять. Я попрошу вас передать трубку сопровождающему вас лицу. - Нет, это не умница, это треклятый каскадер...
Пауза. Долгая, гнусная пауза.
Все-таки что-то случилось.
Анольери отрицательно качает головой, но мог бы и не стараться: и так отчетливо слышно, что никаких посторонних звуков нет.
- Сделайте такое одолжение, позвоните ему сами. У вас же наверняка есть номер? - привычная для госпожи Фиц-Джеральд норма яда в голосе. И совершенно неадекватная реакция на разумную просьбу. А Джастина ведь не дура, с характером - но не дура...
Из чего можно уверенно заключить, что госпожа наблюдатель понятия не имеет, где охранник, секретарь и водитель, которые должны находиться в пределах дома. Ранее приехав с ней на машине. Не знает - и пытается это скрыть. И у нее есть повод это скрывать, потому что если бы она просто отпустила всех троих до утра - что само по себе та еще фантастика, - то не стала бы тянуть кота за чувствительные части тела.
А ведь спутники были. Машина приехала в 19.13. Пассажиры: сама альбийка и двое сопровождающих, секретарь и водитель - это информация от охраны особняка. А к "Магдалене" приехало трое, еще был охранник... Хорошо, допустим, что у охранника заболела любимая двоюродная бабушка, и Фиц-Джеральд сама его отпустила, по случаю вечера пятницы не став вызывать замену. О чем ее служба безопасности, якобы проводя совместную операцию, даже не удосужилась сообщить. Анольери, черт бы побрал кузнечика, все-таки пора на пенсию.
А где двое оставшихся?
Ему ... трое сотрудников Совета выехали из штаб-квартиры Наблюдательного совета во Флоресте в "Магдалену". Один из них утоп... в джакузи, ему купили гроб. И вот вам результат: двое сопровождающих. Двое сопровождающих поехали на море. Один из них утоп... другой из них утоп... и вот вам результат. Что, эта полоумная сидит одна и не сообщает о том, что с ней случилось?! Ни своим, ни в корпорацию, ни в местную полицию, ни охране коттеджа?..
Дурные манеры Франческо еще и заразны?
- Верно ли я вас понимаю, предполагая, что вы не можете передать телефон никому из обычно сопровождающих вас лиц? - каскадер и бретер!..
Еще одна отвратительно долгая пауза.
- Верно, - усталый вздох. - Максим, не могли бы вы приехать?
Алваро
Она чудесная, думает Алваро. Если Сфорца это нарочно, если это такой вот очередной выверт - посмотри, кого ты хотел огорчить, - то он просто невозможная свинья и манипулятор. И гений. Потому что Паула - чудесная и замечательная, и теперь при любом действии Алваро будет иметь ее в виду, иначе же просто невозможно...
Паула - замечательная, и Алваро за два дня раз десять обиделся на нее насмерть.
Флорентийка слегка путалась в местном диалекте, но, вопреки словам Сфорца, переводчик ей не был нужен. Гид - тоже. Достопримечательности Флориды Паулу не интересовали, точнее, ее не интересовали банальные сведения о том, что когда было построено, кто где выступал, и прочая лабуда, которую обожали туристы. Васкес, два года подрабатывавший по выходным гидом, мог ответить на любой стандартный вопрос и даже на большинство нестандартных. И площадь городского бассейна, и высоту единственного настоящего небоскреба он знал, и еще огромное число статистических сведений. Сестре Франческо все это было до балды.
Ей вообще нужен был не гид, а специально обученный хватанию безумных дамочек за уши, хвосты и подолы платьев человек.
Когда за три часа пешей прогулки - пробежки - глубоко беременная дама ухитрилась загонять и Алваро, и неразговорчивого спутника, то ли охранника, то ли, судя по длинным и мудреным репликам, которыми гости обменивались, коллегу, юноша изрядно удивился. Хмурый долговязый мужчина в льняной рубахе навыпуск тащился следом с чинным видом и стоическим терпением, но судя по перекошенному лицу к подобным прогулкам был непривычен, а в последний час небольшой кейс тащил так, словно тот был набит золотыми слитками.
Полчаса передышки - чашка кофе, стакан сока со льдом в маленьком кафе - и новый марафон. Алваро привел даму полюбоваться водопадом снизу, со смотровой площадки, а через десять минут ей надоело стоять среди туристов с камерами, она углядела узенькую тропку, которая вела на вершину, и с резвостью горной козы устремилась к ней. Васкес опешил, потом обогнал флорентийку и попытался объяснить, что оттуда здоровые мужики сваливаются и ломают ноги, если не шеи.
Паула фыркнула, смерила застывшего соляным столпом Алваро уничижительным взглядом, обошла как колонну и сделала первый шаг.
- Вы понимаете, что со мной сделает ваш брат, если вы сорветесь? - бросил вслед юноша.
- Он вам посочувствует, - обернулась через плечо ценная гостья. - Он-то меня знает...
Алваро плюнул и полез следом, решив, что если флорентийка все-таки свалится, то лучше все едино не возвращаться в корпорацию. Съедят, что бы там ни говорила Паула. Тоже мне, мать троих детей... почти четырех. Бедный ее муж; а может, и не бедный, а просто дурак - был бы умный, запер бы жену в какой-нибудь башне повыше, и охрану выставил бы. Взвод. И стены колючкой оплел... хотя эта и по колючке слезет.
Мужик с кейсом остался внизу, после чего Васкес решил, что это все-таки коллега, но оглянувшись метров через пять, обнаружил, что долговязый немедленно взялся за мобильник.
Впрочем, было не до него. Успеть за "горной козой" было сложно, а после того, как ему пару раз протянули руку на неудобных выступах, Алваро возжелал скинуть дорогую гостью в водопад - стыдно было до невозможности.
- Красота! - радостно потянулась Паула, свешиваясь вниз и глядя на бьющий из расселины белый пенящийся поток.
С предложениями не слишком высовываться и вообще держаться за хлипкий трос Алваро приставать не стал. Все равно ведь не послушает...