- Шуткуешь, Трофим Игнатьич? - откликнулся егерь без промедления. - При тебе буду неотлучно, если не прогонишь. Мне любая заваруха только кровь в жилах разгоняет.
- Ну, добре, коли так. Слышали, огненных дел мастера? Все, что надобно вам для работы, не забудьте и баб в лесу стерегите. Заодно на работу поставьте, абы скука их не заела. - Не слушая возражений, десятник развернулся и отправился спокойным шагом в весь.
- Полно, Николай, не мельтеши, - успокаивающе взял за руку своего собрата по ремеслу Любим. - Слово сказано... Коли откажешься - так приголубит, что не встанешь опосля. А то и голову снесет. Дело-то не мирное. А мы покамест мальца какого пошлем к Вовке и ребяткам, что у него учение принимают. Ежели к срубу вашему сбор объявить, лепно будет?
- Тимку тоже предупредить надобно, - кивнул Николай, соглашаясь со свершившимся.
- Тимофей твой в лесах с Антипом - там как раз сейчас без опаски ходить можно, - попытался приободрить земляка Иван.
- Верно сказывает, - согласился Любим. - Ибо ворог в чаще нашей плутать будет яко слепой кутенок.
- Ну ладно, мужики, - нетерпеливо переступил с ноги на ногу егерь, торопясь догнать десятника. - Прощевайте, удачи нам всем. Да... Вячеславу про то, что Вовку с собой берете, я передам.
* * *
Через час весь была отрезана. Два огромных досчаника, иногда называемых заморскими лодьями, ткнулись в берег выше по течению чуть в стороне от холма, на который взбиралась весь. Не дожидаясь, пока с судов сбросят мостки, в прибрежный песок стали прыгать воины в халатах и коротких кольчугах поверх них, растекающиеся пестрой волной по пажити. Головы их венчали скругленные шлемы, на которых болтались спадающие ниже уровня лопаток пушистые хвосты. Через несколько минут с другой стороны холма донесся условный свист о том, что и там появились чужеземные вои. Дозоры втянулись в весь.
- Буртасы... - Десятник сплюнул с помоста, тянущегося вдоль тына, на землю. - Лисье племя, каждый второй с ее хвостом на шеломе. Услыхали про нас и слетелись, шакалье. С большей части черемисов булгарцы дань берут, точнее князьки местные со своих собирают и куда нужно везут, вот и не трогают их. Буртасы же сами данники Булгара, черемисов разорять им невместно, а про нас закон не писан. Да и с Суры ход недолгий. Тьфу, - еще раз сплюнул он, объяснив сложившуюся ситуацию стоящему рядом по долгу службы Петру и тихой сапой пристроившемуся Ивану. Глянул на опускающееся за лес солнце и добавил: - Попали, как кур в ощип. Обложили, не продохнешь... Свара, ходь сюда! Посчитал воев?
- Десятков шесть будет... Все одоспешенные.
- Так. У нас всех будет пять десятков, да в лес один ушел. Из них семь воев да полтора десятка бывших пешцев с никудышными мечами, а остальные смерды с охотничьими луками, плевком перешибешь... И луки, и охотничков этих. Срезни доспех не возьмут, так что дели впятеро. Три десятка против шести. Аще пойдут те в одном месте, несдобровать нам. Прижмут стрелами, шесты наложат... вон, готовят уже. И пройдут в весь как по помосту. А там и вырежут нас всех как щенков.
- Ну и мы, глядишь, положим половину, - вскинул ружье егерь.
- Десяток или полтора положим. Аще ты еще кого из них живота лишишь, то доброе дело будет, токмо кроме воронья нас дальше не ждет ничего.
- Если все так худо, то хорошее скажи, нечего настрой перед битвой поганить, - скривился Иван.
- Будет тебе и доброе. Маска токмо на предводителе буртасском да еще на паре-тройке воев. Более ни у кого нет, так что в лицо стрелы метать можно... коли они стоймя встанут да руки в стороны выставят, щиты отбросив. Кольчужки короткие, ноги кроме халата ничто не прикрывает. Ежели срезнями ниже колена бить, так многие охромеют и не добегут до тына, а при удаче и жилу кровяную перебить можно... Все на этом. Вои эти и степному бою обучены, и в лесу не пропадут, живут они ныне за землями мордовскими, битые, резаные. За хазар ранее ратились, теперь булгарцев от других степняков да рязанцев прикрывают. У каждого лук, сабля али меч, ножи боевые... а то и сулица, копье. Еще худо, что многие из них басурмане, нас за неверных считают. Под нож пустят, не думая долго, хотя... это больше к булгарцам относится, среди этих вроде всякий народ живет без притеснений... - Скривившись, десятник продолжил: - Да и наши князья в усобицах кровушку всуе льют. А так... люди как люди, новгородцы тоже разбоем промышляют. И эти не злее и не добрее других, оратаи и охотники, торговлишку ведут... И девки у них зело статные, ядреные да норовистые. Кровь с молоком... Эх-х...
Вот баб наших, девок и мальцов они на продажу и пустят. Более у нас взять нечего. Скот не нужен им ценой живота своего. Свой есть, да и места нет на лодьях. Полон с отяков да меха с них же на то судно, что внизу, пихают... Остальные налегке сюда пришли. Хотя... Насады наши схованные могли и найти около заводи, хоть те и не на плаву ныне... Доволен ли?
- Знание - сила.
- И то верно.
- А еще говорят у нас, что "мертвые сраму не имут", - поглядел на Трофима Иван.
- И нам про то Святослав завещал. Почитаете его?
- Да, наш он.
- Добре.
Несколько минут прошло в молчании. Затем из-за ветлужского холма показались два буртаса, подталкивающие в спину смерда и отрока, бредущих со связанными руками. Потратив некоторое время на то, чтобы их разглядеть, десятник пристукнул окольчуженной рукой по бревну тына:
- Вот и смертушка наша пожаловала... Мнится мне, что доставили они старосту отяковского Пычея с его сыном старшим. Верно, на лодке приплыли, которой руду нам свозят... Выведет он их на наших баб и детишек. Живот сына его в руках буртасов, и то для них порука в его верности. Выведет... Чужаки мы отякам пока.
- Это отчего же выведет, Трофим? - откликнулся Петр. - Охотники не скопом людишек повели, а как положено, по несколько человек окольными путями. Сами не знают, где в лесу ночевать будут.
- Первый охотник он, - отвечая на недоуменные взгляды вокруг, пояснил Трофим. - Все схроны и тропиночки ведает окрест. По сломанной ветке сказать может, кто прошел, да много ли часов назад. Коли наши бабы соберутся в одном месте, так аккурат туда и выведет... О, уже скачет, глянь, от их сотника шакаленок. Вот порода степная, хоть пару коней, а на лодье разместили.
Подъехавший к тыну стройный всадник с четким профилем породистого лица что-то прокричал но, не получив ответа, подъехал ближе и стал громко повторять заученную речь, коверкая слова чужого для него языка.
- Славный сотник Ибраим саказывал ворота открыть, час дает. А то всех резать будет. След ваших женщин мы найти. Завтра воины пойдут и возьмут их. Здайся сам, жить будешь. - Всадник развернулся, закинув круглый щит на спину, и, легко гарцуя, отъехал от веси.
- Может, снять надобно было, Трофим Игнатьич? - Свара подошел по мосткам к десятнику.
- Погодь, Свара, не суетись. Они нам ночь дали.
- Про час говорено было.
- То присказка. Воев ночью они в лес не пошлют: и светлым днем вдоль Дарьи не продерешься. А на приступ идти им покамест резона нет. По всему видно, что за добычей пришли, не воев терять. Совет будем держать с дружинными. Петр, идем, поведаем друг дружке, что делать будем поутру... Свара, за старшого на стене.
- Дозволь, Трофим Игнатьич, слово еще разок молвить? - нарисовался перед десятником Иван.
- Давай, вой, нам торопиться некуда, чего дельного присоветуешь?
- Отпусти ты меня пошалить среди тех... буртасов. Обучен этому. Не получится, так предупрежу баб, чтобы в леса дальше уходили.
- Пощипать буртасов, сказываешь, есть желание... Что, Петр?
- Пусть идет, не помощник он нам. Не сгинет, так весть охотникам подаст - все польза будет.
- И то мысль. Собирайся, вой, после полунощи выйдешь. Но перед уходом покажись, могу и передумать. Аще сами замыслим пойти, то не пущу.
Иван коротко кивнул и отошел к Вячеславу, отиравшемуся на противоположной стене тына.
- Ну что, Слав, ухожу в ночь, если повезет и отпустят, - поднял егерь блеснувшие азартом глаза на земляка. - Давай поручкаемся в крайний раз. Стрела, как пуля, шальная случается.
- Не плачь, родная, все там будем, - хмыкнул Вячеслав и, взяв Ивана за плечи, коротко прижался и хлопнул по спине рукой. - И ты не поминай лихом, если что...
Поделив патроны с напарником по-честному, то есть каждому поровну дроби и картечи, бывший капитан уединился на несколько минут в домике Любима. Там наскреб сажи с глинобитной печи и навел марафет на лицо и руки. Без зеркала это получалось плохо, но выручили въевшиеся по молодости движения пальцев по нарушению симметрии лица. Скинув мешающий поддоспешник, одолженный у кого-то из дружинных на случай "авось спасет", Иван поплясал на предмет издаваемого шума и отправился к Сваре за сведениями об окружающей местности. Вопросов было много, однако главный состоял в возможности выбраться из веси не привлекая внимания буртасов. Не через ворота же выходить!
Получив порцию ворчания и причитающихся ехидных шуточек на темы "а чего ты такой грязный?", "есть ли у тебя желание еще изваляться?" и "лужа в углу тына уже час без свиней простаивает", Иван услышал заверения, что все пройдет в лучшем виде и его доставят за изгородь с любой стороны. А вот дальше... вниз по холму есть пара глубоких оврагов, но их точно возьмут на заметку.
- Не пройдешь ты, вой, - подвел итог Свара. - Обложили знатно, не просочишься. Да и было бы что обкладывать... Со стороны леса вся весь шириной в две сотни шагов всего, а до деревьев по пажити, не соврать бы, два раза по столько. Не ведаешь, на что идешь ...
- Зато на небе тучки, дождь вот-вот начнется, авось повезет...
- Пусть Перун тебе удачу пошлет, - еле слышно прошептал Свара. - А нет, так все одно встретим вскоре друг дружку...
- И вам тут не скучать.
Кивнув, Иван отправился под покрывалом сгущающихся сумерек в сторону совещающихся дружинных людей. Трофим, Петр и остальная компания собрались под недавно воздвигнутым навесом, покрытым свежей дранкой и стоявшим рядом с дружинной избой для таких вот летних посиделок. При сооружении сего строения никто не мог предугадать, что здесь будут решаться судьбы селения таким большим количеством людей, и места подошедшему уже не хватило. Упомянутая компания, кроме названных лиц, состояла из старосты Никифора, седого старика с живым лицом, занимающего центральное место, и двух дружинников. Все они расселись на двух лавках за грубо сколоченным узким столом из расщепленного пополам и обтесанного ствола осины. Постояв минут десять, Иван уяснил, что обсуждение зашло в тупик. Все схемы противодействия, сочиненные, когда весь еще только закладывалась, пошли под откос. Никто не рассчитывал, что подойдет столь внушительная немилосердная сила, стремительным броском отсекшая селение от леса, а ведь подошли еще не все: одна лодья осталась добирать полон и рухлядь у отяков. Когда шел выбор места заселения верви, то надеялись, что на Ветлуге смогут отбиться от небольшого числа новгородских ушкуйников, что черемисскому князю в случае недопонимания преподнесут очередные богатые подарки, что согласятся заплатить мехами и серебром булгарцам, если те, не дай бог, придут проверить, что же творится у них под боком. Также думали, что смогут договориться с суздальцами, иногда заплывавшими в эти воды поторговать или собрать ту же дань с местных племен, - все-таки почти свои люди. Но фактически - от чего убегали, к тому и пришли.
"Да, некуда крестьянину податься... Или христианину? - подумал Иван. - Один черт..."
Речь в удивительно спокойной обстановке за столом шла о том, как лучше погибнуть - быстро или с честью. Быстро - это прорываться ночью в лес, пытаясь предупредить и увести жителей веси подальше в глухую тайгу, отрубая концы погони, которая без всяких сомнений повиснет у них за спиной. Наверняка прорыв встретит подготовленная засада и положит большую часть переяславцев. Недаром единственной информацией, переданной конным буртасом, была та, что на рассвете те выйдут по следу ушедших. С честью... это почти то же самое. Выйти из веси и броситься в самоубийственную ночную атаку, когда превосходство в мастерстве и доспехе слегка компенсируется темнотой и жаждой мести. Тогда есть возможность нанести противнику такой урон, что он не будет помышлять о преследовании баб и детей. Но в случае неудачи оставив при этом их на полное растерзание. Вариант остаться за укрепленным тыном и надеяться, что мимо не проведут полоненных жен, детей и соседей, не рассматривался как почти невероятный. Разговор между собравшимися шел в свободном формате, без всякой субординации. Десятник вообще сидел наполовину отвернувшись и поигрывая ножом, то и дело втыкая его в лавку рядом с собой, видимо, уже что-то для себя решив. Как понял Иван, его собственную попытку пройти дозоры не рассматривали за своей ничтожностью. Видя, что дело идет к концу, егерь решил вмешаться:
- Нет ли желания у почтенных воев и членов общины выслушать совет?
- Сказывай свою мысль, - поднял на него глаза старик.
- А если не нападать на стоянку буртасов, а обратить внимание на лодьи?
- Говори, что на уме, вой, - подвинулся десятник к столу. - Сам мыслил лодьи пожечь, но то делу зело не поможет, так как третья есть ниже по течению.
- Сколько воев у буртасов со стороны холма весь стережет? - оперся кулаками на стол Иван.
- Два-три. На случай, ежели вплавь кто решит уйти. Остальные перегородили саженей сто пятьдесят от Дарьи до берега, что вниз по течению от веси. Гляди, вой...
- Отчего ты его, Трофим, все вой, да вой величаешь?.. - задал вопрос старик. - Ужель имени у него нет?
- Имя есть, помню про то, Радимир, - ответил тот. - Токмо к веже пусть приучится сперва. Ужо начал понемногу. Забыть не могу, что десятником он меня кликал, будто шавку, да вел себя гордо, будто право такое имеет. А делами такого права еще не заслужил, слова одни пока. Даже князь меня по имени величал...
- Гордыня тебя обуяла, смотрю... Ну да ладно, дело-то не самое худое, - кивнул Радимир. - Продолжай... десятник.
- Гхм... Уйти нам через шеломань на Ветлугу не позволят: сигнал те двое дадут, лодьи отойдут от берега, стрелами побьют... Аще и пронырнет кто, то без кольчуги что он... Гх-хм... - задумался слегка оконфуженный десятник.
- Вот и я об этом, Трофим Игнатьич, - отвалился от стола Иван. - Весть подать я на себя возьму, кольчуга для этого не надобна. Нет ее у меня, да и неудобно мне в ней, не говоря уже о том, что звоном выдать может. Лаз есть с той стороны?
- Есть, как не быть.
- Тогда на мне доставить известие в лесной лагерь. Поднырну вниз по течению, это мне не впервой, не заметит никто. А дальше дорогу я найду как-нибудь, даже впотьмах - водили меня по тем местам. Теперь о нападении на лодьи. Если я тишком не пройду через тех двоих, то сразу с обрыва в воду уйду... Глубоко там?
- Два-три роста твоих будет. Потому и весь ниже по холму ставили, что течение там быстрое и склон подмывает, - заметил Радимир. - Глубина ничто для тебя? Мы-то люди степные... от Днепра далече было.
- Ничто. Так вот, если я смогу снять буртасский дозор, то вернусь к лазу, скажу об этом. Сам уйду сразу, а вам воля лодьи взять или пожечь. Если возьмете хоть одну, то торговаться с ними можно. Хотя... - почесал густую щетину Иван. - Нет, на пустую торговаться не будут, особенно если насады нашли. А вот урон с вершины холма стрелами причинить сможете тем же суденышкам. Только уголья в горшке пронести тихим образом надо...
- Пронесем, не об этом мысли, - прервал его десятник. - И как урон ворогу доставить - не твоя забота. Не в обиду сказал, зла не держи на меня, просто тебе о другом думать надобно... яко ты дозор снимать будешь. А ужо ослобонишь от сея прети нас, то мы и выступим. Ибо не решались мы выйти грудь на грудь с таким войском: побили бы нас и веси конец. А ежели скрытно, то с края шеломани али, как ты ее прозываешь... холма достанем мы дружинными луками навесом до лагеря и лодьи огнем осыплем. Хоть там поболее ста саженей будет, но нам с пригорка стрелы бросать... Мал щипок, да дорог. А попрут бестолково вороги на вершину мимо веси - то оттуда уже охотнички их стрелами закидают.
- Фланговый огонь, угу... А насчет того, как дозор мне снимать, не беспокойтесь. Не ведаю, смогу ли, но в темноте моему ножу все преимущества. Таким вещам меня обучали, а потом еще и школа хорошая была.
- Иной раз слова и мысли ты непонятные для меня высказываешь, - проговорил после нескольких секунд установившейся тишины Радимир. - Да не в сей час мы с тобой говорить о том будем. Не зачинал я ранее этого разговора, подожду немного еще. Когда идешь?
- Сейчас и пойду. Не ожидают они сразу такой наглости, да и стемнело уже почти.
- Поспрошай Свару о дозоре. Он вой глазастый - в сумерках мог углядеть, куда они расползлись, - заметил вслед уходящему егерю десятник.