* * *
Вслед за короткими тяжёлыми боями в районе Узловой установилось затишье. После трёпки, которую задала им бригада Галина, "мёртвоголовые" с этого участка фронта исчезли. По неподтверждённым (но и не опровергнутым) разведданным дивизию Каплера отозвали с фронта. Место эсэсовцев заняла обычная пехота, которая усиленно окапывалась сейчас километрах в десяти западнее Узловой.
Бригаде же Галина было приказано оставаться на прежних позициях. Образовавшаяся таким образом буферная зона позволяла противникам вести разве что артиллерийскую дуэль, но подобных вызовов до сей поры друг другу никто не бросил. Пока же "ничейную" территорию освоили только разведчики обеих армий, которые промышляли тем, что следили друг за другом, и за тем, чтобы к их позициям не подобрались вражеские снайперы. Впрочем, было одно исключение…
Первой ночью после окончания боёв Галин почти не спал. Да и как тут выспишься, если Морфей, сука, посылал одни лишь дурные сны в виде выползающих из леса танков с крестами на башнях? А поскольку отражать атаки во сне Галин не привык, то тут же просыпался. Вставал, пил воду или выходил на свежий воздух, чтобы сделать пару-другую затяжек. Возвращался. Ложился. Засыпал. И почти сразу же снова просыпался. И так всю ночь!
Потому с утра бродил по расположению с красными глазами, злой, докапываясь до всяких мелочей. В конце концов, начальник штаба лично смотался в медсанбат, а когда вернулся, то протянул Галину горсть таблеток:
– Пей!
– Что это? – нахмурился Галин.
– Снотворное. Пей добром, или я тебе эти таблетки лично в глотку запихаю!
От такого напора Галин слегка охренел, потому без дальнейших пререканий употребил предложенное лекарство, и через несколько минут сладко посапывал, к вящему облегчению подчинённых.
Через два часа затрезвонил телефон. Начальник штаба снял трубку. Звонил командарм:
– Где Галин?
– Спит, товарищ генерал-лейтенант!
– Какого хрена?!
Начштаба объяснил.
– Всё одно буди! – прорычал Прошкин. – Будет с него двух часов! – И даже когда начштаба бригады, матерясь под нос, пошёл выполнять приказ, продолжал бурчать в трубку: – Я не сплю, а он спит! Ишь, цаца какая…
С трудом разбуженный, находящийся под действием снотворного, Галин произнёс в трубку:
– Галин у аппарата…
– Чего ты там мямлишь?!
Начальственный окрик включил выпестованный годами армейской службы инстинкт и Галин разом приободрился:
– Товарищ генерал-лейтенант! Командир 54-й мотострелковой бригады полковник Галин у аппарата!
– Так-то лучше, – буркнул Прошкин. – Доложи обстановку.
Начштаба подсказывал, Галин, как попка, повторял. Кое-как доложились.
– Ладно, – проворчал командарм, – достаточно. Чувствую, толку от тебя сегодня не будет. Твоё счастье, что обстановка на фронте тому благоволит. Скажи-ка мне вот что. Судя по сводкам, у тебя на переднем крае скопилось много подбитых вражеских танков и бронетранспортёров?
– Так точно! – подтвердил Галин. – И самолётов тоже!
– Я так понимаю, – игнорируя замечание про самолёты, – продолжил допытываться Прошкин, – что останки те в том числе и на минном поле обретаются?
– Что-то от минных полей осталось, – осторожно подтвердил Галин.
– Ну, так ты это "что-то" сними. Чтобы завтра к 10–00 ни одной мины возле подбитой техники не было! Усёк? – заметив, что Галин мешкает с ответом, спросил: – Что-то неясно?
– Никак нет! То есть, так точно! Ясно, что надо снять минные поля, неясно – зачем?
– Первого "ясно" пока достаточно, – изрёк Прошкин. – Остальное узнаешь завтра. – И положил трубку.
– Слыхал? – спросил Галин у начальника штаба, кивая на трубку, которую держал в руке.
– Насчёт минных полей? – уточнил начштаба. – Конечно, слышал, у нашего командарма громкий голос.
– Раз слышал – исполняй! – Галин присел на койку, зевнул. – Ещё какие-то проблемы?
– Да вроде нет, – пожал плечами начштаба. – Можешь спать дальше.
– Правда? – Сползающая в сон улыбка осветила лицо Галина. – Вот спасибо! – Он ткнулся головой в подушку и почти мгновенно заснул, теперь уже до утра…
Утром Галину было стыдно. Заснуть в штабном блиндаже на "дежурной" койке… Кто, кроме командира бригады, мог себе такое позволить? Есть же вполне нормальная квартира, чай не в поле стоим – нет, надо было отнять койку у дежурного офицера. Впрочем, тот вполне мог для себя что-нибудь сообразить. Если не дурак, конечно. А дураков он у себя в штабе не держал (на передовой они и без него не водились).
Крайняя мысль добавила бодрости. Галин сел на кровати. За занавеской, которая отделяла спальное место от стального помещения, слышались негромкие голоса. Один был Галину незнаком. У них гости? Явно не начальство, иначе бы разбудили. Галин быстро обулся и прошмыгнул в дальний угол, где над жестяным тазом висел рукомойник. Приведя себя в порядок, комбриг явился почтеннейшей публике. Её оказалось немного: дежурная смена и какой-то майор инженерных войск.
Выслушав доклад дежурного по штабу, Галин обратил взор на майора. Тот сделал шаг вперёд и чётко доложил:
– Командир отдельного инженерного батальона майор Стряпчий! – после чего протянул Галину бумагу.
В бумаге, за подписью начальника штаба армии, отдельному инженерному батальону предписывалось вывезти из расположения 54-й бригады всю оставленную противником технику (во – формулировочка!), а командованию бригады предлагалось всячески этому процессу содействовать.
Ознакомившись с документом, Галин посмотрел на майора:
– Какой конкретно помощи вы от нас ждёте?
– Основное вы уже сделали, товарищ полковник, – улыбнулся майор. – Обеспечили нам фронт работ на несколько дней!
"Изящно изъясняется, собака", – с уважением подумал Галин.
– Я с утра побывал на передовой, пообщался с вашими сапёрами. К 12–00 предполагают закончить разминирование. К этому времени мой батальон закончит выгрузку, после чего техника и личный состав начнут выдвигаться к месту работ. От вас в дальнейшем потребуется лишь обеспечить охрану.
– Добро! – кивнул Галин. – Дежурный! Передайте мой приказ командиру штурмового батальона: выдвинуться в заданный квадрат для обеспечения прикрытия действий инженерного батальона!
* * *
Жуков был в Звёздочке ( русский Пентагон ) своим человеком, и передача дел много времени не отняла.
– Ну, что, Георгий Константинович, – произнёс Абрамов, пожимая Жукову руку, – поздравляю со вступлением в должность. Искренне верю в то, что приставка и. о. скоро отпадёт за ненадобностью!
– Спасибо, товарищ маршал! – Жуков вовсе не выглядел довольным.
– Мне совсем не нравится ваш вид! – нахмурился Абрамов. – Извольте объясниться, товарищ генерал-лейтенант, чем вы недовольны?
Жуков вздёрнул подбородок:
– Товарищ маршал! Я рассчитывал, что мне лично будет доверено претворить в жизнь план, разработанный под моим руководством!
– Ах, вот оно что? – голос Абрамова приобрёл металлический оттенок. – То есть вы считаете, что сможете курировать операцию на месте лучше, чем я?!
– Я этого не говорил, товарищ маршал. – На лице Жукова не было раскаяния – одно лишь упрямство.
– Неужели? – саркастически усмехнулся Абрамов. – А мне вот показалось, что именно это вы и имели в виду.
Жуков стоял молча, и Абрамов чуть смягчил тон:
– Я мог пуститься сейчас в пространные объяснения, чтобы оправдать в ваших глазах принятое решение, товарищ генерал-лейтенант. К счастью, субординация избавляет меня от такой необходимости. Впрочем, – Абрамов посмотрел Жукову прямо в глаза, – вы можете обжаловать решение Ставки перед Верховным главнокомандующим. Желаете это сделать?
– Никак нет!
– В таком случае желаю успешного исполнения возложенных на вас обязанностей. Честь имею!
– Разрешите, товарищ маршал?!
– Да?
– Я достаточно долго общался с высшим командным составом 5-й армии и, если вы пожелаете, могу высказать на этот счёт свои соображения.
– Слушаю вас, Георгий Константинович!
Вертолётную площадку оборудовали рядом со станцией на территории недостроенного форта.
Галин во главе своего штаба ожидал прибытия высокого начальства. Сейчас все следили за недавно появившейся на горизонте точкой, которая по мере приближения всё отчётливее походила на винтокрылую машину.
– Интересно, – возбуждённо шептал на ухо Галину начштаба, который доселе видел вертолёты лишь на картинках да в хронике, – это уже серийные машины стали в армию поступать, или вертолёт специально ради маршала пригнали?
Галин, которому всё, что нёс теперь его помощник, казалось собачьим бредом, решил в отместку над ним подшутить:
– Семёныч! Ну, откуда мне про это знать? Выйдет сейчас маршал из вертолёта, сам у него и спросишь.
– Шутишь? – Начштаба кинул на Галина настороженный взгляд, тот марку выдержал, сохранил серьёзное выражение лица.
И всё же начштаба продолжил сомневаться:
– Нет, неудобно как-то… Лучше я про это у летунов спрошу!
– Летуны сразу улетят, – поспешил разочаровать его Галин. – А насчёт неудобно… Ты же на свадьбе моей дочери гулял?
– Было дело, – согласился начштаба.
– С маршалом там встречался?
– И даже за руку здоровался, – подтвердил Семёныч. – Только он тогда в штатском был.
– Я и не предлагаю тебе к нему запанибрата лезть, обратись по форме. На крайняк, что он тебе сделает? На фронт пошлёт? Так ты и так по уши в окопы врос!
Тем временем вертолёт коснулся колёсами земли…
После представления процессия двинулась в сторону штаба. Впереди шли Абрамов и Галин, о чем-то тихо беседуя. Начштаба, на лице которого отражались следы внутренней борьбы, отставал на пару шагов, остальные офицеры шли за ними. Наконец начштаба решился, быстро нагнал маршала и комдива:
– Товарищ маршал, разрешите обратиться!
Удивлённый донельзя Абрамов ответил:
– Разрешаю!
– У меня вопрос. Тот вертолёт, на котором вы прилетели, это уже серийная модель, или всё-таки пока ещё штучная машина?
Абрамов с подозрением посмотрел на майора: что это, изощрённая форма издёвки? Да нет, не похоже. На простоватом лице читается тот же вопрос, ничего более.
– Нет, товарищ майор. Серийные вертолёты начнут поступать в войска только со следующего месяца, и не факт, что сразу попадут сюда. А мой вертолёт это, как вы изволили выразиться, штучная машина, изготовленная по спецзаказу ГКО.
– Понятно… – разочарованно протянул начштаба. – Разрешите быть свободным?
– Если у вас больше нет вопросов, то я вас не задерживаю, – пожал плечами Абрамов. – Свободны!
Когда майор отстал, Абрамов спросил у Галина:
– У тебя все офицеры такие борзые? Никакого уважения к начальству!
– При чём тут уважение – неуважение? – пожал плечами Галин. – Вы бы, товарищ маршал, прибыли к нам по-простому, как делают остальные начальники: на автомобиле, как наш командарм, или, на худой конец, на дрезине, как Жуков. А вам вертолёт понадобился! А мы люди из глубинки, нам такая хрень в диковинку. Вот у моего начштаба тяга к новым знаниям и пересилила субординацию!
– Ладно, ему простительно, – сказал Абрамов. – Тем более, вспомнил я его. Меня с ним на свадьбе Петра знакомили. А вот твой тон, дорогой куманёк – мы ведь кумовья? Хотя настаивать не стану, я в этом вопросе не силен. Твой тон мне не нравится. Прошлый раз по телефону нехорошим словом меня обозвал, теперь вот грубишь. Что промеж нас не так?
– Всё так, товарищ маршал! – глядя перед собой, ответил Галин.
– Ну, так – так, так! – начал свирепеть Абрамов. – Нет, я, конечно, сам виноват. Хотел как лучше, а получилось: второй раз на одни и те же грабли наступил! У вас, товарищ комбриг, на этой колокольне что, НП?
– Так точно!
– Ну, так я туда, а ты меня сопровождать не смей! – Абрамов обернулся, крикнул начальнику штаба бригады: – За мной! – И крупным шагом направился к колокольне.
Абрамов с удовольствием избавился от кителя, расстегнул ворот рубашки. Денёк выдался во всех смыслах жарким! Снаружи его припекло дорвавшееся, наконец, до абсолютной власти солнышко, внутри всё кипело после словесной перепалки с этим чёртовым кумом! Хотя, почему чёртовым? Галин ведь его кум – а сам Абрамов при этаком раскладе, получается, чёрт? В дверь постучали.
– Войдите! – без особой охоты разрешил Абрамов.
Вошёл адъютант.
– Товарищ маршал, к вам просится полковник Галин!
Меньше других Абрамову хотелось видеть теперь именно этого человека. Но разве мог он сказать что-то иное, чем "Пусть входит!"
Вошедший, вместо положенного по уставу, выпалил, чуть ли не с порога:
– Глеб Васильевич, я, того, извиняться пришёл! – Без приглашения шагнул к столу и выставил на него бутылку коньяка.
У Абрамова на принятие решения ушли считаные секунды. Он указал Галину на свободный стул, потом вызвал адъютанта и велел сообразить какую-нибудь закуску.
К приятному удивлению Абрамова, коньяк оказался неплохим – он как-то привык к более дорогим сортам, – что способствовало образованию у маршала благодушного настроения. Галин, тот вообще пришёл с покаянием. В итоге примирение состоялось, и на это хватило всего одной бутылки. Впрочем, Глеб на правах хозяина предложил не останавливаться на достигнутом, но Галин решительно поднялся с места и стал застёгивать китель.
– Извини, Глеб Васильевич, но вынужден отказаться. Причину, я думаю, объяснять не надо?
– Не надо, Павел Михайлович, – подтвердил Абрамов, поднимаясь. – Тем более что и мне завтра на построении полагается выглядеть огурцом.
– Кстати, о построении. Награды, что ли, будешь вручать? – нарочито небрежно поинтересовался Галин.
– А есть за что? – хитро прищурился Абрамов и тут же добавил: – Угадал, командир, с наградами, я имею в виду. И вот что… начну-ка я прямо сейчас!
Абрамов достал из портфеля небольшой свёрток и протянул его Галину со словами:
– Носи, заслужил!
Тот принял свёрток, развернул упаковку, и у него в руках оказалась пара новеньких генеральских погон с одной звездой на каждом. Абрамов ждал положенной в таком случае благодарности, но Галин после непродолжительной паузы протянул погоны обратно.
– Не понял… – опешил от такого неожиданного жеста Абрамов.
– А чего тут непонятного? – усмехнулся Галин. – Вручишь завтра перед строем. Это-то я, надеюсь, тоже заслужил?
– Я просто подумал… – пробормотал Абрамов, принимая погоны и одновременно с этим испытывая неловкость. – В общем, завтра будет ещё чего вручать.
– Не журись, Глеб Васильевич, – придержал его за пустой рукав Галин. – Пойми меня правильно. Я ведь далеко не такой скромник, каким кажусь.
Сказав эту не совсем понятную фразу, комбриг лихо откозырял и вышел за дверь. Абрамов посмотрел ему вслед и задумчиво произнёс:
– Ну да… ну да…
* * *
Указ о присвоении 54-й мотострелковой бригаде 5-й Особой сибирской армии почётного звания "Гвардейская"…
Указ о награждении рядового и командного состава 54-й мотострелковой бригады.
За героизм и мужество, проявленные при отражении вторжения германских войск на территорию Социалистического Союза приказываю наградить…
…Орденом Красного Знамени – командира 54-й Гвардейской мотострелковой бригады гвардии генерал-майора Галина Павла Михайловича.
…Орденом Красной Звезды – командира мотострелковой роты 541-го мотострелкового полка, гвардии старшего лейтенанта Ежова Петра Николаевича.
* * *
Сообщение ТАСС.
Сегодня, 20 мая 1941 года, силами Особой ударной группы войск началась совместная войсковая наступательная операция Западного и Юго-Западного фронтов…
* * *
Эскорт, состоящий из трёх внедорожников, обгонял колонну крытых брезентом грузовиков. Шофёр переднего джипа то и дело подавал звуковой сигнал, заставляя тяжёлые машины уклоняться в сторону, оставлять для проезда командирских автомобилей более ровную часть дороги. Шофёры грузовиков, нехотя, наверняка при этом матерясь, но место уступали. Их можно понять. Дорога и так узкая, чуть что – и слетишь на обочину, а там всё изрыто гусеницами танков, БМП и прочей ползучей техники. Сейчас, правда, танков не наблюдалось. Так то ещё хуже: вытаскивать увязшие в чёрной жиже машины придётся своими силами.
Слева от дороги показались обгорелые развалины, возле которых копошились люди. "Погранцы заставу восстанавливают" – подумал Абрамов. В подтверждение его мыслей, как только внедорожник въехал на мост через небольшую речушку, сопровождающий из штаба ОУГВ сообщил, повернув голову с переднего сидения;
– Граница, товарищ маршал!
Абрамов кивнул, что понял.
На пепелище командир заставы Олесь Гончар, раздетый, как и все работающие, по пояс, распрямил блестящую от пота спину и посмотрел вслед эскорту…
19-июнь-41. Охота на "серых волков"
Телефонный разговор между сенатором США Джоном Болдуином и адмиралом ВМФ США Эдвардом Болдуином.
– Джонни, не буду скрывать, я одновременно и расстроен и разочарован, поскольку пребывал в полной уверенности, что тебе удастся отговорить Нору от этого безрассудства.
– Признаться, Эд, – даже на расстоянии в 700 миль, что разделяли Джексонвилль и Вашингтон, чувствовалось, как смущён сенатор, – мне тоже так казалось, ровно до того момента, как я принял в объятия свою дорогую племянницу. Сколько времени прошло с нашей последней встречи, чуть больше года? Вроде бы пустяк. Но этого срока вполне хватило, чтобы Нора из едва раскрывшегося бутона превратилась в распустившийся, в хорошем смысле слова, Эд, цветок, став удивительно похожей на свою покойную мать, унаследовав вместе с красотой, как выяснилось, и характер Лиз. Вспомни, часто ли тебе удавалось отговорить жену от того, что она накрепко вбила в свою очаровательную головку? Молчишь? Тогда отвечу я: ни разу. Опровергни это утверждение, Эд, если можешь!
Теперь пришёл черёд смутиться адмиралу.
– И рад бы, Джонни, – ответил он, – но не смею лгать старшему брату.
– Вот видишь, – усмехнулся сенатор. – Так не пеняй на то, что это не удалось и мне. И все, что остаётся в этой ситуации – максимально обезопасить Нору во время её безрассудного, тут я с тобой полностью согласен, вояжа.