- Эндрю, ты ведь получил от нас хорошие деньги? Чего разволновался? - Спросил Захар. - Ребятки твои тихонько сядут, залог за них внесем и поедут греть пузо в Африку. А там их никакое ФБР не отыщет. Откроешь новую компанию, если эту закроют. Ты же, кажется, собирался игрушки выпускать? Хорошее дело. Рынок сейчас на подъеме будет. А у Сарджа для тебя пара хороших идей припасена, да, Сардж?
Я не стал отнекиваться и предложил просто взять и купить небольшую пока компанию MicroProse вместе с ее основателем - Сидом Мейером. Они еще не издали ни Railroad Tycoon ни Civilization, но уже стояли практически на пороге.
- Ребята делают хорошие игры для Apple и Atari. А уж какие у них шикарные идеи! Если ты со своими капиталами и экономическими наработками им поможешь, вы станете лучшими в этой индустрии. На долгие годы.
Бойд на несколько секунд задумался:
- Это тот Сид Мейер, что выпустил "Пиратов" и "Project Stealth Fighter"?
Я не был уверен - произнесенные названия мне ни о чем не говорили, но на всякий случай кивнул.
- У меня денег не хватит, - печально вздохнул Эндрю и погладил свой круглый животик через тонкую шелковую рубаху.
- Перед тобой стоит лучший в мире специалист по поглощениям. Дружественным и не очень, - отрекомендовался Захар. И тут же поправился: - Ну, почти лучший, за исключением, пожалуй, Берни Эбберса. Если ты этого хочешь, мы это сделаем. Но с отдачей. Лет через пять все вернешь!
Бойд налил себе еще один полный стакан, в три могучих глотка выпил и, хлюпнув носом, поделился:
- Парни, я всегда знал, что могу на вас положиться. Вы... вы... - он повис у Захара на шее, - вы такие молодцы! Вот слов нет! Я клянусь...
В чем он хотел поклясться, мне дослушать не удалось, потому что появился Золль. Он потоптался на пороге, но увидев Эндрю, развернулся и вышел.
- А, парни, простите меня, я вас отвлекаю. - Засуетился Бойд. - У вас же тоже, наверное, горячие деньки? Давайте тогда сделаем, как договаривались. Мои ребята будут молчать о вас. А вы уж...
- Да-да-да, Эндрю, - Захар повел его к дверям. - Заходи через пару недель, когда станет поспокойнее, все с тобой порешаем. И займись, наконец, спортом, а то выглядишь как... рок-звезда какая-то вроде Сида Вишеса. А они долго не живут. Наркотики, алкоголь, доступные женщины... прям как у меня все! - Он засмеялся. - Черт, одни Сиды на языке крутятся. Заходи, Эндрю, когда поспокойнее будет!
Он выпроводил нашего истеричного программиста, а Золлю показал, что тот может войти.
- Линда, вызови для мистера Бойда машину, он сегодня не в форме. - Успел скомандовать Захар, наблюдая за перемещениями Эндрю.
Сам он вошел в кабинет вслед за Золлем.
- Кто это? - вместо приветствия спросил Брайан.
- Это программист, Эндрю Бойд, - сказал я и объяснил, что нас с ним связывает.
- О ваших делах в его компании знает только он?
- Ну, в общем, да, - осторожно ответил Захар.
- Я займусь им, - просто сказал Брайан. - Мы не можем так рисковать. Забудьте про мистера Бойда. И давайте уже перейдем к нашим делам.
Захар застыл за спиной Золля как Медный всадник и выглядел странно - то ли испуганно, то ли удивленно, не понять.
- Нет, - твердо возразил я. - Так не пойдет. Он ничего плохого еще не сделал. И если мы будем последовательно выполнять свои обещания, то и не сделает.
- Я просто собирался переправить парня в Канаду...
- Ну уж нет уж, - присоединился ко мне Захар. - Пусть на виду у нас побудет. И нам спокойнее, и вам хлопотать не о чем.
- Я сообщу об этом руководству. Думаю, вас не похвалят.
Мы с Захаром переглянулись, и нам стало весело - я увидел в глазах Майцева искреннее восхищение непосредственностью куратора. Кажется, в Союзе все еще считали, что мы от них в чем-то зависим, и соответствующие инструкции были выданы Золлю.
- Конечно, Брайан. Это ваша прямая обязанность, - согласился с ним Захар. - Я бы даже сказал, основная.
- Вы зря шутите, юноша, - Золль почувствовал скрытую издевку. - Дело очень серьезное. Если меня не обманул мой калькулятор, то мы за три месяца заработали сумму, сравнимую с годовым бюджетом всего Союза. Неужели вы думаете, что это останется незамеченным нашими начальниками? Было бы сущим детством считать, что ваши способности не будут поставлены на службу...
- Брайан, я очень уважаю ваше мнение, - прервал я его, - но поверьте мне, я смогу объясниться с кем угодно. Так что давайте займемся своими делами, и не будем морочить друг другу голову!
- Хорошо, Сардж, - быстро согласился Золль. - Тогда давайте считать, делиться и перемещать.
Они с Захаром сели за стол и принялись распределять прибыль, а я подошел к окну. Под зданием, напротив паркинга, остановился зеленый маршрутный автобус, талантливо переделанный в некое подобие уличного трамвая начала века - такие были только в Луисвилле. Из него выгрузились несколько чернокожих парней и, что-то разыскивая, стали оглядываться по окрестностям. Следя за их перемещениями, я вспоминал о будущем Брайана Золля.
Он появится в девяносто пятом. Мы станем уже достаточно известными "друзьями России", такими, каким был для СССР Арманд Хаммер, чью основную компанию "Occidental Petroleum" я собирался прибрать к рукам в следующем - 1988 году после памятного июльского взрыва на нефтедобывающей платформе. Акции станут стоить едва ли меньше, чем будет денег на счетах компании. И каждый доллар с этих счетов нам достанется по 97 центов. Но и кроме долларов еще будут платформы, контракты, трубопроводы и нефтеперерабатывающие заводы. Хорошая сделка.
А Брайан Золль назовется полковником в отставке Игорем Васильевичем Лапиным. И попытается нас шантажировать историей о коммунистическом происхождении наших капиталов. Он останется последним, кто будет знать о ней. Что ж, Игорь Васильевич, поиграем. Но Бойд - наш.
Спустя неделю Золль-Лапин увез с собой те девять миллиардов, что выдал Кручина и еще столько же, что добыли мы. Операция была завершена, и в нашем распоряжении осталось чуть больше десяти миллиардов.
Напоследок он передал нам контакты своих подобранных кандидатов на места номинальных держателей миллиардов - тех, кто гарантированно будет послушен и не начнет выступать с собственными инициативами. У каждого из этих людей был какой-нибудь скелет в шкафу, делавший их чрезвычайно сговорчивыми. Кто-то продавал наркотики, кто-то убил соседа, несколько человек укрывали свои доходы от налогообложения. Между ними нужно было распределить пакеты акций, счета... Постепенно, имитируя небывалый инвестиционный успех любого их предприятия, так правдиво, чтобы они сами уверовали в свою исключительность - чтобы не только на фотографиях, но и в частной жизни выглядели миллиардерами.
Однако сразу заняться этими людьми мы не могли, нас тормозила невозможность полного контроля наших зиц-председателей. Десять миллиардов - очень большая сумма, чтобы отдавать ее в руки кому попало без надежных гарантий. Какое-то время они, конечно, будут лояльны, но обязательно попытаются присвоить чужое - они же не немцы, они американцы. И значит, следовало сначала создать механизм защиты наших интересов. Где-то взять надзирателя за каждым из этих людей, которому можно было бы доверять. Золль рекомендовал подобрать им телохранителей и бухгалтеров. Причем таких, с которыми они никак договориться не смогли бы в силу взаимной ненависти. Белому расисту - охранника из черных расистов и бухгалтера-мексиканца, голубому - гомофоба и противника абортов, религиозному фанатику - злобствующего атеиста и так далее. Такая мера, по его мнению, позволила бы держать наши миллиарды в относительной безопасности.
Читая год назад о таких состояниях, мы поражались их размерам и страшно завидовали, не понимая - куда можно потратить такие деньжищи?! Но теперь вдруг оказалось, что для чего-то серьезного средств все равно маловато. В банк за кредитом не сунешься - формально владельцы этих миллиардов черт знает кто... В общем, следовало серьезно задуматься о легализации бесчестно нажитых капиталов. Благо, что примеров сверхбыстрого обогащения вроде незабвенных саг о Милкене, Риче, том же Эбберсе было по нынешним временам в избытке.
Наши девчонки, все пятеро, получили по сто тысяч премиальных и готовы были носить нас на руках, чем Захар пару раз и воспользовался, проехавшись по коридору. Он становился подлинно счастливым лишь когда купался во всеобщем обожании. Все были довольны.
Треть вырученных средств мы отправили в Токио - там наклевывался замечательный пузырь в сфере недвижимости, и не воспользоваться им было бы глупо. Остальное распределили междц нефтью, золотом, бумагами - теми, что сулили какую-то прибыль.
Я съездил на выходные к Сэму Батту - почему-то соскучился по громкоголосому толстяку-фермеру. Наверное, так привязываются цыплята к наседке.
Я приехал к нему на закате, чтобы не отрывать фермера от работы
- Кого я вижу, - заорал Сэмюэль, едва я выбрался из машины. - Старина Сардж! А я смотрю на дорогу - твоя машина или не твоя?!
- Привет, Сэм, - мы обнялись, и в нос мне пахнуло потом, табачным листом и какой-то химией. - Ты все с табаком возишься?
- Конечно, Сардж, конечно! С чем мне еще возиться в этом захолустье? Табак, кукуруза да мои лошадки - вот и вся жизнь!
Он повел меня в дом, рассказывая по пути, что урожай в этом году не то что в прошлом, а тем более, в позапрошлом! Что работник, нанятый им, сбежал, сломав трактор - сельские новости обрушились на меня как снегопад на Сибирь; их было много, они все были важные и Сэм очень желал ими поделиться.
- Лови, - едва оказавшись у холодильника, он бросил в меня бутылку пива. - Слышал, что делалось на "Черчилл Даунс" в мае? Нет? Ну ты полжизни потерял, Сардж! Весь ипподром аплодировал моим лошадкам! Весь! Глум таки пришла второй. Представляешь? Никто не ставил на нее, а она пришла второй! Готовлю ее на "Бридерс Кап" на следущий год - это все равно что Олимпийские игры для людей! А Месть тоже умничка, на "Кентукки Оукс" просто фурор произвела!
- Поздравляю! - я на самом деле искренне обрадовался. Тем более, что совершенно не ожидал ничего подобного от старого увальня и пьяницы. - Так ты теперь известный конезаводчик?
- Ну не то чтобы известный, - потупил взгляд Сэм, а потом рассмеялся: - Но лошадок моих знают! За Месть уже пятьдесят тысяч предлагали! Но я договорился с одним человечком из Калифорнии, у него есть хороший коник, будем линию выводить элитную! Из Мести выйдет отличная мамочка! Давай-ка за это выпьем!
- Отличные новости! Расскажу Заку, пусть за тебя порадуется.
- Как там этот шельмец поживает? - с неподдельной теплотой, но как бы слегка между делом, поинтересовался Сэм. - Не женился еще?
- Зак-то? Шутишь, дядя Сэм? Чтобы Зак женился, женщина должна обладать красотой Брук Шилдс или, на худой конец, Дженис Дикинсон, долготерпением матери Терезы и характером Опры Уинфри.
- От Дженис Дикинсон я бы и сам не отказался, - заговорщицки подмигнув, поделился со мной Сэм. - Да и по возрасту она более мне подходит, чем Заку - старовата для него тетка. Так что передай Заку, чтоб ручонки к Дженис не тянул!
Довольный, он расхохотался.
За те пару часов, что я у него пробыл, он успел мне поведать о несчастье, обрушившемся на беднягу рыжего Джейка - его кабак сгорел на следующий день после окончания действия страховки. Накопления, конечно, какие-то были, но новую забегаловку на них не открыть.
Потом он вдруг вспомнил о недавних событиях, на которых и сам немножко обеднел:
- Слушай, Сардж, - сказал он. - А как вы перенесли этот чертов "черный понедельник"? Вы же что-то там с бумагами хитрили? Я ведь купил по твоему совету немного Enron и Apple. Они почти ничего не потеряли, но знаешь... читая газеты, я был уже на грани срыва. Как у вас-то нервы выдерживают?
Я действительно как-то посоветовал ему прикупить эти бумаги. И сказал, что лет через десять они сделают каждый вложенный цент десятью долларами. Сэм должен был дожить до самой смерти Джобса.
- Привычка, - отговорился я. - Привычка и таблетки. Успокоительные.
- Смотрю я на тебя, Сардж, - вдруг неожиданно Сэм стал серьезен. - Смотрю и думаю: тот ли это мальчик, что оказался в моем доме два года назад? Вроде бы он: те же глаза, нос, рот, вихры, но и не тот совсем - ты стал какой-то закрытый и... злой, что ли? Не могу найти слова.
Я улыбнулся ему:
- Для тебя, дядя Сэм, я всегда тот самый. И не принимай на свой счет мою усталость.
Я остался у него до утра - чтобы не садиться за руль нетрезвым. Утром, когда Сэм отправился к своим "лошадкам", я пообещал ему непременно приехать на Рождество, ну а в следующем году вместе провести пару недель на скачках "Кентукки Дерби".
Всю дорогу лил тоскливый октябрьский дождь, и на дороге образовались полузатопленные места, где приходилось перебираться едва ли не вплавь. Пару раз на скользких участках машину хорошо потащило в сторону и я исцарапал оба передних крыла и хорошо помял решетку радиатора, въехав в дорожное ограждение.
- Думаю, мы заслужили хороший отдых! - Такими словами встретил меня Захар.
Он внимательно со всех сторон оглядел мою машину - грязную, побитую немного и насквозь мокрую, хмыкнул:
- На Гавайях, а? Очень хочется посмотреть на курорт, бывший русским, а ставший американским. Как Аляска, только история другая. Я здесь журнальчик почитал, пишут, что еще должны сохраниться остатки Елизаветинской крепости, построенной русским немцем Шеффером. Взглянем? Перл-Харбор опять же. Корабли-авианосцы-линкоры всякие. Живая история. Единственное место в США, что пострадало от войны.
Я был настолько замучен дорогой, что не стал с ним спорить и еще через три дня мы оказались в самолете "Дельта Эйрлайнз", следующим до Сан-Франциско. А там была быстрая пересадка на стыковочный рейс Pan Am, чья показная роскошь подтверждала сплетни о том, что все пилоты там едва ли не наследные принцы, а стюардессы - переманенные из глянцевых журналов фотомодели. Спустя восемь часов, семь из которых я бездарно проспал, мы приземлились в Гонолулу - столице пятидесятого американского штата, что находится в самом центре Тихого океана. На берегу, который прощается с Солнцем последним на нашей планете.
Еще в Луисвилле Захар заказал нам два двухместных номера в Ocean Resort - двадцатиэтажном отеле почти на берегу океана. Мне достался с видом на горы, ему - номер напротив, с видом на пенный прибой. До берега было не больше ста метров по извилистой аллейке.
Если не считать проблемы с часовыми поясами - вставали мы по местным меркам очень рано, а ложились когда приличные гавайцы еще только собирались ужинать - все остальное было просто замечательно. Вполне приличная еда со смешными названиями - вроде локо-моко. Бесконечно много фруктов, травок, соусов и приправ создавали тот особенный букет, что запоминается навсегда и сильно нравится женщинам. Но и для нас кое-что нашлось. Особенно пришлись по вкусу шашлык из тунца и жаркое из рыбы махи-махи.
Я всю неделю пролежал на пляже, попивая коктейли, хотя мне и говорили, что сезон уже кончился и ничего хорошего от такого лежания ждать не стоит. Но так уж вышло, что обычных для этого времени года дождей не случилось, было умеренно тепло, впрочем, здесь всегда +77 по Фаренгейту: я успел слегка подвялиться и ненадолго забыть о делах, оставленных в Луисвилле.
На стоящей у берега спасательной вышке добрейший парень Джон - гаваец, лысый и бородатый, ежедневно по нескольку раз пугал меня ожиданиями цунами и тайфунов. Он вглядывался в небо, прикладывал то бинокль к глазам, то ладонь к бровям, находил какие-то тайные знаки, о которых ему "старики говорили", и предлагал мне взять в аренду спасательный жилет - на всякий случай. Но вода была тиха и покойна - будто нарочно издевалась над его страхами. И сотни запахов, доносившихся вместе с ветром с гор, сводили с ума, создавая незабываемую объемную картину рая на земле: цветы, жареная рыба, бриз и свежесть океана. Никакого сравнения с суетой на заваленном водорослями побережье Черного моря под Анапой - единственного курортного местечка (если не считать кратковременного пребывания на Кубе), где мне довелось побывать прежде.
Природа, местные колоритные напевы, ежедневные экскурсии, музеи, мемориалы и ресторанчики - все досталось Захару. Он ходил в зоопарк, где фотографировался с бегемотами и крокодилами, обследовал всю береговую линию пляжей Вайкики - от нашего Капиолани до далекого San Souci, побывал в вулканическом кратере Алмазная голова и еще в десятке мест, от каждого из которых остались подробные фотоотчеты. Огромную часть его памятных фотографий составляли разноцветные рыбы, шевелящие плавниками в прозрачной воде - и не дай бог тронуть хоть пальцем эту растопырившуюся симпатягу - наказание со стороны властей будет быстрым и неотвратимым! Захар говорил, что три месяца тюрьмы за прикосновение дают автоматически. Если рыба захочет потрогать человека - ей можно, а наоборот - нет. Из поездки на затонувший линкор "Аризона" Майцев привез копию кинопленки, снятой неизвестным оператором при налете японцев на Пирл-Харбор. Он летал на самолете над действующими вулканами и опускался в океан в стаю акул - в клетке, конечно, безопасно с гарантией, но я бы все равно от подобного развлечения поостерегся.
Он вообще времени зря не терял - помимо красот тропической флоры и фауны в его распоряжении оказались целые толпы красавиц, приехавших сюда найти выгодную партию или же просто, как и я, решивших отдохнуть вдали от цивилизации.
Каждое утро Захар рассказывал мне о замечательных водопадах, лесных тропинках и пустынных белых пляжах: песочных и с рифами. О черных песках Пуналу и церемонии Луау - с песнями, возлияниями и бесконечной обжираловкой. О ботаническом саде Фостера и памятнике Камехамехе I - объединителю Гавайев, тому самому, что долго решал, к кому примкнуть - к русским или американцам, а я, соглашаясь с ним, что все это крайне интересно, брел к своему лежаку, и снова лежал и смотрел на горизонт - туда, где садилось в океан солнце. Иногда лишь прерываясь от созерцания этой величественной картины, чтобы заказать еще один коктейль.
На четвертый день Захар просто не вытерпел и сказал, что если я желаю отдыхать не как человек, а как зеленая травяная гусеница, то так тому и быть - это целиком мое дело, но он не позволит мне загубить его единственный отпуск за три года.
Он прихватил с собой заготовленный с вечера баул и выскочил в коридор отеля. Дверь не успела захлопнуться, как оттуда послышался женский смех.
А я опять поплелся на пляж - к прибою, к пальмам, к птицам и облакам. Мне понадобилась вся неделя, чтобы ощутить, как, наконец, уходит усталость и почувствовать восстановление.
Захар появился только в последний день нашего отпуска - часа за три до вылета, с живой леи (гавайская гирлянда из цветов живых или искусственных) на шее, возбужденный и довольный, будто только что отыскал клад старого пирата Моргана. Наскоро собравшись, мы понеслись в аэропорт, благо, был он совсем недалеко - в каких-то пяти-семи километрах. В зале, где шла регистрация на рейс, он снова пропал и нашелся только перед самой посадкой.