"Этого не может быть! - даже остановился Мухин. - Россия - без Малороссии! А к кому же она тогда отошла?" "Стала самостоятельной державой, как и прочие окраины." "Вы шутите! Если Россия - туловище, то Мало-и Белороссии - ее две руки! А юг - наши ноги. Конечности не могут жить отдельно от туловища! Так по столице какого же обрубка мы шагаем?" "Во-первых, столица России с ленинских еще времен - не Ленинград, а Москва…" "Москва!? Да Москва никак не может быть административной столицей, - не унимался князь. - Москва была и есть - столица духовная! В ней тысячи памятников старины, наша история, а административная столица должна застраиваться присутсвенными зданиями, магистралями. В Москве это невозможно без разрушения ее сути…" "Что и было сделано, - грустно сказал Фридман. - Большевики снесли даже Храм Христа-Спасителя и…"
"Арон, - побелел Мухин, - да вы просто врете! Это же… Зачем? Что можно построить взамен Храма? Бордель?" "Почти. Там вырыли яму и заполнили теплой водой. Общедоступный плавательный бассейн. Я сам там в студенческие времена как-то в феврале в оледенелой резиновой шапочке баловался с очень милой Светочкой… Я не вру, Андрей, - грустно добавил он. - Хотя мне, как иудею, и не понять всей вашей боли. Но меня мучает и чисто национальный стыд - ведь в этой реконструкции Москвы активнейшее участие принимал единственный еврей в правительстве Сталина - Лазарь Каганович. Впрочем, именно он построил в столице первое в России метро… Так или иначе, возвращаясь к демографии, все эти фокусы, в конечном итоге - геноцид через несостоявшиеся браки, неродившихся детей без их браков и детей, национальное вырождение… Вот вам и четверть русских вместо ваших ста процентов при благополучном развитии истории. Заметьте еще массовую эмиграцию наиболее продуктивной части бывшего царского общества и ее деградацию на чужбине, когда князья шли в таксисты, а княжны - на парижскую или стамбульскую панель. Прибавьте безоглядное "преобразование природы", гибель Арала и приволжских земельных угодий…" "Откуда же рыба без Арала и откуда хлеб без Поволжья?" - всплеснул руками князь Андрей. "Самое ужасное, - продолжал Фридман, - что большевики были искренне уверены, что их революция, лагеряи преобразования осуществляются для блага народа. Всегда хотели как лучше, а вот получалось…" "Можете не продолжать. Нация, позволившая соорудить плавательный бассейн на месте Храма!.." "Арон, расскажите князю все-таки об этих ваших… лагерях?.. - шепнула Марина. - А ты, Андрей, не смей больше говорить, что он врет."
3.
"Вот только теперь… - признался Мухин, когда Фридман закончил свой экскурс в историю своей бывшей родины. - Вот теперь мне стало по-настоящему интересно задержаться здесь чуть больше. Хотя ни в чем меня больше убеждать не нужно. Коммунистов действительно надо держать под особым присмотром, как опасных сумасшедших! Для остановки здесь на пару дней нам нужны доллары, чтобы не питаться в таких пирожковых. А деньги меняют у Финляндского вокзала. Насколько я помню историю, именно там Ленин провозгласил курс на коммунизм в России." "В Петрограде там тоже стоит памятник Ленину?" "У нас там сквер - ни вокзала, ни памятников." "Вокзал снесли из-за Ленина?" "Отнюдь. О нем к тому времени все забыли. Все городские вокзалы стали не нужны после постройки подземки и надземки. А этот не представлял архитектурной ценности, в отличие от других, где разместили филиалы Эрмитажа. Кстати, Арон, что-то я не вижу подземки в Ленинграде. Столько идем и - ни одной станции. Только трамваи." "А мне они нравятся, - впервые подала голос Марина, совершенно было пришибленная пояснениями Фридмана. - Они не такие переполненные, как наши поезда метро. Андрей просто ими не пользуется. И из трамвая все видно." "Так подъедем до вокзала на трамвае? - предложил Фридман. - Я тоже устал идти по снегу. Я в Израиле вообще уже много лет снега в глаза не видел."
"Так как все-таки насчет метро? - напомнил Мухин. - В Москве ваш зловещий иудей его построил, а в Питере?.." "Во-первых, Каганович к моменту своего всемогущества уже был нормальным бесом, а не иудеем. Они все были бесами-атеистами. А в Ленинграде метро построили еще в пятидесятые годы. И довольно приличное, во всяком случае, гораздо уютнее, чем у вас, в Петрограде. Но станции расставлены втрое-вчетверо реже, каждая оформлена как подземный дворец зачем-то, сплошной мрамор и бронза. Впрочем, как раз у Финляндского вокзала и станция метро. Можно спуститься и поехать куда угодно. Например, к Казанскому собору. Там недалеко был когда-то рынок - съем квартир…"
"А я вообще уже хочу домой, - затравленно оглянулась Марина на троих подозрительного вида мужчин, которые шли навстречу, остановились и пошли следом. - Они явно что-то задумали. И вон те пялятся на меня из своей заляпанной машины! Я не для того только что стала княгиней, чтобы за мной тут охотились. Я вообще, как-то в принципе, против, чтобы отлавливали именно меня. И вообще мне тут ужасно не нравится… Смотрите, они так и идут за нами…" "Дорогая, один-два дня… Снимем квартирку с телевизором, а выходить будем крайне редко, идет?" "Все равно я хочу домой…"
"Да вот, кстати, и Финляндский вокзал, - Фридман показал на кирпичное приземистое здание с пристройками. На одной из них сохранилась рекордная по идиотизму надпись: "Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина. Станция Площадь Ленина." Сам Ленин был изображен в виде чудовищного черного монстра на броневике с простертой к Неве рукой и с неизменной на всех коммунистических плакатах кепкой.
У вокзала толпа загустилась, еще более посерела и поблекла. Но среди бесчисленных нагруженных кошелками и мешками стариков и старух, спешащих к поездам, выделялись решительные модно одетые молодые люди, с которыми тут же заговорили подозрительные преследователи, указывая на Марину.
Один из них, скользя по снегу блестящими сапожками на высоком каблуке, устремился к Мухину: "Мужик, доллары нужны?" "Нужны", - осторожно ответил Мухин, взводя курок спирали под галстуком на случай, если схватят за руки. Скосив глаза на своих спутников, он увидел, что то же сделали Марина и Арон… "На рубли меняешь?" "На золото." "Уже теплее, - обрадовался парень.
- Покажи. Не фальшивое?" Мухин открыл на ладони золотой медальон. "Ого, может еще что есть? А то я все куплю." "А сколько дашь за медальон?"
"Андрей!" - истерически вскрикнула Марина. Он едва успел оглянуться, как его локти сзади схватили двое. Еще двое вынырнули из толпы, чтобы обездвижить Фридмана, а около Марины возникла улыбающаяся золотой фиксой рожа: "Вот это киса! - заорал прямо ей в лицо молодой, но почему-то жутко морщинистый парень с пепельно серым лицом. Из его рта вместе с паром вырывался удивительно мерзкий смрад. - Кончай с ними, а девку берем с собой, сроду таких не видел!"
"Понял, амбал, твою девушку мы возьмем с собой, - сказал кто-то за ухом Мухина. - Запредельная же телка, с такой грех не поиграть, всем понравится. А тебе и твоему жиду лучше отдать нам все золото, тогда отпустим." "Отдайте сами, - сказал серолицый, - а то сядете тут же на снег и больше не встанете." Мимо, поспешно отводя глаза и ускоряя шаг, спешили к поездам и обратно привыкшие к разборкам здесь прохожие.
Ни слова не говоря, Мухин осторожно повернул галстук к бандиту, стоящему около Марины, словно нервно поводя головой под его презрительной улыбкой с блеском фиксы и чуть прогнулся. Спираль, соединенная с датчиком, следящим за его взглядом, полыхнула фиолетовой молнией.
От головы бандита осталась обугленная шея над дымящейся кожаной курткой. Держащие Мухина руки тотчас разжались. Безразличная только что толпа бросилась врассыпную разразившись истерическими женскими воплями и криками ужаса, - даже в "бандитском Петербурге" такого еще не видели.
Понимая, что в них тоже сейчас начнут стрелять, Фридман и Марина прогнулись, включая свои спирали. Фиолетовые молнии пронзили толпу, настигая скользящих в лихорадочном беге по снегу любителей чужого добра и превращая их в жуткие обугленные обрубки. Запели со всех сторон "запоздалые" трели милицейских свистков.
"Таблетки!!" - заорал Фридман. Давясь, все трое проглотили по таблетке. Мир тут же стал таять у них в глазах и сублимировался в виде тихого сквера, разбитого некогда на месте вокзала. Пушистый чистый снег сверкал на ненадолго выглянувшем из-за туч низком петроградском солнце. Снежные шапки тихо лежали на елях и скамейках. Друзья с трудом перевели дух, ошалело оглядываясь в поисках уцелевших бандитов. Но вокруг были только их собственные следы. По-видимому, они несколько секунд, до того как осознали конверсию измерения, бессмысленно бегали по аллее.
4.
"Андрей… ни в какой Израиль я не поеду и тебя не пущу," - рыдала Марина, на плече мужа, дрожа всем телом, когда они уже переоделись в петроградское, вышли на набережную Невы и остановились у ростральной колонны балкона над Литейным туннелем.
"Господи, прости нас!..Какой кошмар, - повторяла она. - Мы убивали людей! Я убивала!.." "Попробовали бы мы не убивать, - тоже весь дрожал Арон.
- Или позволить тебя похитить…" "Даже вообразить невозможно, - схватила себя за виски Марина, - что бы они со мной сделали, если бы сразу вас обоих сразу убили… Вот уж точно, я бы позавидовала мертвым…"
Фридман дико взглянул на нее и тут же попытался успокоить: "Что бы они могли сделать? Тебя даже за руки не держали. - он криво улыбался дрожащими губами и машинально тер руками онемевший подбородок. - Стреляла бы в упор, пока они не остались бы без голов. Ты же тоже вооружена. И таблетка была наготове." "Какое стреляла бы? - уже улыбалась сквозь слезы княгиня. - Меня сковал такой ужас… И вообще кошмар - это ваше революционное измерение!.. По-моему его большевики зарядили навеки чем-то ужасным… У нас в Петрограде тоже мафия на мафии, но чтобы вот так, при всех, среди бела дня… На глазах у полиции! Андрей, я тебя в это дело втравила, а теперь беру свои слова обратно. Поиграли и хватит! Я не хочу, чтобы меня насиловала всякая шваль. Господи, какая рожа! А вонь изо рта… Никогда и никуда. На нас и в Израиле тут же нападут…" "Успокойся, дорогая, - целовал Мухин покрасневшее от слез и еще более похорошевшее от пережитого волнения лицо жены. - В конце концов, жизнь всегда интереснее с приключениями. Иначе, что вспоминать к старости?. Я вот люблю охотиться в джунглях Индии. Тигры, знаете, тоже без сентиментов. Кроме того, как подумаю, что мы зато избавились от необходимости знать, что пишут о нашем браке в газетах, что говорят в свете, то готов хоть снова в Ленинград. Для меня эти сплетни - не менее сильные ощущения, но еще более противные, чем вонь изо рта твоего недавнего визави… Короче, я лично - за поездку. Интересно, как постреволюционные евреи обустроили свое отечество. Как им распорядились русские, мы уже видели… Тем более, что пока я не увижу Израиль собственными глазами, я в такое невероятное словосочетание - еврейское отечество - вообще ни за что не поверю. Уже два тысячелетия не было Израиля на свете! Арон, у вас тоже придется отжигать по пол бандита каждым лучом спирали?"
"У нас, конечно, есть бандиты, и мафий полно, и арабы иногда взрывают автобусы и кафе, но в целом мы - одно из самых спокойных обществ в мире в криминальном отношении. Я думаю, что вам там ничего не грозит. Ну, и моя просьба остается в силе." "Собственно, он рисковал в своем родном Ленинграде не меньше нас, - добавил князь уже кивающей сквозь слезы Марине. - И туда он тоже бы ни за что не вернулся, так Арон?" "Я провел в Санкт-Петербурге месяцы и ни разу до этого случая не подвергался нападению. Это чистая случайность. Старик был прав - вы слишком заметные. У нас же вам непременно понравится, - уже спокойно улыбался израильтянин. - Я вас на пляж повезу, купаться будем в декабре в Средиземном море…"
"А, княгиня? - все целовал и целовал Марину Мухин. - А то тронемся хоть сейчас… Интересно-то как! В один день столько перемещений в пространстве и измерениях… Знаешь, Арон, я уж и не мечтал, что найду более сильные ощущения, чем рутинные уже сафари и гималайские восхождения. Сейчас я чувствую себя Гленарваном, только что спустившимся с Анд, и готового к новым опасным приключениям в поисках капитана Гранта. Неужели нам упустить такой медовый месяц, Мариночка?" "Только больше никаких насильников и отожженных голов…"
Мухин нажал кнопку на мобильном видеотелефоне. На набережной почти тотчас появился среди потока машин алый лимузин на воздушной подушке. Таксист услужливо приподнял крышу застекленной машины и радостно закивал, услышав: "В Рощино."
Глава 4
1.
В усадьбе Мухина все было по-старому, словно хозяин и новая хозяйка и не подвергались сегодня утром смертельной опасности. Тот же мечущийся от радости черный дог, тот же бесшумный кланяющийся татарин. Наскоро перекусив "человеческой пищей", Мухины приказали собрать в баулы с ленинградской одеждой немного еды, с содроганием вспоминая пирожковую на Петроградской стороне. "Напрасно, - улыбался Фридман. - В Израиле вам пища очень понравится."
По скрипучему снегу они вышли на взлетно-посадочную площадку. Внешне авиетка напоминала застекленный четырехместный автомобиль с короткими стреловидными крыльями. На серебристом стабилизаторе были двуглавый орел и герб князей Мухиных - чайка над волной.
Где тут может поместиться хоть какой-нибудь авиадвигатель и запас топлива? - недоумевал Фридман, когда-то принимавший участие в расчетах истребителей.
Как только опустились двери, в салоне настала такая тишина, что стало ясно - это отнюдь не окна автомобиля. Мухин включил компьютер, поиграл на клавиатуре, и - бегающий вокруг дог как-то сразу превратился в крохотного черного паучка около спичечного коробка-усадьбы, улетающей вниз и назад. А затем и весь чудовищно огромный Петроград превратился в серое пятнышко среди белых снегов и черных лесов. Серое небо стремительно заголубело и заискрилось низким солнцем, а потом стало иссиня-черным. Только здесь салон многослойно поддался назад, гася чудовищное ускорение.
"Меня эти самолеты поразили еще на параде, - сказал Фридман. - Как они поднимаются без разбега и как они двигаются с такой чудовищной скоростью - без места для какого-либо реактивного двигателя и запаса топлива к нему?" "Все очень просто, - ответил Андрей, - если учесть, что у нас под днищем находится левитационный блок с диафрагмой, регулирующей изоляцию от земного притяжения. Потребляет массу энергии, саккумулированной в конденсаторе. Его заряжают от сети не менее часа для каждого взлета. Зато потом один из одноразовых ракетных ускорителей включается уже почти в космосе и разгоняет самолет практически без сопротивления среды до пяти-десяти скоростей звука, в зависимости от расстояния перелета. В принципе, я могу достичь Австралии за то же время, что и вашей Палестины."
Уже через четверть часа засияло на солнце голубым простором Черное море, потянулись заснеженные вершины Анатолии и снова появилось море с полоской земли вдоль него. Теперь их чуть качнуло вперед. Компьютер вывел авиетку на британскую военную базу, которая приближалась снизу так стремительно, что Арон и Марина невольно вжались в кресла. Но что-то бесшумно и мягко сработало, авиетка без толчка опустилась на землю. Вокруг простирались желтые холмы, какие-то невысокие постройки, а к ним мчался джип с британскими офицерами.
2.
"Вы даже представить себе не можете, князь, как мы польщены вашим визитом, - сиял глава британской колониальной администрации, губернатор Палестины генерал Артур Джефферсон, как он не замедлил представиться, прикладывая ладонь к высокой круглой зеленой фуражке. - Я специально приехал на базу, чтобы вас встретить. О вас сейчас столько говорят, - неожиданно поклонился он именно Марине, как-то смущенно и странно на нее посматривая. На этой, так называемой, святой, но на самом деле Богом забытой земле вообще увидеть новое человеческое лицо - подарок судьбы. Тем более, людей, о которых сегодня говорит весь мир. Не откажите отобедать. Моя супруга прямо с ума сошла, когда узнала, что сейчас вас увидит, - снова почему-то обратился он именно к Марине. - Мы живем в самом центре довольно приличного жидовского Тель-Авива. Там много спокойнее, чем среди этих непредсказуемых мусульман."