Один на один или среди близких мне людей мы давно были на "ты". "Ближний круг" соратников разрастался буквально на глазах. А операцию против "Де Бирс", созданной небезызвестным Сесилем Родсом в прошлом веке, мы разработали неделю назад. Точнее, не против "Де Бирс", чья штаб-квартира находится в Лондоне, а против Южно-Африканского Союза - еще одного доминиона Великобритании. Наши предложения Штатам были просты: Советский Союз берет на себя более тяжелую задачу - глухое блокирование острова. Собственно говоря, она уже была выполнена нашими летчиками и моряками-подводниками. А американцы высаживаются в Кейптауне и Дурбане. После освобождения страны, ей предоставляется независимость, но вся британская собственность переходит к САСШ и СССР в пропорции сорок к шестидесяти. С нашей готовностью согласиться, в конце концов, на паритет. Ну не будем же мы информировать даже союзника об уже эксплуатируемом месторождении в Якутии и о месторождениях в Канадской ССР? О том, что алмазы можно добывать в Австралии, сообщать тоже подождем. В любом случае, на мировой монополии "Central Selling Organisation" можно уже поставить жирный крест.
* * *
Усиленную персонально для меня машину, увы, несколько перетяжелили. Пришлось снять обе синхронные пушки, оставив только тридцатимиллиметровую, стреляющую через полую втулку винта. В остальном истребитель был совершенно стандартным. Я теперь отводил душу каждые два-три дня, но это становилось постепенно неинтересным. Чего-то не хватало. Вот только чего? Потом догадался. Так как я теперь всегда заранее предупреждал о своем приезде на аэродром, то там перед моим взлетом поднимали шестерку "Яков". Они кружили высоко в небе, готовые свалиться оттуда мне на помощь, если вдруг появится враг. Но откуда ему здесь взяться? Зона столичной ПВО была намертво перекрыта радиолокационными постами обнаружения. Но приказы в армии не обсуждаются, а выполняются.
Выяснил у диспетчера номера радиоканалов барражирующей шестерки и, связавшись с пилотами, вызвал к себе одну пару. Приказал отключить оружие, проверить фотопулеметы и устроил учебный воздушный бой. С очень большим удовольствием покрутился с ребятами. Обучены они были весьма неплохо. После посадки покурили, разобрали ошибки. Проявки пленок с их машин ждать не стал. Ребята сами признались, что ни разу в прицел поймать меня не смогли.
В следующий раз меня уже ждали. Еще перед взлетом обговорили план боя. Теперь на меня насели всей шестеркой. Минут пятнадцать удавалось уходить от атак условного противника. Даже одному очередью из фотопулемета удалось крыло прошить, о чем я тут же сообщил условно сбитому. Но потом они все-таки сумели меня зажать на вираже в двойные клещи.
Вечером вызвал к себе генерал-лейтенанта Покрышкина. Его еще до войны отец произвел в генералы и поставил командовать войсками ПВО нашей страны.
- Александр Иванович, - спросил я после того, как мы поздоровались и присели у стола, - это вы приказали поднимать шестерку истребителей на время моих тренировок?
- Так точно, товарищ Сталин, - очевидно, по званию ему меня было называть неудобно, хотя мы оба были в форме, - распоряжение маршала Берии.
- Называйте меня, пожалуйста, по имени-отчеству. Распоряжения Лаврентия Павловича мы, конечно, отменять не будем, но вот у меня есть предложение, - и я рассказал ему о своих спаррингах с пилотами дежурной эскадрильи.
Конечно, Покрышкин был уже в курсе. Мы вдвоем обсудили, как перевести тренировки на постоянную основу с организацией "Центра повышения квалификации пилотов". Договорились, что будет производиться постоянная ротация летчиков-истребителей на центральном аэродроме столицы. А лучших мы будем оставлять в качестве инструкторов, с периодическими командировками на фронт для закрепления навыков в боевых условиях.
На следующей тренировке Покрышкин сам поднял шестерку в небо и лично со своим ведомым сбил меня на шестой минуте боя, когда две другие пары под его командованием на пересекающихся курсах загнали мою, вертящуюся как белка в колесе, машину под пушки командующего ПВО. Потом мы просто покрутились вдвоем в голубом небе. Генерал оказался великолепным пилотажником и очень грамотным тактиком воздушного боя. Во время разбора полетов мы сами не заметили, как перешли на "ты". Поговорили и решили в следующий раз работать парой.
На очередной тренировке Александр был ведущим пилотом нашей пары. Мы вдвоем продержались почти десять минут. Я надежно прикрывал его хвост, и он "снял" сразу двух условных противников, но тут "завалили" меня. В одиночку против двух пар "Яков" с в общем-то неплохими пилотами он тоже не устоял. Но вот потом, на земле, выяснилось, что один из летчиков чуть не столкнулся со своим товарищем во время учебного боя. Выпрыгнуть с парашютом он наверняка бы успел, так как мы летали с достаточным запасом высоты. А что мог натворить неуправляемый самолет в городе? Хотя зона полетов и находилась достаточно далеко от густонаселенных районов Москвы, мы все же решили перевести "Школу асов", как уже стали называть наш еще не до конца организованный Центр повышения квалификации пилотов, в Кубинку.
* * *
- Я хочу рассказать ей все, - давно я не видел Синельникова таким напряженным.
- Уверен?
- Да. Понимаешь, Вася, - Егор задумался. - Мы любим друг друга. А она видит, чувствует, что я скрываю от нее что-то очень важное. Причем важное и для нее. В какой-то момент это может поставить крест на любви Светланы ко мне.
Н-да. А ведь вопрос действительно серьезный. Так ведь жизнь и себе и сестренке поломает, если вовремя не разрулить. Только…
- Хорошо подумал? А что ты Светке скажешь о ней самой в том мире?
На лице Синельникова проступило недоумение. Раньше об этом он явно не задумывался. Ха! А соображаю я все-таки быстрее Егора.
- Тогда так: там, в том мире, моя младшая сестра погибла под бомбежкой в сорок первом. Запомни это и убеди себя сам, что именно так все и было, - н-да, что интересно, ведь мне самому предстоит сделать то же самое.
- Ты думаешь? - Егор явно не ожидал такого быстрого и кардинального решения вопроса. Притом, что я не буду возражать против открытия такой тайны девчонке, пусть даже эта девчонка - моя собственная сестра.
- Знаю, - я внутренне усмехнулся. Нельзя было показывать даже Синельникову мою хоть малейшую неуверенность по любому поводу, - вспомни уроки в школе ФСБ по методике обмана полиграфа. Если ты сам веришь в любую галиматью, то никакой самый крутой детектор лжи тебя не разоблачит. Поэтому - не было ее в том мире после сорок первого. Не было и все!
На лице Егора появилось понимание.
- А остальное?
- Что остальное?
- Ну, остальную историю того мира? И про то, что ты тоже оттуда?…
Тут уже я задумался. Но ведь если говорить, то все или ничего. Полуправда в таких ситуациях до добра никогда не доводила. С другой стороны - кому еще можно доверять, если не буду верить собственной родной сестре?
- Говори, если спросит, все. Если мы не будем честными перед Светкой, то не останемся честными и перед собой. Ну и какие мы с тобой тогда, к чертям, руководители страны?
Егор внимательно посмотрел на меня, понял и с облегчением кивнул.
Только, - вот как это ему объяснить?
- Когда будешь рассказывать… В общем никакого десантирования.
- В смысле? - не понял Синельников.
- Ну, она же еще девчонка. Взбредет в голову, что в нас с тобой какие-то монстры вселились. Просто мы с тобой получили из того мира подарок в виде памяти живших там людей с фантастическими здесь знаниями. Ну и, соответственно, сумели этими знаниями воспользоваться.
- Ах, это… - он очень задумчиво посмотрел на меня. - Знаешь, Василий, а я ведь уже давно не Воропаев. Я именно Синельников этого мира, но с нравственными приоритетами того.
Н-да? А я кто такой? Полковник ФСБ оттуда или мальчишка-разгильдяй, родившийся здесь? Черт знает что! До меня только сейчас начало доходить, что ни то, ни другое. И в то же время - приоритеты умудренного жизнью старика, знания обоих меня прошлых и желания мальчишки. Вот только ответственность… Ответственность за будущее моей страны и многие сотни миллионов наших людей. И не хочу я перекладывать ее на других. Просто потому, что у меня получится лучше. Почему? Извечный вопрос "что такое хорошо и что такое плохо"? Только не для одного человека, не для страны, а для всей цивилизации планеты Земля. Ну вот кто может знать это здесь лучше меня самого с этим моим чертовым историческим послезнанием???
* * *
- Вась, а сколько там тебе было лет? Егор точно не знает.
- Много будешь знать - плохо будешь спать, - отшутился я, вытаскивая из кармана кителя сигареты, - и вообще, - я похлопал рукой по дивану рядом с собой, - сядь и выслушай.
Пока я закуривал, эта егоза все-таки послушалась и примостилась рядом.
- Значит так, - начал я нравоучение, - Егор раскрыл тебе эту информацию не для того, чтобы ты задавала вопросы. Понимаешь, сестренка, между близкими, по-настоящему близкими людьми не должно быть тайн. Иначе это может разрушить их отношения. Это тебе понятно?
Она кивнула.
- Твой муж, - я усмехнулся. Они так и не расписались еще, хотя все необходимые документы я уже оформил, - рассказал тебе вполне достаточно, чтобы между вами ничего не стояло. А теперь попробуй, Светлана, все забыть. Подожди, - я жестом прервал ее попытку перебить меня, - Нет, я понимаю, что забыть такое невозможно. Просто попытайся об этом не думать. Пусть оно, это знание, останется глубоко внутри тебя. Я понимаю, что ты очень любопытная. Это нормально, это даже хорошо. Но не в данном случае. Направь свое любопытство в другую сторону. Ты даже представить себе не можешь, сколько еще интересного в этом мире мы не знаем.
- Васька, только один ма-а-аленький вопросик, - Светка сложила вытянутые большой и указательный пальцы правой руки с еле заметным зазором между ними, сжав остальные в кулачок, - и больше никогда спрашивать ничего не буду.
Интересно, и что ее так заинтересовало?
- Ну, давай, - согласился я, - только один и самый последний.
Светлана часто-часто закивала головкой и тихо, почти шепотом, спросила, широко раскрыв глаза:
- Вася, а ты был там женат?
Н-да. Ну а что еще могло заинтересовать эту маленькую интриганку?
- Был, - честно ответил я, - давно, недолго и очень неудачно.
- А?…
- Все, - перебил я сестру, - мы же договаривались.
Она немного набычилась, чуть-чуть подумала и улыбнулась:
- Ну и ладно, я тебя все равно люблю!
Сестренка чмокнула меня в щеку, и, припрыгивая, побежала в столовую помогать домработнице накрывать на стол. А какой роскошный аромат оттуда идет… Желудок немедленно предательски заурчал.
* * *
- Садитесь, Арсений Григорьевич, - я указал на одно из трех удобных кресел около невысокого столика. Этот маленький мебельный гарнитур появился в моем кабинете только вчера. Гораздо удобнее вести разговор с хорошим человеком в относительном комфорте.
А своего министра финансов Зверева я уважал и очень хотел сделать своим соратником. Это ведь он в том, прошлом моем мире, не согласился с дурной денежной реформой тысяча девятьсот шестьдесят первого года, обесценившей рубль. После более чем двадцати лет руководства Наркомфином, а затем министерством финансов хлопнул дверью и ушел. Папин выдвиженец, умный и решительный.
- Чай, кофе или, может быть, чего-нибудь покрепче?
- На работе не пью, - сухо ответил он, устраивая свое немного грузное тело в кресле.
- А если я буду настаивать? - улыбнулся я.
Он оценивающе посмотрел на меня и усмехнулся:
- Умеете вы убеждать, Василий Иосифович.
- Как говорят французы - положение обязывает, - отшутился я и спросил, доставая сигареты: - Не возражаете?
- Нет, - он отрицательно покачал головой.
- Арсений Григорьевич, как вы смотрите на снижение экспорта некоторых сырьевых ресурсов? - перешел я к делу.
Министр финансов коротко задумался и ответил вопросом:
- А что взамен? У нас, несмотря на очень приличный профицит бюджета в семь процентов (Вот только не надо мне говорить, что это ненаучная фантастика! А кто из вас знает, что в 1944 году государственный бюджет СССР был выполнен с профицитом в 4,8 млрд рублей (3,1 % от всех военных расходов того года) и в 1945 году - в 3,4 млрд рублей? И это во время тотальной войны! Многим неведомо, что в военные годы платились щедрые премиальные за уничтоженную военную технику противника. Имелась целая система тарифов за ратные дела, разработанная именно наркоматом финансов. Например, за подбитый танк противника наводчик орудия получал из казны 500 рублей, за уничтожение танка противотанковой гранатой воину полагалась 1000 рублей. Для сравнения, оклад командира полка был 1800 рублей. За сбитый одномоторный самолет наш ас получал 1000 рублей, за двухмоторный, соответственно, в два раз больше. Более того, даже за ремонт своей техники полагались денежные вознаграждения За средний ремонт тяжелого танка - 800 рублей, среднего - 500 руб., оружия - 200 руб. Это все плюс к зарплате. Так что семь процентов профицита для описываемой АИ - нормально.) внешнеторговое сальдо отрицательное. Вынуждены платить золотом.
- Во-первых, начнем продавать больше нашей высокотехнологичной продукции, - начал перечислять я, - через месяц должен начать работу Минский телевизионный завод. Минимум пятьдесят процентов пойдет на экспорт. Кишиневский еще через полгода будет запущен. Но это все мелочи. Как вы смотрите на продажу оружия?
- Кому? - удивился Зверев.
- Всем желающим, кроме нынешних и потенциальных противников.
Он задумался. А я закурил и стал ждать.
- Здесь вам, Василий Иосифович, конечно, виднее, но ведь отдельные образцы попадут к противнику. А если повторят?
- Об этом не беспокойтесь. Технологий производства они не знают и качественно повторить не смогут. Потом, все равно через несколько лет будет новое перевооружение у нас. Совершенно другой уровень. Вы ведь в курсе, руководством каких проектов занимается маршал Берия?
- Конечно. Ведь финансирование идет через мое министерство, - он опять задумался.
- Вероятно, это окажется очень перспективный рынок, - высказался, наконец, Зверев, - но, как мне кажется, необходимо будет создать еще одно министерство - внешней торговли. Моему не потянуть, или слишком раздуются штаты и аппарат станет неповоротливым, плохо управляемым.
- Возьметесь, Арсений Григорьевич? - спросил я, - На это новое министерство лягут еще и другие задачи.
- Конкретнее, пожалуйста, - потребовал он.
- Необходимо сделать рубль основной валютой мира, - я начал рассказывать о возможных способах.
О необходимости на несколько лет заморозить инфляцию, чтобы сделать наши деньги выгодными за границей для накопления капитала. О согласии продавать наши товары только за рубли. О необходимости создания нового бумажного рубля - значительно меньших размеров, но очень качественно защищенного от подделки методами, полученными в УСИ. О резком увеличении эмиссии, как только рубль окажется востребованным на международном рынке.
Зверев слушал и периодически, соглашаясь с моими словами, кивал головой. На его лице появлялось все больше заинтересованности.
- Наш советский рубль должен стать самой удобной валютой. А ведь контролировать выпуск будем только мы сами. Следовательно, мы будем продавать разрисованную бумагу, и весь мир с удовольствием будет ее покупать.
- У вас, Василий Иосифович, несколько упрощенный взгляд на мировую финансовую систему, но в целом правильный, - улыбнулся он.
- То есть вы, Арсений Григорьевич, согласны?
- Ну куда же я денусь от таких перспектив? Позволить стать самым крупным финансистом нашей планеты кому-нибудь другому? Никогда!
Глава 5
Ну ни хрена же себе! Вот это я прощелкал! И что теперь с этим делать? Нет, я, конечно, понимал, что работа в этом направлении ведется. И не просто ведется, а качественно. Синельников, в конце концов, уже больше полугода СГБ возглавляет. А там существует Пятое управление. А ведь есть еще отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС. И работники Политуправления Советской армии тоже не зря свой хлеб едят. Но чтобы все обстояло так хреново, я и представить себе не мог! Ну да, сразу после гибели отца мне было не до того. Потом впрягся в работу и положился на Егора в этом вопросе. Да нет, не полагался. Вообще не думал об этом. Неинтересно было. Других проблем оказалось выше крыши. Пока с аппаратом сработался, въехал в истинное состояние народного хозяйства, положение дел во многих направлениях нашей промышленности… А руководство на всех уровнях? Правильно отец говорил: "Кадры решают все!" Перестановок практически не потребовалось. Умел папа в людях разбираться, тут не поспоришь. Мне достался великолепно отлаженный аппарат управления огромной державой. Каждый человек на своем месте. Но вот что мне теперь с самим собой делать, никак не понимаю!..