Розыскать и задержать - крупным кеглем. Не опечатка, конечно, а самая что ни на есть ошибка. Пусть и в неродном шведском языке. Непростительно, вообще-то. Зато успели в срок, пол-Стокгольма отоварено. А теперь этот рэйнджер Донован прискакал на всё готовенькое - только ленточку перерезать.
Время, которое ночью и утром летело со скоростью курьерского поезда, к вечеру вдруг замедлилось, заболотилось, обволокло Дэвида тугим покрывалом. Секунды словно склеились и неохотно отлеплялись одна от другой. Круг стрелки по циферблату - целое путешествие.
Неприметная машина Батлера была припаркована на кривой улочке Улагатан, повторяющей поворотами силуэт береговой линии. По правой стороне дороги вразнобой стояли особнячки и коттеджи, слева - какие-то хозяйственные постройки, будки, гаражи. Кое-где между ними под горку уходили деревянные мостки и лестницы - по ним можно было выйти к прибрежным валунам и лодочным пирсам.
Батлер не был склонен к оперативной работе, но разбираться особо не стали - всех, кто мог выйти из посольства и имел необходимый допуск, привлекли в помощь Доновану без лишних разговоров. И шведов задействовали какое-то неимоверное количество, но не для совместной работы, а как-то самих по себе, без взаимодействия. Батлер подозревал, что не случайно.
Так что приходилось сидеть и во все глаза следить за неподвижным пейзажем. Статуя секретаря в ожидании появления Клиента. Мрамор, жесть, уличная подсветка.
Батлер не знал, что за важная птица такая - Карлсон. С виду - лет тридцати пяти, белобрысый скандинав. Полноватый, улыбчивый, лицо открытое, даже чуть-чуть глуповатое.
"Розыскать и задержать". А ниже, шрифтом помельче: "Разместите эту фотографию на видном месте". Такое обычно на ориентировках не пишут. Любой коп внимательно рассмотрит разыскиваемого, запомнит приметы, да и сунет листовку в бардачок - или во внутренний карман. А тут - "на видном месте". Зачем?
Батлеру едва исполнилось двадцать семь, и в Стокгольме он работал первый год. Но секретарь умел выделять из проносящейся мимо информации "самое сладкое". Собственно, этот навык и привел недавнего выпускника Массачусетского Технологического на службу в разведку.
Вторым любопытным фактом Батлеру показалось использование сейф-пакетов. Дорогая одноразовая вещь. Плотная бумага, хаотично штрихованная изнутри, чтобы нельзя было изучить содержимое на просвет. Совсем не канцелярский клей, схватывается намертво. Картонный замок со встроенной микросхемой. Невидимые часы остановятся в момент открытия замка. Чуть ли не годовой запас конвертов - на ветер!
На каждом сейф-пакете - текст-напоминание: "Вскрыть второго декабря строго в 21:45, конверт вернуть непосредственному руководителю по окончанию смены". Больше похоже на армейские штучки. Ребята из шведской "полис", наверное, здорово удивились, получив такие послания от собственного начальства при выходе на смену.
И это третий занятный момент: если к задержанию привлечены местные, то для чего городить огород, присылать из-за океана кураторов? Почему нельзя было согласовать операцию без непосредственного присутствия Донована и его помощника Холибэйкера, больше похожего на рестлера, чем на аналитика из Агентства? Две тысячи участников или две тысячи два - велика ли разница?
Но раз эти двое здесь, значит, разница есть. Прибыли они, конечно, по-пижонски: не в Арланду, а на военный аэродром в Уппсалу. Читай: персональным рейсом. В обход всех мыслимых правил. Батлер имел отношение к вопросам взаимодействия с вояками, поэтому был уверен: на сегодняшнее утро никаких плановых прилётов не предполагалось. Вывод: срочное прибытие Донована вызвано экстренной необходимостью.
А когда возникает срочность? Только когда появляется быстро устаревающая информация: или ты успеваешь ею воспользоваться, или с сожалением отправляешь её в утиль. Раз цель операции - задержание Клиента, срочность может быть вызвана лишь двумя причинами: либо изменением его статуса, либо тем, что о Клиенте вообще стало известно только что. Под "статусом" подразумевались самые разные вещи - владение знаниями или материалами, вероятность ухода из-под наблюдения, готовность к контакту… Но если бы за объектом следили уже долгое время, то ни к чему были бы ориентировки и сейф-пакеты. По крайней мере, подготовка вряд ли бы шла в посольстве США. Отсюда вытекает, что второе предположение более достоверно.
Батлер довольно потянулся. "Вы следите за ходом моей мысли?" - вечно спрашивал на лекциях по математической логике престарелый маразматик Кэллоган. Путался, возил сухой тряпкой по доске, пачкал рукава мелом… Переписывал формулы, пачкал рукава мелом…
Так, не спать! Сказывалась бессонная ночь: стоило устроиться поудобнее, мысли сразу начинали вихриться и уносили сознание прочь - как летающий домик в страну Оз. Не спать, Дэвид Батлер!
Он сел по стойке смирно и влепил себе пару пощёчин. Ясность мысли постепенно вернулась.
Припозднившийся прохожий с сумкой через плечо перешёл улицу прямо перед капотом. Внимательный к мелочам секретарь успел разглядеть на пешеходе вязаную шапку с помпоном, чуть поблескивающую синтетическими нитями в тусклом свете фонарей.
Как много можно сказать о человеке по его помпону, подумал Батлер. Яркие пушистые шарики на девчачьих беретиках - беззаботность, шалость, доверительный шёпот на ушко, курчавый локон, падающий на лицо… Он даже заулыбался, такой светлый и одновременно соблазнительный образ нарисовался к простому помпону.
Другое дело - унылые и неопрятные мятые ежи-мочалки из длинной шерсти. Выцветшие мечты, развеянные иллюзии. Такой помпон сопровождает стареющего владельца в загородный сад, укрытый первым снегом, или на утлом баркасе - в неспокойные воды осенней Балтики, сидит с ним у костра или над бурлящей рекой, - этот помпон умрёт вместе с хозяином, как верный пёс.
А вот флотские помпоны… Белая палуба, белая форма, загорелая кожа, сигнальные флажки свисают с мачт разноцветными гирляндами…
Дэвид Батлер крепко, безнадёжно крепко спал. Звонко тикали встроенные в приборную панель часы. Чуть дрожала от горячего потока воздуха фотография, приклеенная скотчем над шторками обдува: широколицый скандинав с открытой располагающей улыбкой. Розыскать и задержать.
Батлер очнулся лишь от пятого звонка зуммера, и заозирался вокруг, пытаясь сообразить, как это с ослепительной палубы военного парусника он так неудачно перенёсся в затхлую малолитражку, припаркованную на пустынной улице засыпающего жилого района. Сигнал вызова не унимался, и стоило нажать кнопку приёма, раздражённое шипение Донована хлынуло в салон, аж под обивку залезло:
- Батлер, что у вас там происходит? Куда вы ушли от рации? Почему не докладываете обстановку?
Какую обстановку? Что докладывать? Батлер совсем растерялся. Правильные и естественные вопросы Донована требовали немедленного ответа. Как школьник в поисках шпаргалки, Батлер суетливо огляделся. Вот дома за окном - это Стокгольм, да, он же теперь живёт в Стокгольме. Плотная полоса машин, припаркованных на ночь, - хорошо ещё, что нашлось свободное место…
- Батлер?!
И тут взгляд прилип к фотографии на приборном щитке. Рябая шапочка, помпон…
- Донован! - Батлер едва удержался от крика. - Клиент прошёл мимо машины.
- Вы уверены? Только что? Вы ещё видите его? Не смотрите подолгу! Объект не должен на вас обратить внимания!
- Нет… Не вижу. Он… ушёл!
- Батлер, хватит мямлить, отвечайте по порядку: как давно он прошёл мимо вас, в какую…
- Я не знаю.
- Что?!
- Я не знаю, Донован! - сумка, спокойная чуть усталая походка, сплетение ворсистых нитей - всё стало кусками собираться в мозаику. - Он что-то сделал… Я не знаю.
- Холибэйкер! Джереми, ответь! - на другом конце линии Донован пытался вызвать помощника, видимо, по другой рации.
Батлер окончательно пришёл в себя, и теперь как в замедленной съёмке пересматривал короткую историю своего позора: вот Клиент идёт по тротуару, издалека и не торопясь, вот спускается на мостовую, вот пересекает разделительную полосу… Да что же это за наваждение?
Где-то неподалёку раздался громкий металлический звук - то ли лязг, то ли звон, - его было слышно даже через закрытое окно.
- Где Холибэйкер? - страшным голосом спросил Донован. - Батлер, мать твою, где мой Холибэйкер?!
Джереми Холибэйкер впервые за долгое-долгое время чувствовал себя в своей тарелке.
Как же давно это было - без малого пять лет назад! - молодой капрал, грудь колесом, руки по швам, - застыл перед неприметным штатским с безликим бэйджем: ни названия организации, ни логотипа, ничего - одна фамилия: Донован.
- Разрешите обратиться! - гаркнул капрал, и голос не подвёл, прозвучал раскатисто, будто зенитная ракета ушла со стапеля.
Только что его выбрали! Единственного из пяти десятков таких же бравых парней, несгибаемых, железных, словно выточенных на одном токарном станке.
- Разрешаю, - мягко ответил штатский.
- Почему именно я?.. сэр…
- Можешь называть меня шефом, - поправил Донован. - И добавлять "сэр" не обязательно, ты уже не в армии.
- Да, с… Да, шеф.
Штатский усмехнулся:
- Есть две причины. Во-первых, мне понравилось твоё личное дело.
Что ж там особенного, удивился Холибэйкер. Всё как у многих. Три боевых операции, одна пустяковая награда, десяток спортивных грамот. К тому же, есть и тёмное пятно: семь суток гауптвахты за нанесение побоев старшему по званию.
- С одной стороны, у тебя есть терпение, - пояснил Донован. - Когда пришлось пять дней сидеть по шею в болоте, что ты чувствовал?
Холибэйкер улыбнулся.
- Сначала холод. Потом голод. Потом злость.
- А потом?
- А потом мы перебили в лагере всех чёртовых комми, и на базе меня ждал мега-бургер и горячий душ.
- То, чем придётся заниматься, потребует адского терпения и ангельского спокойствия. А когда доберёмся до вражьего лагеря, пригодятся и твои боевые умения. Зато приз будет куда внушительнее, чем ты можешь себе представить.
Холибэйкер не особо разбирался в шарадах и предпочитал беседы почётче, без тумана. Поэтому просто спросил:
- Вы говорили про две причины, сэр?
- Вторая: тебе повезло.
Так он и повторял себе потом: "Мне повезло!" - особенно часто - в первое время, когда новая служба казалась унылым просиживанием задницы и очковтирательством на грани саботажа. Хорошенькое дельце - изучать то, чего никто никогда не видел и в руках не держал! Подходящее занятие для раненного в голову хиппи, а не для ветерана-морпеха.
По документам получалось, что он теперь сотрудник частной охранной компании, и зарплата поступала еженедельно без опозданий. Только не бывает компаний из двух человек, а кроме них с Донованом вокруг никого не наблюдалось. Маленький кабинет с видом на Потомак, выделенное место на парковке, вежливые и неразговорчивые сотрудники соседних офисов, таблички фирм с мало что говорящими названиями. Так проще и практичнее, объяснил ему Донован. Вроде и сами по себе, но под присмотром.
Дверь в кабинет была совсем не офисная - тяжёлая и многослойная, со стальными штырями, уходящими в стену вокруг двери чуть не на метр. Стол Донована оккупировал громоздкий монитор, соединённый проводами с железным шкафом вычислительной машины. Вдоль стен выстроились алюминиевые стеллажи, забитые впрок папками и коробами. Впрок - потому что три четверти были лишь надписаны, а внутри оставались пустыми. Канцелярское кладбище.
На корешках красовались фотографии животных. Зоосад, а не контора! Те папки, в которых хоть что-то хранилось, были отмечены красной полосой. Этого редкого знака отличия удостоились змея, орёл, летучая мышь, волк и ещё десяток зверей. В таких папках были собраны газетные статьи, вырезки, копии отчётов и писем на разных языках, но зачастую прочитав подряд целую кипу документов, Холибэйкер не мог уловить, что их объединяет.
Постепенно, конечно, Донован ввёл его в курс дела, но то, что он рассказал, казалось детской фантазией или выдумкой помешанного. Холибэйкер сразу вспомнил дядю Джека, маминого двоюродного брата, "украденного инопланетянами" и с тех пор даже в солнцепёк не расстающегося с зонтом-тростью и трофейной нацистской каской. Они высосут нам мозги, Джереми, всем по очереди! Даже отражатель их не остановит! И зонтом - щёлк! щёлк!
Фигурки, заряженные мистической силой и дающие своему владельцу особые умения - чёрта-с-два капрал Холибэйкер поверил бы в такую галиматью, пока не увидел бы собственными глазами. Да и тогда не поверил бы, а попытался найти разумное объяснение. Но в том-то и фокус, что ничегошеньки конкретного у Донована не было - только слухи и сплетни, да пара десятков слепых копий с документов сомнительной подлинности. Как на такое могли выделить хоть какой-то бюджет, Холибэйкер не представлял. На что только не расходуются деньги добросовестных американских налогоплательщиков!
Впрочем, постепенно и незаметно для себя он втянулся в эту игру. Игра - вот отличное название тому, чем пришлось заниматься. Штабная игра - всё понарошку, но делается не просто так, а помогает отработать навыки! Правда, какие навыки можно отработать, разбирая макулатуру и читая эзотерические бредни, Холибэйкер по-прежнему не понимал.
Но затем обстановка понемногу изменилась - как будто игра стала обретать очертания реальности. Донован заразил Холибэйкера своим охотничьим азартом, и теперь Джереми не оставляло ощущение, что какой-то из пресловутых Объектов вот-вот попадёт к ним в руки.
Они с Донованом всё чаще срывались с места, и это было здорово. Боливия, Пакистан, Тайвань, Марокко, Бирма - в какие только края их не заносило! Про Европу и говорить нечего, одно время мотались туда-сюда по два-три раза в месяц. И куда бы они ни забирались, отслеживая новую зацепку, отрабатывая след или проверяя информацию, всюду чувствовалось присутствие и опека вездесущего Агентства [4].
И пускай все попытки до сих пор были тщетны, ниточки обрывались в руках, а тропинки упирались в тупик - теперь Холибэйкер верил, что уже скоро им должно повезти по-крупному. Как когда-то в никарагуанском болоте: надо ждать и бдить, а потом не упустить подходящий момент.
И теперь он сидел на корточках и улыбался в почти абсолютной темноте промёрзшего лодочного сарая. С "сухого" гидрокостюма, в котором пришлось подныривать под ворота, стекали, подсыхая, капли, и от этого становилось ещё холоднее. Рация молчала, но рано или поздно раздастся сигнал от Батлера, и нужно будет вставать на исходную позицию к двери. Холибэйкер сжимал и разжимал кулаки, напрягал поочерёдно разные группы мышц, стараясь не закоченеть.
Карлсон должен, должен прийти сюда. Только Каширин, его прямой контакт с Москвой, знал о существовании этого сарая и моторной лодки, записанных на какого-то пенсионера, доживающего свой век под опекой медсестёр. Теперь в тайну были посвящены ещё двое - Донован и его верный помощник. И этим знанием предстояло воспользоваться правильно. Шведы обязательно подключатся к операции - когда им это позволит Донован. То есть, не раньше, чем Холибэйкер уговорит Карлсона отдать ему Опоссума.
"Вы просто не представляете, какие возможности получает его владелец!" - заговаривая об Объекте, беглый генерал сразу впадал в раж, размахивал руками и сверкал глазами. - "Отвод глаз, в буквальном смысле, а не в переносном. Человек по своему желанию превращается в тень, выпадает из поля вашего внимания. Чего лучшего пожелать представителю нашей профессии? Скрытое проникновение! Незаметность, возведённая в абсолют!"
Холибэйкер не любил предателей - насмотрелся на таких в Колумбии и Панаме. Но без этого змееротого русского группа Донована никогда не узнала бы даже о существовании Объекта Опоссум. На стеллажах не нашлось подходящей папки…
За воротами сарая, склёпанного из тонкого листового железа, послышался необычный звук. Холибэйкер давно уже вслушался в плеск воды и дыхание деревянных причалов на осеннем ветру, но сейчас скрипнуло как-то по-другому, не в такт, что ли. И тотчас в личинку замка снаружи вставили ключ.
Неужели Батлер прозевал Клиента?! Его машина стояла так, что не увидеть человека, спускающегося к причалам, было невозможно. Время упущено! Холибэйкер быстро и бесшумно поднялся, приготовил раскрытые наручники с длинной цепочкой между браслетами - такими обычно цепляют к себе чемоданы с деньгами.
В воротах лодочного сарая имелась небольшая дверь, а в ней -
закрытое на замок окошко, чтобы только просунуть руку и открыть изнутри запоры. Холибэйкер планировал пристегнуть один наручник к приваренной рядом с окошком металлической скобе, а второй защёлкнуть на запястье Карлсона. Тогда каким бы волшебным даром не обладал русский шпион, никуда бы он уже не делся. Холибэйкер не закрепил наручники заранее, ожидая сигнала от Батлера, и теперь об этом пожалел.
Ржаво взвизгнули петли, сиреневый ночной свет влился в сарай, едва наметив контуры широкой лодки со стеклянным щитком на носу. Затем свет заслонила рука - Холибэйкер скорее слышал её, чем видел.
Раз! И раз! Два почти одновременных трескучих щелчка, и рука незнакомца сцеплена с рукой Холибэйкера. Он навалился, втягивая чужую руку внутрь и вниз, и жарко зашептал:
- Карлсон! Карлсон! Отдай Опоссума, и я тебя отпущу! Ты мне вообще не нужен, Карлсон! Только Опоссум - и ты свободен!
Пойманная рука дернулась, напряглась, но кто же может противостоять капралу Холибэйкеру? Он держал противника цепко и грамотно.
- Опоссума, Карлсон! У тебя нет времени думать! Через минуту полиция будет здесь, и тогда всё!
Тут Холибэйкер понял, что обронил зажигалку. Это была непростая вещица, памятный подарок от сержанта Ли, отличного командира и великолепного боксёра, - что, впрочем, не спасло его от снайперской пули, влетевшей в грузовой отсек вертушки… А в такой темноте зажигалку, пожалуй, и не разглядишь, наощупь придётся… Он опустился на колени, одной ладонью начал осторожно трогать пол вокруг себя, стараясь не посадить занозу от плохо оструганных досок. Ведь заноза - только кажется, что безобидно, а одному парню из школы даже палец ампутировали…
Левая рука за что-то зацепилась, и Холибэйкер машинально подёргал её туда-сюда. Надо же, как будто наручник на руке!
И откуда здесь может оказаться его зажигалка, если он проплыл в сарай в гидрокостюме?! Мысль яркая и удивительная прямо-таки озарила темноту сарая изнутри - но в этот момент какое-то чудовище рвануло Холибэйкера за пойманную руку, вытягивая её из сарая через узкое дверное окошко.
Сначала Джереми впечатался скулой в металлическую поперечину, укрепляющую ворота. Это было довольно больно, но в следующее мгновение больно стало по-настоящему, потому что левую руку вдруг выгнули в локте в обратную сторону - до характерного треска.
Потом железная дверь распахнулась и снова ударила Холибэйкера в лицо, а секунду спустя носок тяжёлого туристского ботинка воткнулся ему в солнечное сплетение. Оседая в спасительное беспамятство, он ещё несколько секунд оставался пассивным участником событий.