– Ну как же, Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований, создан в прошлом году для комплексного исследования научно-технических и социально-экономических проблем, имеющих большое народно-хозяйственное значение и носящих междисциплинарный характер исследований, – заученно выдал Романов. – Я-то как раз тщательно изучил этот вопрос. Семнадцать лет, вплоть до тысяча девятьсот девяносто третьего года им будет руководить член-корреспондент АН СССР Джермен Михайлович Гвишиани. И ВНИИСИ – своего рода наш филиал австрийского МИПСА при Римском клубе. В институте работали будущие "отцы демократии" Авен, Березовский, Гайдар, Шаталин, Сванидзе… А в МИПСА стажировались Попов, Чубайс, Шохин, Нечаев, Ясин, Гайдар, Глазьев и Мордашов.
– Вот этими товарищами, мягко говоря, хорошо бы заняться как раз Комитету. – Машеров посмотрел на Цвигуна. – Вы как, Семён Кузьмич, готовы включиться в работу?
– Теперь уже да, не просто же так я согласился участвовать в вашем кружке, назовём его так.
– Отлично, на другой ответ я и не рассчитывал! А теперь хотелось бы обсудить животрепещущий вопрос относительно кандидатуры нового генерального секретаря. По моему мнению, выбирать нужно из тех, кто сейчас здесь присутствует.
– Так давайте проголосуем, – предложил Мазуров.
– Я тоже думал о голосовании, только выбирал между тайным и открытым.
– Да что мы тут, секта, что ли, какая, Пётр Миронович, или масонская ложа, я не знаю!.. Давай уж открытым, конечно, проголосуем.
– Никто не против? Хорошо. Кто-то хочет взять самоотвод заранее?
– Ну, я, пожалуй, вне игры, – словно извиняясь, развёл руками Цвигун, – поскольку человек среди вас новый, да и не уверен, что потяну.
– Я, само собой, не претендую, считай, ровесник Брежнева, а тут кто-то помоложе да поздоровше нужен, – хмыкнул Судоплатов.
– Хорошо, принимается. Что ж, теперь предлагайте кандидатуры. Начнём по старшинству, что ли. Павел Анатольевич, давайте, вы первый.
– По мне, страну должен возглавить силовик. Я за Ивашутина.
Начальник ГРУ втянул носом воздух, но промолчал. Следующим предлагал кандидатуру Мазуров. Он без колебаний назвал фамилию своего преемника на посту первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Машерова. Тот, в свою очередь, предложил кандидатуру Романова. В итоге за Романова отдали свои голоса трое, двое – за Кулакова и Машерова, который, подводя итоги голосования, выглядел вполне удовлетворённым.
– Ну что, большинство голосов за первого секретаря ленинградского обкома партии. Может, у кого-то найдутся возражения? Нет желающих высказаться? Отлично! Что ж, поздравляю, Григорий Васильевич.
– Пока рано поздравлять, неизвестно ещё, как оно повернётся, – с серьёзным выражением лица ответил Романов. – Но всё равно спасибо за доверие.
Машеров подошёл к Романову и крепко его обнял. Следом и остальные поздравили Григория Васильевича с победой. Тот внешне вроде ничем не проявлял своих эмоций, разве что глаза теперь словно горели ярче.
– Может, отметим это дело? Я уж на правах хозяина заранее позаботился о том, что ставить на стол, – широко улыбнулся Ивашутин.
– Это правильно, – поднял указательный палец Мазуров. – Давай, Пётр Иванович, выставляй свои припасы, а то уже и выпить хочется, и закусить. Всё ж таки непростой сегодня день, грех такое событие не отметить стопочкой крепкого напитка.
Глава 19
Мой второй день рождения в этой реальности прошёл без особой помпы, в узком семейном кругу. В круговерти дел такие даты пролетают как-то незаметно. От Ленки с её хахалем получил в подарок серебряный подстаканник работы кубачинских мастеров с хрустальным стаканом да ещё серебряную ложечку в комплекте. А Валя торжественно преподнесла на смену моим "Командирским" хронометр "Полёт" в тонком золоченом корпусе.
А затем страна отмечала очередной, уже сто седьмой по счёту день рождения вождя мировой революции. Ведущие вечерней программы "Время" Игорь Кириллов и Аза Лихитченко бодро рапортовали о достижениях советских трудящихся, посвящённых дню рождения Владимира Ильича Ленина. А я думал, что с телевидением нужно что-то делать. Как была скукота, так ничего и не меняется, разве что иногда футбол или хоккей покажут. До эры Интернета в нашей стране ещё как ползком до Китая, пока что-то в этом плане Алфёров не очень успевал, больше посвящая себя мобильной связи. Здесь он реально продвинулся вперёд, задействовав специалистов минского Института прикладной физики Академии наук БССР.
Там сообразили, как на базе радиотелефона "Алтай" сделать более доступную модель мобильного аппарата. Естественно, без возможности фото и видеосъёмки, без встроенных игр и микропроцессоров, но всё же вполне рабочую модель, по которой можно будет общаться без всяких проводов. Всё упиралось, как мне признавался сам Жорес Иванович, в размеры аккумулятора. Пришлось решать задачу, как сделать его хотя бы относительно небольшим и в то же время достаточно ёмким. Взяли за основу литиевые батарейки из выпускавшихся в Минске кварцевых часов "Электроника-5", решив оставить в прошлом никель-кадмиевые, которыми оснащался тот же "Алтай". Литий оказался идеальным соотношением удельной энергии и массы.
Приехавший по каким-то научным делам в Москву Алфёров нашёл время для встречи со мной и теперь рассказывал о достигнутом прогрессе, отчаянно жестикулируя.
– Представляете, в качестве катода мы попробовали кобальтат лития, который способен к обратимой интеркаляции-деинтеркаляции ионов лития. За счёт таких изменений значительно улучшились рабочие характеристики элементов питания: возросло напряжение, увеличилось количество циклов разрядки и зарядки. К тому же расширились рамки рабочих температур от минус сорока до плюс пятидесяти пяти градусов по Цельсию. Его ёмкость уже составляет тысяча триста миллиампер в час. Мы думаем, что этого должно хватить на два-три часа разговора. Жаль, у меня нет с собой опытного образца. Он размером примерно в два спичечных коробка.
Я мало что понимал из его речи, но искренне порадовался за учёного и его команду. Чем скорее наступит мобильная телефонизация всей страны, тем быстрее мы утрём нос западным конкурентам, также пытающимся что-то изобрести в этой области.
Правда, не так радужно обстояло дело с возможным покрытием СССР вышками сотовой связи. Тут силами одного НИИ не обойдёшься, придётся напрягать министерства и ведомства, просить выделения серьёзных средств, которых, как обычно, всегда было в обрез, и, возможно, в валюте. Может, посильную помощь окажет Машеров, раз уж занялся своего рода кураторством этого проекта. Начать, предположим, с Белоруссии, а на её примере, глядишь, и остальные республики захотят иметь у себя мобильную связь.
А в данный момент я размышлял над убогостью советского телевидения. Когда-то я в плане бреда накидал Петру Мироновичу идей относительно реформы отечественного ТВ, но, видно, в пылу решения политических и экономических проблем, которыми, как я догадываюсь, он занимался со своими подвижниками, этот вопрос отошёл на второй план. Ну да, у больших дядек и игры нешуточные, а простому народу что нужно? Правильно – хлеба и зрелищ! Причём этот постулат вошёл в обиход ещё задолго до эры телевидения.
И что из этого следует? А то, что не мешало бы накатать ещё один трактат, посвящённый конкретно переустройству советского телевидения, и дать его почитать Машерову и прочим товарищам, которые с ним тусят по Большим театрам. Или где они там сейчас собираются? А, не важно, меньше знаешь – лучше спишь.
А вот ещё вариант – апробировать кое-какие проекты на белорусском ТВ. Вот тут авторитета Петра Мироновича вполне должно хватить, чтобы внедрить новые проекты в республиканскую сетку вещания. Может повториться история с сотовой связью, если, конечно, на этой почве у Алфёрова всё выгорит. То есть Белоруссия вполне способна стать неким полем для экспериментов.
Пока "рожал" опус "Приоритетные пути развития отечественного телевидения", издательство "Молодая гвардия" порадовало выходом в свет двухтомника "Алмазная колесница". Твёрдый переплёт, чёрная с золотой окантовкой обложка, цветные иллюстрации, офсетная бумага высшего качества, очень приятная на ощупь… И цена на обратной стороне обложки, выбитая также золотыми циферками на чёрном фоне – 2 руб. 80 коп. Не такая уж и заоблачная. А тираж – 25 тысяч экземпляров, и я больше чем уверен, что он моментально разойдётся. Так что придётся его допечатывать. И не исключено, что на фоне моих с Чхартишвили литературных ниндзя через какое-то время в стране начнётся повальное увлечение восточными единоборствами. Если сразу же не запретят, как получилось с карате году эдак в 80-м или чуть позже. И кстати, в той реальности волна увлечения этим видом боевого искусства пошла после выхода на экраны фильма "Пираты XX века". Может, написать под шумок сценарий о героических советских матросах? Вряд ли его идея у кого-то уже созрела. Тогда фильм был создан вроде на основе какого-то реального случая. Эх, не помню я ни режиссёра, ни автора сценария… Ну ладно, Бог не выдаст – свинья не съест. Заодно дадим путёвку в жизнь Коле Ерёменко. Или предложить роль Высоцкому? Хм, извиняюсь, шутка юмора. Пусть Ерёменко-младший повторяет пройденный путь, хотя бы на начальном этапе.
Я снова созвонился с Машеровым, доложил о готовой рукописи, посвящённой телевидению, договорились, что передам её из рук в руки во время следующего прилёта белорусского лидера в Москву. После этого я засел за сценарий с рабочим названием "Пираты XX века". Не стал выдумывать ничего нового, нормальное название, да и с сюжетом не особо выделывался. Писал по памяти, обошёлся теми же персонажами. На всё про всё ушла неделя. Как раз в столице появился Машеров по каким-то своим делам и получил от меня рукопись "Приоритетные пути развития отечественного телевидения". Заодно я поделился с ним соображениями по поводу экспериментальной площадки в лице телекоммуникационной системы Белоруссии.
– Ознакомлюсь на досуге с вашими предложениями, тогда подумаем над экспериментами на республиканском телевидении, – заверил меня Пётр Миронович.
Помнится, в Интернете я как-то читал об истории создания "Пиратов…". Там отмечалось, что режиссёру – блин, как же его фамилия-то? – то и дело приходилось выдерживать наезды со стороны ЦК ВЛКСМ по поводу количества драк. Комсомольские функционеры требовали снизить их число до минимума. Похоже, будущим создателям картины, ежели её всё же допустят к производству, также придётся отбиваться от нападок идеологически подкованных товарищей. Главное, не забыть привлечь к съёмкам Тадеуша Касьянова, сейчас со специалистами по карате явно дефицит.
И отдавать сценарий лучше, наверное, на "Одесскую киностудию", раз уж практически все съёмки на море. Только вот я там никого не знаю, да и ехать в Одессу просто так, на авось, совсем не хотелось. Может, поможет уже знакомый со мной директор "Мосфильма" Николай Трофимович Сизов?
– Здравствуйте, Сергей Андреевич, чем могу быть полезен?
Сизов, которого я набрал, был сама вежливость. Узнав, что я написал сценарий и хочу его пристроить на "Одесскую киностудию", поскольку в фильме всё действо на кораблях и берегу, обещал помочь.
– Гена Збандут хороший человек, душевный, я его наберу сегодня вечером, у меня есть его домашний номер, думаю, он согласится с вами встретиться.
И уже тем же вечером Сизов диктовал мне номер телефона своего одесского коллеги. Я не мешкая тут же ему позвонил. Голос у Збандута оказался приятным, располагающим к себе.
– Читал ваши книги, Сергей Андреевич. Интересные, разноплановые вещи, что редкость для писателя. А о чём сценарий, если не секрет?
Заявив, что это будет настоящий блокбастер, восхваляющий мужество и отвагу советских моряков, вкратце изложил сюжет, заставив собеседника ненадолго задуматься. Потом Геннадий Пантелеевич произнёс:
– Что ж, это и вправду может вылиться в нечто занимательное. Но пока не увижу сценарий сам, обещать ничего не могу. А вы, я так понимаю, в наши края пока не планируете, или всё же готовы сорваться?
– В принципе если самолётом, то можно за день-два обернуться. Давайте я насчёт билетов узнаю, и мы тогда с вами ещё раз созвонимся. Чтобы, как говорится, обошлось без неожиданностей. А то прилечу – а вы по делам куда-то уехали.
На том и порешили. Я поговорил с Валей, та меня благословила на очередной киноподвиг, и уже на следующий день самолёт Ту-154 со ста шестьюдесятью пассажирами на борту, включая мою тушку, приземлялся в одесском аэропорту.
До киностудии я добрался без приключений, где встретился с её директором. Впечатление, создавшееся во время телефонного разговора, не сильно поменялось. Геннадий Пантелеевич оказался приятным в общении человеком, живо заинтересовавшимся моим проектом. Я вручил ему рукопись, после чего мы прогулялись по павильонам, раскланиваясь по пути с какими-то деятелями киноискусства, а вечером я уже садился на обратный рейс в Москву.
На следующий день я зашёл в секретариат Союза писателей, поинтересовался насчёт жилищно-строительного кооператива. Оказалось, что на данный момент писатели не строятся, но имеется вариант в ЖСК "Советский писатель", в доме у метро "Аэропорт". Там сейчас вдова писателя Николая Томана пытается продать трехкомнатную кооперативную квартиру. Однако потенциальных покупателей отпугивает цена – что-то порядка тринадцати тысяч рублей. Но квартира солидная: общая площадь 120 кв. м., трехметровой высоты потолки, раздельный санузел, просторная кухня. Одна из комнат переоборудована под рабочий кабинет. Если есть желание – вот телефон вдовы писателя Елизаветы Григорьевны.
Телефон я взял и по пути домой стал прикидывать, сколько у нас имеется наличности, если всё снять со сберкнижки. Получалось тысяч десять, не больше. И если бы не капнувший гонорар за "Алмазную колесницу", то было бы и того меньше.
Хм, не написать ли мне срочно пару-тройку песен для Инги? Скажем, оптом продать дешевле, по паре тысяч рублей. Хотя давай-ка я сначала загляну к вдове, может, квартира только на словах хороша, а на самом деле без слёз не взглянешь. Вот прямо сейчас остановлюсь у первого телефона-автомата и наберу номер хозяйки.
Через час я уже парковался у высокого дома из светло-розового кирпича с зелёными балконами, издали похожего на плывущий океанский лайнер.
На входе сидел консьерж – усатый пенсионер с очками в роговой оправе на мясистом носу, уткнувшийся в "Советский спорт". Я показал свой членский билет, что немного расположило ко мне его, а узнав, что я к Томан, подсказал, на каком этаже выходить, и снова уткнулся в футбольную аналитику.
Елизавета Григорьевна оказалась сухощавой высокой старухой с горделивой осанкой, открыла мне сразу, словно специально ждала под дверью.
– Здравствуйте, вы, я так догадываюсь, Сергей Андреевич? Проходите, разувайтесь у порога, вот тапочки. У нас качественный паркет, не хотелось бы обнаружить на нём царапины или иного рода повреждения.
Тапочки, судя по размеру и ветхости, вероятно, принадлежали когда-то её покойному супругу. Квартира и впрямь была просторной, не обманула моих ожиданий. Правда, ремонт тут если и делали, то уже давненько. Да и вообще жильё вторичное, грех столько за него просить. На это я вкупе и намекнул, когда вдова завела свою шарманку о тринадцати тысячах.
– Видите ли, Сергей Андреевич, это не просто квартира, в этих стенах жил и творил великий русский писатель Николай Владимирович Томан. – Казалось, хозяйка жилплощади сейчас лопнет от гордости за усопшего мужа, имя которого я услышал впервые только сегодня. – Здесь витает его дух, и лишь одно это тянет как минимум на пять тысяч рублей сверх стоимости квартиры. Да что там, память Николая Владимировича бесценна! Если бы не нужда…
– А вы что, голодаете?
– Я вдова известного писателя и имею право питаться, не ограничивая себя в выборе продуктов. А когда я уже второй месяц обхожусь без сырокопчёной колбасы и копчёной осетрины – у меня начинается ипохондрия.
Отчего-то мне захотелось дать этой самодовольной старушке хорошего пинка, но я, естественно, лишь выдавил из себя улыбку.
– Хорошо, Елизавета Григорьевна, я вас понял. Мне нужно посоветоваться с супругой, и уже завтра, вероятно, я дам вам ответ.
Валя, выслушав рассказ о моей встрече, тяжело вздохнула. Для неё до сих пор тринадцать тысяч были очень большими деньгами, хотя за последний год она уже держала в руках солидные суммы. И в то же время такая квартира в Москве оставалась для неё несбыточной мечтой. Впрочем, теперь уже не такой уж и несбыточной.
– Давай ты меня свозишь, я сама посмотрю, что это за чудо-квартира, – предложила Валентина.
На следующий день я первым делом навёл в Союзе писателей справки об этом самом Николае Томане. Выяснилось, что он писал по большей части фантастику и приключенческие повести. Причём в самом что ни на есть кондовом варианте. Например, повесть "Чудесный гибрид" рассказывала о селекции зерновых, а "Мимикрии доктора Ильичёва" – об изобретении препарата невидимости, с помощью которого советский диверсант уничтожает новейшее германское оружие. А вообще, как отметил в приватном со мной разговоре один из заместителей секретаря правления Союза писателей, послевоенное творчество Томана было во многом вторично, писатель явно заимствовал идеи у других советских и зарубежных фантастов.
Ближе к обеду я привёз жену в писательский ЖСК. Валя под бдительным присмотром хозяйки побродила по комнатам, заглянула в ванную, туалет, посмотрев состояние коммуникаций.
– Ну что, трубы вроде бы не гнилые, а в целом ремонт не помешал бы, – констатировала дотошная супруга. – И сантехнику я поменяла бы. Хотя квартира сама по себе неплохая.
– Может, сторгуемся на двенадцати тысячах? – предложил я хозяйке.
– Побойтесь Бога!
– Елизавета Григорьевна, тринадцать – цифра плохая, счастья не будет.
Торговались мы минут десять. Не ожидал, что во мне скрыт талант к подобного рода прениям. Валя только молча переводила взгляд с меня на упорную старушку, не рискуя вставлять свои пять копеек и тем самым портить мой стройный план по уламыванию вдовы. И всё же я таки добился скидки в пятьсот рублей.
Писательская вдова вздохнула, будто Мария Стюарт на эшафоте перед тем, как лишиться головы, и чуть слышно промямлила:
– Хорошо, пусть будет двенадцать тысяч пятьсот. Хотя это грабёж.
В тот же день мы съездили к нотариусу, где оформили акт купли-продажи с внесением залога в сумме трех тысяч рублей. Оставшуюся часть я должен отдать старушке, когда она найдёт себе жильё и покинет теперь уже мою, вернее, нашу с Валей квартиру.
Пока ехали от нотариуса домой, в глазах любимой читался плохо скрываемый восторг.
– Серёжа, это не сказка, не розыгрыш? Это теперь правда наша квартира?!
– Можешь себя ущипнуть. Или лучше давай я…
– Ой, больно, синяк же останется!
– Зато теперь ты поняла, что не спишь. Кстати, ремонт нужно сделать перед тем, как въедем.