- Вашу переписку с провинциями, Ваши Высочества, мы перехватывали с пятого на десятое. Ваша переписка с Триром попадала к нам полностью, как нарочно. В какой-то момент это меня обеспокоило, я рискнул своими людьми по ту сторону границы и убедился, что иных каналов связи у вас нет. Впрочем, в виду последних событий, я не уверен, что моим людям в Трире можно доверять.
- Не судите их строго, господин канцлер, - у Ее Высочества не по возрасту звонкий и чистый, девичий голос. - Мои люди в Трире тоже ничего не знали о тройственном союзе. Или не сочли нужным мне сообщить.
Не сочли. Может быть, рассчитывали, что королевская кровь защитит "святую Урсулу". А, может быть, в качестве мученицы она им подходила больше…
- Последнее меня бы не удивило, - добавила Урсула, - Многие у меня на родине не видят в убийстве и предательстве греха, ведь праведник будет только рад послужить Божьему делу, а неправедный и так обречен, ибо "возмездие за грехи - смерть".
"Послание к ромеям", глава 6, стих 23, - механически отметил д`Анже; что ж это за день такой…
- Если Господь решит поразить огнем город Трир, - нежно улыбнулась принцесса, - он не найдет в нем даже такого праведника, каким был Лот - пьяница, согрешивший с собственными дочерьми.
Что на это отвечать?
- Когда я понял, что вы фактически открыли для меня свою трирскую почту, я просто не знал, что думать, - продолжил канцлер, - но тут граф де ла Валле обратил мое внимание на то, что за все эти годы ни вы, Ваше Высочество, ни Ваша досточтимая супруга ни разу, нигде, ни при каких обстоятельствах не сказали доброго слова о порядках наших соседей. Не ставили в пример даже ревность в вере.
Два кивка. Одинаковых, одновременных.
- Я стал следить за тем, кто и когда… покидал ваш круг. И понял, что за последние три года при разных обстоятельствах погибло поразительно много поклонников… франконского образа мыслей. И, если бы у меня были сомнения, последний инцидент с флиртом, скандалом и последующей дуэлью развеял бы их окончательно. Простите меня, принцесса, но пятно на вашей репутации было бы мне полезно, поэтому вас не выпускали из виду ни на минуту. И я точно знаю, что до попытки пригласить к себе Марка де ла Валле вы не интересовались ни одним мужчиной, кроме вашего мужа, а ваш муж проявлял поразительное отсутствие чего бы то ни было, напоминающего ревность. Когда он вдруг углядел в сравнительно невинном разговоре покушение на вашу честь, поднял шум и натравил на де ла Валле очередного северянина из числа особо ревностных, я был вынужден сделать выводы.
- Нас беспокоила ситуация с северной армией, я поторопилась и проявила неосторожность, - вздохнула принцесса, - а граф де ла Валле оказался чрезвычайно тактичным человеком. С его стороны было очень любезно представить дело как неудачную попытку соблазнить меня - все эти цветы и записки, которыми он меня потом засыпал, пришлись очень кстати. Связь с практикующим чернокнижником…
- Ваше Высочество, граф де ла Валле не чернокнижник.
- Безусловно, Ваше Преосвященство. Так вот, связь с практикующим чернокнижником повредила бы мне в глазах… слишком многих. Когда западная армия выступила, мы уверились, что нас поняли правильно.
Кажется, эти двое счастливы в браке. Говорят, большие ядовитые змеи образуют пары на всю жизнь, как добрые христиане… наверное, даже ядовитым змеям нужно, чтобы их кто-то любил - а кто полюбит их, кроме другой ядовитой змеи?
- Тогда я не поняла причин осторожности графа, но сейчас я благодарна. И не только за это.
Привычка к придворной жизни - хорошая привычка. Слушая эту тираду, епископ Ангулемский и бровью не повел. Вряд ли Ее Высочество Урсула когда-либо узнает, какими словами проклинал Марк де ла Валле случайный разговор, детскую попытку флирта со стороны принцессы и дурацкую вспыльчивость ее супруга. И что букеты и стихи были всего лишь маленькой местью за очередное испорченное поединком утро.
Зачем ей? Епископ глядит на серое на сером, нарезанное ромбиками стекло. Солнце уже на этой стороне, но пасмурно, небо словно затянуто молоком - и кажется, что унылая липкая хмарь, пригнанная ветром с севера, проползла уже в кабинет, угнездилась в углах, и теперь ее не выгонишь ни теплом от жаровен, ни свежим воздухом из раскрытого окна.
Только что он солгал в вещи куда более важной. Он не знал. Подозревал, что с ним делятся информацией, что помогают понемногу, что не так уж торопятся воевать. Подозревал, но не знал точно - до сегодняшнего утра, когда бессмысленно самолюбивый, громогласный и бестолковый светоч всея ереси перехватил контроль над советом так, будто всю жизнь только этим и занимался. Рискнул, раскрылся. Прежний де Немюр был удобнее, нынешний может оказаться страшным противником. И сейчас разговор пойдет об этом.
- Я могу еще чем-либо помочь Вашим Высочествам?
- Ваше Преосвященство, кто будет командовать армией? - и на самом деле этот вопрос значит "Кого мы будем поддерживать? Право выбора - ваше."
- Д'Амбли, если у вас нет возражений.
- Ди Кастильоне погиб?
- Пропал, скорее всего погиб. Почему вы предпочитаете его, Ваше Высочество?
- Я предпочел бы де ла Валле, но Кастильоне иностранец, романец с самого юга, почти вне подозрений в вопросах… вашей веры - и умеет, умел ладить с людьми. Но если он был с авангардом… - де Немюр пожал плечами, - тогда вы правы и он не подходит, даже если уцелел.
Я бы тоже предпочел де ла Валле, подумал епископ. Я бы предпочел, чтобы будущий, не желаю думать - "несостоявшийся", муж моей племянницы был здесь, засыпал, едва опустившись в кресло, шлялся неизвестно где, ночевал у половины столицы, переведывался с другой половиной, приносил на подпись дикие проекты, рассчитанные до последнего гвоздя и последней медной монетки, проходил через лабиринты столичных интриг с грацией слепого носорога… я бы знал, что мне есть на кого оставить и город, и страну, и дело. Я, наверное, схожу с ума, но почему-то я совершенно уверен, что Марк жив.
- Вы, Ваше Высочество, будете настаивать на том, чтобы решающее слово в вопросе об управлении новыми землями принадлежало вам?
- Да, Ваше Преосвященство. И я предпочел бы стать королевским представителем.
- Дижон… лежит неудобно близко к вашим собственным владениям. Неосторожные люди могут подумать, что вместе ваше герцогство и эта часть Бургундии способны образовать государство в государстве, - если не просто государство. А есть еще север, начисто проеденный ересью север, который не восстал в этот раз, только потому что не успел.
- Мы надеемся, - сказала принцесса, - мы молим Бога, чтобы до этого не дошло.
- Почему же, Ваше Высочество? - удивился канцлер. - Я думаю, что в этом случае даже ваша франконская родня поспешит компенсировать вам… едва не нанесенный ущерб. - то, что вы, благодаря их действиям, чудом не оказались в ссылке, если не в могиле.
- В первое время - да, - "святая Урсула" снова улыбнулась. Лучше бы она этого не делала, этой улыбкой можно было колоть лед. - Но не думаю, что это государство просуществовало бы долго. И мы с ним. Для северян Ромская… церковь, Ваше Преосвященство, это внешняя угроза. Ее можно какое-то время терпеть, тем более, что Бог обещал верным победу, а неверные рано или поздно окажутся в геенне огненной. А вот реформы изнутри они не потерпят, она для них слишком опасна.
- Реформы, Ваше Высочество? Вы считаете, что… учение Вильгельма нуждается в поправках?
- Вильгельм… - принцесса с почтением наклонила голову. - Когда я читаю книги о его времени и смотрю на наше, мне легко его понять. Он очень многое видел правильно - но не верил, что люди способны противостоять искушениям. И решил, что если убрать источники - все, сразу, то люди увидят Бога… и тогда уже, конечно, доброй волей не отвернутся от Него, а слабым поможет община.
Епископ Ангулемский кивнул. По этому пути уже пытались когда-то пойти, валуны на дороге обнаружились очень быстро. Вильгельму незнакомство с церковной историей было простительно, куда хуже, что ее, кажется, забыли и в Роме.
- Но похоть не заключена в женщине, а продажность в деньгах. Всех дверей не закроешь. Плоды этой смоковницы - нищета, предательство, бесконечная война… и забвение Бога. Вильгельм начинал с права читать Книгу без посредства священника - его последователи закончили запретом на грамотность… Нужно зайти с другого конца. С Писания, с общины, с подхода. И не надеяться, что все придет сразу.
Дальше можно не продолжать, источник известен.
- "Для того, чтобы освятить труд, не нужно ограничивать трудящегося в орудиях или сроках - достаточно сделать работу частью молитвы, вложить в нее душу." - я не знал, что вы читали псевдо-Валерия Севильского.
Работа "Против тюремщиков", приписываемая знаменитому теологу шестого века, была "обнаружена" всего 20 лет назад, автор неплохо имитировал строй мыслей настоящего Валерия, и еще лучше - его иберийскую латынь, но все же недостаточно хорошо. Да и объект атаки был слишком близок к нашим дням, чтобы не заподозрить подделку. Епископу Ангулемскому всегда казалось странным, что псевдо-Валерий обращал свои инвективы на практику вильгельмиан, ни словом не касаясь самих положений веры.
- Приходится, Ваше Преосвященство, - теперь принцесса улыбается совсем по-другому. - "К Ефесянам" пять, двадцать два.
"Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу"… Мужьям, как Господу… Если это правда, если это правда, а не очередной маневр, что, впрочем, легко проверить… Ну что ж, он и сам сочиняет пьесы под псевдонимом - и они неплохо идут, ведь год-два для пьесы это неплохо - почему бы Его Высочеству не писать богословские трактаты?
Боже мой… если так пойдет дальше, не грозит ли мне узнать, что Ее Величество Хуана - не сумасшедшая курица, а дальновидный государственный деятель?
- Каких только глупостей, - вздохнул герцог де Немюр, - не сделаешь в девятнадцать, когда тебе кажется, что достаточно объяснить людям очевидные вещи… Однако теперь, когда вопрос о намерениях ясен, может быть, мы вернемся к обсуждению кампании?
Вопрос ясен, ясней некуда. В делах веры псевдо-Валерий опасней франконцев, эти выдохнутся лет за двадцать, а вот реформированное вильгельмианство может вообще не умереть само по себе. Но… но когда мы начинаем предпочитать предателей и убийц тем, кто пытается жить в мире - разве можно увидеть руку сатаны яснее? И стоит порадоваться тому, что правый путь так полезен для государства.
- Конечно, Ваши Высочества.
17 мая 1451 года, окрестности Рагоне, ночь
Полночь наверняка уже миновала. От холода разнылся рубец на голени. Достаточно свежий, может, месячной давности - отметил Марк, проведя пальцами по чулку. Он попытался вспомнить, где разжился подобным украшением. Очередная дуэль? Нет…
Ночное нападение, и - если ощущение усталой скуки не обманывало, - уже не первое. За день до отъезда из Орлеана, когда генерал де ла Валле уже получил все распоряжения от канцлера и готовился к отбытию в бывшую Западную армию, которую отзывали с границы с Арморикой. Тогда он не стал слишком задумываться, кому именно перешел дорогу, оставил это д'Анже. Сейчас казалось, что покушение было отнюдь не случайным, и подстроил его не очередной разгневанный муж или не преуспевший на дуэли "длиннобородый", и даже не кто-то из возлюбленных родственников, а тот, кто знал, с чем предстоит столкнуться армии генерала де ла Валле. Задержать графа, который получил только легкую рану, не удалось, как не получилось и убить. Зато он раскрыл маленькую хитрость д'Анже: оказывается, по пятам за Марком ходило целых четверо романских наемников, переодетых простыми горожанами. Впору обидеться за такое неверие в силы подчиненного, но Марк уже несколько лет больше ценил не шанс щегольнуть храбростью и мастерством, а возможность побыстрее покончить с очередной утомительной возней.
Марк задумался, почему кто-то счел его костью в горле. Он был не единственным в Аурелии генералом, не единственным сторонником канцлера. Кому могло взбрести в голову, что армия, лишенная де ла Валле, не сможет противостоять вторжению тридцати пяти тысяч франконцев? Изысканный комплимент, который стоил даже очередного шрама!..
Вот только рядом с де ла Валле были еще минимум трое, готовые принять руководство армией на время болезни или даже в случае гибели генерала. Все трое - его ставленники, равно верные ему, канцлеру и короне. Увы, именно в такой последовательности, как Марк ни старался убедить подчиненных в том, что служить нужно Аурелии и только Аурелии. Короли и королевы смертны, канцлеры приходят и уходят, но страна должна существовать до труб Судного Дня.
Может быть, из Трира все это выглядело несколько иначе? Победы считались победами генерала де ла Валле, а де Фретель, д'Амбли и ди Кастильоне пока оставались в тени.
"Где они сейчас?" - задался вопросом Марк.
Де Фретель и д'Амбли должны были сопровождать основную часть армии. Пьетро ди Кастильоне Марк взял с собой, решив, что куртуазный и рассудительный романец пригодится в таком нелегком деле, как арест офицеров по списку д'Анже.
Вспомнилось, как по дороге Пьетро захотел свернуть чуть южнее, к Каталаунским полям. Всего-то пару дней назад это было, а казалось - многие годы назад. С ди Кастильоне всегда так получалось, он был легким на подъем, скорым на улыбку и шутку. Тогда еще оба не знали об опасности, поджидающей впереди, и смогли себе позволить сделать небольшой крюк. Ренье увязался следом, и оба старших получили немалое удовольствие, по памяти пересказывая "неучу" описание битвы по Иордану.
Адъютант не остался в долгу и засыпал наставников десятком вопросов, ответить на которые ни Марк, ни ди Кастильоне не смогли.
- Я не сомневаюсь в исходе - вот поле, которое сулили нам все наши удачи! И я первый пущу стрелу во врага. Кто может пребывать в покое, если Аттила сражается, тот уже похоронен! - процитировал речь Аттилы Пьетро.
- И кто же за ним записывал? - ухмыльнулся во всю физиономию сьер Дювивье. - Я вот думаю, что он попроще выразился. Ну, например, так - эй, гунны! Надерем-ка…
- Молчите, съер! - с притворной суровостью рявкнул Марк. - Не оскверняйте своими невежественными выдумками…
- По сути юноша прав, - ди Кастильоне улыбнулся. - Однако ж, древней истории надлежит нести в себе величие. Смотрите, а вот и холм!
Легендарный холм, за который сражались две армии, оказался весьма невыразительным. То ли за тысячу лет - осознав этот срок, Марк поежился - его размыло дождями, то ли он всегда был таким, не слишком большим. Удобная позиция, за нее стоило бороться.
Ренье холмом не проникся, а вот ди Кастильоне он слушал, жадно впитывая каждое слово, и даже от насмешек за то, что сам не удосужился к семнадцати годам прочесть повествование Иордана, не отбивался. Зато потом он потребовал показать ему, где чьи войска располагались, как происходила битва, и Марк едва не вывихнул себе голову, ориентируясь по солнцу и соотнося описание с пейзажем.
- Я бы на их месте Аттиле уйти не дал, - заявил под конец адъютант. - А вы?
Марк и Пьетро дружно пожали плечами. Не всегда можно понять, прав или ошибался любой полководец, принимая решение. Человек предполагает, и предполагает порой не так уж плохо, но Бог - располагает, и свершится лишь то, что в Его воле. По молитве святого Эньяна, епископа Орлеанского Господь позволил Аэцию и королю Теодору спасти город в самый последний момент, когда стены уже трещали под натиском таранов. Могло случиться иначе - промедли войско лишь на час, кто знает, как все обернулось бы…
Господь не попустил "бичу Божьему" разрушить город и победить армию готов и ромеев. В последний миг он сменил гнев на милость; увы, так случалось не всегда. Когда-то Аурелия потеряла Марсель лишь потому, что ветер помешал сборной эскадре Аурелии и королевства Толедского успеть вовремя.
Теперь же… Марк покосился в сторону гигантского пепелища. Кто победил? На чью сторону встал Господь в этой битве?
Даже этого не поймешь: де ла Валле был единственным живым на поле боя. Все остальное превратилось в прах. Неужто на армию еретиков пролился огненный дождь? Сперва огненный, затем кровавый. Библейское чудо.
Память встопорщилась ершом, споря со словом "чудо".
То ли холодный ветерок скользнул по спине, то ли страх облил ее потом: может, и не чудо вовсе, а худшее из деяний Нечистого? То, за которое и в Роме, и в Трире без лишних слов, после недолгого расследования предают смерти, как продавших душу Сатане?
Когда-то отец велел выпороть Марка лишь за то, что тот слушал рассказ старухи, кормилицы коннетабля де ла Валле. Кормилицу не наказали - какой спрос с неграмотной северянки, но семилетнему наследнику коннетабля уже полагалось отличать назидательные истории от богохульных. Согласно той сказке, далекий предок коннетабля, франк Дагоберт, был самым настоящим подменышем, младшим сыном короля фей.
- Глаза у него были зеленые, как у тебя, проказник, - смеялась кормилица. - Не знал он поражения, не ведал ни в чем отказа, прожил девяносто девять лет, а потом феи забрали его назад в холмы. От него-то и порода ваша такая удачливая…
- Я не из народа фей! Я… христианин! - обиделся маленький Марк, вытаскивая из-под рубахи крест.
- Так жена-то его, добрая госпожа Радегунда, была человечьего роду-племени…
Марк сдуру поинтересовался у воспитателей, правду ли говорила кормилица. Единственное, чего добился - вдвое более суровой, чем обычно, порки. Отец, вопреки обыкновению, собственноручно взялся за розги, пообещав вложить в наследника страх Божий и надлежащее разумение. Впрочем, историю он не опроверг. Он вообще ничего не сказал на этот счет, и Марк заподозрил, что семейная легенда содержала в себе немало правды. В конце концов, сестра короля Артура тоже была феей!..
Марк де ла Валле уже много лет слышал о себе то, за что отец своими руками удавил бы порождение своих чресл. Военные успехи и благосклонность столичных дам, упрямую живучесть и богатство ему, разумеется, подарил Сатана. Разве верная служба, владение шпагой и те самые зеленые глаза сказочного предка могут помочь добиться подобного успеха? Странное дело, коннетабль тоже был удачлив на поле боя и в альковных делах, до ссылки в Нарбон его состоянию завидовали многие и многие, вышел без единой царапины из двух десятков дуэлей - а сплетен подобного сорта о нем не ходило.
Генерал вздохнул и пожал плечами. Слухи давно уже не казались даже забавными. Вот пользу они порой приносили - и франконские вояки больше, чем следовало, остерегались "слуги Дьявола", да и в армии любили пошутить, что сам Сатана сражается на стороне Аурелии, а, значит, победа достанется солдатам генерала де ла Валле если не с Божьей помощью, так трудами Нечистого.
Тревожная пустота на груди заставляла предполагать, что количество шуток на сей счет переполнило чашу терпения небесных сил, и сплетня обернулась сущей правдой.
- Вы хорошо все обдумали? - ди Кастильоне встал напротив, словно намереваясь не пустить Марка к выходу из палатки.
- Хотите знать, не спятил ли я? - прямо спросил Марк. - Нет, не спятил.