Генрих тоже глотнул воды, после чего встал и принялся ходить взад-вперед, собираясь с мыслями. Сельма сидела молча, обессиленно откинувшись в кресле; истерика сменилась апатией. В доме и на улице было тихо.
- Сделаем так, - сказал он. - Я изложу, как мне это представляется. Коротко, в двух словах. А ты поправишь, если я ошибусь. Итак, ты вычислила, что нынешняя политика зависит от Роберта фон Вальдхорна. Каким-то образом затуманила его разум - причем не в настоящем, а в прошлом. Заставила его забыть травницу, заняла ее место. С этого момента история пошла по-другому.
- Наивный, - сказала Сельма устало. - Думаешь, все так просто? История - это громадная, неповоротливая махина. У нее чудовищная инерция. Представь себе, к примеру, гиппопотама размером с океанский корабль. Он прет, разогнавшись, и его не собьешь с дороги легким щелчком…
- Аналогия мне понятна. Но ты ведь придумала, как заставить его свернуть?
- Насильно - никак. Только если он сам захочет.
- Хватит шарад. Конкретнее.
- Ну как ты не понимаешь? Роберт только и думал об этой травнице. Мечтал к ней вернуться. Эту мечту нельзя было просто взять и стереть. Это было бы насильственное, а значит - заведомо неэффективное действие! История просто отвергла бы такое вмешательство!
- Так почему же Роберт все-таки забыл ту девчонку? - терпение у Генриха подходило к концу. - Или будешь врать, что ты ни при чем?
- Я! Не копалась! В мозгах! У Роберта! - хрипло каркнула Сельма, подчеркивая каждое слово. - Я ничего ему не внушала!
В который уже раз за несколько дней Генрих ощутил унизительную растерянность. Глядя на "фаворитку", он снова был вынужден констатировать - она не обманывает. Значит, его гипотезу - пусть и дикую, но способную объяснить почти все - придется отбросить.
В груди закипала ярость.
- Ладно, - процедил он, нависая над Сельмой. - Не внушала? Я тебе верю. Тогда рассказывай, как все было на самом деле. Все, что ты сделала, от и до. Подробно, по пунктам. Или, клянусь, ты сдохнешь.
Он сжал ее горло, с наслаждением наблюдая, как она, не в силах вздохнуть, разевает рот и пучит глаза. Выждав несколько мгновений, ослабил хватку:
- Я жду!
Защитные руны, вырезанные у него под одеждой, обожгло болью, будто на рану плеснули уксусом. Чернильный сполох, мелькнув перед глазами, рассеялся облаком мелких брызг - Сельма попыталась атаковать, но тщетно. Генрих злорадно осклабился:
- Что, не выходит, ведьма?
Придавил снова:
- Будешь говорить? Ну?!
Она испуганно закивала. Он разжал пальцы, но руку не убрал, держа наготове. Несколько секунд Сельма жадно хватала воздух. А потом вдруг завопила истошно:
- Марта!
В коридоре послышался дробный топот, дверь распахнулась и комнату влетела служанка. Воинственно завизжав, она кинулась к Генриху, молотя кулачками. Он, опешив от неожиданности, кое-как оторвал ее от себя и применил любимую руну "лед".
Служанка застыла с перекошенным личиком. Генрих, словно куклу, отвел ее на диван, после чего опять сел напротив Сельмы:
- К чему этот цирк? Хотела позлить меня? У тебя получилось.
- Только не души меня больше - и так синяки останутся…
- Ближе к делу!
- Все-все, поняла. Помнишь, я рассказывала про сны, в которых получала подсказки из того мира? От себя прежней? Купить дом и так далее. С год назад это началось…
- Помню. И что?
- Следуя этим подсказкам, я готовилась к приходу волны. Обеспечивала условия, чтобы мой тамошний дар перешел сюда. А еще я получила оттуда нечто материальное.
- Ты про тайник?
- Совершенно верно. Ты спросил, что я там нашла. Так вот, полюбуйся.
Сельма подняла руку, и он увидел, что между пальцами у нее зажата маленькая стеклянная безделушка в форме яйца. Генрих похолодел - это была точная копия "переносчика", который сработал в доме хрониста.
- Вижу, узнал, - довольно кивнула Сельма. - Хотелось посмотреть на твое лицо. А теперь, герр фон Рау, будем прощаться.
Он рванулся к ней и даже успел схватить за руку, но стекло уже хрустнуло. Вихрь, возникший из ниоткуда, швырнул Генриха сквозь пространство, а Пчелиная улица содрогнулась от взрыва.
Спустя миг, обнаружив себя за письменным столом в родном кабинете, Генрих смачно и непечатно выругался, а затем его разобрал нервный смех. Провела-таки, хитрющая ведьма! "Яйцо", наверно, было в кулоне - ей требовалась лишь пара секунд, чтобы его развинтить и начертить руну. Она позвала служанку, отвлекла Генриха - и пожалуйста! Начинай сначала, мастер-эксперт. Если бы Сельма сдержала свое неистовое тщеславие и, обойдясь без театральных эффектов, раздавила бы "яйцо" сразу, то Генрих лежал бы сейчас мертвый среди развалин. На пару со смелой служанкой Мартой.
Вообще поведение Сельмы становится все менее человеческим. Как хладнокровно она пожертвовала девчонкой, которая кинулась ее защищать! Впрочем, чему удивляться, если учесть, что к букету психических отклонений у ведьмы добавилось еще и раздвоение личности?
Сейчас "переносчик" отправил ее домой, к мужу. Вряд ли она, однако, будет сидеть и ждать, пока Генрих придет за ней, чтобы закончить начатое. Наверняка у Сельмы найдется запасное укрытие.
Генрих выбрался из кресла и, пройдя в ванную, тщательно и неторопливо умылся. Вернулся в комнату, достал свежую рубашку из шкафа. Переодеваясь, продолжал размышлять.
Узнал ли он что-нибудь ценное во время последнего рандеву? Да, безусловно. Теперь можно считать доказанным - "фаворитка" что-то сдвинула в прошлом. В результате, барон забыл свою травницу и не вернулся в Дюррфельд. Вместо этого пошел на бал и познакомился с Сельмой.
При этом Сельма клятвенно заверяет, что в голове у Роберта не копалась.
Кто же тогда был объектом ее воздействия? Или что?
Ну и, конечно же, коронный вопрос - при чем тут чертополох?
Не мешало бы, кстати, дочитать наконец все материалы, которые Генрих принес из библиотеки. Рукопись-то он изучил, а вот опус про Жженый Лог - еще нет. Руки не доходили. Вряд ли там будет что-нибудь важное, но для очистки совести - надо.
Он зажег лампу, пошарил по столу, но книжка куда-то запропастилась. Странно - он помнил, что оставил ее именно здесь. Домработница переложила? Нет, ерунда. Эльза очень трепетно относилась к рабочему месту "герра профессора" и не сдвинула бы ни единой бумажки.
Так, минуточку. Книжку и рукопись он притащил сюда еще в старом мире. А в новом - даже не держал их в руках, потому что в расследовании никак не участвовал. В этой реальности они до сих пор хранятся где-то в закромах университета.
Значит, опять ехать в гости к Анне?
Нет, проще поискать в местной публичной библиотеке - она в пригороде имеется, пусть и довольно скромная. Книжка - не какой-нибудь раритет, вполне может оказаться и там. Позвонить что ли, уточнить? Да, пожалуй.
Но тут возникло неожиданное препятствие.
Телефон исчез тоже.
Не веря своим глазам, Генрих обошел комнату - ни аппарата, ни провода. Нет, ну надо же! Закон подлости - всю жизнь он, Генрих, был равнодушен к этому чуду техники, а как только оно понадобилось, технический век закончился. В новом мире телефонная линия до предместий, похоже, так и добралась.
Ладно, попробуем через светопись. Есть реестр с адресами библиотек, специально для подобных запросов. Можно из "беседки", там это предусмотрено.
Он поместил листок на подложку, вывел свой псевдоним, но ничего больше написать не успел - на бумаге проступили размашистые жирные буквы: "Генрих, ответьте немедленно, как только это прочтете! Где бы вы ни были! Теодор" .
Тьфу! Сюрприз за сюрпризом.
Коллеги, выходит, сообразили, что Генрих имеет непосредственное отношение к тому, что сейчас происходит в городе. Может, и правда пора с ними пообщаться? Будем надеяться, генерал уже созрел для того, чтобы поверить в страшную сказку.
И еще одно соображение. Близится ночь, и Генриху необходимо убежище, чтобы сохранить память. Посольство на этот раз отпадает, но в конторе тоже найдется экранированное помещение. Вряд ли генерал будет возражать, если консультант (читай: возможный свидетель, а то и подозреваемый) переночует в охраняемом здании.
Да, решено.
Генрих нацарапал на листе: "Теодор, ваше сообщение получил. Согласен, надо поговорить" . Выждал с минуту - ответа не было. Видимо, генерал отлучился из кабинета. Впрочем, это ничего не меняло. Генрих дописал: "Еду к вам" .
Выбрался из-за стола и услышал, как постучали в дверь.
Он замер. Стук был уверенный, скорее даже - казенный. Так возвещают о себе визитеры, не привыкшие ждать.
И действительно - у порога торчал мужчина в строгом пальто и с таким лицом, что никаких удостоверений не нужно. Его сопровождали двое в коротких куртках. Поблескивал компактный таран, усиленный светом. Генрих порадовался, что открыл вовремя, и почувствовал себя немного польщенным - не каждого навещает всамделишная группа захвата.
- Господа?
- Герр фон Рау? Вам придется проехать с нами.
- Замечательно. Я и сам собирался, просто не ожидал, что пришлют эскорт, да еще так быстро.
- Мы наблюдали за домом. Вас не было, но потом загорелся свет. Как вы вошли?
- Вы плохо следили. Так мы поедем?
Сотрудник в пальто нахмурился, но допрос продолжать не стал. В его компетенцию, очевидно, входила лишь доставка фигуранта в контору.
Локомобиль, куда посадили Генриха, мчался по пустой дороге под звездами, а впереди, над столицей вставало бледное чернильное зарево.
Глава 11
Его препроводили не в допросную комнату, а в кабинет генерала. Генрих счел это хорошим знаком - значит, прямых обвинений против него пока что не выдвигают. Ну или, по крайней мере, не сразу начнут пинать сапогами, а для начала вежливо побеседуют.
Глава департамента, откинувшись в кресле и сплетя пальцы на животе, мрачно глядел на Генриха через стол. В кабинете царил неуютный, настороженный полумрак. Горела лишь настольная лампа, повернутая так, чтобы свет падал на посетителя. Хозяин же оставался в тени.
- Итак, Генрих. Давайте я для начала сообщу вам несколько фактов. Чтобы вы поняли ход моих рассуждений, а также оценили степень недоумения, которое я испытал, знакомясь с деталями. Затем вы ответите на вопросы.
- Да, Теодор, - сказал Генрих кротко.
- Позавчера, приехав на место взрыва, вы говорили странные вещи. Обмолвились о "предыдущих случаях", упомянули баронессу фон Вальдхорн. Я не прислушался - списал на ваше волнение. Далее. Вчера вы отправили в имперское посольство депешу, которая просто дышала идиотизмом. То есть тогда мы еще не поняли, что отправитель - именно вы. Дежурный, отслеживавший корреспонденцию, посмеялся и, опять же, ничего не предпринял. И, наконец, сегодня наш наблюдатель у посольства рапортовал, что через черный ход выскочил неизвестный. Причем случилось это в момент аварии дирижабля. Наблюдатель дал ваше подробное описание. Прочтя его, я в ту же минуту настрочил вам световую записку и отправил к вам домой группу.
- Отдаю должное вашей оперативности.
- Вас попытались отследить по световому профилю. Но он неузнаваемо изменился по сравнению тем, что хранится в нашем архиве. Вы можете это объяснить?
- Да, могу.
- Весьма на это надеюсь. Меня интересует каждый ваш шаг в последние дни. Мы уже выяснили, к примеру, что вы приходили к Роберту фон Вальдхорну, а также в клинику к Францу. Зачем? И, кстати говоря, откуда у вас служебный жетон?
- Вы сами мне его дали.
- Ах вот как? - генерал подался вперед. - Не играйте со мной, фон Рау. Я сейчас не расположен шутить. Два дня назад я думал, что взрыв в центре города - это худшее, что можно представить. Но я ошибался. Появляются люди, считающие себя мертвецами. Их уже не меньше двух дюжин - настоящая эпидемия. Ходят рассказы о домах-призраках. А теперь еще с неба падают дирижабли. Я не знаю, почему это происходит, но сыт по горло. Я хочу получить ответы. И вы мне их дадите немедленно, иначе беседа продолжится в другой обстановке. Вы понимаете меня, Генрих?
- Более чем. Единственная просьба - дослушайте меня до конца. А потом уж делайте, что хотите.
- Дослушаю. И не советую лгать.
Генерал кивнул на верификатор (в просторечии - вральник), установленный на столе. Конструкция напоминала не то средневековое орудие пытки, не то гигантскую мышеловку. Генрих, сняв пиджак и закатав левый рукав рубашки, поместил предплечье в продольный желоб на деревянном брусе. Руку сразу же прихватили металлические зажимы - один у запястья, другой у локтя.
В свое время Генриху не раз приходилось видеть, как это устройство действует. Если подследственный пытался юлить, то на боковой поверхности бруса проступали жирные чернильные капли, похожие на потеки смолы.
- Я готов, Теодор.
- Тогда излагайте.
Генрих говорил больше часа. Вываливал на собеседника факты, наблюдения, выводы. Сбивался, возвращался к началу, потом забегал вперед. Его рассказ не лился величавым потоком и уж тем более - не журчал хрустальным ручьем, а несся мутной стремниной, то и дело виляя и хищно вспениваясь. Будь это университетская лекция, Генриху стало бы очень стыдно за корявую подачу материала. Но сейчас он испытывал, главным образом, облегчение с некоторой долей злорадства. Словно, обозначив проблемы вслух, перекладывал их на чужие плечи.
Надо отдать должное генералу - он действительно ни разу не перебил. Лишь хмурился, сопел недоверчиво и косился на "вральник". Мановением руки отправил восвояси секретаря, заглянувшего в кабинет с каким-то срочным докладом. Дослушав же Генриха, помолчал еще с полминуты, после чего изрек:
- Ну и ну.
- Абсолютно с вами согласен.
- Знаете, Генрих, вы всегда были энтузиастом. И отменным экспериментатором, готовым к любому риску. Именно от вас я ждал наиболее впечатляющих результатов. Применительно к нынешней ситуации я мог бы даже предположить, что вы обманули верификатор, подавив его своим даром. Но эту версию я отброшу. Почему? Объясняю. Вам, при всех ваших неоспоримых достоинствах, немного не хватает фантазии, свободного полета воображения. Иначе говоря, вы просто не сумели бы выдумать такую завиральную сказку.
- Ага, значит, вы мне верите.
- Скажем так - я готов обсуждать услышанное. Хотя, разумеется, мне не доставляет удовольствия мысль, что мой мир - подделка, а память кто-то переписал.
- Ну, лично у вас, по-моему, мало что изменилось. Как были начальником конторы, так и остались. Да и сама контора стоит незыблемо - скала, да и только. Эдакая константа, на которую не влияет смена эпох…
- А вам, значит, в прежней жизни (будем называть ее так для ясности) наложили некое клеймо. Любопытно.
- Эксперимент сочли опасным для общества, - сказал Генрих. - Здесь, в вашем мире, было иначе - это я уже понял, хотя не знаю подробностей.
- Да, программу закрыли не потому, что считали вредной. Наоборот, наверху ее всячески одобряли. Но испытуемые начали умирать - сначала Эрик, через неделю Вальтер. Людвиг продержался несколько месяцев. Франц выжил, но повредился в уме. Вы отделались легче всех. Лишь оставили службу и с тех пор опасались применять дар.
- Спасибо за экскурс. Полезно знать свою биографию. Кстати, может, отцепите уже деревяшку? Рука затекла.
Генерал расстегнул защелки на брусе. Сказал:
- Теперь о насущном. Мы сейчас зашиваемся. Кроме взрывов в Речном проезде и на Пчелиной улице, на нас повесили дело о дирижаблях.
- Были и другие аварии?
- Да, при взлете в порту. Почему-то отказал двигатель. Как и в том случае, что вы наблюдали. Сейчас все рейсы отменены, воздушное движение перекрыто. Есть версии?
- Могу лишь повторить то, что уже сказал. Светопись в двигателе вышла из-под контроля. Хотя она должна быть там сверхнадежная, от лучших специалистов…
- Лучшие светописцы не занимаются двигателями. Это малопрестижно.
- Вот как?
Генрих задумался. Если генерал прав, то это кое-что объясняет.
- Теодор, вы говорите - малопрестижно. Но это - у вас. В моем же мире все ровно наоборот. Престиж - это техника, а светопись стала, по сути, ее придатком. Мастера-светописцы помогают строить машины, король это поощряет. Паровые двигатели для дирижаблей у нас, насколько я слышал, прямо-таки напичканы светом. Без него они слабы и неэффективны.
- То есть у нас техническая светопись хуже, поэтому двигатели сбоят?
- Похоже, так. С приходом волны это приняло опасные формы.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, соображая. Потом генерал заметил:
- С этой волной вообще многое непонятно. Мне видится нарушение причинно-следственных связей. По вашей версии, история свернула уже давно, когда барон познакомился с Сельмой. Правильно?
- Да, судя по всему.
- Но катаклизмы происходят сегодня.
- Это говорит лишь о том, что время - не такая простая вещь, как нам представляется. Судите сами. Первые изменения проявились…
- Минутку, Генрих, - генерал предостерегающе поднял руку. - Давайте сделаем паузу. Мне, конечно, придется в это вникать, но сначала надо заняться непосредственными обязанностями. Вы ведь помните - у нас тут не академический клуб, а совсем другое учреждение.
- Будете искать Сельму?
- Да. Хотя бы ради того, чтобы выслушать ее версию.
- Только не забывайте, на какие трюки она способна.
Генерал вызвал секретаря и принялся диктовать указания. Потом звонил коллегам из "двойки", что-то настойчиво объяснял, пристукивая ладонью по столу в такт словам. Генрих перестал слушать - им овладело тупое оцепенение. Очнулся он лишь после того, как генерал, перегнувшись через столешницу, встряхнул его за плечо.
- Вы заснули?
- Прошу прощения, Теодор. Вы что-то спросили?
- Напомните, как продвигалось расследование в том мире. Ключевые моменты.
- Нашли убитого аптекаря, потом профессора и механика…
- Как их звали? Аптекаря и механика, я имею в виду.
- Э-э-э… Первый - Ротмайер, кажется. Да, точно, Гельмут Ротмайер. Второй… Простите, не знаю. Его имя при мне никто не упоминал.
- Ладно, отыщем. Можете еще что-нибудь добавить? По существу?
- Нет, пожалуй. Я бы отдохнул, Теодор. В голове туман…
Слабость и правда нарастала с каждой минутой. Перед глазами все расплывалось, сердце стучало чугунным колоколом.
- У вас переутомление, Генрих. Слишком интенсивно применяли дар в эти дни…
Генерал еще что-то говорил, но его слова застревали в воздухе, залипали, как мухи в луже варенья. Окружающий мир отодвинулся, потускнел и уже почти не воспринимался. В кабинет вошли какие-то люди, подхватили Генриха под руки. Повели по длинному коридору, заставили спуститься по лестнице. Потом его отпустили, и Генрих стал заваливаться на спину - падение было невыносимо долгим, будто на морском дне, пока наконец он не уткнулся затылком во что-то мягкое, и тогда его сознание отключилось.
Проснувшись, Генрих долго размышлял на тему того, что превращается в бесприютного странника. Где он только не ночевал в последнее время! В служебной квартирке, в посольстве чужой империи, а теперь вот окончательно докатился. Сунули в камеру для особо опасных подозреваемых.