В Вологде мне жилось спокойнее, татары туда не доходили. А нынешнее имение – как постоялый двор на перекрестке дорог. Все, кто с южных границ нападал – крымчаки, ногайцы, казанцы, – шли на Москву через Коломну. И уходили тем же путем, грабя и опустошая деревни и города. Так что близость имения к Коломне – не столько благо, сколь многие неприятности, заботы и беды. И что острог мой не сожгли – просто счастливая случайность.
Выехал я в Москву со свитой: меня сопровождал боярин Глеб Кочкин, боярский сын Макар и десяток ратников. Причем воины были нужны не только для представительства. На коломенском тракте разбойничьи шайки лютовали, не давая спуску купеческим и крестьянским обозам. А поехали мы по льду реки – это удобнее, чем по дороге. И засады опасаться не стоит – на льду не спрячешься.
Впереди по пробитому санями пути ехали двое дозорных, затем я, обочь держались Макар и Глеб, а уж затем замыкали колонну воины. Завидев княжеский выезд, встречные обозы брали в сторону, а седоки ломали шапки. В принципе такое чинопочитание мне было безразлично, но традиции и заведенные порядки соблюдать надо. Пару раз Глеб даже плетью стеганул по тулупу зазевавшегося возничего, не успевшего шапку снять. Не иначе – рвение свое выказывал.
Благополучно прибыв в Москву, в таком же составе сразу же мы направились к Кучецкому.
На улице уж стемнело, и Федор был в своих хоромах.
Князь вышел на крыльцо, окинул довольным взглядом свиту.
– Здрав будь, Федор!
– И тебе удачи и здоровья, Георгий. Вижу, не пропали втуне мои слова.
– Как не послушать умные слова старшего друга, – подлил я елея.
– Проходи, гостем будь. Эй, Прохор! Лошадей в конюшню, ратников – в людскую, да не забудь покормить.
Мы с Глебом и Макаром прошли за Федором в трапезную.
– Это кто с тобой, что-то я их ранее не видел.
– Боярин Кочкин и боярский сын Макар, из свиты.
Федор окинул их внимательным взглядом, задержавшись на Макаре:
– Из Литвы?
– Так и есть, князь.
– То-то вижу – лицо бритое, да одежа по-иноземному шита. Инда ладно, служи князю Михайлову ревностно. С Литвою замиримся скоро, посольство наше к Сигизмунду государь направил. Отобедаете?
– Не откажемся, мы с дороги – и прямо к тебе. Замерзли малость и проголодались.
Федор хлопнул в ладоши. Тихо отворилась дверь, появился холоп.
– Накрывай столы, чем Бог послал.
Холоп неслышно вышел.
– Какие новости, Федор?
– Нонче летось, а может, и ранее снова крымчаков ждем.
– Тьфу ты, напасть какая, – чертыхнулся я.
Федор усмехнулся:
– Так ведь грамота о дани и замирении к государю возвернулась. Магмет-Гирей, окромя пленных, ничего не получил. Доносят лазутчики, что на базарах в Перекопе, Кафе да и других Магмет объявил, чтобы его воины и мурзы готовились по весне к новому походу на Русь.
– Неймется же этому кровопийце! До сих пор на базарах в Крыму русских рабов полно, а он уж о новом походе помышляет.
– Потому и предупреждаю. Имение-то твое цело?
– Охлопково, где острог у меня, уцелело, успели ратники мои отряд казанцев в нем истребить. А вот Чердынь и Вереши пожгли вороги. Я к тебе после набега татарского приезжал, да привратник доложил – тебя дома нет и долго не будет.
– Да, знаю, он мне докладывал по приезде моем. Да что мы все о делах да о делах! Давайте откушаем, стол уж накрыт.
Уговаривать нас не пришлось – дружно набросились на еду, только косточки у жареных кур трещали. Федор винцо сначала попивал, да глядя на нас, и у него аппетит проснулся. Вкушая яства, возносили тосты за государя, за хозяина дома – многие ему лета! А еще – за победу русского воинства предстоящей весной, если крымцы походом на Русь пойти осмелятся.
Когда мы уже наелись, Федор неожиданно сказал, поднимаясь из-за стола:
– Ну, пусть люди твои отдохнут, поедят неспешно без нас, а мы уединимся.
Касаясь рукой моего плеча, Федор увлек меня в свой кабинет.
– Садись. Князь Иван Воротынский в опалу попал. Слышал?
– Нет еще.
– Знал ведь, что делать должно на Оке, а смолчал, прямить, вишь ты, младому Вельскому не схотел, как действовать надобно было! Вот и, не дав отпору на порубежье, к Москве татарву допустили! – гремел Федор. – Если бы не Хабар Симский, – ай да молодец какой! – мудростию своею и приступ на Рязань отразил, и грамотой о подданстве Крыму сумел завладеть, от хана Магмета ее отнять, без силы – заметь! – это ж какая поруха чести государя нашего могла быть, смекаешь?
Федор встал, нервно прошелся по комнате.
– Коломну сожгли, сколько же народа побили!
– Знаю, пожар видел.
– Будет оборонительный рубеж на южной границе, а Коломна – оплотом его! Коломну государь отстраивать хочет. С обоими Алевизами, Большим и Малым, зодчими фряжскими, уж разговоры вел. Каменную крепость возводить потребно – накрепко путь татарам на Москву загородить. Но и начальствовать дружиною в сей крепости надежный, проверенный муж должон. Который загодя разуметь способен, – помолчав, добавил он. – Вот я и думаю подкинуть ему мысль – тебя воеводою в Коломну поставить.
– Так ведь нет города, одно пожарище.
– Это сейчас. Погоди маленько, мощную крепость воздвигнем, с пушками и сильным гарнизоном. Чтобы как кость в горле у татар стояла, дабы не от Москвы рать государеву двигать.
– А почему меня?
– Вот дурья голова! Ты деревянный острог на пустом месте воздвиг, оборонил его. Неуж с каменной крепостью не справишься? А кремль будет! И не меньше московского: зодчие есть, строители государевы, деньги из казны.
– Так ты же говорил – татары весной снова в набег пойдут, крепость построить не успеем.
– А мы сейчас ее строить и не будем. Вот разобьем татар, тогда и начнем.
– Ты моего согласия спрашиваешь?
– И не думаю! Ты князь, службу государю верно исполняешь, к тому же – побратим мой. Кого же еще мне государю предлагать? Странно ты, князь, глаголешь! Не пойму я тебя, сколько знаю. Вот и предложения твои о воинском деле, что государю писал, ценю! Другому намекни только, ужом лезть будет. Скромность, конечно, украшает, но, на мой взгляд – то о девицах сказано. Неужель тебе прозябать охота в имении своем – как бишь его?
– Охлопково.
– Ну да, Охлопково. А то – Коломна! Город, да какой – вторая столица будет! Под твоею рукой! Не торг, а торжище! На стрелке двух рек, ни один купец не минует. Город на кормление даю, а ты кочевряжишься! – горячился Кучецкой.
– Государь может и не дать, – тихо предположил я.
– А я на что? Я ведь стряпчий государев, коли ты забыл. И слово мое не последнее.
– Считай, уговорил.
– Ха-ха-ха! Уморил, ей-богу, уморил! Ты к весне готовься. Холопов и прочий люд, в руках оружие держать не могущий, – убери. Думаю, призовет тебя по весне государь на службу. Ты же и над яртаулом начальствовал, достойно проявил себя. Прошлым летом рать послали невеликую и воеводой поставили князя неопытного. Учел государь ошибки сии, рать заранее собирает, на полки князей да бояр опытных ставить будет. Встретим татар, как подобает. Не ошибусь, если скажу – на берегу Оки неприятеля встречать будем. Пушек много готовит, стрельцов пищалями вооружили – целый полк. Ну да сам потом увидишь.
– Спасибо за известия, Федор, да за слова доверия добрые твои.
– Сочтемся.
– Да мне и так неудобно перед тобой – ты мне словом и делом помогаешь, а я тебе пока – никак.
– Эва! А в Вологде? А в Разбойном да Посольском приказах не ты ли зело полезен мне был? Каждый чин или столоначальник на верных ему людях держится. Только ежели ты рядовой – пущай даже боярин, голос твой, как комариный писк, его и не услышит никто. А ежели будешь ты в воеводстве начальствовать, особенно в таком славном городе, как Коломна, где государь часто бывать изволит, тебя и увидят и услышат. А если у тебя таких верных друзей-побратимов не один? Вот и разумей!
Я молчал. Все, что боярин говорил, было верно. Не виноват я, что не карьерист. Ну не по мне это – подлаживаться под чужой обычай. Да, чин боярский присвоил поневоле, приняв радения настоятеля Саввы, но к нему я не стремился. И звания княжеского не добивался, а получил его от государя в награду. Я наивно полагал, что добился всего своими трудами, а выходило, что без помощи и крепкой руки Федора, а может быть, и других его знакомых так и сидел бы в Вологде простым горожанином.
– Пойдем к боярам твоим; то, что им слышать не надобно, я уже сказал. Вечер впереди, почему бы нам еще вина не выпить?
Выпили мы в этот вечер изрядно. Глеб еще как-то держался, а Макар уснул, уронив голову на стол.
Проснулся я вместе со своими боярами в одной комнате. На столе стоял жбан холодного кваса и кувшин рассола. Мы по очереди жадно припали к ним – во рту было сухо.
Федор уже на службу в кремль уехал.
Мы немного перекусили. Попросив дворецкого передать благодарение боярину за хлебосольство, мы покинули гостеприимный дом Кучецкого, сели на коней и выехали из Москвы.
Над предложением Федора стоило поразмышлять на свежую голову.
– Что-то ты, князь, опять невесел, – по возвращении в имение заметил Макар, – видимо, не самые хорошие новости ты в Первопрестольной узнал?
– Так и есть, Макар. Опять татары в поход на Русь сбираются.
Макар сокрушенно покачал головой.
Время летело быстро, глядишь – солнышко пригрело, снег начал таять, ручьи зажурчали. А только земля просохнет – татары нагрянуть могут. Стало быть – снова обоз в Вологду направлять, оставляя в остроге только боевых холопов. Успеть бы только отсеяться, иначе останемся осенью без урожая. Цены на рожь и другие продукты и так сильно взлетели, потому без своего урожая – никак!
В делах и заботах пролетела зима. Лед на реке потемнел и вздулся. В один из апрельских дней река вскрылась. Лед лопался с оглушительным грохотом, все обитатели острога вышли на холм понаблюдать за началом ледохода. Льдины наползали одна на другую, образуя заторы. Вода бурлила и разливалась. И вскоре луг у подножия холма скрылся под водой.
А еще через месяц снег сошел окончательно, дороги начали подсыхать. Земля постепенно прогревалась, и в один из дней мой новый управляющий Василий заявил, что пора сеять.
– Бери всех холопов. Мужикам – пахать, женщинам и детям – из тех, что постарше, – вслед за ними сеять. Как закончим сев, снова отправим женщин и детей в Вологду. В других деревнях этой весной сеять не будем.
Василий понимающе посмотрел на меня и кивнул головой.
Взялись за работу всем миром. Чтобы ускорить сев, сначала отсеялись на пригорках, где земля прогрелась сильнее, затем – в низинах. А буквально на следующий день после окончания сева первый обоз с женщинами и детьми был готов к отправке в Вологду.
– Федор, ты сопровождаешь обоз до Смолянинова. Как доставите – день отдыха, и – назад. Еще ходку надо будет успеть сделать – убрать из имения всех, кто не нужен для обороны.
Федор посерьезнел – он все понял с полуслова.
Острог после отъезда обоза изрядно опустел: не слышны были уже детские голоса, женский смех. Оставшиеся холопы и воины чувствовали нараставшее напряжение.
Через двадцать дней пустой обоз вернулся.
Дав лошадям денек передохнуть, я снова отправил обоз в Вологду, вывезя из острога остальных холопов. Теперь со мной оставались только ратники.
Хлопотно, накладно, но зато я вздохнул спокойно, зная, что принял все меры, уберегая своих людей.
Весна подходила к концу. Знать, государь скоро будет призывать бояр с дружинами на службу.
Я устроил смотр своим ратникам. Я не сомневался: Федор и Макар – люди серьезные и смотрят за вооружением и обучением воинов, но не помешает и самому проконтролировать.
Федор с Макаром построили ратников перед воинской избой. Каждый воин стоял в полном вооружении рядом со своим оседланным конем.
Я окинул взглядом шеренгу. Выглядит она куда как внушительно: полсотни воинов, и все при саблях и пищалях.
С Глебом, Макаром и Федором я начал обходить строй. Ощупывал и осматривал все: сбрую у лошадей, самих коней, одежду и вооружение воинов. Мелкие недочеты вроде истершихся ремней сбруи, подношенных сапог у бойцов да легкой ржавчины на оружии у некоторых воинов были. Я даже не ругался, только глянул укоризненно.
– Вот что, начальники. Давненько я смотра не проводил, на вас надеясь, да, видно, переоценил. Даю день на исправление недочетов.
Сидя в своей избе, я слышал, как Федор и Макар распекали своих ратников:
– Вы что же, сукины дети, обленились? Сабли должны быть острыми и смазанными. А у вас ржа завелась – хорошо, что не паутина! Перед князем нас позорите! Привести оружие и сбрую в порядок! А у кого руки не из того места растут, те будут безвылазно на вышке дежурить. Разойдись!
На вышке дежурить бойцы не любили. Наверху все время дул ветер, площадку на дереве раскачивало, да и случись приспичить по нужде – еще спускаться надо.
Ближайшее будущее меня не на шутку тревожило, поэтому я решил пообщаться с призраком из манускрипта. Все-таки предстояли серьезные события – вдруг услышу что дельное?
Попытавшись вспомнить, когда же я в последний раз общался с древним духом, понял, что делал это довольно давно, еще в Вологде.
Задвинул задвижку на двери, дабы не вошел кто неожиданно. Запросто могут посчитать, что их князь общается с потусторонними силами, и никак сам – порождение дьявола. Не отмоешься потом, если раньше не разбегутся, как от чумного.
Вот и свернутый рулончиком манускрипт, который я благоразумно захватил с собой, будучи в Вологде.
Усевшись на лавку, я прочел заклинание, по-прежнему не понимая его смысла.
Заклубился туман, возникло лицо призрака, духа – для себя я его называл "Стариком Хоттабычем".
– Давненько ты меня не вызывал, князь.
– Дела мирские, знаешь ли, – все некогда. Это тебе хорошо, никаких забот и волнений.
Привидение хихикнуло.
– Чего на этот раз узнать хочешь?
– О нашествии татарском.
– Для государя твоего все обойдется, отступятся татары. Много войска соберет господарь Василий, и не решится Магмет-Гирей в большую войну ввязаться, хотя малые стычки будут – не без того.
– Что мне уготовано?
– Воеводой Сторожевого полка будешь, из сечи живым вернешься.
– А… – я открыл уже рот для следующего вопроса, но призрак продолжил:
– Отыщи Мертвый Лог – это от Коломны на Озеры, недалече от Бабурина, если не знаешь.
– Зачем он мне?
– Топь зыбкая на торфянике, однако ж через нее путь есть.
Видение померкло, туман исчез.
Вот так всегда – ни "здравствуй", ни "прощай". Исчезает, когда захочет, не объяснив толком ничего. На фига мне этот Мертвый Лог? Что хотел сказать "Старик Хоттабыч"? Но ведь не зря сказал, явно хотел надоумить меня на что-то. И это "что-то" связано с неким неизвестным пока для меня эпизодом из татарского нашествия, в котором мне суждено будет принять участие.
Поразмышлял я немного, но слишком мало информации пока, чтобы делать какие-либо выводы. Вот что: съезжу-ка я завтра к этому Бабурину, сам погляжу; авось что-нибудь дельное и придет в голову.
С утра пораньше, в сопровождении Федора и Демьяна-охотника, я выехал в сторону Озер. Дорога вилась вдоль Оки.
Мы уже проехали несколько верст, поднимаясь по широкой живописной долине реки, то приближаясь к потоку воды, то удаляясь от него там, где пойма расширялась. Однако старались не терять реку из виду, чтобы не сбиться. Совет призрака – найти некую топь, гиблое место, диссонировал с тем, что я видел перед собой. Тропа вела по северному склону через сосновый бор с кустами можжевельника, раскинувшийся на песчаной террасе. Среди сосен сиротливо зеленели редкие клены, трепетали листьями на ветру липы. Свежий аромат кружил голову, дышалось легко и свободно.
Мощный поток воды устремлялся то к одному берегу, то к другому, подмывая уступы пойменной террасы и оставляя следы своих метаний – многочисленные ста-рицы.
Я посмотрел на противоположный склон поймы. Он был круче и выше, с оврагами, прорезанными бурными весенними талыми водами. "А ведь татарам, если попытаются здесь переправиться, непросто будет с такого склона к воде спускаться", – отметил я про себя. А преимущества защитников водного рубежа для меня были очевидными. Да и стрела татарская от одного берега до другого не долетит. Вся надежда на внезапность, чтобы врасплох наших застать. Ну так зевать не надо!
Дальше долина реки резко поворачивала на юг, змейка Оки с каменистыми перепадами терялась за высоким склоном с редкими березовыми колками. Лес начал редеть.
Чтобы не заблудиться, Федор уточнял направление у редких путников.
Через час пути один из путников, судя по лотку – из бродячих коробейников, ответил:
– Да вот оно, Бабурино. Только одесную берите. Влево топь будет. Уж сколько там людей да живности сгинуло! Потому Мертвым Логом прозывается.
Федька поблагодарил коробейника. Когда он скрылся за поворотом, я приказал:
– Нам – влево, к топи.
– Княже! Смилуйся! Ты не расслышал, что коробейник сказал? Топь же там!
– Вот нам туда и надо.
Федька вжал голову в плечи, пробурчал что-то себе под нос и перекрестился.
Мы проехали еще немного. Теперь тропа шла через березовый лес.
За деревцами открылось поле, поросшее изумрудной сочной травой – осокой, хвощом, рогозом. А где же Лог? Я ведь представлял себе, что "мертвая" земля – это земля, на которой ничего не растет. Стало быть, не добрались мы еще, дальше двигаться надо. Но метров через пятьдесят Демьян сказал тревожно:
– Княже! Нельзя вперед, возвертаться надо.
– Мы же не добрались еще.
– Княже, ты присмотрись-ка. Трава слишком зеленая и сочная – как на болотах, а где луг начинается, смотри – вон тростник какой вымахал, и живности никакой не видать. Перепела не бегают, мышей не видно – даже лягушек не слышно.
Мы остановились. К Демьяну надо прислушиваться – он охотник, у него опыт большой, глаз острый, и в природе подмечает то, что другим видеть не дано.
– Князь! – заорал Демьян внезапно. – Не стой на месте, поворачивай назад!
Я попробовал было развернуть коня, однако это оказалось непросто. Копыта его уже были не видны, ноги медленно погружались в изумрудную траву. Напрягся конь – сам почуял гибель неминучую, дернулся, с чавканьем освобождая ноги, и – назад. Уф, вырвались!
Так вот он, оказывается, какой – Мертвый Лог! С виду – как поле ровное, а на самом деле – торфяник зыбкий. Медленно засасывает, незаметно сперва. Хорошо, что Демьян заметил – настороже был. А если бы рысью кони шли да забрались подальше?
В голове как взорвалось – так это же ловушка! Верная смерть для заехавших на поле. Именно сюда татар заманить надо! Вот почему о Мертвом Логе мне призрак поведал. Подожди, что-то он еще говорил…
Я сосредоточился, припоминая. Вроде что-то про путь через топь. Надо поискать. Может, это и не торная дорога, а всего лишь тропинка. Да нет, не будут местные тропинку протаптывать.