А пока, стороны зализывают раны, пополняют войска, готовясь к новым схваткам. Война - весьма прожорливый каннибал, требующий не только много пуль и снарядов, но и пожирающий много людей. В самый разгар трагических событий на фронте русский император издает указ "Указ Правительствующему Сенату", разрешающий призывать на войну девятнадцатилетних юношей, чего никогда ранее не было в империи.
Вот и очередной военный эшелон везет пополнение. В одной из теплушек на двухъярусных нарах посапывают сорок мужиков, одетых в солдатские шинели. Посередине вагона стоит печка-буржуйка, возле которой сидит и поддерживает огонь дневальный - огненно-рыжий паренек с едва пробивающимися над верхней губой усиками. Одетый в серую солдатскую шинель, Николай не спит, подбрасывает в топку дрова и невеселую думу думает. В очередной раз судьба-злодейка совершила над головой парня крутой вираж. А сколько их было за его такую короткую жизнь! Сначала месть друга, сделавшая из него изгоя. Затем побег из губернского города, и начало его странствий с цирком. А исчезновение Наталки? При этом воспоминании у Николая стало тесно в груди. И вот теперь - предательство Лизы - новая боль, заставившая его горько усмехнуться. Какой же он был лопух, поверивший в искренность чувств циничной девицы! И как он наивен, если позволил обвести себя этим прохиндеям с Братства! Впрочем, не прохиндеям - кровавым преступникам. Его мысли снова унеслись к событиям последних месяцев.
* * *
К их возвращению в Москву, наконец, был полностью готов и отработан конный номер. Кони слаженно неслись по кругу арены, подчиняясь ударам хлыста Джембаза. Казаки так лихо выполняли конные трюки, что сердце замирало от восторга. А в это время некто в простом полковничьем мундире пытался отдавать нелепые указания Джембазу, путался под ногами лошадей, досаждал наездникам. В конце концов, решив показать, как правильно надо управляться с лошадьми, горе-полковник попытался сам взгромоздиться на лошадь. К нему подвели смирную на вид кобылу, но и тут он умудрился пару раз свалиться с нее. Наконец полковнику удалось усесться на лошадь, правда, задом наперед. Когда кони снова помчали по кругу в бешеном галопе, полковник скакал с выпученными от ужаса глазами, вцепившись в хвост кобылы. Аллегория была более чем прозрачна. Пародия на Николая II, носившего полковничий мундир, но не обладавшего ни военным образованием, ни воинскими дарованиями, взвалившего на себя звание Главнокомандующего в самый разгар отступления, была очевидна. А лихие казаки со своими трюками, словно показывали, на что способна русская армия, освобожденная от бездарного и негодного командования.
Маска глупого полковника долго никак не давалась Николаю. Вроде все делал правильно, но получалась не смешно. Так продолжалось до тех пор, пока к нему, запыхавшемуся от горячей скачки по арене, не подошел старый клоун, которого все звали Жорик:
- Позволь старику дать несколько советов?
Николай посмотрел в выцветшие глаза клоуна, в которых таилась бездна житейской и профессиональной мудрости, на его морщинистое лицо, так непохожее на ту пеструю раскрашенную физиономию, с которой он выходил на арену. Вспомнил, какую лавину смеха вызывал у публики каждый выход старика, и молча кивнул в знак согласия.
- Ты слишком много комикуешь, Коля, хочешь казаться смешным и оттого переигрываешь. Образ полковника не так прост, как может показаться на первый взгляд. Это честный дурак. Он искренен в своем стремлении помочь и не понимает, что только мешает. Тебе нужно показать драму человека, который выглядит нелепым и смешным в своем стремлении помочь. - Жорик внимательно посмотрел в серьезные глаза парня. - Я вижу, как ты меня внимательно и серьезно слушаешь, сосредоточенность написана на твоем лице. Запомни это выражение, именно с таким лицом ты и должен работать. Сочетание серьезности в лице и неумения в действии, сама нелепость ситуации и создадут эффект комичности.
- Спасибо, Жо… - сценический псевдоним застрял у Николая в горле. - Кстати, а как Вас зовут? - Ему стало стыдно, что вот уже больше года они выступают в одной труппе, а он и не знает имени своего старшего коллеги.
- Не стоит имен, вьюнош. - с горечью, как показалось Николаю, молвил клоун. - Думаешь, тут у всех подлинные имена? Как бы не так! Многие стремятся спрятать за масками и кличками свои истинные личины и имена. У всех разные причины: кто-то стремится скрыть свою профессию, другим не хочется ворошить свое прошлое. У меня ничего такого нет, но за много лет мой псевдоним прилип ко мне как вторая кожа, я привык.
- Но все-таки.
- Георгием Варфоломеевичем меня кличут. Я из особ духовного звания, расстрига.
- Спасибо за науку, Георгий Варфоломеевич. - юноша так горячо пожал ему руку, что старик прослезился.
Номер удался, что было видно по реакции искушенной и избалованной московской публики. Хотя Джембаз поначалу опасался ставить номер в программу первого представления в Москве. Но решился, и не прогадал. Он сам потом утверждал, что такого бешеного успеха не видывал уже давно. Зерна сатиры этого номера упали на благодатную почву умонастроений москвичей, раздраженных военными неудачами, поэтому бурные аплодисменты и восторженный прием зрителей были обеспечены. Казачки, впервые попавшие в столицу из своей дальней станицы, были буквально оглушены овациями и на седьмом небе от теплоты зрительского приема. Они были в совершенном восторге от Москвы и москвичей. Особенно им льстило внимание и доступность московских барышень, желающих щедро одарить любовью горячих южных парней. Николай же, напротив, был насторожен, понимая, что их номер сродни острому политическому памфлету. Однако, дни проходили своей чередой, а их номером никто не интересовался. Он и раньше, особенно после своего побега из кутузки, был невысокого мнения о полиции. А сейчас она вообще вызывала презрение. Он не могло понять, как такое вообще возможно: в столице под самым носом у полиции ведется по сути дела антигосударственная пропаганда, а власти вообще никак не реагируют.
Стояла поздняя осень, но поток зрителей не иссякал, и на волне успеха Джембаз таки решил представить труппу Петроградской публике. Тем более, что организация выступлений в первой столице была давней мечтой старого грека. Не менее важным обстоятельством было желание встретиться со столичными большевиками и получить свежую литературу для распространения.
Николай откладывал до последнего, не хотелось бередить рану, но накануне отъезда все-таки нашел в себе силы посетить знакомую улочку и встретиться с Ахметом. В старом особняке Воиновых располагалась какое-то, тыловое учреждение, коих на ниве войны расплодилось великое множество. "Жулики!" - решил про себя Николай. Ахметку он нашел во флигельке соседнего особняка, переоборудованном под дворницкую. Старик лежал под ворохом одеял и отчаянно кашлял, у него был жар. В холодной дворницкой было холодно. Николка купил дров и разжег жаркий огонь. В соседней лавке ему удалось приобрести баночку варенья, и пока дед оттаивал при помощи горячего чая, сбегал в ближайшую аптечную лавку и накупил порошков. Ахмета он застал разгоряченным и раскрасневшимся, блаженно жмурящим свои глаза.
- Ты ведь тот паренек, что с Наташкой того-этого? - поинтересовался он, вспоминая.
Николай кивнул. А старик неожиданно расплакался:
- Вот ты меня сейчас спас, а я никого спасти не смог, ни Тихоныча, пусть земля ему будет пухом, ни Наталшу, невинное дитя, ни внучку свою, которую увезли эти аспиды.
Николка прервал душевные излияния деда:
- Ты знаешь, где Тихоныч похоронен?
- Как же, как же! Я хоть и трус паршивый, но не подлец последний. - он протянул свои руки в сторону парня, - Вот этими руками могилку ему копал. Собственноручно засыпал.
- Проводишь меня завтра к нему?
- Конечно!
На следующий день, Николай стоял на могиле с простым деревянным крестом, под которым покоился русскай солдат Кузьма Тихонович Солдатенков. Положил скромный венок и при помощи Ахмета приколотил на крест заранее припасенную табличку. Внезапно татарин наклонился к уху парня и доверительно зашептал:
- А я надысь снова встречал его.
- Кого? - переспросил юноша, подумав, что болезненное состояние, жар и гнетущая кладбищенская атмосфера, вызвали у истощенного организма деда горячечный бред и галлюцинации.
- Да немчуру проклятущую. Не длинного, а того, второго. Толстого борова, что хозяйку увез.
- Да, ладно! - не поверил Николай.
- Точно, он! - подтвердил старик. - Подъехал на экипаже и долго-долго смотрел на дом. Я его тогда хорошо рассмотрел. Хотел подойти, спросить о внучке, да не решился, а пока собирался, того уже и след простыл.
Полученную информацию следовало обдумать. Могло ли быть такое? Во-первых, нельзя исключить, что больному старику все это привиделось. То, что Штоц в начале войны уехал в фатерлянд, он видел своими глазами. Вряд ли теперь он мог ходить свободно по военной Москве. Если только… если только Штоц не шпион. А вот это вполне может быть, Россию он знает хорошо, связи остались. А если Братство Звезды и есть хорошо замаскированная под тайное общество шпионская сеть? Но среди тех членов, которых он знал по губернскому городу С., были люди с понятием чести, они никогда не бы не пошли на сотрудничество с врагами. Тогда Братство служит просто прикрытием разведывательной деятельности? Возможно. Но, что он делал возле дома Воиновых? Приятные воспоминания? Да какие уж тут приятные воспоминания! Вероятно, Штоц кого-то или чего-то ищет? А что если?.. Вдруг эпопея с Мечом еще не кончилась?
Предпринять Николай ничего не успел, да и что он мог сделать? Носиться по Москве в поисках приведений? К тому же пришла пора выезжать в Питер, как по старинке продолжали называть Петроград. Вскоре цирка Джембаза по Николаевской железной дороге выехал в первую столицу страны. Но беспокойство поселилось в душе парня.
* * *
Слух о новом цирковом номере, похоже, бежал впереди паровоза, поэтому петербуржцы встретили гастроли цирка Джембаза столь же горячо, как и москвичи. Горожане столицы, в отличие от жителей российской глубинки, будучи погруженными в общественную жизнь страны, острее ощущали глубину катастрофы пятнадцатого года. Столица полнилась сплетнями и слухами о панических настроениях в Генеральном штабе, о развале управленческого аппарата, о нежелании солдат армии воевать за непонятные цели войны. О сепаратном мире говорили уже не втихомолку, об измене в императорской семье и правительстве, не таясь, твердили в газетах и великосветских гостиных, в солдатских окопах и офицерских блиндажах, в Думе и обществе. И над всеми этими толками высилась, пожалуй, самая ненавистная фигура тогдашней истории - имя ему Распутин. Зрители во время конного номера хохотали до упаду, буквально сползая со скамеек. Многие, показывая пальцем на горе-полковника, кричали: "Глянь, вылитый Николашка"!
Наблюдался полный упадок духа даже, в общем-то, здравомыслящих людях. Хотя Николай никаких причин для паники не видел, ну да, отступили, бывает. Но враг остановлен, снарядный и патронный голод в целом преодолен, война стала позиционной, пошла на истощение. А положение, кто кого пересидит в окопах, выгоднее России, имеющей поболее людских ресурсов, и голод стране не грозил. Да и в целом у Антанты неизмеримо выше людской и материальный потенциал, чем у серединных держав. Поэтому был непонятен такой разгул пьянства и разврата, "пир во время чумы", что Николай застал в столице. Петербуржцы гуляли как в последний день, несмотря на официально принятый "сухой закон" в стране. Дамочки буквально вешались на шею статному дюжему парню, и если бы не Лиза, Николай вряд бы устоял против подобного искушения. Человек с ружьем, человек в мундире стаи привычной деталью Петроградского пейзажа, редко какая гулянка в кабаках не заканчивалась дебошем со стрельбой, преступность стала настолько обыденным явлением, что вечерние улицы стали небезопасны для обывателей. Чем дальше, тем больше Николай убеждался, что власть, которая не смогла внятно объяснить цели войны, не удосужилась отмобилизовать страну, не имела сил и авторитета заставить солдат сидеть в окопах, эта власть обречена. Чем быстрее она будет заменена, тем ближе конец войне.
Но в целом Питер, как по старинке называли столицу тамошние горожане, Николаю понравился. Точнее будет сказать, что он был в восторге от города. Дух захватывало от просторов, соразмерности пропорций, гармонии больших объемов тамошней застройки, разумности планировки. Одним словом - имперская столица. Ни тебе шумности и суетливости, даже разухабистости, Московской. Казалось, что даже брусчатка на мостовой проникнута имперским духом. В свободное от выступлений и репетиций время они с Лизой много гуляли по городу, и Николай пытался запечатлеть и сохранить в себе строгое суровое обаяние этих прямых как стрела проспектов, сотни каналов и бесконечных мостов. Вот только томило какое-то отчуждение, возникшее у него с девушкой. Несколько раз она, не дождавшись Николая, уходила гулять одна, а на все его вопросы отвечала невпопад, с вымученной искусственной улыбкой. Нет, ночью было все нормально, гимнастка оставалась нежной и ласковой, белее того, любила Николая с какой-то исступленностью, но днем вновь становилась замкнутой и отрешенной, словно некая мука поселилась в ее сердце. В душе парня зашевелились подозрения и ревность, но он предпочитал не лезть к Лизе с расспросами, ждал, пока она сама все расскажет.
Успех гастролей подвигнул Джембаза расширить состав и репертуар труппы. Понадобились новые номера и исполнители, поэтому в самом начале нового, шестнадцатого года хозяин труппы дал в газету объявление наборе новых артистов. К нему на просмотр потянулись гимнасты и атлеты, фокусники и дрессировщики. Николай, Титыч, Джон, Жорик, Лиза и другие цирковые артисты присутствовали на просмотрах, давали советы, обдумывали новые номера. Однажды на просмотр пришла очень опытная и умелая акробатка, а Лиза, как раз когда ее совет был особо нужен, задержалась у себя в гримерке. Николка направился поторопить девушку. Лизу он застал за столиком, занятой сочинением письма. Девушка откликнулась на зов парня и, забыв о недописанном письме, ласточкой выпорхнула из гримерки и помчалась на просмотр. Недописанное письмо так и осталось неубранным на столе. Машинально Николай отметил про себя, что это непорядок, а вдруг кто-то чужой ненароком зайдет и прочтет непредназначенное для чужих глаз сочинение. Поэтому он, решив убрать послание, подошел к столику и, стараясь не смотреть в текст, принялся складывать его в ячейку стола. Однако, невзначай, против воли брошенный взгляд, выхваченная из текста фраза, заставили парня насторожиться и, тут уж стало не до деликатности, внимательно прочитать написанное:
"Милостивый государь!
Сим сообщаю, что за истекший период наблюдаемый объект интереса к интересующему вас предмету не проявляет. Поиски прекратил и успокоился, ничем кроме текущих цирковых дел не интересуется. Интересующую Вас особу забыл и не вспоминает.
За период наблюдения ни интересующая Вас особа, ни интересующий Вас предмет в поле зрения не появлялись.
За сим…"
На этом письмо обрывалось.
Лицо Николая от негодования покрылось багровыми пятнами и самого его бросило в жар. парень чувствовал себя полным идиотом, Надо же, наивный, поверил в любовь холодной особы, соглядатая. Значит, все это время он был под колпаком? И, по-видимому князь тогда не лгал и крови Наташи на нем действительно нет. Без сомнения упомянутая особа это и есть Наталка, а предмет? Скорее всего, Меч! Нет, но это невыносимо, знать, что так обманут. Правильно, что Наталка не торопилась встретиться с ним, ведь это бы означало, что ловушку. А он как должен был послужить приманкой, лопух! Предал любимую, изменил ей.
За размышлениями он и не заметил, как в гримерку, в преотличнейшем настроении, что-то напевая себе под нос, вошла Лиза. Вид Николая, скорбно, склонившегося над письмом, моментально стер улыбку с лица и потушил огнь в ее глазах.
- Коленька! - она сделала попытку объясниться, - Позволь тебе кое-что пояснить.
Но наткнулась на выставленную вперед ладонь парня.
- Не подходи ко мне! Все кончено.
- Но, хоть выслушай меня!
- Говори.
- Все началось в день твоего дебюта. Накануне ко мне пришел немец, жирный как боров…
- Штоц! - вскричал, не дав договорить, Николай. - С длинными усами?
- Он самый! Уговорил меня подсыпать тебе сонного порошку на банкете. Угрожал, говорил, что иначе тебя придется убить. Я ведь люблю тебя, Коля! - Николай только махнул в ответ. - Не веришь? А я ведь сразу полюбила тебя, как только увидела, до дрожи в коленях любила тебя, Коленька. Денег, что предложил, я не брала, но он сам сунул мене в руку. Я ужаснулась, когда узнала, что случилось. Еще тогда хотела рассказать, но на тебе лица не было, не решилась. Веришь? Ко мне этот змей-искуситель с тех пор только раз приходил, Принудил приглядывать за тобой, шантажировал, говорил, что все иначе тебе расскажет. Оставил Петроградский адрес, куда я должна была эти треклятые отчеты передавать. А неделю назад объявился, потребовал подробный отчет написать. Я ведь тебя боялась потерять, Коленька! На все согласная была.
- Вот и потеряла. И не подходи больше ко мне. Кстати, а когда ты опять с ним встретиться должна?
- Завтра должна ему отчет передать. - молвила Лиза упавшим голосом.
- Где?
- На Невском, возле Гостиного. Он сам ко мне подойдет.
- На встречу не пойдешь!
Лиза согласно кивнула.
- Я сам передам твой отчёт этому "фону". - Николай горько усмехнулся. - А там поговорим откровенно. Этой встрече давно нужно было состояться. И, да, отныне мы с тобой партнеры только на арене, и то ненадолго.