* * *
Переночевать Казимир напросился к Николаю, чему тот был несказанно рад, пробовал уступить поляку свою скрипучую кровать, но тот категорически отказался:
- Я ведь неприхотлив как солдат, поверь, мне достаточно расстеленного тулупа у стены, в геологических экспедициях иной раз так вымотаешься за целый день, что голая земля мягче перины кажется.
Однако, устроившись на пахнущем овчиной полушубке, не преминул в шутку попрекнуть парня:
- Знали бы Братья в Европе, в каких условиях почивать изволит Магистр Волги.
- Ну!? - перегнувшись через край кровати, поразился Николай.
- Да, вот! Братья столь настоятельно попросили - не смог отказать. Так что я теперь един в двух ипостасях - революционер и заговорщик. С одной стороны товарищи, с другой - Братья. Фееричная карьера!
- А тот проныра куда делся?
- Так порезали его! Сразу после вашего бегства и порезали. Твой же "дружок", Сенька, и зарезал, загнал перо под ребро, так сказать. Что уж они там не поделили, неизвестно, только чует мое сердце, что без Братьев и здесь не обошлось. Видать раскусили, какой поганый человечешко Барством в городе командует, ну и заменили путем ликвидации, а меня, значит, на его место поставили. Да только исполнитель хлипковат оказался: резал, да недорезал. Выжил наш упырь, не кто иной как Белавин буквально с того света вытащил бедолагу. Козел наш на службу, правда, возвращаться не стал, устроился в земские статистики. Но пройдоха и тут выгоду свою найдет, сейчас в Земгоре заправляет, на поставках в армию наживается.
- Ну и дела! - только и вымолвил Николай. - А с Сенькой что, поймали?
- Куда там! Арсений парень шустрый, поди, поймай! Не под силу нашим толстозадым. Ушел на самое дно, связался с каким-то отребьем. Квартиры обчищали, людей на улице грабили. А по весне махнул на тот берег Волги, укрылся в Жигулях, сколотил банду из дезертиров, грабежом и разбоем промышляют как в стародавние времена. Представляешь, Коль, целые банды по стране бродят! Куда Россия катится!?
Николай слушал рассказ Колоссовского, затаив дыхание. Надо же, думал, что только его путь приключениями богат, а тут такие дела на родине творятся! И опять рука вездесущего Братства Звезды. Сомнения одолевали парня: рассказать ли Колоссовскому все о тех днях в домике Воиновых? Ведь видно, что инженер ждет его рассказа и только из деликатности не спрашивает. А ведь он - член Братства, и не из последних, которое повинно в их злоключениях. Но, с другой стороны, Казимир не раз делом доказывал расположение к нему и преданность. Что для него превыше? Работа, революция или тайное общество? Он даже не двуликий, а многоликий Янус. Где его истинное лицо? Внезапно инженер сказал:
- А ведь он был у меня недавно, этот герр Штоц.
Николай внутренне подобрался и насторожился, но, напустив внешне на себя безразличный вид, спросил:
- Как же так, война ведь?
Колоссовский деланно рассмеялся:
- Не доверяешь… - видя, что Николай отчаянно замотал головой, продолжил. - И правильно, между прочим, делаешь. А ты расскажи только то, что считаешь нужным. Я ведь птица вольная, не служу никому: ни Царю, ни заговору, ни революции. - едва было не добавил: "Только Мечу и Алмазу", но, спохватившись, опомнился. - И руководствуюсь только своими собственными понятиями чести и справедливости. Но наставать не буду, хотя признаться, мне любопытно, что произошло с Воиновыми и, особенно, где Наташа?
Ладно, будь, что будет! И Николай, словно головой в омут, приступил у рассказу. Странное дело, когда он рассказывал Колоссовскому историю она сама предстала во ему как бы со стороны, во всей ее неестественности и противоречивости. Словно глаза у Николая открылись: он понял, что Братья остались в дураках, и Наташа неведомым образом сумела обвести их вокруг пальца. А встретиться, встретиться им еще предстоит. Вот только время для этого еще не пришло, видимо девушка знает нечто, что не позволяет им свидеться. Однако делиться с поляком своими соображениями он не стал, как умолчал и о своей догадке, что Меч Тамерлана - древнее оружие чудовищной силы и мощи.
Но Колоссовский и сам заговорил об этом:
- Да, печальная история. Эх, Наташа, Наташа!.. Признаюсь тебе честно, я был немного в нее влюблен. И не делай круглых глаз, как будто я не замечал твоей ревности. Ничего особенного, как стареющий экземпляр в очарование юности. И, как не совсем постороннее вам лицо, скажу тебе честно: ты много нагородил дел, но в истории исчезновения Наталки ты, Коля, не виноват. Не мог же ты предположить, что угрозой для Наташи станет ее семья. Моя интуиция подсказывает, что с нашей девочкой все в порядке. Не может сущий чертенок просто так взять и пропасть, поверь, она нашла выход. Наталка появится в самый нужный момент, который, увы, еще не наступил. Но Меч… Посмотри внимательно на герб, сделанный одним близким к иоаннитам средневековым геральдистом.
С этими словами он достал из внутреннего кармана маленькую карманную книжечку с надписью "Тайные общества Средневековья". Раскрыл его, и показал рисунок. С пожелтевших страниц на Николая глядел щит с двумя перекрещивающимися мечами и традиционной перевязью. Посередине щита красовалась изображение звезды.
- Ну и что. Обычный герб. Такие в Средние века к каждого дворянчика были.
- Да ты посмотри внимательнее, ведь звезда точно такая же как у Братства.
- Точно!
- Я консультировался у специалистов - такого герба нет ни у одного города. Ни у одного из известных феодальных домов. Поэтому есть мнение, что это средневековая модернизация символа Братства, сделанная одним из его членов. Но это, так сказать, для непосвящённых, а магистры думают, что на гербе собраны древние артефакты, которые являются сакральными у Братства и символизируют могущество Несущих Свет. Братья верят, что только обладание всеми артефактами даст ключ к знаниям Древних. Один из мечей - Меч Тамерлана.
- Откуда это у вас?
- Мне эту книгу дал наш фон, небезызвестный Штоц, и пожелал, чтобы я показал её тебе. Сказал: "Он у нас известный любитель тайн и загадок, может что-нибудь, да раскопает".
- А мне он ничего не рассказал.
- Так вы виделись при обстоятельствах, весьма не располагающих к такому разговору. Тем более книги у него уже не было. Вообще, у меня создалось впечатление, что наш "Фон" затеял свою собственную игру. Всё время повторял, что он не наш враг и не враг России.
- Но с одним мечом все ясно, а что означают остальные знаки?
- Пока идентифицирован только Меч Тамерлана! Что до щита и перевязи и второго меча, то не ясно, что это такое и где они. Как работают все эти артефакты, собранные воедино, тоже пока неясно.
- И вокруг этих непонятных бессмысленных вещей выстроен целый культ? Ради этого люди готовы идти на обман, шантаж и убийство?
- Эти предметы для веры ничуть не хуже любых других, вроде веры в непорочное зачатие совершенно фантастического человека, не упоминаемого ни в одном историческом документе.
- Да, верно.
- В принципе, ничего загадочного в этих знаках нет. Щит, Меч, Перевязь и Звезда - традиционные геральдические атрибуты и вот будет номер, если окажется, что за ними нет ни тайны, ни знаний, ни могущества, а они - всего лишь обычные геральдические знаки.
- Но Меч-то реален, как и алмаз в его гарде, почему бы и остальным не быть. - возразил Николай.
- Всё может быть.
- Ты мне позволишь утром зарисовать герб? - Николай ещё с училищных времён знал, что моторика памяти - самый надёжный способ запоминания.
- Я вообще думал отставить книгу тебе.
- Зачем она мне на войне? Рисунка будет достаточно.
Наутро, перед отбытием, Николай наскоро перерисовал герб себе в блокнот.
* * *
В дальнейшем этот рисунок вместе с записной книжкой прошёл с парнем всю войну и послевоенное лихолетье, но никогда ничего из изображенных на рисунке артефактов не появлялось на Колином пути.
* * *
Тема без новых открытий и знаний сама собой исчерпалась, но не был окончен разговор. Николай узнал у инженера в ту ночь далеко не все, что хотел.
- Казимир?
- Ну? - инженер широко зевнул и попытался устроиться поудобнее на своем лежаке.
- Как Глаша с Кириллом? Вы что-нибудь знаете о них?
- Живы и здоровы, низко кланяются тебе. Они сейчас в Шуе. Кирилл выучился на слесаря, устроился на ткацкую фабрику наладчиком. Глаша окончила курсы медсестер, сейчас работает в госпитале сестрой милосердия. Да, ведь и Кирилла весной должны призвать, так что вместе литовскую грязь сапогами месить будете. Они славные ребята, оба - подпольщики, революционеры. Отчаянные головы, надо сказать. Видел бы, как Глафира листовки распространяет - раненым под подушку кладет.
Ну и здорово, подумал Николай, что хоть у них все в проядке.
- Хочешь, адрес дам, письмо напишешь.
- Конечно! - горячо воскликнул юноша.
Такого подарка он и не ожидал.
- На, держи! - Колоссовский протянул ему скомканный листок. - И помни о военной цензуре. Крамольные мысли бумаге доверить не стоит.
Далее их разговор протекал неспешно. Вспоминали общих знакомых, делились впечатлениями. Инженер поведал, что в губернском городе С. еще в прошедшем году удалось-таки пустить первую трамвайную ветку, что для Николая, живо интересующегося всеми техническими новинками, стало приятной новостью. Доктор Белавин стал невыносимым резонером, убежденным, что только проигрыш в войне и приход немцев наведет в этой стране хоть какое-то подобие порядка. Он отчаянно ругал всех: и царя, и Думу, и генералов, и революционеров. Но почве скептического отношения к действительности он в последнее время здорово сблизился с Клавдией Игоревной и частенько захаживал к ней, ибо ругать и одновременно рефлектировать вдвоем оказалось значительно приятнее, чем в одиночку. Яблоков по-прежнему директорствует в реальном, в экспедиции минувшим летом опять ничего не нашел, утверждает, что "не там искали". Списался с учеными мужами из Москвы и на лето опять собрался в поля, но куда не сообщает, а ходит, напустив таинственности. И вообще, ведет себя крайне загадочно, как будто хочет рассказать, но не смеет, какую-то тайну.
Постепенно беседа затихала. Инженер, утомленный напряженным днем, начинал засыпать, когда вопрос Николая, который он ждал весь вечер, все-таки застал его врасплох.
- Казимир, а почему ты, рассказывая про всех знакомых, ни словом не обмолвился о моей семье? Что-нибудь случилось?
Колоссовский вздохнул, пошевелился на своем лежаке и, как-бы нехотя, пробормотал:
- Трудно отвечать, Коля. Я ждал этого вопроса и боялся. Но ты парень взрослый, поймешь. Плохо, все плохо. Алексея же с началом войны в армию призвали. Летом минувшего года в разгар немецкого наступления он пропал без вести. Сгинул где-то в пинских болотах.
У Николая перехватило дыхание и стало трудно дышать. Еще одна смерть! Казалось, что с началом войны к ним можно было бы привыкнуть, но одно дело, когда тысячами гибнут, хоть и соотечественники, но чужие люди, совсем иное - смерть близкого и родного человека.
- Может плен? - едва теплилась робкая надежда.
- Все может быть. Среди раненых и погибших не числится, это кого собрать успели…
Поплакать бы, а не плачется, Только и остается, молча скорбеть. Алексей был Коле по-настоящему близок, в отличие от нелюдимого и угрюмого старшего брата Ивана, которому уже давно за сорок. Николай вспомнил племянников-близняток, Мишутку и Андрейку, светловолосых озорников, с которыми он любил играть в их детские игры, и свою невестку Катерину, милую сердечную женщину, с которой он всегда по-доброму ладил. Да что это за проклятье такое, что вокруг него всегда образуется пустота? Уходят самые близкие и дорогие люди!
- А что с Катериной и детьми? - глухо спросил он. - А кузня как же?
Колоссовский опять вздохнул, понимая, что происходит у Николая в душе, да чем он мог помочь?
- Кузня хиреть стала уже с тех пор, когда вы с Кириллом драпака дали, а война ее окончательно добила. Перед уходом на фронт Алексей сам загасил в горне огонь и, прощаясь, в последний раз ударил по наковальне. Катерину с детьми отвез в Васильевку, к Георгию Никитовичу. Там сейчас все семейство и обитатется. Пока не бедствуют. Да что, кузня, Николай! Знал бы ты, какие дела в тылу творятся. Поставщики миллионные барыши получают, а с промышленностью полный раздрай. Не одна кузня стоит, парализованы целые отрасли, крестьяне сеять не хотят, все равно отберут, площадь посевов уменьшается. Если в ближайшие год-два ничего не произойдет, наступит полный развал. С такими правителями не то, что войну выиграть - Россию не сохранить.
Глава 8. Товарищ Арсений
"Ты должен быть гордым, как знамя,
Ты должен быть острым как меч.
Как Данте, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь.".
Валерий Брюсов
Огромная империя пропадала, и казалось, уже не было сил удержать ее. Шестнадцатый год оказался годом несбывшихся надежд и упущенных возможностей. В то время как немцы и французы с англичанами устилали своими косточками поля под Верденом и на Сомме, обескровленная и изможденная прошлогодним отступлением русская армия получила столь необходимую передышку. Едва обучив и вооружив поставленных под ружье мужиков, к лету она вновь перешла в атаку. И вновь русский солдат карабкался на карпатские кручи, вновь шел вперед сквозь полесские леса, вытаскивая свои сапоги из чавкающей жижи мазурских болот. Когда истомленное русское войско одолело врага в Галиции, и русский солдат опять поставил свой сапог на горы Карпатские, сил дальше идти уже не было. Взяли Луцк, но не одолели Львова. А под Барановичами и вовсе не смогли одолеть немца, потеряв при этом восемьдесят тысяч мужиков. Благоприятный момент закончить войну одним ударом был упущен. Опять потянулись вглубь России санитарные эшелоны с ранеными и длинные колонны пленных. Хозяйство России было надорвано военными расходами, в стране нарастали хаос и анархия. Император Николай ощущал, что подле него образуется глухая стена между подданными и его персоной. Депутаты неистовствовали и требовали ответственного правительства, придворные плели интриги и заговоры, генералы с иронией пересмеивались у него за спиной. Он кожей чувствовал пустоту вокруг него. Он остался один!