– Но наука не стоит на месте! – вещал профессор. – И сегодня приходит поколение новых, пытливых молодых учёных.
Он подошёл к стеллажу и начал выгребать оттуда новые книжки, демонстрируя их нам.
– Вот, "Динозавр в гараже". Автор Симон Тупакис убедительно доказывает, что протошизиане не только пасли вымерших древних ящеров, но и использовали их в качестве вьючных животных, дрессировали и подчинили своему мощному интеллекту.
Хлюмпель продемонстрировал нам следующий том:
– "Галактическая угроза". Очень талантливый и смелый автор Сноб Шмурдяк достаточно убедительно обосновывает гипотезу, что протошизиане в незапамятные времена пришли со звёзд. И именно они основали первую Галактическую империю, плодами достижений которой пользуются нынешние жалкие цивилизации, чьи корабли бороздят дальний космос, не пуская туда истинных хозяев, то есть нас.
– Действительно, смело, – согласился Абдулкарим.
Я отметил про себя, что качество полиграфии книжек истинных историков росло с каждым годом. Легкомысленные бумажные обложки с фривольными рисунками постепенно уступали место кожаным переплётам и золотому тиснению.
– Это ещё ничего. Я сейчас рецензирую рукопись ещё более отважного в полёте своей научной мысли молодого человека! – ликующе изрёк профессор.
– Он утверждает, что протошизиане зажгли солнце? – язвительно спросил я.
– Ну что вы, это антинаучно! Его идея куда более скромна. Наши доблестные предки всего лишь собрали из уже зажжённых блуждающих звёзд Млечный путь. Для незатейливой работы, не требующей сколь-нибудь значительных умственных усилий, они вывели биологических роботов, которых мы сегодня знаем как шмуркалей. Эти неблагодарные создания однажды восстали против своих добрых хозяев и снесли великую звёздную империю. Какой накал! Какой драматизм! Почувствуйте бурление страстей и судеб! Создатель и его непокорное злобное творение!
– Гениально! – чуть не зааплодировал я.
– Я одобрил эту гипотезу, и сейчас эта концепция передана на утверждение нашего высшего законодательного органа.
– Парламент утверждает научные гипотезы? – удивился я.
– А как же иначе они будут становиться истинными? – развёл руками профессор, и мне показалось, в его глазах мелькнула насмешка.
Он вернул на полку научные труды "Общества истинных историков" и восторженно объявил:
– А теперь изюминка. Я покажу вам научный процесс в действии. Вы увидите, как работают истинные историки. Прошу пожаловать в запасники!
Мы поплутали в лабиринтах стеллажей и вышли к маленькой бронзовой двери с гербом Трудовой Республики. За ней уходила вниз металлическая винтовая лестница.
– Прошу вас, – пригласил профессор.
Спустившись вниз, мы углубились в запутанные коридоры, освещённые мертвенными лампами дневного света. За нами следовал в небольшом отдалении усатый полосатый разбойник – тот самый, которого согнали с рукописи. Он время от времени требовательно мяукал, будто спрашивая, долго ли ещё тут ходить, и всё норовил на ходу потереться о наши ноги.
Наконец, мы остановились перед очередной массивной железной дверью. Профессор крутанул запирающий штурвал и толкнул её. Шагнул в помещение. Нашарил выключатель и нажал кнопку.
Нашим глазам предстал огромный подвал со сводчатыми потолками, заставленный многоэтажными полками, заваленный коробками, ящиками. Всё это находилось в восхитительном творческом беспорядке, плавно перетекающем в хаос. В центре стоял точно такой же стол с мраморной крышкой, как и наверху.
Кот тут же запрыгнул на стол, небрежно смахнул на пол украшенный полудрагоценными камнями кубок и принялся играть со старинным предметом, гоняя его лапами.
– Это же экспонат! – завопил рачительный Абдулкарим.
– Не обращайте внимания, – махнул рукой профессор. – Итак, мы в святая святых нашего Института. В отделе сортировки!
– Именно сортировки? А почему, например, не классификации? – с некоторым опасением спросил я, чувствуя недоброе – слово сортировка имело какой-то жестяный неприятный вкус.
– Вы вообще знаете, какие бывают исторические ценности? – лукаво посмотрел на нас профессор.
Мы промолчали, ожидая продолжения, и оно не заставило себя долго ждать.
– Ценности бывают истинные, – поведал нам сокровенное профессор. – Бывают ложные. А ещё полезные. Бесполезные. И вредные. Вот тут мы и разделяем их по категориям.
На мраморном столе были разложены книги, рукописи, горшки, предметы археологии, при этом в их расположении была какая-то система, пока не понятная нам.
– Поясню на наглядном примере, – профессор взял гончарное изделие с витиеватым рисунком. – Перед вами амфора шестисотлетней давности, найдена якобы в Северном Дурнополье. На ней мы видим рисунок, характерный для гончарного искусства альфа-лириан. И всё вроде бы хорошо, только есть одно но. По господствующей теории никаких лириан в то время в Дурнополье не было. Это был центр протошизианской цивилизации.
– Но это же хорошо! – заволновался Абдулкарим. – Именно так и движется наука. Новые артефакты. Это значит, теория нуждается в совершенствовании.
– Это значит, артефакты нуждаются в утилизации, – профессор взял амфору, открыл крышку стоявшего рядом со столом алюминиевого цилиндра метровой высоты, похожего на бак для питьевой воды, кинул внутрь бесценную амфору. Потом захлопнул крышку и с видимым удовольствием вдавил красную кнопку на панели.
Цилиндр затрясся и жадно заурчал. Хлюмпель улыбнулся счастливой улыбкой.
– Но это же не исследование! – возмутился Абдулкарим. – Это просто вандализм какой-то!
– Нисколько. История – это что? Это, прежде всего, текст.
– Можно в какой-то мере согласиться, – кивнул я.
– А если текст корявый или алогичный? Тогда он нуждается в редактуре. Чем мы и заняты в поте лица, – профессор нагнулся, отнял у кота кубок, посмотрел на него, презрительно скривился и кинул в закончившей с амфорой утилизатор. – Редактируем.
Абдулкарим набрал в грудь воздуха, видимо, желая высказаться, что обо всём этом думает. Но не успел. В помещении погас свет.
Щёлкнул запор на входной двери, отрезая нам пути к отступлению. Из динамика под потолком зазвучал какой-то заунывный каркающий голос:
– Представители Земли. Оставаться на местах. Не делать попыток сопротивления!
– Тёмные демоны! А мы ведь попались!– с отчаяньем воскликнул Жизнеслав.
* * *
Профессор Хлюмпель щёлкнул зажигалкой и запалил свечу, воткнутую в массивный бронзовый семисвечник.
В слабом свете мерцающего жёлтого огонька помещение хранилища выглядело таинственным и зловещим. А тут ещё продолжал негромко урчать алюминиевый утилизатор, добросовестно переваривая "вредные исторические ценности".
– Ну, вот всегда их приносит тогда, когда они не нужны, – выразил своё недовольство профессор.
– Кого? – спросил я.
– Да ордынцев этих! Я, конечно, благодарен им за финансирование наших исследований. Они с самого зарождения истинной истории помогали нам и материально, и организационно. Во времена шмуркальской оккупации именно ордынцы издавали у себя запрещённые здесь книги. Гонимые истинные учёные всегда могли рассчитывать на эмиграцию. И сегодня Орда не оставляет нас в беде. Вон, – профессор ткнул ногой утилизатор. – Новейшая модель. И стоит немалых денег. А они нам его любезно предоставили на совершенно безвозмездной основе.
– Ценная вещь, – хмыкнул я.
– Очень ценная. Перемалывает всё – металлы, керамику, бумагу, да так, что потом никто не узнает, что там изначально было. Но часто ордынцы бывают просто несносны. И эта их чванливая высокомерность…
Снова зазвучал динамик:
– Представители Земли. Выходите с поднятыми руками и не пытайтесь сопротивляться. Вы не пострадаете. Нам просто надлежит обсудить некоторые вопросы.
Через некоторое время каркающий голос выдал продолжение:
– С вами будут хорошо обращаться. Вам будет предоставлена горячая пища, коньяк и сигары.
– Врут, – отмахнулся профессор Хлюмпель. – Они всегда, когда так рьяно уговаривают, врут. Мелкие людишки. Но они – это развитая цивилизация! С ними надо дружить!
– Вам нельзя попадаться им в руки, – воскликнул Жизнеслав. – Они отвезут вас в посольство. Это их цитадель. Они творят там, что хотят. Там не раз пропадали люди. Оттуда били снайперы по толпе. Это язва на теле города.
Профессор закивал:
– Да, истинно так. Всё правильно.
– Слушай, истинный историк, – повернулся Жизнеслав к Хлюмпелю. – У тебя тут второй выход есть?
– Да откуда? Это хранилище лириане строили, на совесть. Значит, сюда мышь не проскочит.
При слове мышь кот заурчал и начал тереться щекой о брюки профессора.
– Будем прорываться с боем, – поднял призывно руку Абдулкарим. – Они увидят, как страшен в гневе потомок арабских караванщиков!
Резон в его словах был. Учитывая возможности биоактивации резервов организма, мы могли попытаться дать бой.
– Зная обстоятельность ордынцев, ловушку они наверняка приготовили надёжную, – возразил Жизнеслав. – Вряд ли мы так просто вырвемся из неё.
– И что предлагаете? – спросил я.
– Что делать, профессор? – вновь обратился к хозяину этих владений Жизнеслав.
– Ну не знаю. Вообще-то ордынцы культурные люди. У них официально отменены пытки. Хотя неофициально… – он задумался, и его пальцы стали совершать какие-то хватательно-вращательные движения.
Снова загремели динамики:
– Земляне. Выходите! Мы не причиним вам зла. Мы причиним вам добро!
Надо было что-то решать. И я склонялся к тому, чтобы идти на прорыв. В цитадели Орды нам делать нечего.
Я посмотрел на браслет. Проклятая эфирная буря продолжала сбивать работу всех наших систем – и защитных, и блока перемещения. Камень мерцал совсем слабо. Это означало, что синхронизация с эфирными колебаниями среды существует, хотя и очень ненадёжная. Однако ненадёжная – это не значит, что её нет.
– Малый прыжок, – предложил я.
Абдулкарим посмотрел на мерцающий камень и с сомнением произнёс:
– При таком уровне синхронизации нас просто размажет по стенкам этого странного заведения, почтенный Александр.
– Ты хочешь в ордынскую Цитадель?
Абдулкарим поморщился.
Я отдал приказ на активизацию автономного броскового модуля. В сознании отдалось – "система заблокирована, опасный режим". Я произнёс про себя пароль высшего приоритета и снял все ограничения.
Камень запульсировал сильнее.
– Мы попытаемся телепортироваться, – объявил я нашим спутникам.
– Чудесно, – обрадованно всплеснул руками профессор.
– Я с вами, – без малейших колебаний объявил Жизнеслав.
– Это очень опасно, – попытался возразить я.
– Мне не хочется встречаться с ордынцами, – пояснил депутат. – Для этого есть очень веские причины. Так что я готов рискнуть.
– Ну, тогда и я с вами, – встрял профессор. – Что-то неохота мне с этими варварами общаться. Начнут вопросы глупые по поводу финансирования наших исследований задавать.
– Берёмся за руки, – велел я.
Мы образовали что-то вроде хоровода. И я отдал приказ на активацию броскового модуля.
По телу прошла жаркая волна. Изнутри меня будто разрывало на части.
Синхронизация падала, пространство вокруг нас пошло вразнос. Было очень больно. Неужели так глупо пришёл наш смертный час?!
По глазам ослепительно ударила молния…
Когда ко мне вернулось зрение, я увидел перед собой мусорный бак на колёсиках. Он чинно проезжал мимо, гремя колёсами и услаждая глаз красивыми национальными узорами.
"Наверное, я уже на том свете, – подумалось мне. – Ведь так не бывает".
Но тут Абдулкарим ткнул меня локтём в бок.
– Ты чего зазевался. Раздавят же!..
* * *
Оказывается, что мне ничего не привиделось. И я вовсе не в коме, бреду или на том свете. По центральному проспекту Шизополя действительно катился просторный мусорный бак, в котором достаточно уютно, с банкой пива и орешками, расположился пухленький голубой тип. Поверх его резинового костюма химической защиты был повязан дорогой модный галстук.
Бак катило несколько добрых молодцев в национальных сорочках, вышитых затейливыми узорами и сакральными рунами. Вокруг разгорячённая толпа улюлюкала и изрыгала угрозы, видимо, в адрес пассажира мусорного бака. Весь этот шум, похоже, на толстяка не производил ровным счётом никакого впечатления. Время от времени он лениво отхлёбывал из банки пиво и беззлобно ругался на окружающих, вызывая ответный шквал возмущения.
Толпа настолько была увлечена процессом, что наше фантастическое появление почти никто не заметил. Лишь влюблённая молодая парочка отшатнулась от нас.
– Это что такое? – ошарашенно огляделся я.
– Это? – профессор Хлюмпель счастливо улыбнулся. – Традиционное еженедельное антикоррупционное сбродище!
– Как сие понимать?
– Во время Великого Сбродища после свержения проклятого режима появилась добрая народная традиция борьбы с коррупцией – активисты-патриоты стали поколачивать жадных коррупционеров, выкидывать их из кабинетов, а иногда и из окон. Прижился особенно милый обычай – засовывание мздоимцев в мусорные баки. Поскольку коррупция с годами не только никуда не далась, а многократно выросла, но в то же время не утрачена и благотворная энергия народных масс, был достигнут компромисс. Каждую неделю подозреваемых во взяточничестве чиновников, а иных у нас просто нет, на народном сбродище опускают в бак и везут по улице. А чтобы те не обижались, за определённые денежные отчисления они могут заказать себе комфортабельный бак, очистки из лучших ресторанов, пиво и сигары. Так что все довольны.
– Потрясающе! – всплеснул руками Абдулкарим.
– Именно так! – восторженно воскликнул профессор. – Нет пределов творчеству масс!
Он помахал рукой удаляющейся процессии, потом с удовлетворением посмотрел на нас:
– А с вами интересно… Значит, общество наше изучаете, дети звёзд! Ну что ж, можете располагать мной.
– Ловлю на слове, – тут же встрял Жизнеслав, весьма воодушевившийся этим заявлением. – Не соврёшь?
– Да ни в коем разе! Разве может истинный историк врать?
– Мы же шмуркали для вас розовощёкие, – огрызнулся я. – С чего это вам помогать нам?
– Ну, зачем же обобщать необобщаемое и впихивать невпихуемое! – торжественно и загадочно произнёс профессор, потом посмотрел на часы. – Пора на работу. Напоследок официально обязуюсь сводить вас в ближайшие дни в Парламент. Думаю, вы получите незабываемые впечатления. Это вам не шпинделем в штрудель тыкать!
После этих слов он бодро зашагал по проспекту, насвистывая под нос весёленький мотив.
– Отлично, – сказал Жизнеслав. – Парламент, насколько я понимаю, нам необходим для полноты диагностики. Но мне там по определённым причинам появляться не стоит. Вот и перепоручу вас профессору.
За машиной мы не стали возвращаться – возможно, около института нас стерегут ордынцы. Поэтому просто поймали такси. Оно было до такой степени раздолбано, что колеса рисковали отвалиться по дороге и зажить своей жизнью. Но других тут не водилось.
Таксист был по виду типичным шмуркалём – румяный, толстенький и настороженный. И на нас он смотрел подозрительно. Помолчав некоторое время, он решил забросить удочку:
– Вы слышали, говорят, шмуркали, решили нашу реку отравить. И в зоопарке свинопотама замучили.
– Сам-то ты кто?! По виду чистый шмуркаль! – вдруг набросился на него Жизнеслав.
– Главное не цвет щёк, а патриотизм в душе! – водитель в зеркало заднего вида покосился на депутата. – Что-то ваше лицо мне знакомо!
– Ты давай, рули, а не изображай из себя самого праведного патриота.
– Это почему? – нахмурился водитель.
– Потому что выглядит твоя нарочитая активность подозрительно. Уж не глаза ли ты нам отводишь, тыча своим патриотизмом? Эх, надо, чтобы компетентные господа к тебе присмотрелись.
– Но я…
– И вообще, почему ты, такой пламенный, ещё не в войсках самообороны? Почему с шахтёрами не воюешь, а?
– У меня… Ноги болят. Руки болят, – заблеял таксист.
– Голова у тебя болит! Хотя в ней и нет мозгов! – Жизнеслав не на шутку разошёлся.
Водитель резко заткнулся, и остаток пути мы проехали в тишине.
Когда машина остановилась, Жизнеслав отдал деньги и раздражённо хлопнул дверцей так, что такси чуть не развалилось на части.
– Розовощёкие эти часто в такой раж верноподданнический впадают, что коренных шизиан готовы переплюнуть, – сказал он, когда такси, газанув, унеслось прочь. – Лишь бы свою преданность подчеркнуть. С шахтёрами кто воюет? Вот такие неофиты! А синемордые, затеявшие всё это, от войны по хатам и в лесах прячутся… Не, ну какая же сволочь!
Мы поднялись в наше временное пристанище. Раньше говорили: "мой дом – моя крепость". Но в этой мансарде у меня никакого ощущения крепости и защиты не возникало.
– А ордынцы к нам сюда не заявятся? – спросил я, присаживаясь на диванчик и переводя дыхание.
– Сперва им нужно узнать, что вы здесь живёте. Да и лезть сюда они побоятся, – отмахнулся депутат.
– По-моему, они здесь не боятся никого, – сказал Абдулкарим.
– Не скажите. Тут напротив посольство Республики Лиры. И ордынцы не могут на глазах у них учинить открытый произвол.
– Почему?
– Орда до дрожи боится, что лириане введут войска и прекратят весь этот хаос. Такая возможность действительно есть. И тогда все их планы накроются.
– Что мешает Лире сейчас сделать это?
– Ну да. Ввести войска. И повесить себе на шею обезумевшую Щизаду, стоящую на грани экономической катастрофы. Но чаша терпения может однажды и переполниться.
В словах нашего союзника прослеживалась определённая логика. Однако, как только он откланяется, я для надёжности запущу пару шмелей. Эти микроскопические механизмы в случае опасности подадут сигнал тревоги, а то и помогут отразить внезапное нападение.
– Сколько мы сегодня набрали процентов? – поинтересовался Жизнеслав.
Я щёлкнул пальцами. И в воздухе повисли цифры – тринадцать. Мы набрали лишь три процента.
– Медленно идёт, – вздохнул депутат.
– Вы не представляете всей масштабности и сложности Системы диагностики, – сказал я. – Так что это ещё неплохой результат.
– Насколько я понимаю, мы должны быть в самом центре социального торнадо. Поэтому завтра мы отправляемся на место Великого Сбродища, – решительно объявил Жизнеслав. – Там, надеюсь, мы наберём процентов куда больше.
– На Площадь Истинных Героев? – уточнил Абдулкарим.
– Именно туда!