С каким удовольствием незлой, в общем-то, инспектор засадил бы удачливого соперника в кутузку, но… Налицо была явная самооборона. По показаниям свидетелей – Натали нашла еще пару каких-то пенсионеров, удивших рыбу с парапета Сены и видевших похищение, так что тут не подкопаешься, – посадили его в машину насильно, в квартире были найдены в изобилии оружие и наркотики, на личностях, пострадавших от кулаков русского, пробы было ставить негде… В общем, парня нужно было отпускать. И даже поблагодарить, поскольку все трое избитых им "парижан" (паспорта Французской Республики у них были в полном порядке – выданы беженцам с Кавказа несколько лет назад) проходили по ряду громких дел, но…
– Я вынужден буду сообщить иммиграционным властям о вашем поведении, – Шарль с видимой неохотой закрыл паспорт с золотистым двуглавым орлом на темно-красной обложке и пустил его по столу владельцу. – И уверен, что срок вашего пребывания в Париже будет сокращен.
– Ничего страшного, – широко улыбнулся русский. – Я и сам собирался уезжать в самое ближайшее время. Мои дела здесь окончены и…
– В самом деле? – живо поинтересовался полицейский.
– Абсолютно точно, – заверил его задержанный, пряча паспорт во внутренний карман куртки. – Думаю завтра-послезавтра отбыть в Москву.
"Может быть, у нее с ним не так серьезно? – проснулась в душе влюбленного робкая надежда. – Как там звучит та странная русская поговорка? С глаз пропал – сердце забыло? Как-то так…"
– Рука не очень болит? – как мог сердечнее улыбнулся он, кивнув на забинтованную ладонь русского.
– Терпимо… До свадьбы заживет.
– До чьей свадьбы? – сердце Шарля пропустило удар. – До какой свадьбы?
– Это так говорится, – улыбнулся русский. – Русская поговорка. Я могу быть свободен?
– Отчего же нет? – облегчению француза не было предела. – Подпишите тут и вот тут… Отлично… Всего хорошего.
– И вам того же.
Молодой человек поднялся на ноги, чуть слышно охнув при этом ("А он не такой уж супермен! – мстительно подумал Шарль, даже движения не сделав помочь сопернику. – Вовсе не из железа вы, мсье Джеймс Бонд, а из костей и мяса – ничем не лучше меня!"), и вышел из кабинета. И инспектор успел увидеть, как кинулась к нему Натали…
* * *
"У вас сердца нет, ротмистр! – бушевал Саша, готовый душу вытрясти из своего виртуального сожителя. – Зачем же вы так девушку обидели? Она от всей души хотела помочь…"
"Знаю я это "от всей души", – Петров мог поклясться, что Ланской ухмыляется. – Душа здесь, мой дорогой, ни при чем. Этой юной особой… очень миленькой – у вас есть вкус – руководили совершенно иные материи. Но, увы, нам сейчас нельзя тратить время на девушек. Какими бы миленькими они ни были. У нас – дела. А сердца у меня действительно нет – тут вы правы. Давно уже нет".
"Нам"… Александр внезапно понял, что до чего бы ни дошло у них с Наташей, только что убежавшей в слезах, он был бы не один на один с ней, а как бы "в компании". Со всезнающим, циничным и язвительным мужиком. Представить только: вдруг бы он начал встревать с советами, оценками, а то и вообще перехватил бы инициативу в самый неподходящий момент. Бр-р-р-р! Сашу аж передернуло.
"Извращенец!.."
"Что? Кто извращенец?"
"Кто? Я, конечно, – молодой человек тоже умел быть язвительным. – Гомик хренов! Будто я не знаю, что вы там себе мечтаете… Педераст!"
"Подбирайте выражения! – голос в мозгу налился металлом. – Да я вас…"
"Голубок! – продолжал издеваться Саша. – Как я мечтаю, чтобы он прижал меня к своей груди!.. – процитировал он по памяти одно из воспоминаний, хранящихся в "розовой комнате". – Как здорово ощущать его…"
"А-а-а! Вы об этом! – расхохотался невидимый ротмистр. – Увы, ваш сарказм не по адресу, юноша. В молоко, так сказать".
"Что вы имеете в виду?.."
Александр как раз запер за собой дверь, прошел в номер и устало опустился на нерасправленную кровать, бережно массируя до сих пор ноющую кисть. За окном смеркалось, хотелось встать под душ, принять чего-нибудь успокаивающего (не аспирина, надо думать) и завалиться в постель, надеясь на самого лучшего в мире лекаря – покой.
"Я знаю, о чем вы твердите все время. В своих блужданиях по чердаку вы, вероятно, наткнулись на чужое "хранилище памяти" и посчитали, что оно – мое. Отсюда и всякие непристойности, которыми вы меня щедро награждаете…"
"А то не ваше!"
"Не мое. Хотите в этом убедиться?"
"Какое мне де…"
Договорить Саша не успел, будто сраженный молнией, валясь на атласное покрывало…
* * *
– …ло? – автоматически выговорил молодой человек, озираясь. – Как вы это делаете?
Он опять оказался в своем "хранилище памяти", которое было начал подзабывать.
– Это не так сложно, – небрежно проговорил ротмистр, по-прежнему рисованный, вежливо улыбаясь. – При определенной сноровке, естественно… Ну что – будем стреляться, драться на шпагах или, по-плебейски, обойдемся кулачками?
Странное дело: Александр еще пять минут назад готов был разорвать своего симбионта на части, но теперь, когда он был уже не совсем виртуален…
– Что вы имели в виду?
– Вот, вы уже не так агрессивны… А имел я в виду то, что имел. Пойдемте.
– Куда?
– Увидите.
Ротмистр повернулся к стене ("Надо же: и тыл себе прорисовал со всей скрупулезностью – даже хлястик на мундире не забыл!"), сделал небрежный пасс рукой и в неровной – Петрову даже стало стыдно за свое "творчество" – стене открылась дверь. Обычная филенчатая дверь, вроде бы даже из натурального дерева.
– Прошу! – сделал радушный жест Ланской. – Приглашаю вас в свои, так сказать, апартаменты.
Помещение оказалось значительно меньше Сашиной пещеры, а, может быть, только казалось таким…
– Это гостиная, – подтвердил сомнения ротмистр, подходя к старинному столу с канделябром и чуть пододвигая не менее древнее на вид кресло. – Я постарался придать этому безобразию хотя бы видимость жилища… Так выглядела гостиная в доме моих родителей. На тот момент, когда я… В общем, мама меня пережила, наверное. Я так и не вступил в права владения.
Бывший бизнесмен оглядел интерьер, знакомый ему по фильмам "про старину": вычурная мебель, паркет, обитые тканью стены, какие-то картины в тяжелых рамах на них, массивная бронзовая люстра…
"Танька с ума бы сошла от зависти…"
– А вы где жили?
– Я?.. Да в основном снимал квартиры. Были, знаете ли, такие меблированные апартаменты для невысокого ранга чиновников, военных и прочего небогатого люда.
– Я думал, что все дворяне…
– Имели дворцы? Ошибаетесь, дорогой. Дворянство в Российской империи, да еще служилое, по условиям быта мало чем отличалось от вашего, как вы говорите, среднего класса. Даже поскромнее было в чем-то… Не все, конечно… Но роскошь в основном была уделом всяких скоробогатых купчиков и промышленников. Ваших коллег, – улыбнулся рисованным ртом граф.
– Ну, тоже не всех, – поморщился Саша, почему-то испытывая стыд за свою квартиру с аляповатой люстрой.
– Согласен.
– А где у вас?..
– Память? Там, где и должна быть, – ротмистр распахнул еще одну дверь, и молодой человек едва сдержал возглас удивления: они оказались на пороге поистине бескрайнего помещения, сплошь заставленного бесконечными стеллажами, на которых ровными рядами стояли…
– Книги?
– А почему бы и нет? Неужели бесформенные пузыри подходят для хранения знаний, образов, воспоминаний больше, чем старые добрые книги? – Ланской любовно провел рисованной ладонью по кожаным, тисненным золотом корешкам толстых фолиантов. – Вы, конечно, выберете что-нибудь более присущее вашему времени… Эти круглые радужные штучки, например.
– Диски? Но и книги еще не вышли у нас из обихода.
– То-то я нашел у вас в квартире богатейшую библиотеку…
Александр снова смутился: прав, черт побери, ротмистр, как всегда, прав… Танька читать вообще не любила, предпочитая "бумажной тягомотине", как она выражалась, сериалы с "настоящей жизнью". А он сам… Честно говоря, и не помнил, когда в последний раз брал в руки книгу. Нет, во время Парижско-Женевского безделья почитать как раз хотелось, но где было взять книгу на русском языке? А всю "библиотеку" дома составляли пачки ярких каталогов и справочники, бухгалтерские "гроссбухи" и штабеля всякого рода документов.
– Времени не хватает читать беллетристику…
– Времени на книги всегда должно хватать.
– Вы мне что-то еще хотели показать, – сменил тему Саша, понимая, что в споре всегда проигрывает графу.
– Ах да! Пойдемте…
Спутники прошли библиотеку и оказались перед еще одной дверью, которую Ланской распахнул еще одним своим хитрым финтом. А за дверью… Петров узнал свою "червоточину", прихотливо извивающуюся в свете прилепленных к своду "светлячков".
"Надо же, – подивился он. – Еще светят!"
– Светильники ваши – просто чудо, – ротмистр будто подслушал его мысли. – Я как раз бился над освещением своих… чертогов – пытался создавать всякого рода свечи, факелы, керосиновые лампы… Даже лампы накаливания. Но, увы… А у вас получилось просто и элегантно.
– Да как-то само собой вышло…
– Я же говорю, что у вас большие способности, – польстил граф.
Ход сменился лестницей, ступени которой уходили куда-то вниз, в темноту.
– Мне показалось, Александр, что негоже попадать туда тем же образом, что и вы. Поэтому и решил зайти с более привычного уровня.
Лестница закончилась обычной площадкой, даже мощенной керамической на вид плиткой. И такой же обычной дверью.
– Прошу…
* * *
Пола как такового не было – нога выше щиколотки уходила в плотный розовый туман и вязла там. Чувствовалось, что ходить тут до визита Александра и его спутника не пытался никто, а сам он убей не помнил подробностей своего перемещения по здешней "земной субстанции". Слишком уж шокировало его тогда содержимое "фигур памяти", заполняющих все вокруг, словно пузырьки пены огромную ванну.
"Может, превратить это… что-то, – подумал он, в очередной раз выдирая ступню из туманного желе, – в нечто более пристойное? В паркет, например…"
– И не пытайтесь, – ротмистр, похоже, читал мысли своего визави без проблем. – Не забывайте, что мы тут в гостях. Вам бы понравилось, если бы я принялся переделывать вашу кладовку на свой лад? Думаю, нет.
Дышащий вокруг розовый сюрреализм настолько не вязался с обликом военного, стоявшего рядом, что Саша вдруг засомневался в своей недавней уверенности.
"В гостях…"
– Вы хотите сказать, что все это – не ваше?
– Ну вот – не прошло и ста лет, как до вас, дорогой мой Александр, дошло. У вас в этом случае принято вспоминать жирафа.
– А у вас кого вспоминали?
– Не кого, а что, – охотно ответил Ланской. – Чаще всего вспоминали колокольню. Мало что было выше церковных колоколен в моей России… – внезапно помрачнел граф.
– Тогда что это? – Саша поторопился замять неловкость. – Кто это все навспоминал?
– Ну-ну, разве не догадываетесь? Не навспоминал, а…
– Так это воспоминания женщины?!!
"Как же я сразу не догадался? – для Александра все встало на свои места. – И любовные фантазии, и… все остальное…"
Припомнилось, как, мазнув мимолетом один из пузырей, он узнал сразу несколько рецептов незнакомых кушаний, перемешанных с методиками радикального похудания. И как озадачило это тогда, ведь ротмистр вроде бы – по крайней мере, нарисованный им самим образ – ожирением не страдал. Хотя мог и польстить себе…
– Ни в коей мере, – тут же заверил Ланской. – Даже в мыслях не было приукрашивать свой облик.
– Послушайте, граф. Это, черт возьми, невежливо – копаться в моих мыслях!
– Согласен. Только разве мы не находимся в ваших мыслях? Находись вы в моих – они тоже были бы для вас открытой книгой.
– Не заметил я что-то ничего подобного у вас в гостях, – проворчал Петров.
– Вы имеете в виду мою скромную каморку? Увы, – рисованный собеседник развел руками. – Это совсем не мои мысли. Да, я постарался восстановить кое-что из воспоминаний… Но… Вы разве не помните, что я… – Он замялся, подбирая слова. – Что я умер?
– Э-э-э…
– Нет, теперь я вполне готов допустить, что где-то там, – ротмистр махнул рукой в сторону копошащейся пены, – далеко отсюда, существует и мое личное, так сказать, "хранилище памяти", в данный момент обходящееся без хозяина. Но это создал я сам.
– А почему… Стоп! – оборвал сам себя Саша. – Почему теперь? Раньше вы, значит, были в этом не уверены?
– Да, я считал, что "кладовые памяти" гибнут вместе со своим владельцем, а поскольку я…
– Почему теперь?
– Потому что мы с вами здесь. Это ведь не ваше "хранилище"?
– Нет.
– И не мое. Даже принадлежащее не мужчине, а особе противоположного пола.
– Что из этого?
– Не торопитесь. Мы на чердаке женщины… Еще не родившейся.
– Что-о-о?
– Да, эта особа родится в весьма отдаленном от вашего – и теперь моего – времени. Полагаю, лет через пятьдесят. Или даже все сто.
– Откуда вы это взяли?.. – начал Саша, но услужливая память тут же подсказала ему: "Генератор вихревого поля, усиленный лайтраккерами по внешнему контуру…" – Так что выходит: это память женщины из будущего?
– Совершенно верно.
– А вдруг она просто увлекается фантастикой, – покосился Александр на колышущийся рядом розово-перламутровый пузырь сложной формы. – Выдумывает всякое…
– Я тоже так полагал, – серьезно кивнул Ланской. – Но вскоре убедился, что она ничего не придумывает. Почти… Просто времени здесь не существует в самом широком смысле этого слова. И попасть можно не только в настоящее, но и в будущее. Я убедился в этом, так сказать, на собственном опыте. А вы не желаете?
– Вот еще! – передернул плечом Петров и вдруг подумал, что именно из его "хранилища памяти" ротмистр вселяется в него реального… Неужели можно и…
– При определенной сноровке – да. И я вам в этом помогу. Это не так сложно…
– И что: я вселюсь в эту… даму?
– Я бы сказал – в девушку, Александр. Ей двадцать три года, не замужем, весьма привлекательна… По меркам вашего времени, конечно.
– И я превращусь в ее "внутренний голос"? Как вы – в мой?
– Не совсем, Саша, – мягко возразил граф. – Скорее в сон, грезу… Понимаете…
Рисованный военный нахмурился и помолчал, собираясь с мыслями.
– Понимаете, – наконец проговорил он, глядя в глаза Александру. – Она – наркоманка…
7
Александр проснулся и долго лежал, не открывая глаз.
"Неужели и это все сон, – думал он, выплывая из рассыпающихся, теряющих глубину остатков сонной одури, щедро перемешавших зыбкие кошмары с кристально-четкими осколками реальности. – Фантасмагория…"
Бизнесмен Петров был натурой довольно деятельной, поэтому долго валяться в постели не привык. Сон это или не сон, а впереди день, и нужно провести его не так бездарно, как предыдущие.
"Попытаться встретиться с Натали, – продолжал размышлять он. – Это первое. Наверняка то кафе – ее постоянное место. Парижане не любят менять свои привычки… Подойти… Возможно – с цветами, извиниться… Стоп! А почему ты решил, что девушка тебе не привиделась? Может быть, вовсе нет никакой Натали?.. И Парижа – тоже?.."
Он распахнул глаза и снова зажмурил их.
Никакого гостиничного номера вокруг не наблюдалось. Равно как знакомой до мелочей московской квартиры или иных привычных интерьеров. Напротив, окружало его нечто невообразимое…
Повторно глаза Александр открывал уже осторожнее, надеясь, что за тот короткий миг, что они были зажмурены, окружающее претерпело разительные метаморфозы.
Но не тут-то было…
Странное помещение, в котором он оказался, никуда не делось: заполненная золотистым полумраком комната, которую так и подмывало назвать залом – не меньше сотни квадратных метров, – потолок, теряющийся на невообразимой для москвича высоте, пол, смахивающий на черное зеркало…
"Все ясно, – подумал Саша, садясь на постели (огромном возвышении размером с добрых два его "сексодрома" – тоже немаленьких), застеленной золотистыми невесомыми покрывалами, и, похоже, судя по уютному колыханию, наполненной подогретой водой. – Еще в какое-то "хранилище" угодил. Это уже начинает надоедать…"
Ступив босыми ногами на пол, неожиданно теплый и упругий, несмотря на свою "зеркальность", он подошел к стене, от которой струился золотистый свет, озаряющий помещение.
"Штора, что ли? – тронул он тяжелую ткань. – Ну-ка, попробуем отодвинуть…"
Яркий солнечный свет ударил по глазам, заставив зажмуриться, но огромное, во всю стену, окно, оказавшееся за "портьерой", мгновенно пригасило яркие блики так, что освещение уже не мешало, странным образом не снизив ни на йоту свою прозрачность.
"Поляризяция", – всплыло в мозгу знакомое слово.
А за окном было яркое летнее небо, украшенное легкими облачками, и море неправдоподобно сочной зелени, раскинувшееся далеко внизу насколько хватало глаз. Лишь на горизонте из зеленых волн поднималась кремово-белая скала неправильных, но отчего-то совсем не казавшихся уродливыми очертаний.
"Высоко-то как… – придвинулся к самому стеклу, такому прозрачному, что казалось, будто его вовсе нет, Саша. – Этаж пятидесятый, наверное… Или выше?"
Чтобы точнее оценить высоту, он подался вперед еще, чтобы, как в детстве, опереться лбом о стекло, и внезапно понял, что стекла-то никакого и нет! Вытянув шею, он видел прямо под собой уходящую в бездну стену дома, далеко внизу теряющуюся в кипении зелени.
"Ё-мое… Какие там пятьдесят! Все сто! Я что – просто так на краю стою?.."
Петров вспомнил, как в далеком Бангкоке завтракал на сорок четвертом этаже отеля, сидя у самой стеклянной стены, и сердце замирало, когда взгляд падал в многометровую пропасть, отделенную от его кресла лишь толстым стеклом. Но там было стекло, а тут… Он протянул ладонь… исправно уткнувшуюся в пусть упругую, почти как пол, но несомненно преграду. Вывалиться через это странное окно, похоже, было совсем не просто.
Но вовсе не невидимое стекло ошеломило его: мужчина тупо разглядывал свою руку с тонкими изящными пальцами, украшенными каким-то невообразимым маникюром.
Женскую руку…