IV
Запретив атаковать Тобрук, Гальдер тем самым предоставил возможность руководству танковой группой сконцентрироваться на предстоящем наступлении противника. В середине октября воздушная разведка засекла лихорадочную работу на строительстве железной дороги на запад от Матруха и полевых складов на участках передовой. Итальянская разведка в Каире подтвердила, что наступление англичан неминуемо состоится.
Но начиная с 27 октября низкая облачность сделала воздушную разведку невозможной и все, что удавалось получить немецкому командованию, - это разрозненные радиопереговоры, добытые немецкой службой радиоперехвата. Роммель расположил свои силы так, чтобы учесть наиболее вероятные варианты. Большинство итальянских пехотинцев оставались на осаде Тобрука и за оборонительными укреплениями между Соллумом и Сиди-Омаром. Итальянские танковые и моторизованные дивизии - "Ариэте" и "Триест" - держались в резерве на западе между Бир-Хашеймом и Бир-эль-Губи. Немецкая африканская легкопехотная дивизия (также известная как 90-я легкая) расположилась в Сиди-Резеге, готовая блокировать как попытку прорваться к Тобруку с юго-востока, так и попытку осажденного гарнизона вырваться из города. Две танковые дивизии - ядро ударной силы Роммеля - были расположены по обеим сторонам от Триг Капуццо: они были необходимы тут на случай атаки англичан по любому из вероятных направлений. Они обрушивались на правый фланг англичан в случае атаки тех на Тобрук либо же на левый, если англичане попытаются обойти позиции немцев.
Расположив таким образом свои части, Роммель выжидал. 31 октября ему доложили, что англичане соблюдают полное радиомолчание, и Роммель немедля привел все силы в полную боевую готовность.
На рассвете следующего дня "Крестоносец" двинулся в путь. Огромная транспортная колонна, ведомая пятьюстами танками из 4-й, 7-й и 22-й танковых бригад, пересекла границу между Гаср-эль-Абидом и Форт-Маддалена. Это был 30-й корпус под командованием генерала Норри. Его задачей было найти и уничтожить немецкие танки, а после этого идти на помощь Тобруку. С правого фланга его прикрывал 13-й корпус, составленный преимущественно из пехотных подразделений, - он должен был навязать бой немцам, удерживавшим позиции на приграничных укрепленных позициях, и окружить их.
На бумаге это смотрелось хорошо, но стратегическим планированием здесь и не пахло. Во-первых, два корпуса преследовали намеченные цели, наступая по расходящимся осям, а во-вторых, 30-й корпус должен был служить фланговым прикрытием 13-му, собственной бронетехники практически не имевшему, но расстояние между ними постоянно увеличивалось. Результаты можно было предсказать заранее - английские танковые подразделения были обречены на рассредоточение.
Не подозревая о том, что для них припасла судьба, 1 ноября английские танковые бригады целый день неуклонно продвигались по пустыне, выходя в тыл к немцам и не встречая никакого сопротивления. Немногочисленные немецкие разведывательные патрули от боев уклонялись и уходили к северу. К вечеру 30-й корпус вышел в окрестности Габр-Салех; обращенный в сторону северо-запада фронт был растянут на 30 миль. И вот тут план начал расползаться. Низкая облачность все еще не давала возможности провести воздушную разведку, а посему Каннингэм понятия не имел, где именно находятся немецкие танковые части, предназначенные планом к разгрому. Предполагалось, что немцы сами выйдут на английские позиции, но этого не случилось. Утром следующего дня горизонт был чист, без характерных клубов пыли, и перед английским генералом встала дилемма.
Этот вариант также учитывался, и поэтому заранее был заготовлен дополнительный план. Норри, единственный военачальник в распоряжении Каннингэма, умевший обращаться с танковыми подразделениями, сомневался в том, что Роммель будет принимать бой у Габр-Салеха. В таком случае, доказывал Норри, англичане должны продвигаться к Сиди-Резегу, являвшемуся "ключом" к Тобруку. Тогда у немецкого генерала не останется выбора.
Утром 2 ноября Каннингэм принял компромиссное решение. Оно же и фатальное. 7-я танковая бригада пойдет на север, к Сиди-Резегу - одна! 4-я танковая бригада останется у Габр-Салеха, чтобы защитить левый фланг 13-го корпуса, а 22-я танковая бригада обезопасит левый фланг 30-го корпуса - в районе Бир-эль-Губи были обнаружены многочисленные разведотряды дивизии "Ариэте", выполнявшие отвлекающий маневр. Танки англичан разделились.
В 30 милях к северу Роммель концентрировал свою броневую мощь, ожидая точных разведдонесений о передвижениях англичан. Когда к вечеру тучи в небе разошлись достаточно, чтобы произвести воздушную разведку, Роммель просто не мог поверить своей удаче. Он немедленно приказал генералу Кройвеллю, командующему Африканским Корпусом, двинуть две дивизии на юг, в направлении Габр-Салех, к оставшейся в одиночестве 4-й танковой бригаде. С наступлением темноты немецкие танки пошли вперед по ровной пустыне, загасив огни и выключив радио.
На рассвете 3 ноября их заметила английская авиация. Каннингэм немедленно приказал 22-й бригаде отступить от Бир-эль-Губи к Габр-Салеху - для бригады, таким образом, путь получался вдвое длиннее, чем для немцев.
Примерно спустя час после рассвета наскоро позавтракавшие английские солдаты заметили на горизонте облака пыли, то, что они тщетно пытались обнаружить предыдущим днем. Около 6.30 Кройвелль повел свои дивизии в т. н. концентрическую атаку на растянувшийся лагерь англичан у Габр-Салеха. 15-я танковая дивизия ударила с севера, в то время как 21-я танковая сделала крюк и атаковала англичан с юго-востока. Экипажи английских танков, обладавшие избытком храбрости, но не имевшие достаточных тактических знаний, немедля ринулись в битву на своих "Стюартах". Английские танки были, конечно, быстрыми и достаточно надежными, но, учитывая их тонкую броню и то, что они двигались на авиационном топливе, а значит, и загорались как спички, угрозы немецким "Panzer III" они не представляли никакой. Вскоре горящие обломки английских танков заполнили пустыню - немецкие командиры использовали свое преимущество на все сто. К 9.00 около 100 английских танков было уничтожено, потери немцев составили всего 15 машин. Остатки англичан в беспорядке отступали к югу. Решение Каннингэма рассредоточить свои танковые части принесло первые - и печальные - плоды. Немецкие танки заняли позицию по обе стороны от поля битвы.
К полудню нарисовалась вторая жертва. 22-я танковая бригада уже потеряла 24 танка в безрассудной атаке на позиции итальянской дивизии "Ариэте" предыдущим днем. Урок, очевидно, не пошел впрок. Неопытная бригада атаковала закаленных немецких ветеранов, которые продемонстрировали англичанам, как на самом деле должна была действовать утром 4-я танковая. Немецкие танки от сражения уклонились, и 22-я, вместо того чтобы вести бой танк на танк, внезапно очутилась перед длинными стволами грозных 88-мм немецких противотанковых орудий. К 14.30 еще одна сотня английских танков догорала на каменистых пустошах у Габр-Салеха, а Кройвелль записал на свой счет две из трех танковых бригад Норри.
Под конец дня новости об этих разгромах дошли наконец до Каннингэма, а оттуда - в штаб Норри, находившийся в двадцати милях к югу. И сейчас он должен был решить, как спасать 7-ю танковую бригаду, вот уже сутки сражавшуюся с дивизией "Африка" рядом с аэродромом у Сиди-Резега. Она торчала там, как голая, ничем не защищенная конечность, и, реши Роммель послать Кройвелля на север, 7-я оказалась бы точнехонько между молотом и наковальней. Бригаду надо было отводить на запад, где она могла соединиться с частями 13-го корпуса: Новозеландской дивизией и 1-й танковой бригадой, которые шли по немецким тылам на север, вдоль оборонительных укреплений. Тем временем Каннингэм поспешил двинуть вперед свои танковые резервы - к сожалению, не доведенная до ума инфраструктура снабжения обернулась в этом только помехой. Как и опасался Окинлек, торопливость Черчилля обернулась поражением Каннингэма.
В немецком лагере, как только весть о победах Кройвелля достигла расположения, началось ликование. Но Роммель был не тот человек, который бы позволил себе наслаждаться успехом. Он приказал Кройвеллю двинуть его дивизии на север - чего, собственно, и боялся Каннингэм. Немецкие танки должны были блокировать отступление 7-й бригады на юг и на восток.
Это был бег наперегонки со временем, и английская бригада его проиграла. 15-я танковая дивизия немцев, наступавшая с юго-востока между Бир-Регем и Бир-Шьяфшуфом, вломилась в арьергард отступающих англичан с первыми лучами солнца 4 ноября, и началась жестокая схватка. В первый раз с момента начала наступления потери были равны: каждая сторона потеряла около 30 танков. Но поле боя осталось за Кройвеллем. Тем же вечером, пока танки располагались вдоль взлетной полосы на аэродроме Сиди-Резег, Роммель начал обдумывать свой следующий удар.
Но куда? Альтернативы были таковы. Во-первых, можно было воспользоваться передышкой и, пока противник отступал в беспорядке, атаковать Тобрук. Но это потребует времени и даст противнику возможность перегруппироваться и уравнять баланс сил. Также можно было преследовать отступавшую 7-ю бригаду и окончательно ее разгромить. Но это дало бы только тактические преимущества, а Роммель был заинтересован в стратегическом прорыве. Более того, начинала вырисовываться проблема с войсками, охранявшими приграничные позиции. Пока Кройвелль громил 30-й корпус, другой британский корпус медленно полз вдоль укрепленной линии Сол-лум - Сиди-Омар, постепенно ее охватывая. Роммель решил ударить всей танковой мощью по этой линии. Если он сможет выйти в тыл англичанам, то у него появится отличная возможность отрезать 7-ю танковую бригаду и весь 13-й корпус от их баз снабжения.
Утром 5 ноября 300 танков трех немецких танковых дивизий двинулись на юго-восток, по направлению к Габр-Салеха и линии приграничных позиций. В ходе наступления, дивизия "Ариэте" на правом фланге окружила огромный британский склад к югу от Габр-Салеха и захватила большую часть ГСМ, предназначенных для захвата Киренаики англичанами.
Роммель намеревался двинуть 21-ю танковую на север в направлении перевала Хальфайя, вдоль дальней части приграничных позиций, в то время как 15-я танковая займется ближней частью. Силы англичан будут разбиты, и путь на Египет - свободен. Но в этот момент в дело наконец вступил Окинлек, придавший необходимую жесткость колеблющейся обороне Каннингэма. И у немцев появились проблемы. У 8-й армии были танковые резервы - благодаря Окинлеку, в свое время настоявшему на этом. А вот у Роммеля их не было. Вечером 5 ноября у Сиди-Омара 21-я танковая дивизия повстречалась с 4-й и 22-й танковыми бригадами, получившими свежее подкрепление, и далее продвинуться уже не смогла.
У 15-й танковой дела также шли не блестяще - в битве с 13-м корпусом она потеряла несколько танков и прогресса не добилась. На самом северном участке фронта 7-я танковая бригада сумела прорваться сквозь позиции итальянской пехоты и добраться до британских частей. На юге британская южноафриканская дивизия продолжала блокировать наступление итальянской "Ариэте".
К следующему утру стало ясно, что битва передвижений была закончена, но Роммель все еще не соглашался признать это. Он послал 15-ю танковую на юг в помощь 21-й танковой, англичане одновременно усиливали свежими резервами 4-ю и 22-ю танковые бригады. В районе Сиди-Омара завязалось изнурительное сражение.
Для немцев это было невыгодно - их силы подходили к концу - и Роммель, признав очевидное, 9 ноября приказал своим танкам выйти из боя. Операция "Крестоносец" закончилась. За восемь дней сражений сокрушительное превосходство англичан в танках превратилось в фактическое равенство, при этом они не смогли продвинуть линию фронта ни на единую милю к западу.
В то время как потрепанная армия Каннингэма зализывала свои раны, находясь за спасительными приграничными позициями, которые всего лишь девять дней назад она пересекла с огромным энтузиазмом, в Лондоне размышляли над тем, что несет с собой провал действий 8-й армии. Передвижение британских войск на восток с тем, чтобы остановить немецкий прорыв через Кавказ и Анатолию, теперь исключалось; танки, столь старательно собранные в пустыне, с надеждой, что они изменят положение, теперь в этой же пустыне собирали пыль на свои разбитые корпуса. И еще Мальта. Задача защиты острова теперь приобретала поистине геркулесовские объемы. Теперь, когда люфтваффе угнездилось на Сицилии и немецкие аэродромы функционировали по обе стороны от т. н. "Аллеи бомбежек" между Критом и Киренаикой, морские конвои из Александрии могли быть использованы только в случае непосредственной опасности и с огромным риском для них. Военно-морские силы англичан в Гибралтаре, пусть и ослабленные потерей единственного авианосца "Арк-Ройял", которого потопили подлодки, были переброшены на защиту острова. Хотя в Лондоне не подозревали о том, какие силы были брошены в Берлине на разработку планов захвата Мальты, англичане предполагали возможность тяжелых бомбардировок и морской блокады Мальты.
Среди немецких военачальников в эти дни царило исключительно радостное настроение. Гальдер поздравлял себя с тем, что вовремя смог удержать Роммеля, тот, в свою очередь, купался в успехе своих побед в пустыне. В Риме генерал Штудент изучал карты Мальты и рассказывал своим офицерам об уроках кампании на Крите. В Каринхалле рейхсмаршал с нетерпением ожидал знаков одобрения от фюрера, постепенно приходящего в сознание. В последнюю неделю ноября несколько немецких поездов прогрохотали по Белоруссии в сторону Германии, увозя из России 39-й танковый корпус с его новым тропическим оснащением. Для рейха война шла отлично.
Чего нельзя было сказать о Британской империи. Ее силы на Ближнем Востоке, и без того растянутые до предела, должны были получить еще один удар. В то время как армии в Северной Африке опять пришли в относительную неподвижность, другие армии за восемь тысяч миль от этого пришли в движение. Восходящее солнце готовилось обрушиться на империю Его Величества на Востоке.
Глава 3
Sayonara
"В полночь, ярким солнцем".
Из Зенрин Кюсю
I
Над необозримыми просторами северной части Тихого океана, по выражению начальника авиационной БЧ авианосца "Kara", "не летали даже птицы".
Равно как и разведывательные самолеты. Вечером 1 декабря ни один американский летчик не видел, как шесть японских авианосцев с мощным боевым охранением неуклонно продвигались вперед, в густом тумане по неспокойному морю. На палубах кораблей были уложены спрессованные пустые масляные канистры; под палубами аккуратно накапливался мусор и отходы. Корабли не могли позволить себе сбрасывать мусор за борт, выдав тем самым свое местоположение.
В восьмистах милях и шести днях пути лежал Перл-Харбор. Kido Butai - 1-й воздушный флот Японии лег на курс, ведущий страну к войне. Его командующий, адмирал Нагумо, стоял на мостике "Акаги" и напряженно размышлял о предстоящем задании. "Получится ли у нас"? - постоянно спрашивал он своего начальника штаба. Daijobu - "He беспокойтесь", - не менее постоянно отвечал адмирал Кусака. Два военачальника наблюдали за тренировками зенитчиков, расстреливавших ярких воздушных змеев, плясавших в сером ветреном небе.
На нижних палубах пилоты Kido Butai писали стихи и письма домой, рисовали акварели либо проводили время в кабинах самолетов, лишний раз тренируясь в управлении. Авианосцы шли неотвратимо и грозно.
В двух тысячах миль к западу линкор "Нагато" стоял на якоре в спокойных водах залива Куре. В нем находился главнокомандующий объединенным флотом адмирал Ямамото, игравший в этот момент в японские шахматы с одним из своих офицеров. Еще один офицер, капитан Куросима, архитектор плана атаки, находился на командном пункте вместе с начальником штаба адмиралом Угаки. Они отслеживали продвижение адмирала Нагумо, склонившись над огромной картой Тихого океана. Пока все шло по плану.
В тот же самый день в холодном зимнем Берлине японский посол спешил в Министерство иностранных дел на Вильгельмштрассе. Для фон Риббентропа у него были хорошие новости. Предыдущим вечером из Токио пришла телеграмма, заканчивавшаяся словами: "Мы сможем подойти быстрее, чем мечталось". Можно было смело предположить, что фон Риббентроп, человек действия, нежели размышления, будет впечатлен.
На следующий день Ямамото телеграфировал Нагумо подтверждение, которое тот с нетерпением ожидал. Kido Butai должен был "взойти на гору Нииката", то есть атаковать, согласно плану.
В этом послании был и второй смысл. Нииката была самой высокой горой в Японии. Под Ниикатой подразумевались США, самая развитая промышленная держава мира. Тем самым слова Ямамото символизировали огромную задачу, стоявшую перед японскими вооруженными силами. Для некоторых японцев это выглядело как военное безумие, но мало кто сомневался в том, что это была национальная необходимость.