- Но единственная часть шахты, которая соединяется с детекторной камерой - это помещения обсерватории, - сказала Луиза.
Нейлор и Шоуаноссовей кивнули.
- О’кей, о’кей, - сказала Бонни Джин, складывая руки перед собой и сплетая пальцы. - Что мы имеем? Объём содержащегося в сфере материала увеличился, как мы думаем, на 10 процентов или больше. Это могло быть вызвано впуском сотни кубометров неочищенного воздуха - хотя, если только воздух не закачивали феноменально быстро, его бы сжало давлением воды, не так ли? И, в любом случае, мы понятия не имеем, откуда этот воздух взялся - определённо не из обсерватории - или как он попал внутрь сферы. Всё верно?
- Всё примерно так и есть, мэм, - сказал Шоуаноссовей.
- И этот человек - мы тоже не знаем, как он попал в сферу? - спросила Бонни Джин.
- Нет, - ответила Луиза. - Технический люк, отделяющий заполненное тяжёлой водой внутренней пространство от обычной воды снаружи остался задраенным даже после того, как сфера лопнула.
- Ладно, - сказала Бонни Джин, - мы знаем, как этот… этот неандерталец, как они его называют - вообще попал внутрь шахты?
Шоуаноссовей единственный из присутствующих работал непосредственно на "Инко". Он развёл руками.
- Служба безопасности шахты просмотрела записи со всех камер слежения и журналы доступа за предшествующие инциденту сорок восемь часов, - сказал он. - Каприни - это шеф нашей охраны - клянётся, что когда найдёт того, кто пустил этого парня внутрь, полетят головы. Ещё худшие кары он обещает тем, кто его покрывает.
- Что, если никто не врёт? - спросила Луиза.
- Это просто невозможно, мисс Бенуа, - сказал Шоуаноссовей. - Никто не может проникнуть в обсерваторию незамеченным.
- Только если он пользуется подъёмником, - ответила Луиза. - Но что, если он пришёл другим путём?
- Думаете, он два километра спускался по вентиляционной шахте? - Шоуаноссовей сердито нахмурился. - Даже если бы он и правда это сделал - а для такого нужны стальные нервы - то камеры слежения всё равно бы его заметили.
- Я к этому и веду, - сказала Луиза. - Очевидно, он не спускался в шахту. Как сказала профессор Ма, его называют неандертальцем. Но это неандерталец с каким-то высокотехнологичным имплантом, вживлённым в запястье - я сама его видела.
- И что? - спросила Бонни Джин.
- Ну пожалуйста! - воскликнула Луиза. - Вы все наверняка думаете о том же самом, что и я. Он не пользовался подъёмником. Он не лез через вентиляцию. Он просто появился внутри сферы - он, и некое количество воздуха объёмом с эту комнату.
Нейлор просвистел начальные ноты музыкальной темы из "Стартрека".
Все рассмеялись.
- Да ладно, - сказала Бонни Джин. - Согласна, ситуация малость безумная, и искушение дать ей такое же безумное объяснение велико. Но давайте оставаться на твёрдой земле.
Шоуаноссовей тоже умел свистеть. Он изобразил тему из "Сумеречной зоны".
- Прекратите! - рявкнула на него Бонни Джин.
Глава 15
Мэри Воган была единственным пассажиром принадлежащего "Инко" самолёта марки "Лирджет", выполняющего рейс Торонто - Садбери. Садясь в самолёт, она заметила на его тёмно-зелёном боку надпись "Никелец-огурец".
Мэри воспользовалась коротким перелётом, чтобы просмотреть на портативном компьютере материалы по своим прошлым исследованиям; со времён публикации в "Сайенс" её исследований неандертальской ДНК прошло много лет. Читая свои записки, она наматывала на палец золотую цепочку от маленького крестика, который она всегда носила на шее.
В 1994 Мэри сделала себе имя, когда сумела извлечь генетический материал из тридцатитысячелетнего медведя, найденного в юконской вечной мерзлоте. Поэтому когда двумя годами позже в Rheinisches Amt für Bodendenkmalpflege - германском ведомстве, ответственном за археологические раскопки на территории Рейнланда - решили, что пришло время посмотреть, нельзя ли извлечь ДНК из самой знаменитой окаменелости всех времён, того самого человека неандертальского, они позвонили Мэри. Она колебалась: образец был обезвожен, никогда не замораживался, и - оценки разнились - ему было около 100000 лет, втрое старше медведя. Однако устоять было невозможно. В июне 1996 она прилетела в Бонн и явилась в Rheinisches Landesmuseum, где хранилась находка.
Наиболее известная её часть - верхняя часть черепа с надбровными дугами - выставлялась, остальные кости хранились в стальной ящике, запертом в стальном шкафу, стоящем в стальном сейфе размером с комнату. Мэри вошла в сейф в сопровождении местного препаратора костей по имени Ганс. Они надели защитные пластиковые комбинезоны и медицинские маски; были предприняты все меры предосторожности для того, чтобы избежать загрязнения древних костей современной ДНК. Конечно, нашедшие кости археологи без сомнения их загрязнили, но за минувшие с тех пор полтораста лет их незащищённая ДНК на поверхности костей полностью распалась.
Мэри могла взять лишь малюсенький кусочек кости; туринские священники стерегут свою плащаницу столь же ревностно. Тем не менее, это оказалось чрезвычайно трудно и для неё, и для Ганса - они словно оскверняли величайшее произведение искусства. Мэри обнаружила, что утирает слёзы, наблюдая, как Ганс ювелирной пилой отрезает полукруглый фрагмент толщиной всего сантиметр и весом три грамма от правой плечевой кости, сохранившейся лучше других.
К счастью, твёрдый карбонат кальция в наружных слоях кости должен был защитить и сохранить исходную ДНК внутри неё. Мэри привезла образец в свою лабораторию в Торонто и высверлила из него крошечные образцы.
Потребовалось пять месяцев кропотливой работы, чтобы извлечь 379-нуклеотидную последовательность из контрольного участка неандертальской митохондриальной ДНК. Мэри воспользовалась полимеразной цепной реакцией, чтобы создать миллионы копий восстановленной ДНК, а потом тщательно секвенировала её. Потом она проверила соответствующий участок митохондриальной ДНК 1600 современных людей: канадских индейцев, полинезийцев, австралийцев, африканцев, азиатов и европейцев. У каждого из этих 1600 людей по крайней мере 371 из 379 нуклеотидов были одинаковы; максимальное отклонение равнялось всего восьми нуклеотидам.
Но в ДНК неандертальца в среднем лишь 352 нуклеотида совпадало с современными образцами; отклонение в целых двадцать семь нуклеотидов. Мэри заключила, что её вид людей и неандертальцы должны были разойтись в развитии где-то между 550000 и 690000 лет назад, чтобы их ДНК оказалась настолько различной. Общий же предок всех современных людей жил, вероятно, между 150000 и 200000 лет назад. Хотя разделение линий людей и неандертальцев произошло гораздо позже, чем разделение рода Homo и его ближайших родственников, шимпанзе и бонобо, имевшее место от пяти до восьми миллионов лет назад, это всё же было достаточно давно, чтобы Мэри посчитала неандертальцев совершенно отдельным от современных людей видом, а не просто подвидом: Homo neanderthalensis, а не Homo sapiens neanderthalensis.
Многие не согласились. Милфорд Уолпофф из Мичиганского университета был уверен, что неандертальские гены были полностью включены в генофонд современных европейцев; любой образец, демонстрирующий что-то иное, он считал нехарактерной последовательностью или неверной интерпретацией.
Но многие палеоантропологии согласились с выводами Мэри, хотя каждый - и она сама в том числе - оговорился, что для подтверждения нужно провести дополнительные исследования… если только появится другой источник неандертальской ДНК.
И сейчас, возможно - лишь возможно - такой источник был найден. Этот неандерталец никак не может быть настоящим, думала Мэри, но если он всё же настоящий…
Мэри закрыла компьютер и посмотрела в иллюминатор. Под ней простирался пейзаж Северного Онтарио, усыпанный обнажениями скал Канадского щита и утыканный осинами и берёзами. Самолёт начал снижение.
* * *
Рубен Монтего понятия не имел, как выглядит Мэри Воган, но, поскольку на самолёте "Инко" не было других пассажиров, он опознал её без труда. Это оказалась белая женщина под сорок с волосами медового цвета, темнеющими у корней. В ней было, наверное, фунтов десять лишнего веса, а когда она подошла ближе, Рубен ясно увидел, что она мало спала в эту ночь.
- Профессор Воган, - сказал Рубен, протягивая руку. - Я Рубен Монтего, врач с шахты "Крейгтон". Спасибо, что приехали. - Он указал на молодую женщину, с которой приехал в аэропорт. - Это Джиллиан Риччи, пресс-секретарь "Инко"; она о вас позаботится.
Рубену показалось, что Мэри была очень обрадована тем, что её будет сопровождать молодая привлекательная женщина; возможно, профессор была лесбиянкой. Он потянулся за чемоданчиком, который Мэри держала в руках.
- Позвольте вам помочь.
Мэри отдала ему чемодан, но держалась рядом с Джиллиан, а не Рубеном, когда они шли под летним солнцем через посадочное поле. Рубен и Джиллиан были в солнцезащитных очках; Мэри же щурилась от яркого света - очевидно, она очки с собой не захватила.
Когда они подошли к тёмно-красному "форду-эксплореру" Рубена, и Джиллиан начала садиться на заднее сиденье, вежливо уступив переднее гостье, Мэри остановила её.
- Нет-нет, лучше я там сяду, - сказала она. - Я… мне надо вытянуть ноги.
Её странное заявление на мгновение повисло в воздухе, потом Джиллиан слегка пожала плечами и пошла к передней двери.
Они поехали прямиком в медицинский центр Сент-Джозеф, который находился на Парижской улице, прямо за зданием Музея Севера в форме снежинки. По дороге Рубен вкратце рассказал о происшествии в обсерватории и о странном человеке, которого там нашли.
Когда они въезжали на больничную парковку, Рубен заметил три фургончика местных телестанций. Больничная охрана, разумеется, не пускает журналистов к Понтеру, но так же очевидно, что журналисты держат эту историю под неусыпным наблюдением.
Когда они вошли в палату 3-G, Понтер смотрел в окно, обратив к ним свою широкую спину. Он махал кому-то - и Рубен сообразил, что с улицы его, должно быть, снимают телекамеры. Знаменитость, идущая на контакт, подумал он. Журналисты будут от парня без ума.
Рубен вежливо кашлянул, и Понтер обернулся. На фоне дневного света, льющегося из окна, его всё ещё было трудно разглядеть. Но когда он шагнул вперёд, Рубен с удовлетворением проследил, как у Мэри от первого же брошенного на неандертальца взгляда отвисла челюсть. Она говорила, что мельком видела Понтера по телевизору, но это, похоже, никак не подготовило её к встрече с реальностью.
- Вот тебе и Карлтон Кун, - сказала Мэри, по-видимому, придя в себя.
- Что вы сказали? - резко обернулся к ней Рубен.
Мэри сначала опешила, потом смешалась.
- О, нет, простите. Карлтон Кун, американский антрополог. Он утверждал, что если неандертальца одеть в костюм от "Брукс Бразерс", то он легко сойдёт за обычного человека.
- Ах, - сказал Рубен и кивнул. Потом сказал: - Доктор Воган, позвольте представить вам Понтера.
- Здравствуйте, - донёсся женский голос из импланта на запястье.
Рубен увидел, как глаза Мэри удивлённо расширились.
- Да, - сказал он, кивнув. - Эта штука у него на руке разговаривает.
- Что это такое? - спросила Мэри. - Говорящие часы?
- Нечто гораздо большее.
Мери наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.
- Я не узнаю этих цифр, если это цифры, - сказала она. - И… вам не кажется, что они сменяются слишком быстро?
- У вас верный глаз, - сказал Рубен. - Да, так и есть. Используются десять различных цифр, хотя я таких значков никогда не видел. И я засекал время - они сменяются каждые 0,86 секунд, что, если посчитать, оказывается в точности одной стотысячной частью суток. Другими словами, это десятичная система отсчёта времени, основанная на продолжительности земных суток. И, как вы можете видеть, это весьма продвинутый прибор. Дисплей не жидкокристаллический; я не знаю, какой именно, но изображение на нём чётко видно под любым углом и при любом освещении.
- Меня зовут Хак, - произнёс имплант на левом запястье странного человека. - Я - компаньон Понтера.
- Ах, - сказала Мэри, выпрямляясь. - Э-э… рада познакомиться.
Понтер произвёл серию низких звуков, которые Мэри не смогла разобрать.
- Понтер тоже рад, - сказал имплант.
- Мы провели утро за изучением языка, - сказал Рубен Мэри. - Как видите, мы довольно далеко продвинулись.
- Да уж, - потрясённо сказала Мэри.
- Хак, Понтер, - сказал Рубен. - Это Джиллиан.
- Зравствуйте, - сказал Хак. Понтер кивнул в знак согласия.
- Здравствуйте, - сказала Джиллиан, пытаясь, как показалось Рубену, выглядеть невозмутимой.
- Хак - это… в общем, я думаю, термин "компьютер" здесь подойдёт. Говорящий портативный компьютер. - Рубен улыбнулся. - Моему "палм-пилоту" даёт сто очков форы.
- Кто… кто-нибудь производит устройства вроде этого? - спросила Джиллиан.
- Насколько я знаю, нет, - ответил Рубен. - Но у неё - Хак, я имею в виду, - у неё отличная память. Услышит слово раз, и уже не забудет.
- А этот человек, Понтер, он правда не говорит по-английски? - спросила Мэри.
- Не говорит, - подтвердил Рубен.
- Невероятно, - сказала Мэри. - Невероятно.
Имплант Понтера пискнул.
- Невероятно, - повторил Рубен, поворачиваясь к Понтеру. - Означает нечто, во что невозможно поверить, - имплант снова пискнул, - не являющееся правдой. - Он обернулся к Мэри. - Мы определили концепции "правды" и "неправды" с помощью простых арифметических действий, но, как видите, нам есть, над чем поработать. Например, хотя для Хак, с её идеальной памятью, гораздо легче выучить английский, чем для нас - неандертальский, но ни она, ни Понтер не способны произнести звук "и".
- Правда? - внезапно оживилась Мэри. Её это всерьёз заинтересовало, подумал про себя Рубен. Он кивнул.
- Вас зовут Мере, - сказала Хак, иллюстрируя явление. - Её зовут Джеллеан.
- Это… это потрясающе, - сказала Мэри.
- Да? - удивился Рубен. - Почему?
Мэри сделала глубокий вдох.
- Много лет идут споры о том, могли ли неандертальцы говорить, и если могли, то какого рода звуки они могли производить.
- И какие же? - сказал Рубен.
- Некоторые лингвисты полагали, что неандертальцы были неспособны произносить звук "и", потому что у них ротовая полость глубже, чем у нас.
- То есть он всё-таки неандерталец! - подытожил Рубен.
Мэри снова сделала вдох, потом медленно выдохнула.
- Я как раз и приехала, чтобы это выяснить, не так ли?
Она поставила на стол свою сумку и открыла её. Из сумки она достала пару латексных перчаток и натянула их на руки. Потом открыла пластиковую упаковку ватных палочек и достала одну.
- Мне нужно, чтобы он открыл рот, - сказала Мэри.
Рубен кивнул.
- Это легко. - Он повернулся к Понтеру. - Понтер открывать рот.
Была секундная задержка - как Рубен уже выяснил, Хак могла переводить для Понтера так, чтобы никто её не слышал. Понтер вскинул свою сросшуюся светловолосую бровь на надбровную дугу - очень непривычное зрелище - словно был удивлён просьбой, но сделал то, что просили.
Рубен был поражён. В школе у него был друг, который мог засунуть в рот кулак. Однако у Понтера ротовая полость уходила так далеко назад и была настолько объёмна, что там, должно быть, поместился бы не только кулак, но и запястье, и часть предплечья.
Мэри осторожно протянула руку и провела ватной палочкой по внутренней стороне длинной скошенной щеки.
- Во рту клетки легко отслаиваются, - объяснила она, должно быть, заметив озадаченное выражение на лице Джиллиан. - Это самый простой способ взять образец ДНК. - Она вынула ватную палочку у Понтера изо рта и немедленно поместила её в стерильный контейнер, который запечатала и надписала. - Ну вот, это всё, что мне нужно, - сказала она.
Рубен посмотрел на Джиллиан, потом на Мэри.
- Здорово, - сказал он. - А когда мы узнаем результаты?
- Ну, мне нужно вернуться в Торонто, и там…
- Конечно, если хотите, - сказал Рубен, - но я… в общем, позвонил другу на факультете химии и биохимии в Лаврентийском университете. Наш университет совсем маленький, но у него хорошая лаборатория, где делают анализы ДНК для полиции - и федеральной, и провинциальной. Вы бы могли работать там.
- "Инко" поселит вас в "Рамаде" за свой счёт, - добавила Джиллиан.
Мэри явно собиралась отказаться от этого предложения. Она уже начала было говорить, но вдруг, по-видимому, передумала.
- Конечно, - сказала она. - Конечно, почему нет?