Недавно вообще учудил: вынь да подай ему нашу балетную труппу! Помимо денег, а не вместо, что меня особенно огорчило. Так что послал я к нему балетмейстера с супругой. В шестом отделе еще с момента образования существует карточная группа, у Бени имелись неплохие связи в соответствующих одесских кругах, а уж сейчас там такие уникумы есть… Вот мой балетмейстер как раз из них. Ну а его супруга, понятно, от Танечки. У этого козла-плантатора главные увлечения были карты и женщины. Ну так он после ночи с той супругой и сел играть с ее мужем. Продул усадьбу с театром и библиотекой, потом отдельно пруд с лебедями, чтобы мне было куда морские "Пересветы" сажать, а напоследок и плантацию, или как там у него сорок квадратных километров резиновых деревьев назывались.
– И что, просто так взял и отдал?
– Ну не совсем просто, но ты же помнишь, он балетную труппу хотел? Я ее заранее послал, чтобы уважаемый не томился ожиданием. Давно собирался вторую десантную роту в джунглях потренировать, а то под Сухуми это больше на лесопарк похоже. Нормально, в общем, потренировались, особенно минометчики – с первого залпа его бандитов-охранников накрыли. Ну и автоматы там себя отлично показали…
– А соседи?
– Они все правильно поняли, особенно после того, как один попробовал возмутиться. Причем мы с ним мягко, не деньгами взяли, а тем же каучуком. Ну вот, значит, загрузили один "Пересвет" семечками этих деревьев и доставили на немецкий пароход. И чтоб наши друзья не маялись в ожидании урожая, потом три "Пересвета" летали еще неделю, саженцами забитые по самое верхнее крыло. Вилли где-то там у себя в Африке нашел подходящее место для разведения этой ботаники.
– Правительство-то бразильское как к этому отнеслось? Там же вроде весьма суровые меры за попытки вывоза семян каучуконосов.
– Да, смертная казнь. Но ловят-то по портам и побережью, кто же им виноват, что до сих пор не удосужились ни одного самолета завести? Правда, приезжал какой-то чиновник… Но он с понятием оказался, мгновенно сообразил, что если серьезные люди предлагают три тысячи долларов, так надо брать, пока не передумали и не предложили ознакомиться с репертуаром балетной труппы.
– То есть проблема с возрастанием потребности в каучуке решена и для нас, и для Вилли,– кивнул Гоша,– но для Вилли радикальнее. Почему?
– Потому что это только так кажется. Пока нет войны, наша бразильская гасиенда ничуть не хуже. А как начнется, так и у немцев будут серьезные трудности с доставкой, вплоть до сокращения ее в разы… Так что мы усиленно химией занимаемся, опыты по получению бутадиена из картошки проводим, и уже есть успехи.
– А с азотом из воздуха? Селитру же сейчас тоже из Чили возим.
– Это немцы, я им передал материалы. Отработают технологию, а потом не только себе, но и нам заводик-другой построят.
– Так,– сделал себе пометки Гоша,– и последний вопрос. Что сейчас вообще происходит? Читаю я столь нелюбимые тобой газеты, и там прямо крик стоит. Ренессанс, мол! Возрождение! Падение нравственности! Небывалое возвышение духа! Никогда еще российская интеллигенция не достигала такого морального падения! И так далее. А с твоей точки зрения, что имеет место?
– Во-первых, это все проявляется только в Питере и немного в Москве, а в провинции – так, отдельные эпизоды. Суть же происходящего я определяю так: с жиру бесятся! Мы, конечно, держим руку на пульсе, стараемся вовремя, так сказать, отделить баранов от козлищ… Салонов всяких развелось, как грибов после дождя, и в каждом свой гуру. Если безопасен, так хрен с ним, пусть гурствует.
Действительно, где-то через год после окончания японской войны питерский свет начал потихоньку срываться с цепи. Отовсюду полезли какие-то магнетизеры и прочие гиганты духа. Спиритизмом занимались чуть ли не в каждой подворотне… Отец Антоний, плюясь от возмущения, рассказал мне, что на эти сеансы не брезгуют ходить даже высшие иерархи церкви. Мой вопрос: "А кадилом гадов промеж рогов?" – был принят за шутку, хотя говорил я почти серьезно. Во всяком случае, если бы батюшка позволил себе такое, то от последовавших неприятностей я бы его точно отмазал. Откуда-то вылез и Гришка Распутин.
Ко двору, понятно, теперь ему хода не было, он вертелся вокруг Ник-Ника и уже успел озвучить любопытную теорию. Оказывается, на Небесах, войдя в тягостное положение России, решили послать туда ангела. И послали, то есть Гошу… Но в преисподней это просекли и командировали к месту событий своего представителя, чтобы, значит, ангелу жизнь медом не казалась. Кто этот представитель – думаю, понятно. Но это пока только завязка. Интрига же, по Гришке, заключалась в том, что эти двое вдруг взяли да и подружились! Теперь и на Небесах, и ниже в растерянности рвут шерсть на лысинах, а Россию ожидает невиданное процветание.
Чтобы держать руку на пульсе, мы организовали несколько своих, так сказать, очагов брожения. В Питере наиболее успешным был ресторан "Крокодил".
Ну, зачем в дельте Нила нам понадобилось свое предприятие, я думаю, объяснять не надо. Оформлено оно было как ферма по разведению крокодилов. Но, к моему удивлению, акционерное общество "Шрамм, Шнеерзон и сыновья" вдруг без всяких подтасовок начало давать неплохую прибыль! Крокодиловая кожа шла на ура. А теперь, чтобы удовлетворить вдруг проснувшуюся тягу питерской интеллигенции к экзотике, ну и для повышения безотходности крокодильского производства, был открыт ресторан. В общем, ничего, мне случалось есть блюда и погаже включенных в тамошнее меню… Правда, не за такие деньги.
Видя такое дело, я распорядился учинить нечто подобное и в Москве. Там оно маскировалось под корейское заведение, организатором которого выступил потомственный московский дворник Гумар Нигматуллин. Правда, в целях сокращения своего слишком длинного имени он был представлен публике как господин Ким Ир Сен. Так что вскорости московская интеллигенция тоже сможет приобщиться к прекрасному. Например, попробовать воспетые классиками собачьи уши, отжатые в уксусе.
Поначалу Гумар попытался намекнуть мне, что кошка – это тоже замечательное существо, например в смысле в пирожках. Но я взял его за ворот и, ласково потряхивая, объяснил, что кошек трогать не надо. Ни на мясо, ни на шкуру… А то мне из Египта уже писали, что ихним крокодилам для повышения яйценоскости неплохо бы разнообразить меню.
Вот примерно это я и изложил Гоше.
– Знаешь, а твоя теория, насчет "с жиру", вполне даже проходит,– усмехнулся он.– Я тут недавно зашел на наш узел прослушки, ну и в числе прочего поинтересовался, о чем беседует отдыхающая смена в караулке. Так вот, совершенно их всякие высокодуховные материи не интересовали, а спорили они насчет сравнительной доходности акций твоего автозавода и Курского металлургического комбината. Вполне, кстати, квалифицированно… Действительно, если люди делом заняты, так и не лезет всякая хрень в голову. А от безделья только и остается, что в массовом порядке дух Наполеона призывать.
– Это ты немножко отстал от жизни, последние две недели основной аншлаг у Жанны д’Арк. Особенно у Кшесинской она шикарно выступает – ну, это понятно, наши же медиумы работают на уровне последних достижений прогресса. Сейчас вот я решил в стратегическом плане над репертуаром подумать, чтобы эти привидения не несли каждое свою отсебятину, а четко проводили генеральную линию. Даже специальный отдел предсказаний и пророчеств в информбюро организовал.
– Между прочим, доносы на тебя от высшего звена церкви последнее время значительно участились.
– Еще бы им не участиться! Появились первые результаты инициированного нами церковного движения "За возвращение к истокам", теперь уже не только Высоцкий монастырь, но и многие другие поддерживают идею восстановления патриаршества. Тебе что, нравится сложившаяся сейчас ситуация?
– Нисколько,– мотнул головой Гоша.– Хотел тут провести некоторые перестановки, так Синод чуть ли не в полном составе прибежал ко мне объяснять, что высшие церковные чины неприкосновенны – мол, такого нигде не записано, но нарушать эту традицию нельзя. Хорошо, однако, устроились – сидят на гособеспечении, без него они бы и трети своей десятины не собрали, не говоря уж о прочем, и при этом еще что-то вякают! Даже хотел тебя попросить разобраться.
– Я уже в теме, но тут не следует показывать вмешательство власти в церковные дела. Сами должны восхотеть независимости от государства, над этим мы уже давно работаем. На митрополита Владимира Богоявленского внимания не обращал? Наш человек. Так что участившиеся доносы на меня – это пока так, самые первые признаки. Скоро друг на друга начнут писать в массовом порядке… А про меня, я так думаю, все Леша никак успокоиться не может? Это который Алексий, епископ Чистопольский и ректор Казанской академии. Та еще сволочь, ты рожу-то его видел?
– Он к своим бумагам фотографии не прикладывал.
– Так ты попроси, а то, мол, как-то неудобно. Непонятно, с кем беседуешь… Хотя, конечно, лучше на него посмотреть вживую. В общем, скоро у нас в церкви волнения начнутся – борьба света с тьмой, причем светом каждая сторона объявит именно себя. А суть проста: или церковь становится независимой, отказавшись от большей части своих земель и получив патриарха, или она окончательно становится винтиком государственной машины и ее руководство раз в неделю бегает ко мне с отчетом. Такая же ситуация, как сейчас, нетерпима совершенно. Вот я тут тебе на днях и пришлю папочку с компроматом – в основном на половые темы.
Там, между прочим, просматривается интересная закономерность: сторонники отделения и нестяжательства если и грешат, то меньше и, так сказать, традиционным образом. А консерваторы чуть ли не через одного в педерастию ударились, причем предпочитают совсем молоденьких мальчиков, боровы. Кстати, отец Пантелеимон таких предлагает кастрировать, с чем я полностью согласен. Так что ты в какую-нибудь речь вставь свое сожаление о грустном падении нравов в церковной среде. Мол, зря они так уж буквально отождествляют себя с пастухами и, как некоторые не лучшие представители данной профессии, вовсю пользуют своих агнцев. Им что, для этого Господь хозяйство привесил?
ГЛАВА 27
– Господа,– объявил собравшимся император,– я пригласил вас, чтобы сообщить… э-э… известие. Пренеприятнейшее оно или как, сами разберетесь. Надеюсь, ни для кого не секрет, что наша армия давно нуждается в серьезнейшем реформировании, но ни одна из существующих структур для этого совершенно не годится. Поэтому, как вы наверняка догадались, образуется соответствующий временный орган. Если у вас нет возражений против названия Государственный комитет обороны, то вот с таким наименованием. Мишель, не надо облегченно вздыхать, косясь на канцлера, он будет просто курировать работу ГКО, в основном в смысле оказания необходимой помощи. А вытащить этот воз предлагается вам троим… Антон Иванович, у вас вопрос?
– Да. Кто будет председателем этого комитета?
– Знаете, тут мы решили несколько отойти от принципа единоличной персональной ответственности. В данном случае она будет делиться на троих. Канцлер утверждает, что в хорошем коллективе на троих проходит очень эффективно. Ну а если переругаетесь, тогда придется в этот комитет и Георгию Андреевичу вступить.
– Каковы полномочия комитета? – подал голос Каледин.
– Формально это совещательный орган при моей особе. А по факту – вот, держите.– Гоша подал Каледину тонкую папку.– Там десяток пустых бланков с моей подписью и два десятка – с канцлерской. Ну и, естественно, в любой момент можете обращаться за помощью к нему или ко мне. У меня все, дальнейшее вы уточняйте с Георгием Андреевичем.
Когда император вышел, новообразованный ГКО в полном составе уставился на меня. Прошла минута.
– Господа, вы меня что, в первый раз видите? – не выдержал я.
– Как-то это несколько неожиданно,– объяснил Деникин.
– А в армии вообще часто всякие неожиданности происходят. Так что начинайте, не откладывайте… Мы с его величеством предполагали, что Алексей Максимович возьмет на себя строевые задачи, Антон Иванович – штабные, а Михаил Александрович – технические. Естественно, разобраться, где кончается одно и начинается другое, по определению невозможно, так что вам придется постоянно общаться друг с другом. Да, и еще один вопрос, которым, пожалуй, надо будет заняться в числе первых – это военно-учебные заведения. Кто у нас ими командует, великий князь Константин Константинович? Сами решайте, что с ним дальше делать. Вроде отзывы о нем ничего, особенно от юнкеров, но на меня он почему-то волком смотрит. Странно, мы с ним не конфликтовали…
Михаил хрюкнул.
– Мишель, у вас есть какая-то информация по этому поводу?
– Есть,– справилось со смехом высочество.– Помните, на моей свадьбе вы сидели недалеко от него?
– И что, мало ли рядом с кем я сидел?
– Честно говоря, я уже забыл, по какому поводу ваша светлость изволили произнести слово "жопа". Но Константин Константинович был потрясен до глубины души… Он же поэт-романтик.
– Странно… Я вообще-то общался с поэтами, так у меня сложилось впечатление, что они других слов и вовсе не знают. Но тогда с такими убеждениями, как у Константина, воспитывать подрастающее поколение военных решительно невозможно! Ладно, это пусть величество думает, куда его деть.
Первым результатом деятельности ГКО стало то, что ко мне на прием набилась Милица Николаевна. Эта дама, дочь Николы Первого Петровича и жена великого князя Петра Николаевича, кроме увлечения спиритизмом обладала также умом и сообразительностью. При Николае она нагло лезла во все дыры, но буквально на следующий после воцарения Гоши день притихла и спряталась, как будто ее никогда и не было – даже у своей закадычной подруги Алисы не появлялась. А вот теперь ее снова в политику потянуло – интересно, с чего бы? Наверное, это из-за нового титула ее папаши. Я пару раз не уследил за речью, и теперь его даже в официальных бумагах иногда называли Николой Черногорским. Вообще-то я имел в виду его схожесть с такими персонажами нашего времени, как Михась Солнцевский или Витя Люберецкий, но тут пришлось сочинять, что оно сорвалось у меня с языка от большого уважения.
Я ждал начала беседы с некоторой опаской, ибо Милица была известна как непревзойденный мастер слова – то есть она трещала даже не как сорока, а как первые образцы наших автоматов, еще до принятия мер по снижению скорострельности. Но тут вдруг я с удивлением услышал нормальную речь, причем ораторша даже пыталась делать паузы между предложениями! Видно было, каких усилий это ей стоило. Чтобы поощрить столь похвальное усердие, я прислушался. Оказалось, что дочка императора явилась просить за своего супруга, причем делала это либо с детской непосредственностью, либо, что тоже не исключалось, с большим умом… "Надо будет Танечку попросить составить о ней мнение",– подумал я.
– Ну сами посудите, Георгий Андреевич, что делать талантливому архитектору и художнику на посту генерал-инспектора инженерных войск? Не воровать же, тем более что весь Питер говорит, будто при вас этого и нельзя. Он же совершенно не военный человек! Ошибется, а вы его… ой… э-э… не одобрите.
– Ой, не одобрю,– согласился я,– но вы продолжайте.
– Так неужели во всей империи нет поста, на котором вернейший слуга его величества и почитатель талантов вашей светлости не мог бы развернуться соответственно своим способностям? Вы только посмотрите на ужасный вид некоторых городов! Даже в Питере последнее время строят уродующие чудесный облик города здания. Вы, наверное, не знаете, что тут на Охте вздумали возвести! Это же просто безвкусица…
"Да,– подумал я,– действительно, почему бы и не завестись в России генеральному архитектору? А то мне уже пытались подсунуть на подпись какие-то планы застройки… Вот только заранее надо будет обеспокоиться превентивными мерами – несколько секретарей от нас, тотальная прослушка всех помещений будущего ведомства… Потому как воровать тут при желании можно будет с неимоверным размахом".
– Замечательно,– прервал я даму,– действительно, такая должность России просто необходима, и Петр Николаевич, несомненно, станет ее украшением. В ближайшее же время я доложу свои соображения его величеству. У вас все?
– Ах, Георгий Андреевич, могу ли позволить себе обратиться к вам еще и с личной просьбой? Не могли бы вы передать наше с Петром приглашение в гости вашей сотруднице, графине Князевой? Я уже давно мечтаю познакомиться с этой достойнейшей женщиной и, может быть, чем-то даже помочь ей в ее самоотверженных трудах по охране детства…
– А зачем так сложно? Татьяна Викторовна сейчас у себя в кабинете, а он находится в этом же здании, только в центральном крыле. Прямо от меня и зайдите, графиня будет рада.
"Быстро соображает,– подумал я, проводив гостью.– Михаил еще не успел толком ознакомиться с положением дел в инженерных войсках, а она уже на всякий случай убирает оттуда своего благоверного! Ну, Танечка, конечно, и ей найдет соответствующее применение".
А мне снова пора было заняться техникой – не лезущие ни в какие ворота потери "бобиков" при штурмовке ПВО английской эскадры требовали осмысления. Итак, предположим, я вообще ничего не знаю про штурмовики, Ил-2 и Су-6 для меня просто буквы с цифрами. И мне нужен самолет поля боя, то есть предназначенный для подавления малоразмерных целей в условиях сильного зенитного противодействия – это когда по нему лупят из десятков, а то и сотен стволов. Первое, что можно сказать: бомбы для него дополнительная опция. С горизонта не прицелишься, а пикировать хорошо забронированный самолет не сможет. Вообще-то надо начинать с тактики применения… Наверное, так: на минимальной высоте, прячась за чем только можно, подлететь к месту применения, в темпе расстрелять цель и смыться. Начнет вертеться над целью, делать много заходов – никакая броня не спасет. Итак, нужно очень мощное оружие для стрельбы вперед. Пара, нет, тройка пушек, как минимум четыре крупнокалиберных пулемета и реактивные снаряды. Причем пушки лучше располагать на фюзеляже, иначе начнутся проблемы с точностью. Опять же нужен хороший обзор снизу, это что, получается, тут лучше двухмоторная схема? Выходит, так… Да, штурмовик же летает низко, в случае повреждения движка на вынужденную посадку ему придется заходить только к противнику или в море, и парашют тут не поможет,– то есть еще один аргумент за два мотора. И бензобак при такой компоновке проще сделать компактным и разместить в самом защищенном месте… Значит, решено – моторов два. Пушки в носу, пулеметы в центроплане. Да, но как раз такой самолет у меня уже есть, "кошка" называется…