Только сейчас почувствовал, как устал; спина, не привычная к долгим поездкам, задубела намертво. А то ли еще будет? До Арагона путь не близкий… кони да лошадки, основное средство передвижения, ёптыть, до паровозов - века и века…
Скрипнула дверь, и вошел старик. В руках он нес глиняную миску, накрытую ломтем хлеба, и большой кувшин.
Заметив обнаженную дагу, сказал:
- Ты здесь в безопасности, Жан, нет нужды осквернять обитель обнаженным оружием. - Монах поставил еду на стол и присел рядом на кровать. - Вставай, поешь, воду для тебя греют, монахи уже совершили омовения, так что придется подождать.
- Где мой слуга? - В миске оказалось вареное мясо с зеленью и чесноком, а в кувшине - удивительно вкусный шипучий, слегка хмельной напиток.
- Он ухаживает за лошадьми. Позже его покормят и устроят на ночлег. - Монах тоже налил себе в глиняную кружку из кувшина. - С каких это пор ты стал беспокоиться о слугах?
- Когда вокруг тебя одни враги, даже в слуге можно найти друга.
- Ты взрослеешь, мой мальчик, - одобрительно кивнул монах.
- Хороший у вас… - Я показал пальцем на кувшин и запнулся, не зная, как назвать напиток.
- Это да, - согласно кивнул монах. - Сидр в этом году удался на славу, отец Бартоломео - известный мастер на весь Арманьяк, жаль только страдает грехом невоздержания. Но хватит о пустом. Рассказывай, Жан.
Я прожевал кусок мяса, оказавшийся очень вкусной говядиной, отпил сидра и спросил напрямую:
- Я думаю, стоит начать с того, падре, что вы мне скажете, кто вы. Я многое вспомнил, а вот вас - нет.
- Неисповедимы пути Господни! - Старик перекрестился. - Я бы предпочел, чтобы ты забыл другие вещи. Я твой духовник. Имя мне Иаков, я приор ордена братьев-проповедников в этой провинции. Имя мое в миру нет нужды называть, да я его уже и сам забыл.
Ну вот… Потихоньку все начинает проясняться, хотя кто такой духовник, для меня все равно непонятно.
- А что вы делаете, падре Иаков, в этом приюте? - задал вертевшийся на языке вопрос.
По моему разумению, приор провинции - слишком большая шишка в церковной иерархии, чтобы находиться в каком-то захолустном приюте для паломников.
- Видимо, ты действительно многое забыл… - грустно покачал головой старик. - Я здесь, чтобы встретить тебя, оказать посильную помощь и при необходимости дать убежище. Я получил письмо с голубем от твоего отца, упокой Господь его душу и прости грехи, и сразу под видом инспекции выехал сюда. Теперь вспомнил?
- Смутно…
- По большому счету это уже не важно. Теперь расскажи о планах твоих. - Старик пристально посмотрел мне в глаза.
- Планы… - Я добавил сидра в кружки себе и доминиканцу. - А что вы, падре, сами знаете о моих планах?
- Жан, Жан… - покачал головой старик. - Ты каким был, таким и остался, хотя излишняя предосторожность - это не самая худшая твоя черта.
- Предосторожность сейчас жизненно необходимая черта, падре. Прошу вас ответить на мой вопрос.
- Насколько мне известно, ты должен был отправиться в Арагон, искать помощи у рея Хуана. Не так ли? И как ты понимаешь, сейчас это предприятие потеряло всякий смысл, мой мальчик. - Говоря это, старик перебирал косточки четок и не переставал смотреть мне в лицо.
- Почему, падре? Хуан не стал питать приязни к Луи. В Арманьяке еще есть наши сторонники, и если одновременно с вторжением они откроют боевые действия здесь, положение Всемирного Паука станет очень шатким. Бритты обязательно воспользуются этой войной и вторгнутся на побережье. Добавим Бургундию и Гиень, которые также поспешат отхватить свой кусок. Так что не все так печально, как кажется. Сложно, не спорю, но все равно повода опускать руки я не вижу. Это, конечно, я обрисовал идеальный вариант, но даже если он наполовину свершится, Луи надолго, если не навсегда, потеряет свои позиции на Юге, - сам от себя не ожидая такой горячности, пылко выложил я свои соображения.
О подобном развитии событий я думал чуть ли не с первого дня попадания в этот мир. Информацию к размышлению дали записи в дневнике бастарда и дополнились обрывками сведений, почерпнутых из общения с евреем Исааком, де Граммоном и де Люмьером. Окончательно же все оформилось в более-менее прорисованный план только сейчас, в разговоре с духовником.
Доминиканец, не перебивая, дослушал до конца и задал тот самый вопрос, на который я так и не смог в своих размышлениях найти ответа:
- Не спорю, идея при правильном ее воплощении в жизнь может быть хороша. Но что тебе с нее? Кем ты себя видишь после освобождения фамильных земель?
- Паука должна постигнуть кара за совершенные предательство и злодеяния…
- Жан! - перебил меня отец Иаков. - Оставь Паука в покое, его судьба предрешена Господом, и поверь, ему воздастся сторицей. Я задал вопрос: что лично ты получишь от этой войны, кроме удовлетворенного чувства мести?
- Я верну себе свое место, падре!
- Твое место - в монастыре, мой мальчик, - грустно сказал старик. - Ты плод кровосмесительного греха, и тебе не место в мире. Ты занимал определенное положение, пока был жив твой отец. После его смерти, запомни, никто и никогда не поддержит твои права. Я считаю это величайшей несправедливостью, но…
- Как это, падре? Я же бастард, а вы не поддерживаете позицию церкви, матери нашей! - со злостью выпалил я доминиканцу.
Причем я даже не знаю, кто я был в этот момент: бастард д’Арманьяк или Александр Лемешев. Старик озвучил мое реальное положение, которое я наотрез отказывался понимать и принимать своими мозгами человека двадцать первого века. И теперь от осознания реальности меня душила дикая злоба в моих обеих ипостасях.
- Да, не удивляйся, в данном случае я не поддерживаю официальную позицию церкви по некоторым причинам… - Старик допил сидр, поставил кружку на стол, секунду помолчал и продолжил: - Ты плод любви, Жан… запретной, но любви. Ты достоин заменить своего отца. Ты обладаешь для этого всеми качествами. Ты вырос на моих руках. Я тебя люблю как собственного сына. И мне достаточно этих причин, чтобы не соглашаться с твоим нынешним положением. Но, увы… этого мало. Тебе лучше смириться. Война же лишь ввергнет наши земли в пучину раздора и не принесет тебе ровным счетом ничего.
- Падре… я не хочу с этим мириться. Жизнь есть борьба: не важно, против чего, но ты жив, пока борешься. Мне не место в монастыре…
Старик, услышав стук деревянных подошв в коридоре, прервал меня, приложив палец к губам.
В дверь стукнули, и после приглашения в комнату вошел невысокий молодой монах с выдающимся крючковатым носом, бросил на меня быстрый взгляд и с поклоном доложил приору:
- Отче, вода готова.
- Хорошо, ты свободен. Теперь удели внимание слуге нашего гостя. - Отец Иаков жестом руки отправил монаха. Подождал, пока шаги его затихли, и сказал мне: - Доедай, мой мальчик, и пойдем, я тебя провожу и покажу, где что.
Доедать и допивать, собственно, уже было нечего. Я когда волнуюсь, то жру как крокодил. Да и мясо оказалось очень вкусным, хотя, по-моему, немного недосоленным.
- Я уже. Благодарю вас, падре. Мне надо взять запасную одежду.
Старик несколько удивленно посмотрел на меня, но провел в конюшню. Там около похрупывающих овсом расседланных коней сидел Тук и с поражающей скоростью наворачивал ложкой в большой миске.
Увидев меня, он подскочил.
- Ваша милость, я расседлал и обтер коней. Братья любезно выделили нам отборного овса…
Я одобрительно кивнул ему, взял чистое белье и последний чистый набор одежды из сумок, подумал и забрал с собой грязное белье. Невелика шишка, постираю и сам… главное, чтобы никто не подсмотрел, как я это делаю, - явно самозванцем посчитают, да еще и придурковатым.
Помещение, где мылись монахи, немного удивило. Баней оно, конечно, не было, но какие-то сходные черты наблюдались.
Несколько деревянных лоханей, каменные лавки вдоль стен и даже шкафчики без дверей с гвоздиками для одежды. Пол выложен каменной плиткой, есть сток воды. И главное, в помещении чисто…
Вот как после увиденного не плюнуть в рожу современным историкам, расписывающим поголовную нечистоплотность в Средневековье? Одно им счастье, что они в будущем, а я в прошлом.
Для меня приготовили большущий железный котел горячей воды и медный, поменьше, с холодной. Несколько грубых льняных простыней, плошку с густой, комковатой, едко пахнущей субстанцией неопределенного цвета и большой глиняный кувшин с жидкостью, пахнущей ромашкой. М-да, похоже, аналоги мыла и шампуня. Полный банный парадиз… в средневековом варианте, конечно. Да и ладно. На безрыбье… сами знаете, какую позицию примешь. Ничего. Выживу - будет средневековым неряхам революция в банном деле. Еще какая…
Вымылся до скрипа; субстанция, заменяющая мыло, мылилась плоховато, но отмывала, а вот аналог шампуня привел мои волосы в невообразимо пушистое состояние, куда там разным "Нифеям" и "Проктурам-Гемубелям" вместе взятым.
С бельишком повозился, конечно, подольше. Объемы несоизмеримо больше, чем у современного. Камиза вообще на сарафан в сборках похожа. Но справился. Одеваться в свою одежду не стал, не быстрое это дело, а накинул приготовленную мне сутану и влез в сандалии с деревянной подошвой. Тоже, к счастью, чистые.
Вот так… Теперь патлы остричь, тонзуру на макушке выбрить, и чем не бенедиктинец? Хотя нет. Категорично нет. Хрен вам, а не монастырь.
Никогда и ни за что… Не мое это. Даже в иезуиты, хотя они по своей деятельности моей натуре и поближе будут. Старик совсем, наверное, из ума выжил, такое мне предлагать. Хотя он предлагает искренне… Искренне заблуждаясь.
Не я стану контом д’Арманьяком, так им станет мой еще не родившийся братик. Вот что-то хочется верить, что мачеха носит мальчика. Уж он-то имеет все права. На худой конец дядюшку Шарля вызволю из Бастилии. А сам? Сам при них… Посмотрим. Вариантов море… Мое инцестное происхождение доказать документально надо. Я с матушкой еще не беседовал. Могла она теоретически согрешить? Могла… Да масса вариантов. Главное - загнать Паука куда подальше…
Нет! Никаких монастырей. Хрен вам всем.
Я еще средневековых девок не пробовал…
Всего четырех людишек извел…
Только в одном поединке поучаствовал…
Ни одной графини я еще не совратил, тем более - герцогини…
Вот так! Настроение если особо не поднялось, то сам я точно наполнился бодрой уверенностью.
Ну все, Паучок, кто не спрятался - я не виноват…
От избытка чувств смахнул эспадой пучок сушеной мяты, висевший на притолоке, и отнес белье Туку с приказанием высушить до утра или готовиться к взбучке.
Теперь можно опять с приором дискутировать.
Старик так и находился в моей комнате, на столе разместились новый кувшин с сидром и деревянная плошка с фруктами.
- Жан, у меня такое странное впечатление, что тебя подменили, - встретил меня проницательный бенедиктинец фразой, заставившей насторожиться.
- Почему, падре? - По спине прошел холодок…
Неужели все-таки прокололся?
- Не знаю… - Лицо старика выражало легкую растерянность. - Ты мне кажешься другим… Лучше, что ли. Или просто повзрослел?
- Потеряв отца, падре, сразу взрослеешь… - выдохнул я облегченно.
Пронесло…
- Ну да. - Старик согласно кивнул. - Испытания тебе выпали не из легких. Ничего, мальчик мой, все скоро закончится. Я смогу выхлопотать тебе сан в Италии… или даже при Ватикане. А пока переждешь время в монастыре.
- Падре… - я налил полную кружку сидра и ухватил прошлогоднюю грушу в плошке, - неужели вы меня так плохо знаете? Как вы могли подумать, что я соглашусь?
- Жан, это не шутки. Луи - очень мстительный человек, он не успокоится, пока не изведет последних людей из рода Арманьяк. Ты уже знаешь, что твой дядя Шарль в темнице, а де Немюра преследуют по пятам, и я уверен - скоро схватят и казнят. Жан, я не отговариваю тебя от мести. Но месть - это такое блюдо, которое подают холодным. Надо выиграть время.
- Я все это знаю. Есть один очень существенный момент. Они уже в руках Луи, а я еще нет.
- Это дело времени, мальчик мой. Тебя ищут, ищут целенаправленно, как ты этого не понимаешь? - Приор досадливо отодвинул от себя кружку с сидром.
- Падре… - мне почему-то стало жалко старика, - я обещаю подумать над вашим предложением. Правда… Я серьезно подумаю. Положение мое действительно не из легких, но я хочу уверить вас, что не буду совершать глупых поступков и совать свою шею в петлю.
- Господь, внуши этому отроку разумение… - перекрестил меня старик.
- Я открыт для его наставлений… - И тоже перекрестился. - Падре, вы же знаете, что моя мачеха на сносях?
- Да, сын мой, я знаю, что ее пощадили, но где она сейчас - не ведаю.
- Какие права на наследство будет иметь ее ребенок? Мальчик. Будем считать, что родится мальчик.
- Всё… формально - всё. Брак твоего отца с Жанной де Фуа освящен церковью, и права наследования никто не сможет оспорить. Но… - Приор сделал паузу. - Но, Жан. Для того чтобы эти мысли имели хотя бы малейший смысл, дитю надо сначала родиться, а потом Всемирный Паук должен пожелать отдать земли. Как первое, так и второе крайне маловероятно. Как ни печально это звучит, но это так.
- Я понимаю. - Потянулся к кувшину и вдруг обратил внимание на свою руку в сутане… и неожиданно родилось решение: - Падре, а есть в замке Бюзе Сен-Такр представители вашего ордена?
- Есть, фра Варсонофий состоит там замковым капелланом… - Приор недоуменно на меня уставился.
Через несколько секунд недоумение сменилось пониманием, и еще через мгновение старик гневно заговорил:
- Ты сошел с ума. Я все понял: Жанну перевезли в замок Бюзе? Так? И ты собираешься сунуть свою голову в пасть льву. Воистину Господь лишил тебя разума. И не проси. Я не хочу брать грех твоей смерти на свою душу…
Скоро приор выдохся, замолчал, отдуваясь, и стал глушить сидр кружками.
Я как мог спокойно и рассудительно изложил свои соображения, потом затих еще на пару минут, пережидая, пока спадет очередной приступ его гнева.
Не знаю, как мне удалось убедить приора, но он, обвиняя меня в полной тупости, все-таки написал письмо с сопроводительной запиской к капеллану замка Бюзе.
В письме ничего крамольного не было. Приор интересовался здоровьем капеллана и приглашал его на теологическую конференцию при приорате. В записке же указывалось, что с письмом направлен брат Фома, которому и предписывается вручить фра Варсонофию оное.
Задумал я довольно простой план. Проникнуть неузнанным в замок. Все. На этом план заканчивался, и начиналась дикая импровизация. Программа-минимум: попытаться что-нибудь предпринять для очистки своей совести. Хотя бы увидеть мачеху. Программа-максимум: похитить ее и сопроводить в Наварру.
Пока не имею ни малейшего понятия, как осуществить заключительную часть своего плана. Пока…
- Жан, пообещай мне… - Старик уже смирился с тем, что ему не удастся уговорить меня совершить постриг.
- Что, падре?
- Пообещай мне и поклянись на распятии, что будешь беречь себя. - Приор тяжело встал, снял со стены распятие и дал мне в руки. - Клянись, что, после того как убедишься в тщетности своих попыток, ты вернешься ко мне и совершишь предначертанное. Обратишься к Господу.
- Клянусь, падре, - поклялся искренне.
Не люблю шутить с высшими силами. Я действительно очень тщательно буду оберегать свою шкуру и постараюсь не совершать глупых поступков. И действительно, после того как пойму тщетность своих планов, приму постриг. Это правда. Но… Сразу говорю, я одновременно клянусь, что использую любую возможность, любую лазейку для исполнения своих намерений и буду бороться, пока не достигну своего. Я честен пред собой и пред Богом.
Вторую часть клятвы я произнес про себя, поцеловал распятие и отдал приору. Мы еще немного поговорили, и, когда настала глубокая ночь, он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями.
К этому времени я уже находился в полубессознательном состоянии. Слишком много событий произошло за один день, и организм просто не выдержал напряжения.
Положил рядом с кроватью на табурет заряженный арбалет и эспаду. Дагу положил рядом с собой на кровать и только закрыл глаза, как сразу провалился в глубокий сон.
ГЛАВА 7
- …мой отец завещал мне казну эту, так как я сейчас завещаю ее тебе, сын мой. Запомни, употребить ее должно только во славу рода нашего. Клянись. - Коренастый человек протянул мне блеснувшее в тусклом свете факелов распятие.
Да что такое… приору клянись, теперь этому клянись…
- Клянусь, отец мой… - произнес я, осознавая, что досматриваю свой прошлый сон, как вдруг человек передо мной опять исчез в ярком свете…
- Daite son dosmotryet, svolochi! - в отчаянии заорал я, открыл глаза и увидел в свете свечи встревоженное лицо приора.
- Вставай, Жан, вам надо срочно уезжать.
- Что случилось? - Я рывком встал с постели.
- Исчез из приюта Симон. Послушник. Тот, кто приходил к нам в келью… - Лицо приора было встревоженным и злым одновременно.
- Как это произошло? - Матерясь про себя, стал натягивать шоссы.
- На него наложено покаяние: творить молитву по четыре раза в ночь. Брат Гаспар - тот, которого вы видели у ворот, - пришел будить этого негодника и обнаружил только пустую постель. Вышел якобы по нужде, стервец, перелез через забор и скрылся.
- Думаете, он узнал меня и побежал доносить?
- Скорее всего, так и есть… - Приор подал мне колет. - Возможно, он подслушал наш разговор, возможно, где-то видел тебя раньше, но это уже не важно. Тебе надо срочно уезжать.
- Куда он побежал?
- В Лектур. Туда три часа быстрым шагом… Обратно на лошадях примерно час. Исчез он, скорее всего, около двух часов назад. Гаспар видел, как он выходил в нужник. Вот и считай, сколько у тебя времени.
- Где этот бездельник… - Я никак не мог пристегнуть наплечники к кирасе. - Выдеру собаку!
- Он седлает лошадей. - Приор неожиданно ловко помог мне. - Я с ним разговаривал. Он пройдоха, но, кажется, надежный человек. Можешь на него положиться.
- Что с вами будет, падре?
- Ровным счетом ничего… - Старик язвительно улыбнулся. - Я принадлежу к ордену, с которым у Паука пока не хватит сил справиться. И он это прекрасно понимает. Я могу даже не пустить его воинов сюда. Если он подаст жалобу в епархию, то ему придется доказывать, что я принимал именно тебя.
- Падре… удави этого поганца. Как его… Симона.
- Зачем? - Лицо приора исказилось зловещей гримасой. - Он будет гнить в монастырской темнице да конца века своего. А век у него будет долгим. Уж я позабочусь об этом.
- По мне, так ему надо просто перерезать глотку. - Я застегнул пояс и натянул берет. - Ну что, падре… Давайте присядем на дорожку.
- Зачем? - непонимающе уставился на меня доминиканец.
- Примета такая есть.
- Все в руках Господа нашего, а приметы, сын мой, - отголоски язычества невежественного, - наставительно сказал приор. - С Богом. С дороги уходите как можно глубже в лес. Погоня будет двигаться вам навстречу. Когда они не обнаружат вас здесь, то, скорее всего, будут проверять дорогу в Ош. Сомневаюсь, что они додумаются искать вас так близко от Лектура.
- Спасибо, падре, за все. Благословите меня…