Даже при таких тактических действиях особых потерь мы понести не должны. Но нет! Довольно уже двух убитых казаков и четырех потерянных лошадей. Нужно бесстрашное сердце воинственного дикаря поразить до дрожи в коленках никогда не слыханным ранее воем мин и громким "бабахом", чтобы грохот стал слышен по всей восточной части страны. Уверен, что слухи о зулу – "посланных небом" белокожих – разлетятся, как птицы. При этом всем станет ясно, что с нами либо нужно дружить и склонить голову под пяту нового правителя, "инкоси", либо бежать от нас, не разбирая дороги. Впрочем, именно это племя сюда само только-только пожаловало, в селении виднелись недостроенные хижины.
Минометы развернули быстро. Не знаю, какой норматив для установки ротных минометов был в той жизни, но мои бойцы тоже тренировались часто и моторику действий усвоили неплохо. Стволы установили на опорную плиту, двуногу, и подготовили для ведения огня за какие-то минуты. Мы успели спешиться, и офицеры собрались для получения инструкций.
– Капитан Ангелов, остаешься на батарее, – стал быстро отдавать приказы, – мы выдвигаемся еще метров на сто пятьдесят вперед, а ты даешь пулеметным расчетам минуту, чтобы закрепились, подготовились к бою, и работаешь по десять мин на ствол.
– Есть, сир!
– Правый фланг – за лейтенантом Козельским.
– Есть, сир! – резко и красиво козырнул Ярослав.
– Левый фланг – за мной. Пулеметчики, по окончании артподготовки оба пулемета правого фланга и один пулемет левого по видимым мишеням отстреляют по два магазина. Повторяю для всех, мишень – это вооруженный воин. Крайнему пулемету левого фланга без моего приказа огонь не открывать. Иван Тимофеевич, с первым взрывом мины под прикрытием пулеметов идешь на максимальное сближение с противником, но не ближе броска копья.
– Ясное дело, не тупой.
– Тогда о том, что делать дальше, говорить не буду, сам знаешь, но в атаку пошлешь вот их, – кивнул на стоящего рядом с гордо задранным вверх подбородком Мбуязу. Увидев, как Иван скептически скривился, добавил: – Они стали воинами, им нужно пройти боевое крещение и пролить вражескую кровь, ясно?
– Ага. – Он теперь немного другими глазами посмотрел на новобранцев и утвердительно кивнул: – Это дело нужное.
– Индода, – повернулся к Мбуязе, показал на Ивана и с помощью известных из той жизни слов попытался донести приказ: – Хамбе за индуна инкоси. Зи умунту теотси. Хамба зи булела.
– Алаай! – коротко, но радостно прозвучало в ответ, и по улыбающимся физиономиям стало ясно, что они своего "инкоси саар зулу" – правителя, посланного небесами, прекрасно поняли. Все аборигены посмотрели на Ивана и согнулись в поклоне.
– Что ты им нащелкал? – удивленно спросил тот.
– Назвал воинами и сказал, что ты как новый заместитель правителя пошлешь их в бой. А вооруженные люди наверху – это наши враги и их нужно убить.
– Ничего себе сказанул, и откуда только знаешь этот дикарский язык?
– Наши действия всем ясны? – не ответив на его вопрос, обвел взглядом окружающих, хлопнул по плечу лейтенанта Карнауха. – Идем, с твоим взводом выдвигаюсь на левый фланг, берем на себя их резерв. Все, развод окончен, свободны, шагом марш!
Наблюдая за действиями противника, мы сблизились с ним метров до трехсот. Могли еще сократить дистанцию, но, увидев в стане врага нездоровое шевеление и предположив, что дикари и сами сейчас могут ринуться в атаку, немедленно приказал пулеметчикам готовить стрелковые позиции. Эти действия тоже заняли немного времени, какую-то минуту: вторые номера скинули с вьюков станки и уже вместе с первым номером установили ствольный блок.
Основные силы противника, нацеленные на центральный участок наших войск, возглавляемый Иваном Тимофеевичем, отвлекаться на нашу небольшую фланговую группу вряд ли станут, но их сотня резерва, надеюсь, посчитает нас законной добычей.
В момент, когда, казалось бы, противник должен был пойти в атаку, приглушенные расстоянием, друг за дружкой хлопнули вышибные заряды, и в небо, жутко воя, устремились два пристрелочных "дымаря". Данко Ангелов сработал вовремя. Уже после третьего боевого выстрела взял основную группировку противника в клещи и устроил в рядах туземцев форменный кавардак.
Бело-красные вспышки взрывов вспучивали землю под ногами вражеских воинов, а громкие звуковые удары тяжело били по барабанным перепонкам. Плоть дикарей рвало на куски, мелкие осколки сталистого чугуна косили косой смерти по три-четыре человека одновременно, а другим пяти-шести наносили ранения различной степени тяжести.
Даже подготовленным бойцам в таком бою должно быть страшно. И здесь вражеские воины тоже в ужасе метались из стороны в сторону, но с поля боя не побежали. Вот прямо на месте падали, то ли от ранений, то ли от контузий, то ли от ужаса, но убегать не смели.
Наконец кто-то из числа решительных, бесстрашных и умных смог сплотить сотни три растерянных воинов. Отбросив наземь огромные кожаные щиты, подняв копья и дротики, почти голые дикари вывалились из зоны взрывающихся мин и дрожащей земли. Ведомые, вероятно, вождем, с громкими криками "а-а-а-а!" они хлынули вниз, на позиции Ивана Тимофеевича. Но крик немедленно заглушили новые звуки – стрекот пулеметов и треск винтовочных выстрелов. Нападающие нарвались на невидимую стену перекрестного кинжального огня и, как подрезанные косой стебли, стали валиться на землю. Но оставшиеся в живых, словно тупые зомби, безразличные к смерти, бежали вперед.
Треть нападавших, чудом избежав тяжелых ранений, все же приблизилась на дистанцию гарантированного броска метательных ассегаев и собрала свою жатву в виде двенадцати раненых и семи убитых, среди которых шестеро были новобранцами. Около пяти десятков вражеских бойцов даже пошли в рукопашный бой, но что могли сделать пусть даже бесстрашные голые дикари против воинов в броне? Действительно, ничего. Они были расстреляны из револьверов и порублены шашками и таким образом разменяли свои жизни на еще шестерых убитых наших.
Наблюдать общую ситуацию на поле боя стало некогда. В это время раздалось два встречных громких крика "а-а-а-а!", и из нашего фронтального строя выбежал и понесся на стан врага клин вооруженных ассегаями новобранцев, а резерв противника в свою очередь рванул через ложбинку в атаку на левый фланг наших войск. Сто двадцать воинов врага надеялись, что наш взвод прикрытия списочным составом в тридцать человек просто походя сомнут, да не тут-то было. Пулеметный расчет к бою уже приготовился, первое отделение ожидало приказа открыть огонь в положении лежа, второе – в положении с колена, и третье – стоя. Выждав, когда нападающие приблизятся на дистанцию метров в двести, снял винтовку с предохранителя, взвел скобу затвора и дослал патрон в патронник ствола.
– Приготовились, разобрали цели! – Воины противника бежали в ложбину сверху вниз и немного слева направо, поэтому, выбрав в качестве первой цели крайнего левофлангового, взял на мушку низ живота и сместил прицел на полметра правее. – Огонь!
Пулеметно-винтовочный бой ураганом свалил нападающих, мои цели тоже спотыкались и падали, но около трех десятков чернокожих все же смогли метнуть ассегаи и приблизиться на расстояние рукопашного боя. На мой правый фланг бежал, потрясая оружием и играя блестящими от пота узлами мышц, здоровенный негр. Он не остановился, даже получив три револьверных пули в грудь, и уже на последнем издыхании попытался проткнуть меня копьем. Выхватив шпагу, резко сместился вправо и, отклонившись от четырехгранного железного наконечника, полоснул его по горлу. Обратным движением проткнул грудь еще одного негра, как потом выяснилось, и этот тоже имел два пулевых ранения, но упорно шел на сближение.
На этом противники закончились не только у нас. Стрельба прекратилась и в центре и на правом флаге, на поле боя наступила тишина. Только в поселке аборигенов слышались плач женщин и крики умирающих. Наши новобранцы как саранча прошлись по рядам раненого и недобитого противника, никого не оставили в живых, а сейчас ворвались в деревню. Что они там творили, можно было только догадываться. Впрочем, делали то, чему их учили с детства – убивали стариков и тех, кто пытался взять в руки оружие. Правда, остальным некомбатантам кричали, что все они теперь дети нашего клана.
В тот день мы потеряли пятнадцать человек убитыми, среди которых было два казака, один кадровый воин и двенадцать новобранцев. Отцы-священники выбрали место для будущего храма и погоста, где и захоронили погибших. Тяжело раненных не имелось, так что молодые организмы с легкими царапинами или контузиями пошли на поправку быстро.
В стане врага были убиты все пятьсот восемьдесят два воина. Также от рук наших новобранцев пострадали четыреста семьдесят стариков и старух. Если уничтожение воинов врага считал делом совершенно верным, то убийство мирных стариков – деянием неоправданным. Не нужно озлоблять их детей и внуков, наших будущих подданных. Но что сделано, то сделано, так тому и быть.
Сейчас под нашу руку официально отошел поселок с населением в четыре с половиной тысячи человек. "Подданство" теперь принимал Иван, он же возвел в ранг воинов триста шестьдесят молодых парней. Двести семьдесят из них, а также сотня местных девок отправились с караваном дальше, на освоение новых земель. Пошли дальше и половина бывших новобранцев, а теперь уже воинов племени Мбуязы, а также все сто пятьдесят их негритянок. Сам же Мбуяза остался здесь и буквально на следующий день под руководством одного из строителей на месте будущего города они приступили к возведению казармы.
Молва о нас пролетела птицей, и дальнейший путь к будущей столице никакими неприятностями омрачен не был. По пути следования нам удалось миновать еще три деревни, вожди которых встречали нас торжественно, предлагали пищу, кров, а также обогатили меня на тридцать восемь больших слоновых бивней, которые обещал забрать, возвращаясь. Немного поднаторев в местных наречиях, проводил переговоры и рассказывал об условиях будущих взаимоотношений. Никто от вассалитета не отказался, и под мою пяту и пяту Ивана головы склонили все.
Вспоминая недавно прошедший бой и глядя на вышагивающих рядом новых чернокожих новобранцев, преисполнился искренним уважением по отношению к их погибшим отцам – бесстрашным воинам, которые без сомнения по силе духа не уступали воинам нашего казацкого рода.
В той истории в клан зулусов объединились именно эти племена. Они серьезно реорганизовали армию, единообразно вооружились ассегаями и щитами, отработали неплохую пехотную тактику и поддерживали жесткую дисциплину, даже за малейшую провинность виновник нес единственное наказание – смерть. Точно так же карались внебрачные отношения с противоположным полом, а разрешение на вступление в брак получали лишь отличившиеся в боях воины, а также ветераны, увольнявшиеся с военной службы в результате ранений, увечий или особых заслуг.
Покинуть поле боя считалось у них самым позорным деянием. После этого даже близкие родственники покойного труса в ранг воина не возводились никогда, то есть не могли не только жениться, но и вступать в половые отношения, ибо дети в таком роду появляться не имели права. Поэтому негры дрались либо до полной победы, либо до последнего вздоха.
Сопротивляясь порабощению британцев, во второй половине девятнадцатого века в англо-зулусской войне они, вооруженные всего лишь копьями-ассегаями, бесстрашно шли против пушек, картечниц Гатлинга и винтовок Снайдера. Свободу, конечно, потеряли, ибо противостоять такой военной мощи оказались не в силах, но, как это ни странно, пролив море крови, смогли разбить авангардный английский отряд. А если бы их вооружить соответственно?
Сам для себя решил, что, кроме аннексии территорий и политической ассимиляции (кроме социальной ассимиляции этноса), никаких расовых интриг против местных аборигенов плести не станем, так как привести они могли только к расовой непримиримости. В этой истории подобные события еще не произошли, не пришел еще Великий Белый Миссионер, который на протяжении двухсот пятидесяти лет в черном аборигене воспитывал бесправного рабского скота. Пусть и не произойдут. Пусть ими лучше занимается церковь, в данном вопросе она и в реальной истории была неплохим регулятором, все же признала негра – человеком с душой. Данная дискуссия о полуразумных бездушных тварях, которую в угоду рабовладельцам вела в основном католическая церковь, смутила умы представителей "высшей" белой расы (от смерда до короля), заставила думать о своих исключительности и величии по отношению к черно-желто-красным дикарям и явилась основным катализатором рождения взаимной ненависти.
С отцами-священниками разговор на эту тему у меня состоялся. Обсудив вопрос всесторонне, мы пришли к выводу, что все проблемы расового антагонизма до конца вряд ли решим, но нивелируем точно.
Шагая во главе каравана по лесистым холмам и саванне Южной Африки, нередко задумывался, а правильно ли выбрал территорию для экономической и научно-технической базы? Перебирая все "за" и "против", в конце концов утвердился в правильности принятого решения.
Во-первых, в той жизни в ЮАР прожил и проработал много лет, облазил фактически все промышленные зоны страны. И не боялся спать в селении зулусов в районе угольных шахт города Спрингс, а с одним из номинальных вождей был в нормальных товарищеских отношениях. То есть знал ситуацию изнутри, познакомился с местоположением ресурсов, что позволит сейчас в течение полугода-года организовать элементарные производства, начать развивать промышленность, экономику и двигать прогресс.
Во-вторых, это никому не известное место является самым удобным для накопления войск, расположено сравнительно недалеко от будущего театра военных действий. А ведь времени до начала Войны за испанское наследство, то есть фактически нынешней Первой мировой войны, которая должна превратить Англию в Великую Британию, самую могущественную страну мира на столетия вперед, остается совсем ничего – двадцать лет. Но чтобы этого не случилось, чтобы успеть вмешаться и сместить векторы развития истории, нужно спешить. И тогда чопорная Европа больше никогда не будет считать брата-славянина человеком второго сорта, ибо чопорными и высокоразвитыми теперь станут именно славянские народы.
В-третьих, любые серьезные вопросы сегодня можно решить только силовыми методами, значит, мне нужны воины! Но не крестьяне, а настоящие солдаты! И много! Здесь, а еще в Северной Америке они есть, нужно просто прийти с кувалдометром, за пять – десять лет создать обстановку корректного вассалитета, затем мобилизовать кровожадных дикарей, обучить, вооружить и отправить в бой. Правда, высокотехнологическое оружие им в руки давать не следует ни сейчас, ни в будущем. А те, кто боится негра с ружьем, должны помнить, что без боеприпасов ружье – это обыкновенная железная палка.
Таким образом, проблем строительства вооруженных сил нового типа не существует. Теоретическая база подготовлена, осталось воплотить замыслы в жизнь. Ну а где отрабатывать практические навыки, как тактические, так и стратегические, мы найдем.
Европейские военачальники нынешних армий к своему личному составу относятся из рук вон плохо, и это – мягко выражаясь. С появлением в войсках новых средств уничтожения ближнего, эффективных даже в руках необученного простолюдина, тысячные армии профессионалов сменились на многотысячные толпы вчерашних мужиков. Их поставили в строй, как пушечное мясо, собирающее стрелы, пики, пули и шрапнель противника, это давало возможность небольшой группе настоящих воинов решить боевую задачу. А те, которые оставались в живых, ценой своей крови получали малую толику опыта и поднимались над вновь призванным мясом на одну ступеньку вверх.
В условиях дефицита адекватного населения в своей армии такое расточительное отношение к живой силе я позволить себе никак не мог. И совсем не потому, что у меня еще не было миллионов баб, которые нарожают миллионы мальчишек, а потому, что строить армию решил на строго профессиональной основе. Ибо известно еще со времен Древнего Рима, что даже без использования новых вооружений центурия легионеров эффективней тысячного ополчения. А воевать мне придется много.
Однако давно известно и не мной придумано, что абы кого под ружье не поставишь, так как на принятие личного душевного решения пойти в атаку, столкнуться с врагом лицом к лицу способен только каждый двадцатый боец из числа личного состава. Остальные бредут в атаку непослушными ногами, как бараны на заклание, и даже если стреляют, то не в противника-человека, а куда-нибудь в сторону.
Ну привык мужик генетически за тысячелетия, что не положено ему умирать, а положено землю пахать и воина кормить. А вот воспитанный поколениями воин генетически готов и убивать и умирать.
В моей армии не было и никогда не будет мужиков, имелись опытные воины, обученные сражаться с детства. Ими оказались не только выходцы из казачьих семей, но и выходцы из семей местных воинственных аборигенов. Но беда состояла в том, что предки учили их совсем иначе, чем требовали наши нынешние вооружение и оснащение. Поэтому в походе и на привалах выкраивал свободные минуты, чтобы в который раз попытаться вдолбить в головы офицеров и сержантов, каковы тактические приемы и действия подразделений в наступательном, оборонительном бою, действия на марше, а также тактика диверсионно-партизанских действий. Времени с ними проводил много, а они в свою очередь подобные тактические занятия проводили уже со своими командирами подразделений.
Если с кадровыми воинами все было ясно, то нельзя сказать, что у нашего казацкого контингента учеба шла легко, у них вольница с детства в крови. Но прошли они со мной сложный боевой путь и остались живы, озолотились в прямом смысле этого слова, и в конце концов их именами стали называть целые города. Поэтому скрепя сердце слушались беспрекословно, мой авторитет для них стал непререкаемым.
С новобранцами тоже даром времени не теряли. Сержанты и офицеры гоняли их безбожно и на марше и на привале, но никто не роптал. Правда, некоторые сложности возникли с обучением славянскому языку, которое проводилось по уже отработанной схеме. Если бывшим агадирским рабам – испанцам, каталонцам, итальянцам, грекам, голландцам и прочим европейским народностям – сия премудрость давалась сравнительно легко, и многие из них сейчас могли более-менее внятно изъясняться, то проблемы аборигенов имели в том числе и лингвистический характер. Переходить с тонально-пощелкивающей речи на русский язык было исключительно нелегко, уж это-то я понимал. Но подвижки имелись, и в том, что через пару месяцев они сносно научатся общаться на государственном языке, нисколько не сомневался. По крайней мере, в уставных командах черные не путались уже сейчас.
Нет, местных аборигенов, как воинов, на одну чашу весов с потомственными казаками даже ставить не собирался, но прекрасно знал, что из бесстрашных и дисциплинированных бойцов получатся отличные ударно-штурмовые подразделения. Именно в таком качестве они мне и были нужны.
– Сир, смотрите, – подбежал ко мне Николай Карбыш, один из наших рудознатцев, и протянул кусок самого настоящего каменного угля. – Здесь весь холм угольный.