Оставалось только выбрать для просьбы подходящее время. Пока вся компания путешественников, сгрудившись у борта, оживлённо обсуждала, насколько шторм задержит приход в Толу, задавать таких вопросов Мирону не следовало. Их вообще не следовало задавать при посторонних, только один на один. Никого из спутников не обрадует новость, что у Наромарта есть трудности в общении с маленькими вампирами. Понятно, что проблемы пустяковые, что в главном всё под контролем, но всё равно, будут воображать себе невесть что. Балис, возможно, не станет паниковать. Может быть, без переживаний воспримет ситуацию Саша. А вот Йеми, напротив, превратит происходящее в трагедию. Если справится с нервами - то только в душе, а если нет, то придётся выслушать массу неприятных слов. Нет уж, пусть добрый кагманец спит спокойно. Пусть спутники пока считают, что всё в порядке, раз сами ни о чём не догадываются. Попросить Мирона о помощи можно будет при удобном случае, когда общее внимание будет привлечено к чему-то другому.
Но болтовня на палубе затянулась, разговор перескакивал с темы на тему, а когда, наконец, приняли решение отправиться в каюту поужинать, с юта донёсся крик вахтенного матроса:
- Корабль!
В лагуну на вёслах входил двухмачтовый корабль размерами раза в полтора больше дромона капитана Бастена. Рядом с Мироном что-то неразборчиво пробормотал Йеми. Нижниченко перевёл взгляд на кагманца и ужаснулся: таким бледным Йеми был только после боя в приюте, но там ему достался удар копьём в живот. А сейчас-то что?
- Пираты! Капитан, пираты! - резанул по ушам крик вахтенного.
- Только этого ещё не хватало, - выдавил Балис. - В каюту, быстрее.
Анна-Селена и Рия ещё не поняли серьёзности ситуации, первую потащил за руку Наромарт, вторую - Мирон. Понявший всё сразу и как нужно благородный сет в дверях каюты чуть не снёс выглянувшего на крик матроса Женьку.
- Да в чём дело-то? - снова взорвался остывший, было, мальчишка.
- Пираты, - коротко бросил вошедший внутрь вторым Йеми.
- Ну, и что - пираты? Неужели с ними нельзя договориться?
- Женя, боюсь, что здешние пираты не слишком похожи на капитана Блада, - по-русски ответил Мирон. - Заберут всё и перережут глотки и команде, и пассажирам.
- А Вы откуда знаете?
- Спроси у Йеми.
- Будем драться, - деловито заявил Балис, извлекая из мешка автомат. - Значит так, Женя, Анна-Селена, Рия, Мирон и Олус остаются здесь, в каюте.
- Почтенный Балис, с какой… - начал, было, благородный сет, но сейчас Гаяускас был в своей стихии.
- Отставить спор. Олус, у тебя - двуручный меч, оружие сета. Пусть матросы увидят его только тогда, когда не будет другого выхода. Жди у двери. Если хоть один бандит влезет на палубу - выбегай и руби. Ясна задача?
- Ясна.
Право приказывать в бою Колина за ольмарцем признавал: в той битве все показали себя достойно, но победу, как не крути, добыл именно Балис со своим таинственным оружием.
- Мирон, после того, как из каюты выйдет Олус - встаёшь с пистолетом в дверях. Наружу - не лезть, внутрь - никого не впускать. Ясно?
Генерал кивнул самым неуставным образом. Красивые слова у Мирона всегда вызывали аллергию, но сейчас Нижниченко точно знал, что до девчонок враги доберутся только через его труп. То, что одна из них вампирка, а другая - ящерица, не имело никакого значения. Бой - всегда бой, враги - всегда враги. Но пираты - это не дисциплинированные имперские легионеры.
- Так, Саша, Йеми, Нар - за мной!
К удивлению морпеха палуба была почти пустой. Согнувшись за фальшбортом, с каждой стороны сидело по четыре матроса. Кто с топором в руках, кто - с тесаком, вот и всё. Человек шесть возились на юте, поднимая откидные щиты. Среди них суетился и Бастен.
Пиратский корабль застыл метрах в сорока с подветренной стороны и не обнаруживал пока никакой агрессии. Там тоже окружали щитами носовые и кормовые надстройки.
- Всем спрятаться у борта! Ждать приказа!
Сам Балис вбежал по трапу на ют.
- Опять ты, ольмарец? - в голосе капитана была досада, но не раздражение.
- А куда тут без меня? Что происходит?
- Что происходит? Сейчас они закончат поднимать щиты и станут потихоньку вытравливать якорный канат.
- Почему так сложно? Не проще подойти на вёслах и взять нас на абордаж?
- В море бы они так и сделали. А в лагуне… В такой игре у нас будут шансы - их лоханка не слишком поворотлива. Нет, Тротто хочет взять нас наверняка - у него со мной старые счёты.
- Что будет делать он - я понял. А что будешь делать ты?
- Тоже вытравливать канат. Мы почти на середине лагуны, пока есть, куда отступать.
- А когда отступать будет некуда?
Капитан вскинул голову и внимательно посмотрел в глаза Балису. После короткой паузы произнёс:
- Ты уже не ребёнок, ольмарец. Сам должен понять, что будет потом. Мне жаль, что так получилось.
- А может, отобьёмся, а, капитан?
Бастен грустно улыбнулся.
- Я-то согласен. А вот эти…
- А мы их не спросим, - подмигнул Балис.
- На этом корыте не меньше полутора сотен головорезов. Малых сотен. А у меня два десятка матросов.
- Значит, будем бить, а не считать, как говорят у меня на Родине, - цитата из Суворова сейчас была особенно уместной: соотношение сил было близко к тому, что имелось при Кагуле или Рымнике.
- Хорошо говорят, - одобрил Бастен. В глазах моряка теперь явственно светился интерес. Не надежда, нет, до этого дело не дошло, но интерес появился. Капитан был из тех, кто, отправляясь в последний путь, берёт с собой по списку десять врагов. А то и больше, чем десять.
Разговор был прерван сначала шипящим свистом, а следом - звуком тупых ударов. Бастен и матросы резко присели, прячась за бортом, Балис рефлекторно последовал их примеру. Из ближайшего щита торчал слегка затупившийся кончик пробившего насквозь толстое дерево арбалетного бельта.
- Началось, - спокойно сообщил капитан. - Сейчас они начнут выбирать канат и будут подходить к нам, ведя обстрел.
- Кажется, у меня есть то, что их остановит, - усмехнулся морпех.
В щиты и корму вонзилась вторая порция бельтов. Балис распрямился за одним из щитов, резко повернулся, занимая позицию между щитами, вскинул автомат и дал одиночный выстрел. Одного из пиратских арбалетчиков откинуло назад от амбразуры. А Гаяускас уже снова развернулся, прижимаясь спиной к щиту. Моряки смотрели на него расширенными от удивления глазами. Бастен, прячась за щитом, медленно поднимался, намереваясь выглянуть наружу.
Балис снова выстрелил - и снова удачно. Уже приседая, успел заметить, как падает сраженный пулей пират. С вражеского корабля ответили новым залпом. Пара стрел пролетела в щели между щитами. Одна из них вонзилась в обрамляющую ют балюстраду, вторая - в стенку носовой каюты. Оставалось только надеяться, что у благородного сета хватит ума не высовываться и не разглядывать, кто там стучится.
Едва стрелы пролетели, как морпех снова занял боевую позицию, но теперь стрелять оказалось некуда: в щелях между поднятыми щитами не было заметно ни души. "Тоже неплохо", - подумал Гаяускас, присев на колено и продолжая держать под наблюдением вражеский корабль. Во всяком случае, подойти на сближение, осыпая арбалетными стрелами, у пиратов уже не получится.
В просвете мелькнула тень. Балис выстрелил, почти не целясь, но полный боли короткий вскрик показал, что пуля нашла себе жертву. На всякий случай морпех снова пригнулся и под прикрытием борта поменял позицию.
- Морские девки и серый капитан Руи! - в голосе Бастена смешивались удивление и восхищение. - Они отходят. Клянусь трезубцем короля тритонов - они отходят!!
С бортов пиратского судна появились вёсла.
- Или атакуют, - пробормотал морпех.
- Если только они безумны. Я не считаю себя трусом, но на их месте не пошел бы в атаку. И всё же… Ребята, приготовьтесь. Если эта лохань и вправду пойдёт на абордаж, то каждый из вас должен подстрелить хотя бы одного из ублюдков, позорящих честное имя моряка.
Матросы загалдели, подтверждая готовность выполнить приказание своего капитана. Гаяускас очень надеялся, что до этого не дойдёт: четыре арбалета, на его взгляд, серьёзной силы не представляли.
Медленно пополз вверх якорный канат: кто-то из пиратов, согнувшись в три погибели, вытягивал его, прикрываясь бортом. Можно было попробовать достать бандита короткой очередью, но Гаяускас решил сэкономить патроны. Будут и более удобные цели.
А через мгновение стало ясно, что вражеский корабль идёт назад, а не вперёд. Команда Бастена разразилась победными криками, на враги угрюмо молчали. Отойдя метров на тридцать, почти к самому выходу из лагуны, пираты снова стали на якорь. Морпех усмехнулся. Семьдесят метров - для "Калашникова" не дистанция. Правда, и для арбалета - тоже. Но отступить подальше, чтобы начать перестрелку - походило на идиотизм. Нет, морские разбойники явно задумали что-то другое.
- Как думаешь, капитан, всё кончилось?
- Хотелось бы, но мне почему-то кажется, что пока что всё только началось.
- Вот и у меня точно такое же ощущение…
Глава 9 В которой каждый занят своим делом
Пусть этот мир в даль летит сквозь столетия,
Но не всегда по дороге мне с ним.
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
Мигом одним, только мигом одним!
Л.Дербенёв
Провинцию Кервина по праву называли жемчужиной империи Мора. А ещё - одним из самых красивых мест Вейтары. Конечно, у каждого своё представление о красоте, но разве могло хоть кого-то оставить равнодушным зрелище восходящего ранним летним утром Ралиоса?
Небо от нежно голубого на востоке до насыщенно-синего на западе. Море, играющее всеми оттенками зеленого и синего цветов. Дорожка из расплавленного золота - от Ралиоса к наблюдателю. Изумрудная зелень покрытых высокой травою холмов и оливковых рощ.
Вилла благородного сета Контия Глабра была достойной окружающей её красоты. Белый пилейский мрамор стен и колонн в утреннем свете казался нежно-розовым. Пол террасы был выложен разноцветной мраморной мозаикой, изображавшей сказочные цветы, своей красотой не уступающие бутонам высаженных в мраморных урнах олеандров. А олеандры были хороши. Да ещё зелень декоративных папоротников и зеленые с широкими серебристыми полосами крупные листья пеперомеи выгодно оттеняли крупные белые, розовые и красные бутоны.
Ничего удивительного в подобной роскоши не было: семейство Глабров являлось одним из знатнейших среди аристократов Моры, и слухи о сказочных богатствах Контия Глабра ходили по всей империи. Увы, только лишь слухи. В действительности же огромными цифрами выражалось не состояние императорского наместника в Кервине, а его долги. Вот уже пять вёсен Контий тратил большую часть своих доходов на выплату процентов заимодавцам. И если об этом ещё не знала вся Мора, то только потому, что кредиторами Глабра были благородные и уважаемые люди, вовсе не желающие испачкать репутацию аристократа. Ну, обвини должника перед Императором, ну, вынужден он будет признать свою несостоятельность. Разумеется, Глабр предпочтет в подобной ситуации покончить с собой, кинувшись обнажённой грудью на меч, как то и полагается благородному сету. Имущество распродадут, вырученные деньги отдадут в счёт погашения долгов, только вот погасят ли они их - большой вопрос. А так, тихо и мирно, Контий выплачивает проценты, да и порой сверх процентов, немного задолженность погашает. Всем хорошо.
- Поистине, этот восход божественно красив, благородный Контий. Сейчас я жалею, что не наделён талантом поэта, чтобы воспеть это зрелище во всём его великолепии.
Гость, судя по тому, что был одет в белоснежную шелковую тогу с широкой красной каймой, так же принадлежал к сословию сетов - высшей знати Империи Мора. Так оно и было на самом деле: Дентер Гравлен обладал безупречной родословной. А ещё он являлся одним из самых крупных кредиторов хозяина виллы.
- Хочешь, я продам эту виллу тебе? Тогда ты сможешь любоваться морем добрых две с половиной сотни дней в году. Дурная погода в этих краях - большая редкость.
- Щедрое предложение, благородный Контий.
Хозяин чуть склонил лобастую голову, демонстрируя ёжик совершенно седых, но густых волос.
- Ты его примешь? Конечно, вилла стоит целое состояние, но если принять во внимание мой долг, то ты заплатишь совершенно смешную сумму.
- О, боги! Благородный Контий, я приехал в твой дом как друг, а не как заимодавец. Не оскверняй это чудесное утро разговором о презренном металле. Разве я давал повод заподозрить меня в подлом ростовщичестве, занятии, достойном лишь инородцев? Даже простолюдины наши брезгуют извлекать выгоду из беды ближнего своего.
Контий одобрительно покачал головой, но горячее красноречие Гравлена его отнюдь не убедило. Выгоду из бед своих ближних и дальних благородный Глабр извлекал всю свою жизнь, и находил совершенно естественным, что и ему платили той же монетой. Все так поступают, просто никто об этом не говорит вслух. Вот и сейчас он, Контий, должен сказать не то, что думает на самом деле, а то, что от него требует этикет.
- Ты истинно благороден, Дентер, и я счастлив, что имею такого друга. Но если бы ты знал, сколь тягостно жить, когда над тобой нависает опасность разоблачения, способного уничтожить твою честь. Как тяжело понимать, что твоя репутация находится в руках других людей. Они вольны погубить тебя или даровать тебе жизнь, а ты… Ты не можешь никак повлиять на их решение.
- Да не оставит тебя покровительством Кель, благородный Контий! Откуда такие мрачные мысли? Неужели эта красота неспособна развеять твою печаль?
- Её ничто не способно развеять.
- Увы мне, - тяжело вздохнул Гравлен. - Похоже, теперь все краски этого волшебного утра не радуют и меня. И всё же, позволь мне успокоить тебя, благородный Глабр: я не куплю эту виллу. Хотя бы потому, что мне с этого не будет никакой выгоды: я еду в Мору, чтобы получить должность наместника в одной из провинцией, и готов поставить гексант против лорика, что этой провинцией не будет Кервина.
- Я не приму это пари, - с видимым облегчением произнёс хозяин. - Первое назначение наместником традиционно производится в какую-нибудь отдалённую провинцию, если, конечно, речь не идёт о самых близких родственниках божественного Императора, да продлятся его дни.
- Да продлятся… Словом, я мыслями уже где-нибудь в Торопии или в Хольдстриме, а то и на Берегу Чёрных Братьев. Когда я окажусь там, что будет мне в вилле, которая здесь?
- Ну, ты же не будешь жить в тех краях вечно.
- Разумеется, я хотел бы на склоне жизни получить звание сенатора. А кто бы этого не хотел? Ты вот тоже бы не отказался, верно?
Кивком головы Глабр подтвердил правильность такого предположения. Гравлен продолжал.
- Между прочим, я слышал, что цензоры обратили на тебя внимание, благородный Контий Глабр! Ты долгие годы управляешь Кервиной, Император доволен тобой.
- Откуда тебе знать, доволен ли мной Император, - проворчал наместник.
- Конечно, при дворе я не был уже много вёсен, и не стану лгать, что мне известны какие-то тайны. Но божественный Публий, да продлятся его дни, не имеет обыкновения поручать работу тем, кто не способен с ней справится. Если он не считает нужным найти для Кервины другого наместника, значит, он доволен тем, который у него есть.
- Да услышат боги твои слова, благородный Дентер. Однако, ты что-то говорил про цензоров?
- Слухи, всего лишь слухи. Как ты знаешь, совсем недавно сенатором стал благородный Малетий Мерк, бывший до этого пьемурским наместником, а значит - моим непосредственным начальником. На пиру, устроенному по случаю назначения, я разговаривал с некоторыми благородными гостями из столицы. Они назвали несколько фамилий, попавших в предварительные списки, но не прошедшие в окончательный. Среди упомянутых был и ты, благородный Контий. Как видишь, всё просто… Всё очень просто.
- Н-да, из Пьемура легче обратить на себя внимание, чем из Кервины, - в голосе наместника прозвучала зависть, которую благородный сет даже не попытался скрыть.
- Я бы так не сказал, - молодой собеседник задумчиво забарабанил пальцами по широкой поверхности мраморных перилл, окружающих террасу. - Я бы так не сказал. Кервина не многим дальше от Моры, чем Пьемур. Мне кажется, твоя беда в другом.
- В чём же? - недоверчиво спросил наместник.
- Ты слишком простодушен, благородный Контий Глабр. Извини за такое сравнение, ты слишком благороден. Чтобы сделать карьеру, мало служить Императору верой и правдой, надо ещё и обратить его внимание на свою службу.
- Этим занимаются высокие покровители при дворе. Увы, у меня их нет.
- Нет покровителей, значит, ты сам должен обратить на себя внимание Императора. Мне кажется, это не сложно, ведь на должности наместника ты ежедневно трудишься к его вящей славе. Вот, к примеру, это дело о некромантии…
Наместник скривился. Его лицо, и так иссечённое глубокими морщинами, стало совсем старческим.
- Гнусное дело, благородный Дентер. Не хотелось бы, чтобы Император услышал о нём.
- Почему? Мне вот, напротив, кажется, что оно способно принести тебе огромную выгоду, если, конечно, его правильно подать.
- И как же его подать правильно?
- Насколько я слышал, главная трудность этого дела в том, что нет возможности объективно определить, кто же из задержанных виновен в нечестивой волшебе.
- Истинно так. Единственный способ - это воззвать к Аэлису и допросить душу жертвы. Но это возможно только с разрешения самого Императора и только по делам государственной важности. Здесь же ничего подобного и близко нет. Речь идёт исключительно о применении недозволенного волшебства ради личных интересов.
- Занятии отнюдь не безобидном…
- Я скажу больше: занятии гнусном и мерзком. Некромант подлежит смертной казни равно с теми, кто злоумышляет против Империи, но…Убийство с целью создания зомби в отдалённой провинции на государственную важность никак не тянет.
- Согласен. И всё же принципы правосудия требуют изобличить тех, кто доподлинно виновен.
- Поверь, я бы с радостью, но в моих условиях это невозможно. Отцы-инквизиторы откровенно проморгали это дело…
- Полагаю, благородный Корнелий, ты уже известил об этом Мору и Центральный Капитул Ордена?
- Нет смысла. Спорить с Орденом можно только с позиции силы.