- Мне кажется, благородный Луций, ты потревожил меня совершенно напрасно.
Даже чаша отменного вина не улучшила настроения отца Сучапарека. Он раздраженно барабанил пальцами по покрытой дорогим лаком тиковой столешнице. Конечно, серьёзным неприятностями ланисте гнев инквизитора не угрожал: всё-таки старших граждан никто не смел подвергать гонениям без очень серьёзных оснований. Но какую-нибудь мелкую пакость под видом искренней заботы от Сучапарека вполне можно было ожидать. Впрочем, их отношения были далеки от идеальных с того самого дня, когда Луций Констанций отказался передать Инквизиции дракона.
- Я огорчен, - глядя на лицо ланисты было не так то просто поверить в искренность его слов. - Но пойми и меня, отец. По мне лучше лишний раз предупредить Инквизицию о возможном заговоре, чем потом отвечать за то, что покрывал преступников.
Для не предназначенного для посторонних ушей разговора собеседники обосновались в кабинете Луция у небольшого столика, заблаговременно накрытого Атрэ к приходу господ со Двора Боли.
- Заговоре… - фыркнул Сучапарек. - Преступников… Этот малыш, у которого все рёбра наружу - заговорщик и преступник? Право, скажи это кто другой, я бы заподозрил его в желании поглумиться над Инквизицией. Делать нам нечего, как разбираться с сопливой малышнёй.
- Однако этот малыш осмелился напоить дракона вопреки моему приказу, - упрямо гнул своё Луций. - И какой-то непонятный человек приходил ко мне, дабы его выкупить. Я готов поклясться любой клятвой, что это было.
Верховный Инквизитор Толы смерил ланисту недобрым взглядом.
- Чего ты хочешь? Если ты полагаешь, что мальчишка что-то утаил от меня, то почему позволил отпустить его со Двора Боли? Давай подвергнем его пыткам и узнаем, что он скрывает.
- Нет-нет, отец мой, я ни в коем случае не предлагаю пытку. Не думаю, что он знает что-то особенное. Ты видел сам: он упрям, но глуп. Воистину, надо самому быть изрядным глупцом, чтобы доверить тайну такому дурачку. Скажи честно, отец мой: разве те, кого ты ожидаешь увидеть здесь, похожи на простодушных глупцов?
- Не похожи, - буркнул инквизитор.
- Вот, - деланно-радостно заключил Луций. - Я тоже слышал, что изонисты хитры и коварны. Будь парень из их шайки - разве бы он привлёк к себе моё внимание таким глупейшим образом? Наоборот, он бы всеми силами скрывал свой интерес к дракону.
- Мудро, - Сучапарек, наконец, перестал демонстрировать своё раздражение. Он налил себе полчаши вина и повторил: - мудро.
- Ну, что ты, - притворно взмахнул руками ланиста. - Я простой воин, премудрости не постиг, сужу лишь по житейскому опыту.
- И что же говорит твой житейский опыт? - полюбопытствовал инквизитор.
- Он говорит, что мальчишка ничего не знает и потому пытать его нет никакого смысла. Но заговорщики, если таковые и вправду желают освободить дракона, о мальчишке наверняка знают и хотят его использовать. Он слишком глуп, чтобы судить самостоятельно, но достаточно сообразителен, чтобы запомнить, как охраняется школа и как охраняется сам Скай. Сейчас здесь он словно невольный лазутчик в осаждённой крепости - вот как я это понимаю. Во время моей службы божественному Императору мы не раз применяли подобную военную хитрость. Мы не чинили препятствий тем, кто желал попасть в осаждённое легионами укрепление, но выходящих оттуда… О, мы расспрашивали их с большим пристрастием… Кхм…
Луций Констанций поперхнулся последи рассказа: внимательно слушавший его речь инквизитор отхлебнул из патеры, неразбавленное вино. Дикарь! Гнусный тупой дикарь. И он ещё смеет называть себя опорой божественного Императора. О боги, что за жалкий жребий жить среди поганых туземцев. Будь Луций хоть немного побогаче - ни дня бы лишнего не провёл в этой провонявшей мочой Толе. Но иного дохода, кроме жалования ланисты у отставного додекана не имелось, а потому приходилось терпеть каждодневное общение с дикарями…
- Я слушаю, - как ни в чём не бывало заметил инквизитор. - Продолжай, благородный Луций.
- Кхм… - прочистил горло ланиста. - Я полагаю, что интерес для тебя представляет не мальчишка, а тот рыжий пройдоха, что желает его выкупить.
- Пожалуй, - задумчиво произнёс отец Сучапарек. Инквизитора разбирала досада: он сам обязан был понять, что взрослый важнее мальчишки. Позорная оплошность, непростительная для Верховного Инквизитора. И вдвойне позорно, что его в эту оплошность ткнул именно Констанций, которому Сучапарек уже давно собирался преподать урок за непочтительное отношение к Инквизиции. И не только собирался, но и предпринимал для этого необходимые действия: у Сучапарека никогда слова и намерения с делом не расходились. А теперь о вразумлении придётся забыть: нельзя допустить, чтобы Луций увидел в инквизиторе врага и начал встречную интригу. Да, придётся о вразумлении забыть… На время.
Как говорил совсем недавно отец Гален? Лучше всего, когда тебя любят и боятся одновременно. Да, давненько уже Сучапареку приходилось нуждаться если не в любви, то, по крайней мере, в симпатии постороннего человека, не имеющего отношения к Ордену. Может, те слова первосвященника Аэлиса были гласом богов, напомнившим инквизитору, что к заветной цели можно идти разными путями. И делятся пути не на достойные и недостойные, как то полагают прекраснодушные глупцы, а на те, что приносят успех и те, что успеха не приносят. Если путь принадлежит к числу первых, то в его выборе успешливого могут упрекнуть лишь неудачники.
- Определённо, это разумно. Ты сказал он придет завтра?
- Он обещал. Не думаю, что он заподозрил что-то неладное. В конце концов, настоящий посланец не увидел бы в этом ничего странного. Раб куплен, приставлен к делу. Хороший хозяин не продаёт нужного ему раба по первому предложению. Так что, я совершенно уверен, завтра этот человек придёт снова. Твои воины могут схватить его, препроводить в Вальдский замок и хорошенько допросить. Молва говорит, что палачи Инквизиции знают своё дело намного лучше городских палачей.
Отец Сучапарек кровожадно улыбнулся.
- Городские палачи… Брат Бодак не доверит им даже презерватив на меч накрутить.
- Вот видишь… Да, если тебе необходима помощь моих стражников, то школа почтёт за честь…
- Охотно верю, - прервал ланисту инквизитор. - Я никогда не сомневался, что ты и твои люди готовы всегда и во всём служить Императору.
- Слава Императору! - привычно воскликнул бывший додекан, потрясая чашей.
- Слава! - откликнулся отец Сучапарек. - Как добропорядочный старший гражданин ты понимаешь, что Инквизиция служит Императору и утверждает словом, мечом и огнём волю его.
- Конечно, отец мой!
- К сожалению, мы иногда забываем, что людям, непосвященным в ту борьбу, которую денно и нощно мы ведём с врагами Императора и всего рода человеческого, наша суровость и непримиримость кажется чрезмерной. Вот ты, Луций, был легионером, тебе известно, как относятся к солдатам многие изнеженные аристократы.
Ланиста нахмурился. Он был сторонником старых добрых обычаев, когда каждый моррит обязан был в течение полудюжины вёсен нести тяготы воинской службы. Но ещё при прадеде нынешнего Императора аристократия добилась для себя привилегии выбирать служить или не служить по своему усмотрению. Большая часть столичной молодёжи, ни дня не проведя в военных лагерях, тем не менее позволяла себе судить об имперском воинстве, разумеется, полагая себя на голову выше и достойнее. Не встречавшие ни разу лицом к лицу врага, поднимавшие клинок лишь против учителя фехтования, они рассуждали, как, если будет нужно, они пойдут воевать за Императора и продемонстрируют чудеса храбрости, способные затмить великих героев прошлого. Если будет нужно… А разве сейчас - не нужно? Разве не ежедневно и ежечасно Империя не ведёт на своих окраинах кровопролитную войну, разве не гибнут в бою воины, разве не на счету в отдалённых легионах каждый солдат? Где были эти герои семь вёсен назад, когда второй манипул Тридцать пятого Ледонского легиона, в котором служил додекан Луций Констанций, восставшие против власти Императора горцы заперли в ловушку в узкой долине? Уж точно, не в бою.
- Я знаю, - продолжал инквизитор, - это очень обидно, но лишь немногие понимают, что причина такого отношения - в незнании аристократами реальной жизни. Они судят о том, чего никогда в жизни не видели. Что же удивительного в том, что их суждения далеки от истины. Те же, кто сами попробовали военной жизни… Скажи откровенно, Луций, разве сам ты знал мало хороших воинов, вышедших из аристократических семей?
- Немало, - откровенно ответил бывший додекан.
Сеты, конечно, держались особняком и по традиции, простыми солдатами служили только в гвардии. Так ведь гвардия не только охраняла столицу и Императора. Гвардейские легионы регулярно выходили на поле боя и в жарком бою добывали себе почёт и славу. Взять хоть битву при реке Кале, в которой и сам Луций Констанций принимал участие, ещё совсем молодым, безусым новобранцем. Именно то, что каре Четвёртого Гвардейского легиона отразило все атаки конницы кочевников, и предопределило победу имперских войск.
Ну, а встретить среди легионеров молодого лагата было не так уж и сложно. За время службы Луций повстречал таких не одну дюжину. Конечно, по службе аристократы росли быстрее: пара-тройка вёсен пройдёт - глядь, уже додекан. Ещё пара-тройка вёсен - уже и оптий, а там и центурион. Простому человеку карьеру сделать намного сложнее: сам Луций, например, додеканом стал незадолго до отставки, к концу второй дюжины вёсен службы. Но, говоря по правде, лагаты-то ещё в детстве тактику и стратегию по трактатам изучают, им отрядом командовать сподручнее. А у Луция, как и у большинства простых и небогатых морритов перед поступлением в легион за плечами была только луда, в которой его научили читать, писать, считать, да основным законам Империи. Нет, построить толпу новобранцев и научить маршировать он мог и к концу второй весны службы. А вот принять верное решение в бою… Тут Луцию Констанцию было не на что надеяться, кроме собственного опыта, а опыт приходит только со временем, никак иначе.
Так что, быстрому росту по службе аристократов Луций никогда не завидовал и себя обойдённым не считал. Поощрениями и наградами за проявленное мужество и боевую доблесть его никогда не обходили, центурион полагался на него, а большее - в воле богов и начальников. Сделали додеканом - хорошо, не сделали бы - не стал бы тужить…
В общем, прав был отец Сучапарек, чего там говорить. Мудрый человек, не даром боги его отметили. И жизнь повидал, и в книжной премудрости преуспел.
- Ты можешь удивиться Луций, но такова и участь инквизитора. Мы знаем, что многие нас осуждают. Не только чернь, инородцы, нет, многих морритов, даже аристократов, даже благородных сетов, уязвляет наше рвение и наша непримиримость. Они видят в этом лишь желание обратить на себя внимание, утвердить свою власть, обрести больше благ этого мира. Это не так!
- Отец мой, - воскликнул Луций горячо, но не вполне искренне, - я вовсе ничего такого не думал и не говорил.
- Оставь, Луций, - отец Сучапарек вяло махнул рукой. - Сколько раз я предлагал тебе выкупить дракона, ты неизменно мне отказываешь. Думаешь, я настолько глуп, чтобы не увидеть в этом твой денежный интерес? О да, конечно, диктатор, выпущенный на Арену, принесёт тебе огромные деньги. Намного больше тех, что предлагал тебе я, Верховный Инквизитор Толы.
Ланиста хотел было возразить, но Сучапарек бросил на него столь грозный взгляд, что слова сами собой застряли в горле. Кем-кем, а трусом Луций Констанций никогда не был, только вот возразить инквизитору было потруднее, чем центуриону в пекле боя.
- Да, я знаю, какие слухи ходят о сказочных богатствах Инквизиции. Хоть это и изрядное преувеличения, но мы, действительно богаты. И я бы мог предложить тебе цену вдвое и втрое больше названной, но я никогда этого не сделаю.
- Отец мой, но я вовсе не собирался торговаться, - скороговоркой произнёс Луций.
- Не сделаю, потому что не желаю растравлять в людях, которых защищаю, алчность и корысть, - инквизитор пропустил возражение ланисты мимо ушей. - Даже этого дерзкого мальчишку, цена которому две-три дюжины ауреусов, ты не готов отдать в жертву ради торжества закона и справедливости.
Видя, что его не слушают, ланиста спорить не стал. Но про себя отметил, что цену отец Сучапарек занизил безбожно. После того, как Шустрёнок показал себя во Дворе Боли, естественно, не сегодня, а пару дней назад, Луций считал и пять дюжин за него не слишком дорогой ценой. Во всяком случае, если бы ему надо было купить Шустрёнка, сам Луций отдал бы эти деньги без особого сожаления. Чутьё подсказывало ланисте, что из парня можно воспитать отменного гладиатора. Конечно, на это нужно время, но недостатком терпения ланиста не страдал.
- Я понимаю твоё желание сохранить и приумножить своё богатство, - продолжал между тем отец Сучапарек. - И хотя и не могу его одобрить, но и не осуждаю тебя. Преуспевающие в богатстве своём отмечены богами в деяниях своих, если чтут при этом волю богов, а не мнят себя превыше истинных вершителей земных судеб.
- Я верен Императору и чту богов, - оскорбился Луций, но инквизитор продолжал говорить всё так же размеренно и терпеливо.
- Ещё раз повторяю тебе, Луций, что не сомневаюсь ни в твоей верности Императору, ни в готовности выполнить волю богов. О другом сейчас я веду свою речь. Верный слуга исполняет слова своего господина, но умный слуга исполняет его желания прежде, чем господин отдаст приказ. Ты верный слуга. Луций, нет сомнений, но умный ли ты? Понимаешь меня?
- Точно ли в воле богов, чтобы отдал я тебе дракона на казнь, а мальчишку - на пытки? - Луций постарался придать голосу как можно больше сомнения. Умён и хитёр инквизитор. На языке медок, да внутри - ледок. Мягко стелет, да жестко потом спать. Начал с лести, а потом повернул снова в свою сторону. Ну да ничего, Луция голыми руками тоже не возьмёшь. Права свои ланиста отлично знал и уступать инквизитору не собирался.
- Вот! Сомнение! - пафоса в словах отца Сучапарека хватило бы, наверное, на часовую проповедь адепта Ренса, если бы адепты Ренса такие проповеди читали. На самом деле воинственные отцы отдавали предпочтение кратким призывам, часто заканчивающимися не очень благозвучным словом, после чего вместо них говорили их мечи и палицы. - Горько мне видеть сомнение в душе твоей благородный Луций, ибо кто, как не морриты должны ясно видеть волю богов и помогать постичь её остальным людям. Но я понимаю тебя и снисхожу к твоему недоверию. И потому, я не требовал от наместника, дабы он склонил тебя к передаче дракона Ордену. Потому я и отпускаю твоего мальчишку, вина его и вправду, не может быть велика. Но, раз опасность заговора существует, ты обязан нам помочь раз и навсегда её устранить!
- Всё, что есть у меня принадлежит Море и Императору! - без лишнего пыла, но твёрдо отчеканил Луций Констанций. Отец Сучапарек одобрительно кивнул, хотя на душе было кисло. Вот такие они, вояки. Говоришь им о божественном, говоришь, вроде соглашаются, головой кивают, а как до дела - враз всё из башки вылетает. Смотрят бараньими глазами и талдычат одно и то же… Не дано им понять, что храбрость и верность сами по себе ничего не значат. Храбрым и верным может быть и нечка. Или совсем пропащий человечишка, изонист, например. Нет, главное в человеке - ради чего он храбр и чему верен. Но для того, чтобы это понять, нужно какое никакое соображение. А с этим у отставного додекана было туго. Жизненного опыта, хитрости, смекалки - хватало с лихвой, а вот соображения - не ощущалось. Это только говорят, что все старики - мудрецы. Ничего подобного. Годы, хоть и меняют всех и каждого, но по-разному. Кто-то становится мудрее, а кто-то - старше.
- Я уже сказал, что не желаю от тебя жертвы. Жертва должна быть принесена с чистым сердцем, а твоё сердце переполнено сомнениями. Мы пойдём другим путём. Тем более ты сам указал мне его начало. Когда завтра к тебе придёт этот рыжий покупатель - затяни торги ещё на день другой под каким-нибудь благовидным предлогом. Сделай это так, чтобы он ничего не заподозрил.
- Я могу сказать ему, что отправил на годик мальчишку в Нейруту, ухаживать за лисами и горностаями, - озадаченно предложил ланиста.
- Нет, это не годится, - решительно возразил инквизитор. - Если заговор действительно существует, и заговорщики узнают, что мальчишка на самом деле в школе, то твоя ложь их насторожит. Придумай что-нибудь иное.
- Хм…
Луций отпил вина и принялся сосредоточенно жевать копчёную рыбку.
- Скажу, что уже заявил его на участие в представлениях на ближайшие бои. Это подозрения вызвать не может.
- Что он там будет делать? - искренне изумился Сучапарек.
- Бороться.
Честно сказать, эту идею ланиста обдумывал ещё с того самого дня, когда впервые увидел Шустрёнка в деле. Луций чувствовал, что результат испытания не случаен и мальчишка способен на равных бороться с более взрослыми ребятами. Вполне можно было выпустить его на Арену ещё позавчера, в ладильские календы - в перерывах между сражениями зрителей развлекали полу шуточными поединками между гладиаторами-учениками. Но на это представление школа Ксантия бойцов не выставляла, значит и ученикам там было делать нечего. А вот на следующее, которое должно было состояться в ближайшие ноны, Луций заявил четырёх воинов. Тут без учеников никак не обойдется, можно и Шустрёнка будет попробовать.
- Бороться? С кем? Откуда ты собираешься подходящего взять соперника для такой мелюзги?
- Я не побоюсь выставить его против любого новичка любой школы города, - самодовольно ухмыльнулся ланиста.
- Он не продержится и дюжины секунд.
- Ты готов поставить на это гексант против ауреуса?
- А кто поставит ауреус? - насмешливо поинтересовался инквизитор.
- Я, - спокойно ответил ланиста.
- Ты?
Несколько мгновений отец Сучапарек с откровенным изумлением изучал собеседника, потом улыбнулся, но улыбка получилась немного напряженной.
- Если не шутишь, то я, пожалуй, приму твоё пари. Что-то не верится, что этот заморыш может постоять за себя.
- У меня здесь не благотворительный дом для несчастных мальчиков, лишившихся опеки родителей. Тем более - для малолетних рабов. Если я беру в школу мальчишку, то он должен быть воином-гладиатором.
- Я полагал, что это их будущее…
Ланиста отрицательно кивнул и пояснил:
- И будущее, и настоящее. С той секунды, когда мальчишка становится воспитанником этой школы, он обязан уметь сражаться. В бою не бывает детей и взрослых, в бою бывают только воины.