– Ой, что ты, боярин, такое говоришь, пустое это все! – воскликнула Марфа Ивановна, но тем не менее покраснела от похвалы.
– Вы уж простите меня за вопросы такие, но вот скажите мне, не было ли у вашего супруга каких-либо особых примет?
– Не поняла, боярин, о чем ты говоришь?
– Ну, например, шрамы какие-нибудь на лице, родинки на теле или какие увечья?
– Хромал он немного на правую ногу, поэтому он все время с тростью ходил. Ему ее англики подарили. Красивая такая и набалдашник такой хитрый из кости… как это его – во, лев называется, – обрадовавшись, что вспомнила, воскликнула Марфа Ивановна. – А кость-то слоновья зовется. Это у моего мужа рана осталась на всю жизнь после войны с ляхами.
– Спасибо, это мне может здорово помочь в моих поисках.
– Дай-то бог, дай-то бог… – грустно склонив голову, произнесла хозяйка.
– А в какой одежде боярин Барашин поехал в Лондон?
– Ему англики камзол подарили из хорошего сукна с вышитыми по обеим сторонам груди золотыми цветами. Муж мне объяснял, что это лилии, но я таких цветов отродясь как не видала. Так вот, этот камзол он всегда на встречу с англиками одевал, вот и с собой сейчас его взял. Сказал, что в Лондоне его носить будет.
Николай долго еще беседовал с женой боярина Барашина. Расспрашивал, казалось бы, о всяких мелочах, но для него они были очень важны. Под конец ненароком поинтересовался, нет ли у боярина его портрета. Ведь Николай знал, что многие знатные господа в Средние века любили себя увековечить в живописи. Оказалось, что портрета у него самого не было, но зато имелся портрет его отца, на которого боярин был сильно похож. Правда, портрет отца боярина был написан, когда ему было лет за пятьдесят, а его сыну сейчас должно быть около тридцати. Боярыня принесла портрет, и Николай попросил ее дать его ему всего на три дня. Тяжело было ее уговорить, но портрет Николай все-таки получил. Поблагодарив жену боярина, он поскакал в монастырь к знакомым монахам-художникам. Там он попросил монаха-живописца за весомую благодарность монастырю нарисовать уменьшенную копию портрета. Ведь невозможно с собой таскать портрет, которому впору висеть на огромной стене. Заодно попросил омолодить боярина на портрете лет на двадцать. Выполнив свой минимум подготовительных работ перед отплытием, Николай вернулся домой, а там его уже ждали Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич.
– Ты это где же пропадаешь? – набросился на Николая крестный. – Андрей Яковлевич тебя уже который час ждет, а тебя все нет!
– Царь приказал мне боярина Барашина сыскать…
– Это я уже и так знаю от своего друга, – перебил его крестный. – Ты же в посольском деле ничего не понимаешь, а нам надобно время, чтобы тебя хорошо подготовить. Времени-то у нас совсем ничего осталось!
– Посольство посольством, но боярина-то искать вместо меня никто ведь не станет. Поэтому я побывал у боярыни Барашиной и обстоятельно расспросил ее о муже и выпросил его портрет. Должен же я хоть немного представлять – кого ищу?
Крестный немного сконфузился, но все же проворчал:
– А если тебе вдруг выпадет на прием к королеве Елизавете идти, что тогда делать будешь? Ты же не знаешь, как себя там вести! Опозоришь царя своего и Отечество! Присядем за стол. Андрей Яковлевич, как глава Посольского приказа, тебе немного поведает об англиках, чтобы ты знал, что это за люди и насколь они важны для княжества нашего.
Вопреки всем обычаям, на этот раз разговор начался не в гостиной после сытного обеда, а в кабинете крестного на втором этаже за небольшим столиком. Слуги по его просьбе принесли лишь кувшины со сбитнем и всяческие пироги. Глава Посольского приказа пристально глядел на Николая и, не торопясь, начал рассказывать:
– Тебе поручено весьма важное дело, Николай Иванович. Царь тебя посылает послом в Англию для того, чтобы ты представлял интересы нашего государства. Нам нужны их денежные заимствования и нужно оружие. Почти два десятка лет назад в Москву через Холмогоры, что находятся на Двинской земле, прибыли англицкие купцы. Наш царь их хорошо принял, и они создали у нас свою английскую "Московскую акционерную компанию". А ее правление возглавляют члены правительства англицкого королевства. Представь себе, какое значение для англицкого государства имеет эта компании, если ее денежные доходы и расходы утверждает сам ихний парламент. Это у них нечто вроде нашей Боярской думы. А управляющий этой компании – член тайного королевского кабинета. Чуешь, чем это все пахнет?
Николай молча кивнул головой и продолжил слушать главу Посольского приказа.
– Ихнее посольство в Москве находится на Варварке, там же живут и англицкие купцы. Наш царь предоставил им беспошлинную торговлю по всей Московии, а также в землях, сопредельных с Московским княжеством от имени нашего царя, и множество других привилегий, коих нет ни у кого из иноземных послов по всей Московии. Мы даже хватать и судить англицких людей не имеем никакого права. Они судят своих сами и по своему англицкому праву. Вот с такими людьми тебе, Николай Иванович, предстоит иметь дело. А еще учти, что наш государь за них очень сильно беспокоится. Ихние врачи пользуют нашего государя и говорят, что от отравления избавляют, но этого я тебе считай, что не говорил. Поэтому будь осторожен, Николай Иванович. Дело тебе царь поручил весьма щепетильное. Здесь можно легко и в милость попасть, и свою голову ни за что потерять. Через три дня вместе с англицкими купцами ты отбываешь в Холмогоры, а там ихним кораблем пойдешь до Англии. По поводу боярина Барашина одно тебе могу сказать – весьма темное это дело. Он послом нашим в Лондоне до тебя был, и англики говорят, что они меж собой все определили и договорилися. Даже подпись нашего посла под договором есть и печать тоже наша. Так что они теперь перед нашим носом этим договором размахивают и требуют от нас выполнять его условия, но условия-то договора – кабала сплошная для нашего государства. Не мог наш боярин в здравом уме и трезвой памяти подписать такое! Вот тебе и надо тоненько все разузнать и выйти сухим из этого заколдованного круга, чтобы англиков прижать, но и не обидеть шибко, живым обратно домой вернуться и в царскую немилость не попасть.
– Понял тебя, Андрей Яковлевич! Англичане хотят сделать из Московии свою колонию – наподобие Индии.
– Не понял тебя, крестник, что ты про Индию нам сказал? – спросил Алексей Никифорович.
– Есть далеко, за Персией, большая древняя страна, и называется она Индия. Богатая природа, трудолюбивый народ. Одних драгоценных камней у них было видимо-невидимо, а ароматный чай, который они назвали "английским" и получили для себя монополию на его продажу. А это все огромные деньги. Вот англичане и положили глаз на богатства Индии. Создали Вест-Индийскую компанию, наподобие "Московской", которая теперь крутится у нас в Москве. Подкупили правителей Индии, а сами стали управлять этой страной. Ее жителей превратили в своих рабов. Все добытые богатства англичане стали вывозить к себе домой, в Англию. Так постепенно когда-то небогатое английское королевство становится самым богатым и сильным государством в мире и начинает диктовать другим государствам свои правила жизни. Так на чужих слезах и страданиях они построили свое богатое государство.
Андрей Яковлевич и крестный внимательно слушали Николая. Охали, вздыхали, а когда он закончил, удивленно переглянулись.
– А откель ты про все это знаешь? – недоуменно спросил крестный.
– Много по свету поездить мне пришлось, – пожал плечами Николай.
– Надобно царю нашему это все подробно обсказать! Жаль, что ты раньше мне об этом не поведал, сам бы все Ивану Васильевичу доложил! – воскликнул Андрей Яковлевич.
– Сам только что додумался – зачем они к нам пришли со своей "Московской" компанией, так сильно похожей на "Вест-Индийскую"!
– То-то они нашего царя так легко деньгами снабжают, в долг помногу дают! Точно, неспроста они это все делают, – согласился крестный. – Только вот будет ли толк от нашего "англицкого царя", сомневаюсь я. Больно уж ладно они его на свои деньги заморские подсадили.
– Что верно, то верно, – согласился Андрей Яковлевич. – Наш Иван им так в рот и смотрит. Поперек слова боится лишнего сказать. Так что на тебя, Николай Иванович, топероча вся наша надега. Привезешь из Лондона новый, выгодный для нашего Отечества договор за подписью англицкой "Московской компании", то тогда нашему царю на то и сказать нечего будет.
– Вы уж с царем еще раз попробуйте переговорить, может, он и поймет, что с нашим государством англичане хотят сделать, – настойчиво попросил Николай.
Андрей Яковлевич и Алексей Никифорович переглянулись и утвердительно закивали головами.
– Хорошо! – одобрительно сказал Николай. – И вот еще что, пока я не уехал, мне бы хотелось у вас спросить, а как боярин Барашин к выпивке и к женщинам относится?
– Не понял тебя, Николай Иванович? – спросил глава Посольского приказа.
– Ну, например, вином не сильно ли баловался? Или, может, с любовницами любил встречаться?
– Да, Бог с тобой, Николай Иванович, акстись ты! О чем ты глаголешь такое невразумительное! Он же в церкви венчанный на законной своей супружнице. Не бусурманин же он какой-то, чтобы десять женок зараз иметь! Ему Богом одна дадена – с ней он и жить должен до скончания свояго веку, – возмутился Андрей Яковлевич.
– Вы простите меня, Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич, за речи такие, но мне все о человеке знать надобно, чтобы попытаться найти его. Каждая известная мне слабость его может помочь в деле. Так что прошу вас не гневаться и понять, что и боярина Барашина я никоим образом обидеть не хотел. Работу мне такую поручили, а выполнять ее надо!
Николай вспомнил про жен Ивана Грозного, но спрашивать ничего более не стал.
– Тебе еще с пушками ознакомиться надобно, да с золотых и серебряных дел мастером встретиться, еще других – целый ворох дел переделать нам надобно, а ты о грехопадении разговор завел! – продолжал возмущаться Андрей Яковлевич.
– Насчет того, что мне нужно ознакомиться с изготовлением пушек, – это мне понятно, а зачем золотые и серебряные украшения изучать нужно? Вот это мне совершенно не ясно!
– Для царского двора они надобны, – насупив брови, ответил Андрей Яковлевич. – Должон уметь разбираться, чтобы тебя там, в Англии, не облапошили.
Два дня для Николая пролетели совершенно незаметно. С ним занимались и вопросами придворного этикета, изучал он политику Англии и устройство его королевского аппарата, даже показали, как правильно танцевать на их балах. Чего-чего, а вот танцы Николай на дух не переносил и считал их пустым времяпрепровождением. Короче говоря, Николай прошел двухдневные дипломатические курсы. Под конец посетили Московский оружейный завод, на котором ему показали, какие бывают пушки, как ими пользоваться и на что, при их приобретении, нужно обратить самое пристальное внимание, а то ведь бывает, что при выстреле из некачественно сделанной пушки разрывается ее ствол и теряют не только орудие, но и пушкарей, а их найти не так и просто: людей специально тому обучать надобно, да и боятся они, потому что не долог век пушкаря.
В последний день Николай съездил в монастырь. Забрал у монаха-живописца портрет молодого боярина Барашина. Как он и просил, портрет был весьма скромных размеров и весьма удобен, чтобы положить его в свою дорожную сумку. Николай поблагодарил живописца и расплатился с монастырем за помощь. Теперь можно и в путь собираться.
Провожали Николая Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич суетливо, все пытались до самого последнего момента дать ему свои напутствия и советы, но вот последние объятия и пожелания позади. Возничий взмахнул кнутом, и карета, в сопровождении конной охраны, покатила, увозя Николая из Москвы. Увидится ли он с ними вновь, он не знал. Уезжал Николай перед самым закрытием навигации, и путь назад для него будет отрезан до таяния льдов в Северном море, а это – не раньше конца мая. Как минимум девять месяцев на чужбине. Николай уже так свыкся со средневековой Московией, что мысленно определил ее как Родину. Но, по большому счету, ведь так-то оно и есть. Какой бы год ни был на календаре, но эти земли, которые сейчас проплывали в окне кареты, они и были его Родиной. Земля с веками не меняется, меняются только названия государств, нашедших на ней свой приют.
В Холмогоры прибыли только на одиннадцатый день. Несколько раз по дороге ремонтировались: то колесо отвалится, то подпруга лопнет, но у англичан все было предусмотрено, и всегда находилось чем и как починить. Этот путь для подданных английской короны, видимо, был очень хорошо знаком. Они чувствовали себя на московских землях как дома. В Холмогорах они отстроили свою мануфактуру, на которой производили пеньку, без которой кораблям пиратов его величества Елизаветы не бороздить бы моря и не грабить бы полные золота испанские галеоны.
У причала своих гостей уже ждал корабль под английским флагом. У борта стоял шкипер с короткостриженой рыжей бородкой и наблюдал, как Николай и его спутники – английский купец и лекарь – с саквояжами идут к кораблю. Шкипер что-то крикнул, и по трапу к гостям сбежала четверка матросов. Они подхватили груз и понесли на корабль. Вскоре трап подняли, и стоящий на берегу холмогорский воевода со своей свитой долго махали, пока корабль не скрылся из виду. Николай стоял у борта корабля и смотрел на проплывающий мимо них поросший густым лесом берег Двины. Поскрипывали снасти, и корабль резво шел к морю. Лес стал стремительно редеть, а вот и отлогие, каменистые берега и море. Его терпкий соленый запах, крик чаек и ветер. Редко когда на море устанавливается штиль, так что ветер и море неразлучны. А их дружба породила таких красавцев, как парусные корабли. Бесстрашных покорителей морских просторов. Начался самый опасный отрезок пути в Лондон.
Глава 26
Кораблекрушение
Морское путешествие Николая подходило уже к концу. Он привык к постоянной качке, скрипу снастей и несмолкаемому шуму моря. Осталось еще совсем немного, и на горизонте должны были появиться Британские острова. Вечером, когда ложились спать, все были уверены, что утром уже войдут в Темзу. Еще немного, и Лондон должен был распахнуть свои объятия перед уставшими путниками. Команда галеона уже предвкушала скорый отдых, но старый шкипер недовольно ворчал и, указывая на маленькую тучку, еле-еле видневшуюся на горизонте, сказал:
– Не сходить мне с этого места, будет буря! Совсем немного не дотянули до дома, ребята. Так что не спите слишком крепко, если хотите иметь шанс остаться в живых!
Кто смеялся, указывая на невзрачную тучку, а кто и прислушивался к словам шкипера. Николай же впервые путешествовал по морю, да еще на парусном корабле. Он привык преодолевать большие расстояния быстро, на крыльях современных железных птиц – самолетах. Он поверил старому шкиперу и всю ночь спал вполглаза. И, действительно, после полуночи ветер усилился. Скрип мачт стал угрожающим. Николай слез с безумно раскачивающегося гамака, оделся и вышел на палубу. Шквальный ветер бросил ему в лицо поток ледяной воды. Палуба под ногами ходила ходуном. Николай с трудом дошел до борта и крепко ухватился за него. Огромные волны перекатывались, а по ним то падал вниз, то взлетал вверх и галеон. Большие паруса на мачтах были туго свернуты. Остался только один небольшой парус на корме. За штурвалом стоял сам шкипер и пытался идти галсом, против ветра. Галеон опасно накренялся то в одну, то в другую сторону. Николай оглянулся и понял, отчего шкипер не просто заклинил штурвал, а сам стоит за ним, невзирая на мощные порывы ветра и обезумевшую под ногами палубу. Позади галеона, сквозь просветы ливня, виднелись острые скалы. Они словно зубы огромной хищной рыбы торчали из воды. Внезапно Николай услышал боцмана, который пытался перекричать безумный рев шторма:
– Это Шотландия, сэр, совсем немного не дотянули до Лондона! Если нашему кэпу не удастся удержать корабль, налетим на скалы. Так что молитесь, сэр, Пресвятой Деве, чтобы Бог помог нам выбраться из этой передряги! И отойдите от борта, а то не дай бог снесет вас в бушующее море, тогда мы уже не отыщем вас.
Николай кивнул и с трудом преодолел короткое расстояние от борта до двери. Вернувшись в свою каюту, он лег одетым в гамак и, что удивительно, даже уснул. Проснулся же от страшного треска падающей мачты. Раскрыл глаза. "Не удержал шкипер свой галеон", – была первая мысль Николая. Он выбежал из каюты, и вовремя. Корабль летел левым бортом кормы на острый выступ скалы. Там, где раньше была его каюта, теперь зияла огромная пробоина. Фальшборт обломился, а корабль накренился на бок. Николай и еще несколько моряков сорвались с палубы и полетели в воду. Его сразу утянуло под воду, одежда быстро намокла, и ледяной холод охватил тело. Через короткое время он всплыл на поверхность и огляделся. Галеон черной громадиной угрожающе нависал за его спиной. Николай, борясь с захлестывающими его с головой волнами, поплыл к берегу. Было очень тяжело, но жажда выжить в любых условиях и хорошие навыки пловца помогали ему бороться со стихией. Раз за разом Николая полностью накрывала ледяная волна, но он не сдавался и упорно плыл вперед. Берег хотя и медленно, но приближался. Наконец ноги Николая стали цеплять за каменистое дно. Он встал и, пошатываясь от усталости, спотыкаясь об выступы камней, побрел к берегу. Выбравшись, он рухнул от бессилия прямо лицом вниз. Немного отлежавшись, перевернулся на спину и посмотрел в море. Галеон разломило пополам. Корма, насаженная на скалы, возвышалась над водой, а его носовая часть еле виднелась над поверхностью. "Но где же все люди?" – заволновался Николай и обвел взглядом пустынный берег. Шагах в пятидесяти он заметил человека, лежащего рядом со скалой. Сил у Николая уже не было, и он на четвереньках пополз к нему. Этим человеком оказался боцман корабля. Николай с трудом перевернул его на спину, и тот открыл глаза:
– Видно, вы, как и я, хорошо молились Пресвятой Деве, сэр, – с трудом произнес он.
– Я православный, – ответил Николай.
– Главное, что вы не католик, сэр, – попытался улыбнуться боцман.
Похоже, что он, как и Николай, постепенно приходил в себя. Боцман даже попытался сесть, и это у него с трудом, но получилось. Теперь они оба сидели на каменистом берегу спиной к спине. Так было легче.
– Майк, – протянув руку Николаю, произнес боцман.
– Николай или Ник, по-вашему, – ответил опер.
– Вот и приплыли, Ник, – грустно усмехнулся Майк. – Одно хорошо – мы уже на Британских островах и живы. Нам повезло, в отличие от других. По-моему, мы единственные, кому удалось уцелеть.
Николай посмотрел на стихающее море. Шторм заканчивался. Вдруг ему показалось, что на поверхности воды мелькнуло какое-то темное пятно. Он пригляделся, вроде как человек. Николай, позабыв о собственной усталости, снова пошел к морю.
– Ник, ты куда?! – услышал он за спиной встревоженный голос боцмана.
– По-моему, там человек! – не оборачиваясь, крикнул в ответ Николай и бросился в воду.
Как ему удалось вытащить на берег еще одного англичанина и даже откачать его, он уже не помнил. Сработало старое русское "Надо!". Когда Николай открыл глаза, то понял, что лежит на берегу, а над ним с тревожным лицом навис Майк.
– Живой! – обрадовался он.
– Как спасенный – жив? – с трудом произнес Николай.
– По-моему, жив! Ты прямо как зомби какой-то вышел вместе с ним из моря. Что-то с ним делал, и он вдруг ожил! Ты, случаем, не колдун, московит?