Выскакиваю из подвала. На меня испуганно смотрит два десятка глаз.
– Карабарис, ты откуда? – изумленно шепчет Георгий.
Неужели и правда, старик умеет глаза отводить?
– Воислав!
Седоусый гайдук тут как тут. Рядом с ним парочка молодых – держат тяжеленный мешок.
Я откидываю дерюгу, хлопаю ладонью по бочонку.
– Георгий. Ты, вроде, правильный юнак – договора почитаешь, не трусишь, за дело болеешь. Присмотри за моими ребятами, чтобы их не обделили добычей. Побудь для них новых Карабарисом.
Арамбаши хмыкает:
– Если уж я и стану черным, то лучше Карагеоргием. Но сам-то ты куда собрался? Помирать?
Он склоняет голову – не понимает, к чему клоню. Мимо один за другим шмыгают в лаз нагруженные мешками ребята. Барабанный бой уже на соседней улице.
Карагеоргий?
– А, кстати, как твоя фамилия?
– Петрович я. Нездешний – из Вишеваца, что в средней Сербии.
Черт! Угораздило же встретиться!
– Ну и?
Я глажу бочонок.
– Здесь золото, Георгий.
Он оценивающе присматривается к бочонку. Я уточняю:
– Это пропуск для твоей страны на свободу. Золото на оружие для Скупщины.
Георгий пожимает плечами:
– Кнезы поделят пиастры и пропьют их.
Тоже вариант.
Я поворачиваюсь к остальным гайдукам:
– При свидетелях говорю, что всю свою долю за набег отдаю тебе, Георгий… Карагеоргий… Если обещаешь, что деньги из этого бочонка пойдут на борьбу сербов с турками.
Он кривит губы, но кивает:
– Клянусь.
– Воислав, отдай казну его новому хозяину, – и уже арамбаши. – Удачи тебе, воин.
Я разворачиваюсь.
– Постой! А ты-то куда?
Останавливаюсь, улыбаюсь, щерясь осколками зубов. Ребята отводят взоры, но мне уже все равно. Я поворачиваюсь к цитадели Кровавой башни.
– А я иду домой, братишка. Домой!
11
Камлание я запомнил плохо. В отличие от того, как это проделал Заволюжный, пир много гундосил, завывал и бил пальцами по нашим лбам. Потому момент, когда я провалился в никуда, приметить не получилось.
Просто вместо комнаты мы оказались в темном туннеле. Мы – это я и Нелли. Она сразу предупредила, чтобы держал ее за руку, иначе опять попадем, куда попало. Она, мол, выведет правильно.
Я честно пробовал. Шел через вязкую клейкую массу, продавливался за хрупкой светящейся точкой, которой была она. Пер, продираясь через заросли, ветки, воду, камень! Я рвался вперед, тянулся всей силой, всей душой, сущностью, бытием! А она скользила легко, как по нитке.
Так было долго, очень долго. Наверное, вечность. Может, миг.
Потом я рухнул.
Уже впереди был свет и выход, когда я отпустил свой маячок, поскользнулся и упал.
…Солнце резануло по глазам и отозвалось болью в голове.
Я есть? Я существую? Вернулся?!
Моя рука нащупала и сжала чужие пальцы, которые показались теплыми и мягкими.
Я попробовал открыть глаза. Луч света подобно наждаку прошелся по глазам, тут же на веки легла ладонь.
– Не спеши. Тебе еще рановато снимать повязки, так что не спеши. Дождись, пока солнце спрячется за тучи.
– Зачем?
Губы не слушаются, язык будто ватный.
Пальцы напряглись.
– Мама, мама, Младан очнулся!
Вокруг топот ног, суета. Мне взбивают подушку, поправляют одеяло.
Разобрался. На глазах у меня бинтовая повязка, пропитанная пахнущей мазью.
Тот же голос радостно щебечет:
– Мама, мама, я же говорила, что на солнце он придет в себя. Не бывает так, чтобы человек жил, а… – голос испуганно замолкает.
Язык – сербский.
Осторожно снимаю повязку с глаз. Немного режет, картинка плавает, но рассмотреть можно.
Меня окружает тишина.
Полноватая женщина средних лет, мелкий паренек, девушка с заплаканными глазами. Слезы текут и текут по милому личику в обрамлении черных как смоль волос.
– Я же говорила, говорила… Он не мог не вернуться, раз обещал.
Она бросается мне на шею под испуганные вздохи остальных.
– Мне не надо никакого золота на свадьбу, не надо ничего – только сам подымись! – горячий воздух шепота обдает ухо. – Ты – мое золото.
– Какой нынче год?
Она отстраняется.
– Одна тысяча девятьсот девяносто шестой. А что?
Я глажу волосы, рассыпавшиеся по моей груди.
– Почти попал… Это – хорошо. Очень хорошо.
Девушка снова бросается мне на грудь.
– И на войну я тебя больше не пущу.
Глажу густые мягкие волосы, проваливаюсь в них, вдыхаю неземной аромат.
– А мне больше и не надо…
12
18 июля 2006 года.
Человек в черной одежде упругой уверенной походкой обошел дворик дома. Старое здание в историческом центре. Днем тут не продохнуть от туристов, зато ночью – благодать. Местные предпочитают дома покомфортней тех, которые строили две сотни лет назад.
Киллер осмотрел все закоулки, проверил улицу и вернулся в дом.
Пройдя прихожую первого этажа, он начал методично обследовать комнату за комнатой. Когда его взору открылась ниша тайника, убийца застыл. Он услышал звуки, которые не должен был слышать. Кашель и стоны.
Наемный убийца бросился вверх по лестнице.
Вот и комната.
Все так же "цель номер один" лежала в углу, с контрольной пулей в голове. У стены скрючилась "цель номер два", старик предсказатель. А вот и две последние цели – паренек и девчушка. Хорошо, что этот фрукт сам сюда явился. Не надо будет искать его по улочкам города. Потому как указание было строгое – зачистить всех.
Он нагнулся к телу парня. Перед наемным убийцей лежал труп. Тело без заметных признаков насилия.
Человек в черном хмыкнул и всадил для верности пару пуль.
Он осмотрелся – кто же стонал?
Тело "цели номер три", девушки, выгнулось в судороге. Это было неожиданно. Наемник даже отшатнулся.
Щеки девушки, уже осунувшиеся, покраснели, руки зацарапали пол. Она явно не собирается умирать. А ведь только что была явным трупом.
Киллер двинулся вперед к такой интересной, необычной и невыполненной работе. За звуком своих шагов он не услышал тихий щелчок приглушенного выстрела. Игла боли пронзила спину и вошла точно в сердце. Умер наемник мгновенно.
В комнату вошел широкоплечий мужчина средних лет. Черная неброская одежда, черные перчатки, черный же автоматический пистолет с глушителем.
Он подошел к телу юноши, перевернул его, всмотрелся в остекленевшие глаза. Подумав, закрыл веки умершему.
Потом нагнулся к девушке. Рана на груди ее уже не истекала кровью, но и на здоровую жертва ночного нападения не походила. Мужчина достал мобильный телефон, нажал кнопку быстрого вызова.
Через минуту в городе заревела сирена "Неотложной помощи". Больница была недалеко.
Мужчина, убедившись, что девушка не собирается покидать бренный мир, отошел к телу старика. Над ним он постоял не больше пяти секунд.
– Простите, мастер.
К сирене "Неотложки" прибавилась полицейская.
Человек развернулся и вышел.
На соседней улице он разобрал оружие на части и выкинул его в ближайшее ущелье.
Вместо эпилога
Едва только над краем горы показались лучики солнца, при входе в маленькую часовню, расположенную у склона горы, затормозил серебристый Infinity. Тут начинался пеший путь к Острожскому монастырю, месту поклонения тысяч туристов и паломников, так что церковный служка, убирающий территорию перед наплывом гостей, не удивился. Лишь передвинулся поближе ко входу в часовню. Мало ли что?
Из автомобиля выбрался широкоплечий мужчина средних лет. Неброская одежда строгого покроя говорила сами за себя лучше, чем лейбы дорогих бутиков. Служка отставил метлу – пожаловал богатый паломник.
– Желаете экскурс?
Мужчина протянул руку в глубину авто, из которого уже выпорхнули двое малышей-погодков. Несмотря на то, что один был светленьким, а второй темноват, оба ребенка походили и друг на друга, и на водителя серебристого джипа. Следом за малышней выбралась молодая темноволосая девчушка. Она слегка прихрамывала и старалась опираться на руку спутника.
Служка, не дождавшись ответа на предложение, отошел обратно к метле. Гости вошли внутрь.
Полумрак часовни навалился на посетителей. Глаза медленно привыкали после ярких красок снаружи. Постепенно люди освоились.
Мужчина подошел к молодому священнику, деловито протирающему купель для крещения.
– Добрый день, батюшка.
– А! Господин Коларов, добро пожаловать. Мы как раз закончили реставрацию. И сделали все, как вы желали. Мы помним, что вы редко бываете в стране, так что спешили, как могли.
– Папа, папа, смотри – на тебя похож! – подбежавший ребенок указывал на новую фреску.
Пышноусый мужчина в национальном сербском костюме. В руках – сабля и крест. Снизу подпись: "Карабарис – гроза тиранов".
– Он больше на голливудского актера похож. На того, кто в сериале по Чейзу снимался.
Батюшка залился краской. Он открыл рот для отповеди, но вместо священника ответил ребенок:
– Не-а… На тебя! Глаза такие же и весь из себя…
Малыш неопределенно взмахнул ручонкой и умчался за братом, прячущимся в глубине часовни.
Стоявшая рядом девушка дождалась, когда батюшка отойдет, и тихо спросила по-русски:
– Зачем ты меня сюда привез?
Коларов, всецело занятый осматриванием фрески, с ответом не промедлил:
– На этом месте похоронен Петр Джанкович.
В глазах собеседницы мелькнул интерес:
– Он выжил?
– Я сам удивился… Не просто выжил, но и продолжал свою деятельность. Возил деньги сербским повстанцам.
– А моя… Фирюза? Ливка? Данко?
Мужчина пожал плечами:
– Про них история молчит. Грабичское кладбище я нашел. Там, кстати, такая же часовня теперь стоит. А вот где их могилы…
Девушка вздохнула, будто отгоняя полузабытое видение, потом шагнула к собеседнику, заглядывая снизу вверх, и резко спросила:
– Все же, скажи… Почему ты не пришел раньше?
Ответ был дан тут же. Произнесен твердым уверенным голосом, но глаза… глаза слегка дернулись, будто от удара.
– Я говорил – не смог. Людей, которых я нанял, перехватили местные службы безопасности. Пришлось делать все самому. Вот, и не успел, – мужчина старался смотреть прямо, что, видимо, давалось ему с трудом. – Зато Бырловым и его хозяевами уже занимаются. Я уверен, что эти ребята не переживут воскресенья.
Собеседница зло усмехнулась:
– Ты уводишь разговор… Не лги. Ты этого никогда не умел.
Мужчина опустил и тут же снова поднял голову. Он справился с волнением, лицо вернуло себе уверенность маски. Блеск эмоций сменился холодным равнодушием опыта.
Девушка покачала головой:
– Ты специально дождался той минуты.
Он все так же молчал, бесстрастно всматриваясь во фрески за спиной собеседницы. Она не выдержала:
– Ну! Отвечай!!! Я же тебя вижу, все твои кривляния души вижу! Ты кого обманывать вздумал?!
Тяжелый взгляд и кривая улыбка, от которой холодели матерые головорезы, остановил начинающуюся истерику:
– Если видишь, зачем спрашиваешь?
– Ты побоялся, что если встрянешь пораньше, то…не попадешь туда?
– И не вернусь.
Ее лицо исказила гримаса:
– Ты мог попробовать спасти деда.
– Он знал, на что идет.
– Ты должен был спасти деда!!! – голос почти сорвался на крик.
На шум обернулись дети. Священник, не желая присутствовать при сцене, вышел. Отец сделал детям знак, и малыши тоже побежали резвиться на улицу.
– Его убил не я. Не кричи так – рана может открыться.
Они замолчали.
На глаза девушки набежали слезы, подбородок мелко затрясся, руки скомкали выуженный из-за рукава платок:
– Этого я тебе никогда не прощу…
Каблучки зацокали в сторону выхода. Хрупкую фигурку обтекали проникающие снаружи снопы света, заставляя силуэт мерцать и слегка расплываться.
– Я спас тебя!
Она шла к выходу. Мужчина бросился следом.
Сбоку подбежал сын.
– Папа, папа!
– Не сейчас.
Он догнал, взял ее за руку. Малыш крутился под ногами.
Мужчина потрепал сына по вихрастой макушке, получил в ответ лучистый детский взгляд и улыбку.
– Я не хотел больше терять родных мне людей…
Девушка рванулась раз, другой. Плечи ее опустились, она оплыла.
– Ты мог бы спасти деда, – еле слышно прошептали губы.
Он молчал.
Она вздохнула, выпрямилась и пошла к авто. Чуть погодя, следом двинулся хозяин джипа.
К Острогу подъезжали первые автобусы с туристами.
Сентябрь 2006 – июнь 2008
Примечания
1
Каракулучи – офицер (европейский аналог – лейтенант) янычар.
2
Реайа (рейа) – здесь, крестьянин немусульманского происхождения.
3
Кылыч – вид сабли.
4
Субботы. Мусульманская неделя начинается с пятницы (джума, собрание), дальше идет суббота (джумартеси, день после пятницы), пазар (воскресенье), понедельник (пазартеси), вторник (сали), среда (чаршамба, четвертый), четверг (першембе, пятый).
5
Бабуши – сандалии без задника. Желтый цвет – цвет правоверного.
6
Дискотека Авария "Песенка о Египте".
7
Пир – здесь, старец-священник, носитель особых знаний.
8
Абд-аль-Хазред – автор книги аль-Азиф, позднее известной как "Некрономикон".
9
Езиды – курды, исповедующие особую религию, езидизм (Ирак, Турция). Подвергались гонениям в Оттоманской империи как чертопоклонники.
10
Табиб – лекарь.
11
Санджак (санжак) и пашалык – территориальные единицы османской империи, вроде края и области.
12
С 1498 года турки считали Черногорию кадилуком, т. е. областью, управляемой одним судьей-кади, Скутарийского санжака. Де факто Черногория стала независимой после победы 3 октября 1796 года при Крузи, официально признана независимой султанским фирманом в 1798 г. Но Бока-Которская бухта с портами Херцег-Нови, Котор, Рисан и пр. все еще относилась к территориям санжака, "временно" уступленных Портой сначала Венеции, а потом Австрии.
13
Ага – верховные военачальники янычар.
14
Девширме – налог крови, принудительный набор мальчиков, проводившийся в ряде христианских районов империи. Христианских мальчиков 7-12 лет отрывали от родной среды, обращали в ислам и отправляли на воспитание в мусульманские семьи. Затем их обучали в специальной школе при султанском дворе и формировали из них отряды войск, получавших жалованье от султанов. Наибольшую известность и славу в Османской империи приобрело пешее войско этой категории – янычары. Из этой же среды формировалось и османское чиновничество разных рангов, вплоть до великого везира.
15
Идея реформ, как и воплощение, было сложней, но в пересказе серба звучала именно так (автор).
16
Повстанцев.
17
Чорбаджи – дословно "разливающий суп" (чорбу) – общее звание высших офицеров янычар.
18
Топракли – провинциальная легкая кавалерия, аналог европейских конных егерей и карабинеров.
19
Алчак (alзak тур.) – подлец, негодяй, тварь.
20
Нынешняя Беларусь.
21
Турецкое название Стамбул Россия не признавала вплоть до 1917 года.
22
Отряд (серб.).
23
Орган высшей исполнительной власти в османской империи.
24
Высший орган самоуправления в Сербии.
25
Арамбаши – предводитель гайдуков, атаман.
26
Кара-Барис – черный Барис.
27
Самогон, производимых из местных сортов винограда.
28
Сорт местного красного вина. Переводится как "конь вороной".
29
Нахия – территориальное деление, что-то вроде округа или уезда.
30
Сражение при Нови 15 августа 1799 года. Генерал Жубер был убит шальной пулей.
31
Даже одного из властителей Черногории зарезали из-за кровной мести. Горцы! Вах!
32
Шахада – установленный текст о принятии мусульманской веры (Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его).
33
Куруш – оригинальное турецкое название пиастра, основной монеты Порты.
34
Мухаммед. Пятый пророк – Исса, Иисус Христос.
35
Остров, принадлежавший Венеции, на котором было налажено производство лучших и самых дорогих в то время зеркал.
36
"Анжелика, маркиза ангелов" – один из французских фильмов-экранизаций многотомного романа Анн и Сержа Голон.
37
Турки использовали несколько календарей. Основным был лунный календарь хиджра. Он начинается с 16 июня 622 года с удалением (по-арабски – хиджра, "эмиграция") Мухаммеда в Ятриб (будущая Медина). Раби-уль-ахир – четвертый месяц мусульманского лунного года. Дата соответствует 3 сентября 1799года.
38
Город в центральной Сербии.
39
Окка – мера веса для пряностей и фруктов, в разное время в разных провинциях 1,28–1,4 кг.
40
Медре – мера объема, примерно 10,2л. Албания, Венгрия и Кипр славились вином. Его производили для проживающих на территории империи христиан.
41
Город-порт в Бока-Которской бухте.
42
Титул мусульманина, совершившего паломничество, хадж, в Мекку и Медину. Отличительной чертой таких людей был белый тюрбан.
43
Седжаде – коврик для молитвы. На нем выткан михраб, ниша в мечетях, указывающая направление на Мекку.
44
Егле – полуденная молитва, читается после перехода солнцем зенита.
45
Рекат – земной поклон.
46
Кочи – вид повозки венгерского происхождения. Был широко распространен в балканской части Порты.
47
Пазванчети – серебряная монета, ходившая в то время по Сербии.
48
Кади – судья (тур.)
49
Каплун – кастрированный петух. Быстро набирает вес и легко уживается с другими каплунами.