Такими же были и многие заговоры: они то соединяли в себе рецепты лекарств, то последовательность действий для изменения погоды, правила концентрации своего организма на усиление чувствительности всех органов, на силу и скорость… Но уж слишком часто среди обычных перечислений в наговорах встречались призывы к медным быкам и железным дедам, к хозяевам вод и Алатырь-камню, скрывающему под собой страхи земные и зловещих, но беспомощных ныне мудрецов… Что, если без проявления их милости и силы магия окажется бессильной даже при самом точном исполнении древней рецептуры? Ведь в существовании современных богов тоже сомневаются многие смертные - пока в одну прекрасную ночь не сталкиваются с ними лицом к лицу…
Олега даже передернуло, когда он вспомнил внимательный и манящий взгляд Мары. Вот уж воистину не знаешь, что лучше: получить милость богов или ускользнуть от их внимания.
Но если это так, тогда в большинстве подобных наговоров всегда присутствует элемент неопределенности - а захочет ли "бык" или "старик" исполнять твою просьбу? И опять же такие заговоры невозможно компилировать, как заклятия на приворот, на излечение и защиту от сглаза… Эх, сесть бы сейчас у Ворона в кабинете с бутылочкой пивка да задать ему пару прямых вопросов. Но нет рядом старика, самому нужно разбираться.
До сих пор заговоры получались в любом случае. Может, это действительно просто присказки? А может… А может, старания радуниц - покровительниц родов? Может, все эти "быки" и "деды" - тотемы далеких предков? Тогда они всегда станут помогать потомку своего рода, но не откликнутся на призыв инородца - как бы точно тот ни совершал древние обряды. Так сказать, магическая сегрегация. Исполняемость заклятий по генетическому признаку. Ворон, кстати, прежде чем к себе учеников приблизить, немало их отцами и матерями интересовался, гороскопы составлял…
"Так или не так? - перевернулся с боку на бок Олег. - Вот бы проверить!"
Его размышления прервало близкое конское ржание, стук копыт. Ведун приподнялся на локте и увидел, как по дороге подкатываются уже знакомые пять телег с путниками из Ельца. Воистину, сегодня выдался неудачный день. Верховому от обоза не уйти! Позорище! Теперь все знакомые в спину хихикать станут.
Середин демонстративно отвернулся к костру, помешал разваривающуюся в котле кашу. Покосился на гостей. Путники остановили повозки на краю дороги. Половина начали распрягать лошадей, несколько мужиков сразу двинулись в лес. Девицы принялись развязывать узлы, стелить на землю попоны. Извлекли два котла, зачерпнули воды, расселись на попоны и принялись что-то нарезать. Из-за дороги подошли мужики с валежником. Один остался разводить огонь, двое других двинулись обратно. К тому времени, когда лошади были отерты, напоены и отведены к кустарнику с торбами на мордах, под котлом уже плясал огонь, возле берега лежала изрядная горка ровных чурбаков, а на попоне, возле которой собрались путники, была разложена первая, легкая снедь. Удобно всё-таки, когда рабочих рук много…
От импровизированного стола поднялась девушка. Кося глазами в сторону и широко улыбаясь, поклонилась:
- Наш кошт тебе добром кланяется, мил человек. Милости просим к нам за общий котел.
- Благодарствую, красотка. У меня, видишь, свой чугунок полон.
Девица, развернувшись, со смехом убежала, потопталась возле попоны и повернула назад:
- От души к себе приглашаем, мил человек. В доброй компании и пиво пенистее, и хлеб вкуснее.
- Благодарствую, красавица, не хочу зазря беспокоить. Я не голоден совсем…
Насчет того, что не голоден, Середин, естественно, приврал. Но уж таков обычай на Руси - каждого встречного к столу звать, даже если самому куска не хватает. Оттого и не следует сразу на приглашение откликаться. Может, человек из вежливости зовет, а не искренне угостить хочет. Отзываться положено только на третье приглашение - если оно, конечно, последует.
И действительно - девица села у попоны на свое место. Однако спустя несколько мгновений вместо нее поднялся уже старик, степенно приблизился, шаркая по траве низкими поршнями.
- Нехорошо, мил человек, на одной земле в разных углах сидеть. Всё же мы люди русские, общий хлеб вместе ломать должны.
- Благодарствую, отец, - поднялся навстречу Олег. - Мудрые слова твои, грех перечить.
Отказать старику было бы просто неприлично, а потому Середин подхватил свой котелок и двинулся к соседям по стоянке.
- Доброго вам вечера. Вот, отпробуйте, чем богат. Вам, я вижу, своей каши еще ждать да ждать… - Ведун поставил котелок в центр попоны.
Путники отнекиваться не стали, тут же - кто из сапога, кто из-за пазухи, кто из чехла на поясе - достали ложки и с готовностью запустили их в варево. Олег еле успел сам хоть немного зачерпнуть. Что такое один маленький котелок на десять человек? Только по ложке на нос и досталось. Середин отставил опустевшую посудину в сторону, уже без особого стеснения взял разрезанный пополам хрустящий огурец, присыпанный солью с перцем, ломтик вареной убоины.
- Тебя как зовут-то, мил человек? - поинтересовался кареглазый бородач, что сидел, помнится, на второй повозке.
- Олегом, - кивнул Середин, жуя мясо.
- А меня Захар. Вот сын мой, Коля. Аккурат на Коловорот, Ярилин праздник, родился. Это Рюрик, дед мой по матери, и сын второй, Трувор. Голосистый был младенец, оттого и нарекли…
Получалось, что все путники были чем-то вроде одной большой семьи: зятья, кумовья, племянницы, братья. Правда, половину имен ведун упустил, не поняв, к кому они относятся, но главное усвоил: старшего в обозе зовут Захаром, седовласого старца - Рюриком, а двух девиц - Акулиной и Всеславой. И живут они все вместе в одной деревне - некой Сураве, что отстоит отсель за двумя реками.
- Сам-то из каких краев будешь, Олег? - неожиданно перескочил на личность ведуна Захар. - От дела лытаешь али дело пытаешь?
- Вообще, с Новгорода я. Токмо так сложилось, что дом мой - дорога, а из родичей - только сабля вострая да щит добрый, - не стал вдаваться в подробности Середин.
- Вижу, вижу, - кивнул бородач. - Однако же странная у тебя справа. Вроде поддоспешник на плечах - а ни подшлемника, ни шлема у седла не видать. Вроде сабля на поясе, щит у луки седла - а рогатины у стремени не стоит. Броню, вестимо, в любой узел спрятать легко. Но копья пополам не сложишь, в суму не упрячешь. А как же без рогатины ратному человеку?
- Коли на медведя, волка али людей охотишься, той вправду без копья никак, - тихо согласился Середин. - Но коли дичь твоя мала, хитра и стали ничуть не боится, то и рогатина - лишняя обуза. Тяжесть изрядная, а проку - никакого.
- От как? - удивился мужик. - Что же это за добыча, которую железом не отпугнешь?
- Всяка разна бывает, - после некоторого колебания ответил Олег. - Где на оборотня наткнешься, где навки людям жить мешают, где криксы с болота норовят к жилью перебраться, где баечник детей душит. Нежить всякая встречается - и ласковая, и недобрая. Вот на последнюю и охочусь.
- А-а… - сообразил бородач. - Так ты колдун бродячий! От почто дождя здесь не каплет, хотя окрест вся земля уж полдня, как чавкает.
- Я не колдун, Захарий, - устало покачал головой Середин, уставший поправлять всех знакомцев. - Колдуны - это те, что магией своей прибыток получить желают. Себя поднять, других припугнуть, злобу черную на слабом сорвать. А я - так, ведаю кое-что в этом деле да пользуюсь, коли нужда заставит.
- Ведун, стало быть, - тут же согласился мужик. - Слыхали мы в Рязани о прошлом годе об одном. Бродит, дескать, по землям, нечисть изводит да суд справедливый чинит.
- Суд справедливый князь али сход токмо учинить могут, - отказался от ненужной славы Середин. - А я лишь помогаю людям добрым с нежитью управляться. Да и то когда попросят.
- А с мавкой ты справиться можешь?
- Мавка? - поморщился Олег. - Точно она? Может, навь? Или русалка? Она большая?
Середин не любил иметь дело с мавками. Крестьянам трудно понять, почему за избавления от милой девушки из омута с них просят заметно большую плату, нежели за истребление жуткого волкодлака. Между тем, оборотни опасны только зубами да когтями - а тихая мавка способна и морок навести, и заворожить, и силу выпить, и душу сожрать. И хотя иногда Олег истреблял нежить и вовсе бесплатно - не оставлять же ее, коли людям платить нечем! - но сам факт несправедливости в оценке его труда Середина обижал, и преизрядно.
- Мавка, мавка, - кивнул Захар. - Разве ж ее с кем перепутаешь? Тихая да ласковая, и в воде не отражается.
- Ты ее видел?
- Сам не узрел, повезло. Но из селения нашего многие встречали… - Он тяжело вздохнул. - В ручье она поселилась, аккурат перед болотом, за коим лес добрый. Ягодники в лесу богатые, дичь, схроны наши, орешник. А по эту сторону токмо бор сухой сосновый. Оттого часто народ за болото ходит. От она и подлавливает, коли парень али мужик один окажется…
- Не боишься про схроны незнакомцу рассказывать? - перебил мужика Олег.
- А чего бояться? - усмехнулся бородач. - Толку тебе от сего знания, коли троп через вязь не ведаешь? Мавка же по сю сторону. Людей караулит, не комаров.
- Что-то больно хищная она у вас, коли не преувеличиваешь, - покачал головой Середин.
- Знамо дело, хищная, - согласился Захар, чуть помолчал и признался: - Томила это, дочка булгаковская. Уродилась не красавицей. Дурнушкой, в общем. А мавки, известно дело, пригожи да ладны, глаз не отвести. На парня запала Томила, красна молодца, на Буню с крайнего двора. Гоголем по селению выступал, всякая норовила на глаз ему попасться. А как он другую пред Велесом женой назвал, Томила тем же вечером пойди и утопись. Чтобы красоту взамен души своей обрести. А как мавкой перекинулась, ко двору новому пошла. Девяти дней с молодухой своей Буня не прожил - заворожила его мавка. С собой увела, да и утопила в омуте у болота. Как всплыл - так и поняли. Но про мавку Томилу тогда еще не догадался никто. Парней пять извела, пока слухи пошли о девке неведомой, что на краю болота появляется. Никакого сладу, парням и мужикам совсем проходу не дает. Хоть и знаем ныне про Томилу, а всё едино, не каждый пред девкой красной устоит, коли доступной покажется. Опять же не завсегда на болоте она сидит. То в лесу Завязьевском пройдется, мужика одинокого сманит, то окрест деревни прогуляется, то на покосах явится.
- Да, мавки морок наводить умеют, - согласился ведун. - И знаешь, что тварь опасная, а всё едино за ней тянешься. Думаешь - поцеловать только, прикоснуться, рядом посидеть. И заметить не успеешь, как силы высосет, а то и в яму бездонную сам за ней влезешь.
- То верно. У меня один из сыновей, мыслю, по вине ее сгинул. Сосед мой, мужик степенный, с гати за ней метнулся, да так и не вытащили. Кузнец наш, Беляй, тоже через нее пропал. Детей трое осталось, жена, хозяйство без присмотра. Старшему там четырнадцать годов всего, прочие и того меньше. Куда им ремесло такое поднять? Оттого ныне и пришлось нам до Ельца обоз снаряжать. Свого мастера нет, а косы править надобно, топоры наладить, кольца для бочек новых и колес справить, пилы развести, упряжь заклепать, подковы к зиме набить…
Что верно то верно - для кузнеца в деревне работы всегда невпроворот. А значит… А значит, для мастеровитого прохожего непременно найдется и кров, и угощение. Никаких расходов - только молотом стучи. Еще и подзаработать чуток получится. Так почему бы не пересидеть в Сураве пару месяцев осенней распутицы, пока на землю не ляжет снег, а реки не скует прочным ледяным панцирем?
- Чего улыбаешься? - недовольно поинтересовался Захар.
- А помнишь, о чем мы с тобой на дороге перемолвились? - спросил Олег. - Человек предполагает, а судьба везет. Не оттого я заплутал, что лешие хитрее меня оказались, а потому, что дело нужное в здешних местах обнаружилось.
- Стало быть, изведешь мавку? - обрадовался мужик.
- Тут дело такое… - издалека начал Олег, взяв с попоны еще огурец. - Мне, Захар, в странствиях своих и припасы покупать приходится, и за кров платить, и лошадей содержать. Оттого ради простой благодарности помогать людям я не могу. Плату за добрые дела просить приходится.
- Так то понятно! - замахал руками бородач. - Ты токмо мавку нашу осади, пока всех мужиков не извела. А с платой мы урядимся, это дело понятное. Лишь бы Томила больше детей наших не трогала, а мы уж ничего не пожалеем, что в загашниках накопили, сговоримся.
- Угу, - согласно кивнул Середин, прихватывая огурчик - отвык он как-то от подобного лакомства. В дорогу ведь обычно то, что посытнее, берут. Мясо, сало, рыбу. А огурец - вода одна. Зато холодная, хрустящая, сочная.
Теперь, определившись со своим будущим на два, а то и на три месяца, он окончательно успокоился по поводу того, куда забрел по незнакомым дорогам. Куда надо было - туда и забрел. Не оставили своим вниманием рожаницы, привели в нужное время к нужному месту. Теперь только самому бы не сплошать.
Тут рыжебородый мужик снял с костра большущий общинный котел, одним быстрым движением переставил его на попону, на то место, где недавно красовался котелок ведуна. Все моментально замолкли, в готовности облизывая ложки. Бородач старательно перемешал варево крупным черпаком, после чего сел на угол импровизированного стола:
- Да благословит Знич нашу пищу!
- Да благословит ее Таусень, - суровым тоном поправил его старик и первым зачерпнул из котла.
На миг возникла заминка - но тут Захар кивнул Олегу, намекая, что ему как гостю позволено есть после Рюрика, старшего среди родичей. Ведун запустил серебряную ложку в варево, набрал, сколько смог, а следом замелькали инструменты других сотрапезников - каждый отлично знал свою очередь.
Это была ячневая каша с запахом тушенки. Только с запахом - от мяса не попадалось даже волокон. Вдобавок, горячая. Дуя на коричневатые комки, Середин торопливо хватал их, обжигая губы - потому что точно так же поступали остальные, и если он не успеет съесть наравне с другими, то очереди придется ждать. После четырех ложек он понял, что больше этой гонки не выдержит, и отвалился, снова потянувшись к холодным огурцам.
- Спасибо, наелся. Теперь чем попроще побалуюсь.
К этому заявлению все отнеслись спокойно - остальным больше достанется. А Олег, схрупав еще парочку зеленых малышей, отошел к своему костру, от которого осталась только кучка углей, завернулся в темную шкуру и закрыл глаза.
* * *
- Ведун… Ведун…
Середин вздрогнул, подтянул шкуру выше на плечо:
- Да хорошо сплю… Ты чего, берегиня?
- Не берегиня я… - прозвучал в ответ девичий шепоток. - То я, Всеслава.
Олег открыл глаза - но вместо худенькой берегини различил на фоне темного неба щекастое лицо одной из девиц.
- Тебе чего, Всеслава?
- Ты и вправду колдун?
Середин вздохнул, сдвинул край шкуры, приподнялся на локте:
- А потом спросить не можешь? Я с Захаром на работу одну подрядился. Теперь много дней рядом с вами буду.
Чего хочет девица, он примерно представлял. Обычно, прознав про его ведовство во всяких заговорах, девки просили приворот, красоту ненаглядную или, реже, отсушку - парня своего от соперницы отвести. И спросить об этом норовили, как сговорившись, как раз тогда, когда он самые сладкие сны видел - чтобы не заметил никто их обращения к чародею.
- Так ты вправду колдун? - придвинулась ближе девица, шепча ему чуть не в самое ухо.
- Колдуны тоже на свете этом нужны, - зевнув, сел Олег. - Скучно будет без нас в этом мире. Ты чего хотела-то? Уж говори прямо.
- А правда, что с нежитью ты управляться умеешь?
- Умею, - опять зевнул ведун. - Дурное дело нехитрое. Ты-то чего хочешь?
- И с навями управляться доводилось?
- Случалось.
- А с волкодлаками?
- И с ними.
- А с бадняками?
- Всякой нежити повидать довелось.
- А кикимора тебя звала?
- Звала.
- И что ты?
- Вышел и извел.
- И не помер?
- Я похож на мертвеца?
- Нет, не похож…
- Так чего же ты хочешь, красавица?
- А правду сказывают, колдуны так девицу заворожить могут, что та сама себя забывает, а после ночи одной как безумная становится, и никто ее более усладить не способен?
Ах, вот оно в чем дело… Девушке захотелось страстной неземной любви. Или, точнее - бурного секса. Такого, чтобы впечатлений осталось на всю жизнь.
Олег обвел взглядом тихий лагерь. Его костер уже полностью погас, в очаге у путников еще алели угольки. Но люди покойно посапывали, полностью провалившись в мир снов. Да уж, если сейчас немного покувыркаться - никто и ухом не поведет. Вот только… Вот только чем это поутру кончится?
Ведун успел немало покататься по Руси и знал, что на севере страны к баловству незамужних девок относятся с полным небрежением. Там даже невесту беременную в дом привести за удачу считается - раньше первый малыш родится. Южнее, в княжествах Черниговском, Переяславском, Муромском, у вятичей и мордвы на ярмарках баловство между юношами и девушками тоже дозволено. Но тут построже дело обстоит, и коли после баловства девица "понесла" - ухажер жениться должен. На западе, у полочан, пруссов, хорватов, еще строже обычай. Разговор короткий: коли "спортил" - женись. Но жестче всего - у новгородцев с киевлянами и окрест. Там вообще от невесты "чистоты" требуют. Впрочем, оно и понятно. Если в крестьянской семье нужнее всего лишние рабочие руки, то для зажиточного сословия добро свое важно сыну родному, кровному по наследству отдать, а не байстрюку какому-нибудь. Потому о чистоте крови и заботятся. Хотя, конечно, по большому счету, у девок везде и любовь случается смертная, и погулять они горазды бывают. Вот только… Вот только не довелось бы ведуну после минутного баловства девице пред Сварогом и Триглавой в верности до гроба клясться. Поди докажи целой толпе родственников, что сама пришла, а не он ее совратил, заманил, заморочил? Да и вообще - чего это, действительно, девица примчалась, и пары слов до того с ним не перекинув? Может, мавка всех женихов в Сураве извела, а замуж хочется?
- Могут приворожить, могут, - вслух согласился Середин. - И усладить могут до безумства. Только для этого полнолуния дожидаться надобно. А ныне луны и вовсе нет. Так что спи. Негожая ныне ночь для сладких развлечений.
- А коли так, без безумства? - В голосе настроившейся на ночное приключение девушки прозвучало разочарование пополам с удивлением: неужели ее парень прогоняет?
- В другой раз… - Вырванный из сладких грез ведун в этот момент и вправду желал крепкого сна куда сильнее самой страстной любви. Он кивнул поздней гостье, зевнул и откинулся на шкуру, завернув на себя ее мохнатый край.