- Я… Вот, хотел бы поменять на местные деньги, - проговорил он, вытащив мелочь. Как обычно, ему пришлось повторить фразу дважды.
С. Дентатус, словно жаба, которую он сильно напоминал, не мигая уставился на монеты. Потом слегка царапнул каждую заостренным инструментом.
- Откуда они - и ты - взялись? - спросил он скрипучим голосом.
- Из Америки.
- Никогда не слыхал.
- Это очень далеко.
- Гм-м… Из чего они сделаны? Из олова?
- Из никеля.
- Что это такое? Какой-то чудной металл из твоей страны?
- Hoc ille.
- Сколько он стоит?
У Пэдуэя мелькнула мысль назначить за монеты фантастически высокую цену, но пока он набирался смелости, С. Дентатус грубо нарушил его мечты:
- Неважно, мне они и даром не нужны. Кто их станет покупать? А вот эти… - Ростовщик достал безмен и взвесил по отдельности серебряные и бронзовые монеты. Затем пощелкал костяшками маленького медного абака и объявил: - Чуть меньше одного солида. Ладно, дам тебе ровно солид.
Пэдуэй не спешил отвечать. Внутренне он был готов взять то, что дают, так как терпеть не мог торговаться, да и все равно не знал, что сколько стоит. Но для поддержания престижа требовалось тщательно взвесить предложение.
С улицы донеслись голоса, и в дверь ввалился посетитель - шумный краснолицый здоровяк в кожаных штанах и полотняной рубахе. Его огненно-рыжие усы грозно торчали в стороны, длинные волосы были собраны сзади в хвостик. Он широко улыбнулся Пэдуэю и восторженно взревел:
- Ho, friond, habais faurthei! Alai skaljans sind waidedjans.
"О Боже, еще один язык!" - подумал Пэдуэй.
- Простите… Не понимаю.
Здоровяк немного сник и перешел на латынь:
- Глядя на твою одежду, я решил, что ты из Херсонеса. Не могу молчать, когда на моих глазах надувают такого же простого гота, как я!
Он разразился оглушительным смехом. Пэдуэй даже вздрогнул от неожиданности; и тут же помолил Бога, чтобы никто этого не заметил.
- Благодарю. Сколько же стоят эти монеты?
- А сколько он тебе предложил?
Пэдуэй сказал.
- Тебя гнусно обманули! - воскликнул гот. - Ну-ка, заплати ему по справедливости, Секстус, не то ты у меня проглотишь все свое серебро. Ха-ха-ха, вот было бы забавно!
С. Дентатус тяжело вздохнул.
- Хорошо, хорошо. Полтора солида. Так можно и ноги протянуть, если каждый будет лезть не в свое дело!
Пока ростовщик отсчитывал на стойке девяносто сестерций, гот спросил:
- Ты откуда, чужестранец? Из земель гуннов?
- Еще дальше, - ответил Пэдуэй, - из Америки. Не слыхал?
- Признаюсь, нет. Это любопытно. Я чертовски рад, что встретил тебя, по крайней мере будет что рассказать жене. А то она уверена, что стоит мне попасть в город, как я прямиком бегу в бордель, ха-ха-ха! - Гот порылся в маленькой сумочке и вытащил массивный золотой перстень и неограненный камень. - Секстус, смотри, опять выпал… Укрепи-ка его, а? И не вздумай подменить!
Когда они вышли на улицу, гот понизил голос и доверительно сообщил:
- Сейчас я в городе по делу - на мой дом наложили заклятье.
- Заклятье?
- Дома мне тяжело дышать. Я хожу вот так… - Он астматически запыхтел. - А стоит выйти - все нормально!..
- Скажи-ка, - задумчиво произнес Пэдуэй, - ты животных в доме держишь?
- Только собак. Скотину мы, конечно, в дом не пускаем. Хотя вчера заскочил поросенок и удрал с моим ботинком. Пришлось бегать за ним по всему двору. Вот зрелище было, ха-ха-ха!
- Не держи собак в доме и каждый день хорошенько проветривай, - посоветовал Пэдуэй. - Может быть, одышка пройдет.
- Гм-м, любопытно. В самом деле?
- Не знаю. Некоторым тяжело дышится из-за собачьей шерсти. Попробуй.
- И все же, думаю, это заклятье. Я перепробовал уйму средств: от лечебных снадобий до зуба святого Игнатия. Без толку! - Он чуть замялся. - Не сочти за обиду, дружище… Кем ты был у себя в стране?
Пэдуэй стал лихорадочно соображать, ища выход из тупиковой ситуации, и вдруг вспомнил о принадлежащих ему нескольких акрах земли в Иллинойсе.
- Земледельцем, - довольно уверенно заявил он.
- Здорово! - взревел гот, так хлопнув Пэдуэя по плечу, что Мартин едва не упал. - Я - добрая душа, но не люблю, понимаешь, знаться с людьми много ниже или выше меня по положению, ха-ха-ха!.. Невитта. Невитта, сын Гуммунда. Будешь проходить по Фламиниевой дороге - заглядывай. Мои земли в восьми милях отсюда к северу.
- Спасибо. Меня зовут Мартин Пэдуэй. Где здесь можно снять приличную комнату?
- Если бы я не собирался сорить деньгами, то выбрал бы место ниже по реке. У Виминала полно постоялых дворов. А хочешь, помогу? Мне спешить некуда. - Гот пронзительно свистнул и заорал:
- Hermann, hiri her!
Германн, одетый в точности как его хозяин, поднялся с мостовой и затрусил навстречу, ведя на поводу двух лошадей. При каждом шаге широкие кожаные штанины бились друг о друга, издавая громкое "хлоп-хлоп".
- Как, говоришь, твое имя? - спросил Невитта, когда они уже целеустремленно шли по улице.
- Мартин Пэдуэй. Попросту - Мартинус.
Пэдуэй не хотел злоупотреблять покладистым нравом Невитты, но ему отчаянно нужна была информация. Поэтому, для приличия немного выждав, он поинтересовался:
- Ты не подскажешь, к кому в Риме можно обратиться в случае нужды - ну, там, врач, законник…
- Конечно, подскажу! Делами чужеземцев занимается Валерий Муммий, его контора подле базилики Эмилия. Что касается лекаря, то лучше моего приятеля Лео Ваккаса никого не сыскать. Он грек, однако парень неплохой. Хотя лично я считаю, что мощи арианского святого ничуть не хуже, чем самые мудреные травы и настои.
- Вполне вероятно, - согласился Пэдуэй, записывая имена и адреса. - А банкира посоветуешь?
- Ростовщика? Предпочитаю не иметь с ними дела - кому охота забираться в долги? Но если уж припекло, ступай к Томасусу-сирийцу, рядом с Эмилиевым мостом. Только гляди в оба!
- Он нечестен?
- Томасус? Конечно, честен! Просто с ним нельзя зевать, вот и все. Эй, похоже, подходящее место.
Невитта забарабанил в дверь. На пороге появился грязный нечесаный человек.
Комната здесь действительно сдавалась - плохо освещенная, смрадная… как везде в Риме. За нее просили семь сестерций.
- Предложи половину, - театральным шепотом произнес Невитта.
Пэдуэй так и сделал. После долгих и скучных торгов сошлись на пяти. Невитта крепко сжал руку Пэдуэя в своей огромной красной ручище.
- Не забудь, Мартинус, как-нибудь приходи. Я всегда рад послушать человека, который говорит на латыни еще хуже меня, ха-ха-ха!
Он и Германн сели на лошадей и исчезли в конце улицы.
Пэдуэю было жаль с ними расставаться. Но у Невитты свои дела… Мартин проводил новых знакомых взглядом и вошел в мрачный пахучий дом.
ГЛАВА 2
Пэдуэй проснулся рано. Во рту был неприятный привкус, в животе постоянно бурчало, словно играл оркестр кузнечиков. Возможно, все из-за ужина - не то чтобы плохого, но, безусловно, непривычного, в основном состоявшего из тушеного мяса с луком. Хозяин копоны, должно быть, немало удивлялся, почему этот странный посетитель то и дело елозит руками по столу - Пэдуэй машинально искал отсутствующие нож и вилку.
Ночь он провел плохо - непривычно спать на постели, состоящей лишь из набитого соломой матраца; да и тот обошелся ему в лишний сестерций. Ужасный зуд поутру заставил Мартина задрать майку. Ну разумеется, красная сыпь недвусмысленно показала, что ночь он провел в конечном счете не один.
Пэдуэй встал и умылся с мылом, купленным накануне вечером, - тогда он приятно удивился, что мыло уже вошло в обиход. Оно сильно смахивало на сгнивший тыквенный пирог, а внутри было мягкое и липкое из-за неполного гашения соды. Руки и лицо Мартина горели, будто он натер их мелкой шкуркой.
Затем Пэдуэй предпринял попытку побриться с помощью оливкового масла и лучшей бритвы, которую могло произвести шестое столетие. Процесс оказался таким болезненным, что Мартин задумался: а может, пусть природа берет свое?
Вот так переплет! И денег от силы на неделю… Знай он, что провалится в прошлое, непременно подготовился бы: захватил с собой энциклопедию, книги по металлургии, математике, медицине и так далее. И обязательно оружие с комплектом боеприпасов.
Но у Пэдуэя не было ни оружия, ни энциклопедии. У него вообще ничего не было - только то, что носит современный человек в карманах. Ну и голова на плечах. На нее вся надежда.
Необходимо найти такой способ использовать свои знания, который обеспечил бы ему приличную жизнь и при этом не доставил неприятностей. Нельзя, к примеру, просто взяться за постройку автомобиля - потребуется двести лет, чтобы произвести необходимые детали, а потом еще столько же, чтобы собрать их в единое целое. Не говоря уж о горючем.
Утро выдалось теплым, и Пэдуэй решил оставить жилетку и шляпу в комнате. Но потом бросил взгляд на дверь с примитивным замком, из которого торчал бронзовый ключ - достаточно большой, чтобы вручать его от имени городских властей заезжим знаменитостям. Мартин не сомневался, что при желании мог бы открыть этот замок лезвием ножа. Пришлось одежду брать с собой.
Завтракать он отправился в уже знакомую копону, украшенную огромной вывеской: "ВЕСТИ РЕЛИГИОЗНЫЕ СПОРЫ ЗАПРЕЩАЕТСЯ", и, перекусив, спросил у хозяина, как найти Томасуса-сирийца.
- Ступай по Длинной улице до арки Константина, потом по Новой улице до базилики Юлиана, потом поверни направо на Тосканскую…
Пэдуэй заставил хозяина повторить дважды и все равно потратил на поиски почти целое утро. Проходя мимо Ульпиевой библиотеки, он с трудом подавил в себе желание послать все к черту. Мартин любил библиотеки, обожал читать старинные манускрипты и вовсе не жаждал встречи со странным банкиром, в странной обстановке, по странному поводу… Более того, предстоящее дело нагоняло на него ужас. Но таков уж был Мартин Пэдуэй: его решимость проявлялась именно в момент наибольшего испуга. И он мрачно, целеустремленно зашагал дальше.
Томасус-сириец занимал убогий двухэтажный домик. Негр у двери - очевидно, раб - провел Пэдуэя в некое подобие гостиной. Вскоре появился и сам хозяин - лысый толстячок с катарактой на левом глазу. Банкир подобрал полы своей изрядно потрепанной тоги, сел и молвил:
- Ну-с, молодой человек?
- Я… - Пэдуэй сглотнул и торопливо выпалил: - Меня интересует ссуда.
- Большая?
- Точно пока не знаю. Я хотел бы начать новое дело и должен сперва прощупать рынок: цены, спрос и все остальное.
- Ты хочешь начать новое дело? В Риме? Гм-м-м… - Томасус потер ладони. - Что можешь дать в залог?
- Ничего.
- Ничего?
- Я предлагаю тебе рискнуть.
- Но… но любезный, неужели ты никого в городе не знаешь?
- Знаю только одного фермера-гота - Невитту, сына Гуммунда. Он меня сюда и послал.
- А, Невитта… Да, я с ним знаком. Он готов за тебя поручиться?
Пэдуэй задумался. Невитта, несмотря на свою душевную щедрость, не производил впечатление человека, щедрого на деньги.
- Нет, - признался Мартин. - Вряд ли.
Томасус закатил глаза к потолку.
- Ты слышишь, о Боже? Вваливается какой-то варвар, едва лепечущий по латыни, набирается смелости заявить, что у него нет ни ценностей в обеспечение, ни поручителя, и нагло просит у меня ссуду! Господи, да где это слыхано?
- Я постараюсь тебя убедить, - вставил Пэдуэй.
Томасус сокрушенно покачал головой и зацыкал зубом.
- Чего у тебя в избытке, так это самомнения, молодой человек. Как, говоришь, твое имя? - Пэдуэй повторил то, что сказал Невитте.
- Ладно, выкладывай свою идею.
- Ты правильно изволил заметить, - начал Мартин, надеясь, что говорит, должным образом сочетая почтение и чувство собственного достоинства, - я чужеземец и только накануне прибыл из Америки. Это очень далекая страна, и люди, разумеется, живут там совсем иначе, чем в Риме. Если ты поможешь мне в производстве некоторых предметов нашего обихода, которые здесь неизвестны…
- Боже! - вскричал Томасус, трагически воздев руки. - Ты слышишь, Боже! Он не хочет, чтобы я поддержал его в каком-нибудь благоразумном, серьезном деле, о нет! Он самонадеянно хочет развернуть производство каких-то новомодных штучек, о которых никто и слыхом не слыхивал!.. Совершенно исключено, Мартинус, я и думать об этом не стану. А что ты имел в виду?
- У нас есть напиток, который делают из вина, - бренди. Полагаю, он будет пользоваться здесь успехом.
- Какое-то варварское пойло? Нет, мне и в голову не придет рассматривать такое предложение! Хотя я согласен, Риму отчаянно не хватает многих товаров. С тех пор, как столицей объявили Равенну, в городскую казну перестали поступать государственные налоги. Рим неудачно расположен, он никому, в сущности, не нужен. Но где искать помощи? Никого не допросишься, Король Теодохад все время только стихи пишет. Тоже мне, поэт!..
Пэдуэй потихоньку начал вспоминать что-то из римской истории шестого века.
- Кстати о Теодохаде… Королева Амаласунта еще не убита?
- Как же! - Томасус бросил на Мартина подозрительный взгляд. - Убита. Прошлым летом.
Это означало, что Юстиниан, "римский" император Константинополя, вскоре предпримет успешную и роковую попытку вновь завоевать Италию для империи.
- Но почему ты задаешь такой странный вопрос? - продолжил Томасус.
- Можно… можно мне сесть? - пролепетал Пэдуэй и рухнул на скамью. Колени его дрожали. До сих пор происходящее казалось ему каким-то хитрым, нереальным маскарадом. Собственный вопрос об убийстве королевы Амаласунты, помог осознать наконец весь ужас, всю опасность существования в этом мире.
- И все же, чужеземец, почему ты задал такой странный вопрос?
- Странный? - невинно удивился Пэдуэй, сообразив, где допустил ошибку.
- Ты спросил, не убита ли она еще. Словно наперед знал ее судьбу. Ты прорицатель?
Пэдуэй вспомнил совет Невитты глядеть в оба. Да, Томасусу палец в рот не клади!
- Не совсем… - Он пожал плечами. - Я еще прежде слышал, будто бы между двумя готскими правителями пробежала кошка, и Теодохад не прочь избавиться от соперницы. Ну… мне просто интересно, чем это кончилось, вот и все.
- Удивительная были женщина, - произнес сириец. - И недурна собой, даже в сорок лет. Ее утопили в собственной ванне. Лично я думаю, что нашего слюнтяя подзуживала его жена, Гуделинда. У самого Теодохада духу бы не хватило.
- Может, она ревновала, - словно оправдываясь, предположил Мартин. - Так как насчет изготовления этого, как ты выразился, варварского пойла?..
- Что? Вот упрямец! Совершенно исключено. В Риме надо вести дело очень деликатно - не то что в каком-нибудь новом городе. Вот в Константинополе… - Томасус вздохнул. - Где легко разбогатеть - так это на востоке. Но я не хотел бы там жить. Благодаря стараниям Юстиниана у еретиков, как он их называет, там слишком много хлопот. Между прочим, какой ты веры?
- А ты? Хотя мне, разумеется, все равно.
- Я несторианин.
- Что ж, - осторожно произнес Пэдуэй, - а я принадлежу к конгрегационалистам, - Это было весьма далеко от истины, но Мартин полагал, что агностицизм вряд ли популярен в помешавшемся на религии древнем Риме. - Практически то же несторианство… Так вот, о производстве бренди…
- Не может быть и речи, молодой человек! Просто немыслимо! Что тебе нужно для начала?
- Большой медный котел и медная трубка, а также вино как исходный материал. Ну и помощников - быстрее дело пойдет.
- Нет, риск слишком велик. Извини.
- Послушай, Томасус, а если я покажу тебе, как вдвое сократить время на ведение банковских книг?
- Ты что, математический гений?
- Нет, но у меня есть система, и я могу обучить твоих людей.
Томасус закрыл глаза, словно левантинский Будда.
- Ну, если тебе нужно не больше пятидесяти солидов…
- Бизнес - всегда риск, ты же знаешь.
- В том-то и беда… Хорошо, согласен. Если твоя система действительно так хороша.
- Под какой процент? - спросил Мартин.
- Как обычно. Три процента.
Пэдуэй был поражен. Потом он осведомился:
- Три процента… за какой срок?
- В месяц, разумеется.
- Слишком много!
- А чего же ты хочешь?
- У меня на родине шесть процентов годовых - это уже немало.
- Чтобы я ссудил деньги под такой процент?! Ты слышишь, Господи? Тебе бы жить среди диких саксов… Но ты мне нравишься. Для тебя - двадцать пять процентов в год.
- Все равно много. Я мог бы подумать о семи с половиной.
- Разбой!.. Меньше двадцати и речи быть не может.
- Нет. В крайнем случае девять.
- Увы, мы не договоримся. А жаль - с тобой интересно иметь дело. Пятнадцать.
- Исключено, Томасус. Девять с половиной.
- О Господи, ты слышал?! Он хочет меня разорить!.. Уходи, Мартинус, ты зря тратишь время. Больше никаких уступок с моей стороны. Двенадцать с половиной.
- Десять.
- Да понимаешь ли ты латынь?! Все, молодой человек, до свиданья, приятно было познакомиться. - Когда Пэдуэй встал, банкир шумно втянул сквозь зубы воздух, будто его смертельно ранили, и проскрежетал: - Одиннадцать.
- Десять с половиной.
- Сделай одолжение, открой, пожалуйста, рот… Нет, ты все-таки человек. Я думал, может, у тебя акульи челюсти. Или клыки… Ну, ладно. Щедрость и доброта меня когда-нибудь погубят. А теперь давай посмотрим твою счетную систему.
Часом позже три раздраженных писаря сидели напротив Пэдуэя и смотрели на него - один с удивлением, другой с настороженностью, а третий с неприкрытой ненавистью. Мартин только что закончил операцию деления с арабскими цифрами, в то время как служащие, используя римские, едва начали бесконечный процесс "проб и ошибок", которого требовала их система. Пэдуэй перевел свой ответ снова в римские цифры, записал их и показал Томасусу.
- Прошу. Пусть кто-нибудь проверит: перемножит делитель на частное. А их возню можно прекращать - всю ночь просидят.
Служащий средних лет, тот, кто глядел на Мартина с явной враждебностью, списал цифры и мрачно стал проверять. В конце концов закончив, он отшвырнул перо.
- Этот человек - колдун! Он проводит все вычисления в уме, а свои глупые пометки делает, чтобы нас запутать.
- Вовсе нет, - возразил Пэдуэй любезно. - Я могу научить тому же и вас.
- Чтобы я брал уроки у длинноштанного варвара?! Да я… - Но тут его оборвал Томасус, приказав без пререканий делать, что велено. - Я свободный римский гражданин, - ощерился служащий, - и двадцать лет веду конторские книги. Если тебе нужен холуй для этой дьявольской системы, купи какого-нибудь трусливого раба-грека! С меня достаточно!
- Посмотри, что ты натворил! - жалобно вскричал Томасус, когда служащий схватил свой плащ и с шумом выскочил за дверь. - Теперь мне придется нанимать другого, а при нынешнем дефиците работников…
- Ничего, - успокоил Пэдуэй. - Двое оставшихся, освоив американскую арифметику, легко управятся за троих. И это еще не все. У нас есть так называемая двойная бухгалтерия, которая позволяет в любое время знать свое финансовое положение, гарантирует от ошибок…