* * *
- Эй, как там вас, Дронов, проснитесь! - разбудил его громкий голос.
Загремела отодвигаемая решётка. Щурясь от яркого света, Дронов хмуро посмотрел на стоящего на пороге камеры милиционера.
- Лейтенант Серёгин, - представился он. - Приношу извинения за неудобства, наши сотрудники погорячились. Вот ваши документы, ключи, деньги. Вы свободны.
Сил качать права не оставалось, Андрей молча взял бумажник и ключи и пошел к выходу. Лейтенант извиняющимся голосом проговорил ему в спину:
- Наш Спиридонов простыл, температура у него, да устал зверски накануне. Как он там оказался, не понимаю. Извините…
Проверив бумажник, Дронов убедился, что главный вещдок, злосчастный стольник, так и не вернулся на место. Солнце уже зашло, а ночь всё не наступала. Спросив у запоздалого прохожего дорогу, Андрей тронулся было в указанном направлении, но, вспомнив, достал телефон и вызвал Дашу.
"…Абонент временно недоступен".
Освещение на улицах городка было. Просто очень редкое: одна лампочка на улицу, максимум. Но плутал Дронов недолго, да и городок-то невелик.
От усталости чувствуя себя деревянным, он подошёл к подъезду, потянул скрипучую дверь.
- Андрей Иваныч, не спешите, - раздался за спиной тихий уверенный голос.
Андрей обернулся. Фигура человека, слабо различимая на фоне кустов, медленно двинулась в его сторону.
Проклиная всё на свете, Дронов спросил сухо:
- Кто вы? Мы знакомы?
- И да, и нет, - в голосе мужчины послышалась усмешка.
Он вышел на сравнительно хорошо освещенную дорожку и оказался пожилым мужчиной лет пятидесяти. Строгий чёрный костюм, трость и шляпа никак не соответствовали месту и времени.
- Я… Как бы это сказать точнее… Я - чёрт. Дьявол, прямо скажем, - внятно произнёс собеседник и улыбнулся, чуть склонив голову.
Дронов отпустил дверную ручку, сделал несколько шагов и почти рухнул на скамейку. "Только психов среди ночи мне не хватало", - очень неуверенно подумал он. Спросил, не скрывая сарказма:
- Будем душу торговать?
- Да боже меня упаси! - воскликнул псих. - А вот сомневаетесь вы зря.
После этих слов тело мужчины словно подёрнулось рябью, мигнуло, а через мгновенье перед Дроновым стоял настоящий, с рогами и хвостом, чёрт - как на картинке кузнеца Вакулы. Нечистый сморщил пятачок и спросил скрипучим тенорком:
- Так лучше?
"Голову придётся-таки лечить", - хихикнул внутренний голос. "Да пошёл ты", - ответил ему Дронов и расхохотался. А, отсмеявшись, спросил, шалея от нахлынувшей бесшабашности:
- Так что же вам надо, господин Люцифер?
- Как бы это… - черт сморщил лоб и даже тихонько хрюкнул - от, натуги, видать. - Тут, видите ли, какое дело… В общем, это я звонил вам, - он кашлянул и продолжил знакомым до дрожи голосом: - Извини меня, Андрюша, так получилось.
- Ты… - Андрей не нашёл, что сказать.
- Я могу исправить ситуацию, - произнес черт, мгновенно вернув себе облик приличного господина. - Достаточно вам пожелать - и Дарья ваша выйдет вот из этой двери, расточая заслуженные упрёки за опоздание. Но тут же вас и простит, добрая душа. Учитывая, что вы добрались сюда, невзирая на все чинимые не без моего ведома препятствия, думаю, такое развитие событий стало бы справедливым завершением не слишком весёлого путешествия. Ибо я, оставаясь, несомненно…
Договорить дьявол не успел. Дронов, задавив рвущийся крик, подскочил к витийствующему черту и вложил в удар столько сил, что здоровому мужику вполне хватило бы на полноценный нокаут: возможно, и с переломом челюсти. Но противник достался Андрею шустрый и нечестный. Кулак, не встретив цели, рассёк воздух, тело Андрея по инерции пролетело вперёд и с треском врезалось в куст.
* * *
Потирая свежую царапину на щеке, Андрей осмотрелся, бросил злое "коз-зёл", и побрёл к оставленной неподалёку машине.
Единственная свидетельница, седая, дрожащая от страха старушка, задёрнула щель в занавесках, перекрестилась и принялась повторять слова древней молитвы.
* * *
- Ну, проиграл, проиграл… - с усмешкой произнёс пожилой мужчина, рассеянно наблюдая, как мимо придорожного кафе проносятся машины. - Но вот почему? Ты мне скажи!
Второй посетитель кафе, похожий на собеседника, словно старший брат на младшего, тоже улыбнулся, расстегнул пуговицу белоснежного пиджака и обмахнулся шляпой. Ответил он не сразу. Пригубил рубиново искрящееся на солнце вино, и лишь после промолвил:
- Что-то ты глупеть стал, братец. Стареешь, что ли?
- Да ну тебя, - не обиделся "братец". - Всегда ведь падки они были на халяву. А тут - вроде как и заслужил. А он кулаками махать… Ведь - глупы же! Ленивы, лживы, завистливы, жестоки. Несмотря на все твои пропагандистские ухищрения. От природы таковы. И что б там вчера ни произошло, оно объясняется элементарно.
Чувствовалось, что объяснение только что нашлось, и "тёмный" импровизирует на ходу:
- Сбой в программе! Болезнь. Нежизнеспособное отклонение от нормы. Вот что это такое.
Тот, кто ночью представился Андрею чёртом, поёрзал в кресле, чуть повернул голову и воскликнул:
- Вот, смотри, несётся, как угорелый! Болван…
Оппонент "тёмного" скосил глаза на дорогу и слегка приподнял указательный палец. Тут же исчезли все звуки, остановилось всякое движение. Автомобили замерли - даже маленький пыльный вихрик, закрутившийся на обочине дороги, стал похож на мазок серой краски.
- Ты бы повнимательнее, братец, - прокряхтел чёрт, с громким "чмок!" выдирая тело из превратившегося в упругую массу воздуха. - Меня-то зачем приморозил?..
- Извини - тоже, наверное, старею. Но ты посмотри, что сейчас будет… И вот что я тебе скажу: когда устают люди - от повседневной жестокости, привычного обмана, необходимой хитрости - тогда они и начинают взрослеть и становиться людьми. Жаль, не все…
- Остальные - до старости дети, - захохотал чёрт.
Брат его в белых одеждах опустил палец. Раздался режущий уши скрип. Пыльная серая девятка сходу развернулась и, надсадно взревев мотором, рванула в обратную сторону.
- Ну и зачем это ты?
- Это не я, это он сам.
- Тьфу ты… в смысле, аллилуйя!
Яна Люрина. Там, где наша не пропадала
Вся деревня Кузькино - вернее, оставшееся немногочисленное население последней - сбежалась на зрелище: тёплым майским днем по дороге, ведущей мимо села прямо в дремучий Царёв лес, двигалась неуправляемая телега, запряжённая странного вида лошадью. Грива и хвост у неё были черные с белыми прядями, похожими на модное мелирование, а сама - золотистого цвета.
- Глядите-ка, савраска возвращается, - захихикал кто-то. - На автопилоте!
Лошадка невозмутимо двигалась по просёлочной дороге, а в телеге, на куче одеял и какой-то мягкой рухляди, похрапывал мужик. Тоже виду чудного и непривычного. Одет был, ей-богу, в вышитую белую косоворотку, черные джинсы и сапоги: красные, и явно не фабричного производства. Физиономия от солнышка прикрыта джинсовой черной же кепкой, из-под которой доносится храп и свисают приличной длины патлы. Хорошо, хоть не красные - обычные русые.
- А в рубашках этаких разве что в кино снимаются, - предположил тот же голос. - И куда это он прётся, знает хоть? Разбудить, что ли?..
И с этими словами из толпы выбрался обладатель голоса, здоровенный двадцатилетний парень, решительно затопав вслед за телегой.
Тем временем лошадь прибавила шагу: догнать её удалось только в лесу. Мужик, оказывается, уже проснулся, убрал с лица кепку и лениво смотрел вверх, на ветки огромных дубов. Услышав оклик, махнул рукой на лошадь - она остановилась.
Парень подбежал к телеге и скороговоркой выпалил:
- Эй, погоди, ты куда едешь? Там же не живёт никто, и дорога скоро заканчивается!
- Знаю, что не живёт никто, - ответствовал мужик-в-сапогах. - Теперь там я буду жить. Избушку вот купил, на хуторе у озера.
- А ты её раньше видел, покупку свою? - засмеялся парень. - Кинули тебя, мужик - она уж давно рассыпалась от старости. Там тридцать лет никто не жил, откогда Васька ихний родителей похоронил, а сам в райцентр уехал. Небось он тебе, алкаш поганый, и продал… дорого содрал-то?
- Он и продал: родственник мне, дальний. Да не так чтоб дорого - двадцать пять тысяч всего. Рублей.
- А-а-а, тогда не так жалко. Cавраску он тебе, получается, в нагрузку дал. Ну, она эти места помнит, дорогу знает.
- Садись, поехали дом посмотрим, - предложил мужик и протянул руку. - Меня Олегом зовут.
- Здоров, Олег! Никита я. А чего ты в таком виде ходишь, а? Сапоги какие-то… странные.
- Ты в армии служил, и в городах побольше бывал? - поинтересовался Олег. - Слово такое, "медиевист", есть. Ну, ещё ролевиками нас обзывают.
- Это те, кто в игры играют и мечами самодельными дерутся? - смутился Никита. - Ну, слыхал. Это на тебе, получается, средневековая русская одёжа? Так вроде ж нету игры сейчас.
- А привык я, - заявил Олег. - В лесу так удобней, в сапогах: а эти на заказ шиты - примерно такие же носили русские князья. Но меча самодельного у меня нет и не было. Вот это получше, пожалуй, - он откинул край одеяла и продемонстрировал топор - с блестящим длинным лезвием, покрытым затейливыми рисунками. Никита попросил позволения подержать топор в руках и, разглядывая его, не заметил, как приехали на место. Телега остановилась.
Мда, избушка если и не совсем развалилась, то до этого оставалось недолго. Крыша провалилась внутрь из-за подгнивших стропил, дырку когда-то пытались безуспешно накрыть брезентом.
Неподалёку имелся ещё сарай: хотя и выглядел намного приличней дома, его обещала постичь та же участь. Только колодец сохранял более-менее ухоженный вид, навес над ним отличался новизной. Да и тропинка туда расчищена…
- Это что, кто-то сюда захаживает время от времени? - почесал в затылке новый владелец. - Или у вас в селе своих колодцев нет?
- Да не мы это - увидишь, в общем, - туманно разъяснил Никита. - Васька в сарае ночевал, кое-как починил его. А дом - желания не было. Ну, бывай, пошел я домой. Если помощь понадобится, найдёшь меня - другого Никиты в селе нет, авось не перепутают.
Через неделю чинивший избу Олег самолично увидел, кто берет воду из колодца. Сидя на крыше, услыхал цокот копыт и сначала подумал, что это его собственная лошадь ухитрилась выбраться из сарая. Но из-за деревьев показалась целая компания, человек пятнадцать. Конные, длинноволосые, довольно галдящие на незнакомом языке и вооружённые. К удивлению Олега, вооружённые мечами и топорами. Выглядевшими совсем не так, как у приятелей по ролевухам - а намного тяжелее и… опаснее, что ли.
Люди спешились, привязали коней к деревьям и бросили ведро на цепи в колодец. Один, выглядевший круче остальных - плащ на нём был красный, и меч в ножнах побогаче - стоял поодаль, лениво обозревая окрестности. Олега он как будто не видел, хотя не заметить человека на крыше было невозможно. Вдруг крутой мэн прислушался и махнул рукой замолчать своей команде. Олег похолодел - снизу, из дома явственно раздавалась песня:
Упадут сто замков,
И спадут сто оков,
И сойдут сто потов
C целой груды веков,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков…
Это же он нарочно оставил включенным Винамп в ноутбуке, чтоб не скучно было на крыше сидеть. До сих пор там потихоньку мурлыкала Эния, потому и было не так слышно. Олег попытался переместиться на лестницу, приставленную с другой стороны дома, по которой он и влез на крышу. Но нечаянно опустил ногу не на ступеньку, а мимо, сам оттолкнув её. Лестница громко чебурахнулась во двор. Предводитель компании решительно зашагал к дому, на ходу вытаскивая меч из ножен. За ним рванули ещё трое мужиков с мечами и топорами. Но, дойдя до места, где начинался ветхий забор из посеревших от времени низеньких досок, резко остановились, будто наткнулись на каменную стену. Один из мужиков что-то испуганно крикнул предводителю и схватился за шею, на которой висел амулет на шнурке. Предводитель развернулся и жестами погнал мужиков обратно, к лошадям и колодцу. Быстренько напоив коней и набрав воды с собой, гости поспешили уехать.
Олег облегчённо вздохнул и спрыгнул с крыши. Высоцкий пел уже другую, как нельзя более актуальную балладу:
Нет острых ощущений - всё старьё, гнильё и хлам,
Того гляди, с тоски сыграю в ящик…
Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус - пополам:
Вот это дело, это подходяще!..
"…Повезло, наконец повезло", - мысленно продолжил Олег. - "Вляпался. А во что - сказать затрудняюсь…"
* * *
Острые ощущения на этом не закончились. Выйдя к колодцу и стоя на тропе, по которой уехали оружные и конные мужики, он обнаружил, что избы отсюда не видать вовсе, будто и нет её. А там, где она должна быть, видна только непролазная чаща, из которой голос Высоцкого доносится… да, любой бы на месте мужиков перекрестился. Вот только, похоже, не христиане они - у того, кто хватался за шнурок на шее, вместо креста было нечто, подозрительно похожее на молот Тора. Олег его хорошо разглядел - с этой стороны от забора до дома было максимум метров пять. Викинги, значит. И вроде как настоящие, не ролевики - было в них этакое ощущение долго находящихся в дороге людей: мятая нестираная одежда, немытые волосы и оружие… С виду - побывавшее во многих переделках почище потешных боёв.
Со стороны тропинки послышались шаги. На всякий случай отступив назад во двор, Олег с облегчением увидел выходящего из-за поворота Никиту.
- Что, гости побывали? - ухмыльнулся тот, ковыряя покрытую следами копыт землю носком кроссовки. - Жди ещё, раз с утра началось. Тропа открывается примерно раз в месяц, но на весь день.
- А ну рассказывай, - не выдержал Олег. - Всё, что знаешь, рассказывай - про дом, день, тропу… И вообще - что это за люди были?
- Ну что тут скажешь… Дорога здесь проходила. И до сих пор ещё иногда проходит. Из варяг в греки. Слыхал? Вот варяги тут до сих пор и шастают. Васька, что дом тебе продал, жить на этом месте боится: как-то сдуру не ушёл с тропы, когда лошадей услыхал, так варяги забрали его с собой. Как раба. Еле убежал через месяц, спёр у них лошадь. Твой-то коник от той лошади, не спутаешь - лет пять назад Васька уж почти собрался вернуться, каждый день на этой телеге барахло потихоньку перевозил, а потом вдруг запил. И уехал обратно. Я девять классов тогда как раз закончил, делать было нечего - ну и полез как-то сюда, там и увидел… ты в сарае ещё порядок не наводил, ничего такого не нашел?
- Нет, пока руки не доходили. Я вообще-то дом чиню. И ещё долго буду. Хотел вот кого из друзей в помощь вызвонить, так тут и мобила не работает. Тем более интернет. Так что, ты говоришь, есть в том сарае?
- А идём, покажу, - предложил Никита.
После долгих поисков в самом дальнем и тёмном углу, на стене, обнаружился здоровенный щит. Около метра в диаметре, обтянутый кожей, выкрашенной в красный цвет, и с характерными украшениями в виде спиралевидных линий из кованого железа. Олег вытащил находку во двор и восхищённо разглядывал, щупал и переворачивал.
- Ты смотри, и вправду были красные щиты, как в сагах! Так, погоди… я хоть и допускаю многие вещи, теоретически - но… что тут у вас не так? Дорога-то проходила по многим местам, городам и сёлам. Но вот такое - только здесь… почему?
- Я тоже думал, - признался Никита. - И у стариков спрашивал - они-то это всё тоже видели, только помалкивают, ничего менять не хотят. Вся штука в том, что у нас тут, в этом лесу, за тыщу лет не изменилось ровным счетом ничего. И если изменить хоть что-то, или, не дай бог, рассказать сдуру учёным или начальству - дорога исчезнет. А так-то в ней вреда нет - проходит себе и проходит, Васькины родители спокойно жили, их с дороги не видно. А если выйти к колодцу, когда все уедут, можно и чего поинтересней найти. - Никита что-то вытащил из-за ворота футболки - на шнурке висел золотой молоточек Тора. - Это они в уплату оставляют: думают, тут нечистая сила живёт… мы, то есть.
Лауталь. Розовый ключ
Насторожённо-радостный, я вошёл в класс. Первое сентября наступило как будто раньше времени, ещё бы немного каникул… Удар портфелем по спине прервал мои размышления. - Ну, что, Мыш? Опять все каникулы бабкиных коров пас? - сосед по парте Славка, непривычно загорелый, ехидно скалился.
- Да, знаешь, - начал было я, но тут грянул звонок, и одноклассники, роняя стулья и портфели, принялись рассаживаться по местам.
Первым уроком, как всегда, была литература, и банальная донельзя тема "Как я провел летние каникулы" заставляла одноклассников морщить лбы и покусывать колпачки ручек. Я потихоньку вытащил листок с загодя написанным сочинением и стал машинально переносить слова в новенькую, пахнущую типографской краской тетрадь.
"К бабушке в деревню я ехал на поезде…"
Я и в самом деле ехал на поезде - до областного центра, потом автобусом до небольшого районного городка, попутной машиной до леспромхоза, а там уже меня ждал дядя Савелий. Сидя на телеге, он переругивался с шофёром грузовика. Шофёр костерил леспромхозные дороги, а дядя Савелий упирал на неумение водителя объезжать пни. Видно было, что спорить им уже надоело. Завидев меня, дядя обошёл вокруг лошади, поправил шлею - так сказать, провёл "техосмотр". После чего вручил мне вожжи, а сам уселся на край телеги. Я закинул сумку в телегу, забрался сам, и мы тронулись.
Разговор по пути почти не вели, дядя Савелий лишь спросил одними губами: "Привёз?", а я в ответ кивнул в сторону сумки. Дядя прикрыл глаза и, кажется, задремал.
Спустя почти четыре часа тряской езды лес, перемежающийся старыми вырубками, постепенно превратился в ольховник, а затем невдалеке проглянула и деревенька. Я знал, что ольха выросла на месте некогда обрабатываемых полей, но деревню видел лишь такой, какой она предстала передо мной сейчас: восемь высоких домов, серых от времени, крытых тёсом, с маленькими оконцами, закрывающимися ставнями. Жилыми были только три дома: бабушки, дяди Савелия и "молодых" - Алёны и Павла.
Поначалу я не понял, что меня насторожило. Лошадь споткнулась, телегу повело в сторону. Я выровнял вожжи, а когда во второй раз глянул на деревню, обомлел: ставни в двух брошенных домах были открыты, а на крышах оленьими рогами ветвились антенны, торчала пара спутниковых "тарелок", переплетённые провода тянулись к окнам. Я растолкал Савелия и полушёпотом спросил:
- Нашли?..
- А?.. Нет. Это научная экспедиция, иностранцы. То ли НЛО ищут, то ли йети ловят. Переводчик у них из Москвы, шофёр леспромхозовский, а сами вроде англичане… или немцы, лешак их разберёт. Переводчик у Серафимы остановился, так что ты языком, того, не очень…
Я облегчённо перевёл дух. Савелий принял у меня вожжи, подвёз к дому бабушки Серафимы. Я подхватил сумку и ступил во двор.
"В доме у бабушки всегда пахнет травами…"
В бабушкином доме пахло валерьяной и самогоном. Значит, всё готово. Завтра или послезавтра в путь.
Бабушка встретила меня на пороге. Улыбающаяся, она выглядела очень молодо, не более чем сорокалетней. На самом деле она моя пра-пра-прабабушка.
Я протянул ей сумку. Бабушка нетерпеливо расстегнула молнию и заглянула внутрь. Запахло оружейной смазкой.