Заклинатель - Александр Прозоров 17 стр.


* * *

Ночь оказалась слишком короткой, а утро - слишком близким, чтобы двое смогли уделить время для сна. Однако солнце встало - нужно подниматься и смертным. Единственное, что Зверев позволил себе и Варе, так это обойтись без утренней тренировки, а выбраться из постели только к завтраку. После трапезы он все же прихватил лук и привычным путем отправился на берег. Триста метров - с такой дистанции он хотел класть в цель если не все стрелы до одной, то хотя бы восемь из десяти. В здешнем мире с таким результатом можно смело называть себя снайпером.

Часа через два рядом спешился Василий Ярославович, посмотрел на его старания.

- Молодцом. На днях Пахом, наконец, добраться должен, пусть дядька порадуется. Он все твои успехи как свои принимает.

- Да, долго он, - кивнул Андрей, выпуская очередную стрелу. Причем точно в цель.

- Дорога до Москвы неблизкая. Считай, как пешком идет. Это мы на рысях промчались - и то девять дней потратили. А он в пять раз медленнее тащится. А Варя мне понравилась. Ядреная девка. Красивая. Не пробовал, но показалось, горяча она и ласкова. Понимаю, отчего к сердцу твоему легла. Главное, и сама к тебе тянется. Когда так, то вдвое слаще баба кажется. В общем, одобряю.

- Одобряешь? - опустил лук Зверев. Он ожидал услышать от боярина совсем противоположное. - Ты одобряешь то, что я влюбился в дворовую девку?

- А что тебя удивляет? - пожал плечами Василий Ярославович. - Ты же не баба, в подоле не принесешь. Тебе честь девичью беречь ни к чему. Али не веришь, что сам я молод был? Что не знаю, каково оно - на девку ладную запасть, любовью томиться, ночами не спать, волком выть от желания? Знаю, все знаю. Все мы люди грешные, все от страсти хоть раз да сгорали. Да люби ты ее, сколько хочешь! Люби, счастьем своим угорайся, в сладости тони. Твое дело молодое.

- Да?

- Конечно, - спокойно кивнул боярин Лисьин. - Люби, кого пожелаешь. Но токмо об одном не забывай, сынок. Страсть, томление душевное, любовная мука, стремление плотское - это одно. А семья - совсем другое. Когда супругу себе выбираешь, о чести рода забывать нельзя. О близких своих, о достоинстве. О том, как дети жить станут, какое имя носить, как их в обществе встретят. Много о чем нужно думать, когда половину свою на всю жизнь избираешь. А любовь… - Василий Ярославович пожал плечами. - Любовь пусть будет, чего от нее отрекаться? Коли Варвара тебе так к сердцу запала, так забирай ее с собой, я не против. Люби. О долге супружеском не забывай, дети чтобы законные в семье имелись - наследники, рода продолжатели. И люби. Никто тебе того запрещать не собирается. Одно дело - души томление, другое - дела земные. Всему свой час, всему своя доля.

Василий Ярославович похлопал сына по плечу, вскочил на коня, тут же огрел его плетью и помчался куда-то в сторону Литков. Зверев остался наедине с луком и чурбаком, но мысли его потекли уже совсем в другом направлении.

Имение… Боярин Василий Ярославович, его жена Ольга Юрьевна, холопы, дворня, он сам - все живут в имении, которое даровано государем, но из чужих, не государевых земель. Великий князь, сделавший предкам Лисьиных этот подарок, давно в ином мире, с него ничего не спросишь. Но суд в любой момент может решить давнюю тяжбу в пользу прежних владельцев - и что тогда будет со всеми этими людьми? С теми, кто считает его своим сыном? С плодами их трудов на протяжении поколений? Суть в том, что сейчас все они зависят уже не от юридических хитросплетений. Зависят от того слова, которое услышит от него князь Друцкий: "Да" или "Нет". Только от него и ни от чего более. От него зависит то, станут будущие Лисьины называть себя князьями или просто служилыми боярами. Сам он с этого не получит ничего. Либо домой вернется, либо про него станут говорить, что титул он от жены в приданое получил. Но вот детям подобные намеки уже не грозят, они в любом случае князьями по крови будут. Да еще и обширные угодья обещаны, которые гарантируют и будущим детям, и его здешним "родителям" достаток, возможность спокойной жизни. Удельное княжество - это ведь не помещичье имение. Тут при самом большом неурожае хозяева как-нибудь не пропадут, голодать не станут. Это то, что может получить он сам и род бояр Лисьиных, членом которого он стал по милости Лютобора.

Чем же он должен пожертвовать взамен? Свободой? Знать бы, что это такое… Во всяком случае, по сравнению с нынешним положением хуже наверняка не будет. Скорее наоборот: отцовская опека исчезнет. Живи сам, как хочешь. Так чем жертвовать? Любовью? Варенькой? Но ведь никто ее отнимать и не собирается! Их поцелуи, объятия, их страсть никуда не исчезнут. Они с Варей останутся вместе. Или здесь, или на новом месте. Как там сказал Василий Ярославович? Душевное томление - это одно, а семья - совсем другое. Неведомая Полина тоже наверняка не ведает, что здесь ее судьба решается, тоже в глаза будущего мужа не видела. И думает наверняка том же. О том, что ее род не должен оборваться, что у нее должен быть брак с достойным человеком, что должны родиться дети, наследники земли и их крови. Так о какой же семейной верности можно говорить при таком подходе к брачным узам? Любовь - одно, семья - другое.

- Изменять будет, - вслух подумал Зверев, и стрела почему-то ушла на две сажени левее чурбана. - Значит, сосед-враг и вечная неуверенность с имением для всех - против моего богатства, титула и общего спокойствия? Плата - моя клятва перед алтарем. Причем разводы в этом мире не предусмотрены!

Молодой боярин ощущал себя "крепким орешком" во власти шантажиста. "Брось пистолет, или я убью девушку". И ведь знаешь, что нельзя бросать, потому как убьют - но не можешь не бросить, потому что должен спасти заложницу. Только заложников против него - полная усадьба и десяток деревень. Кого Зверев не мог исключить из своих раздумий, так это Варю. Вареньку, Варюшу. Хотя как раз для нее возможный брак Андрея не менял ничего. Она все равно останется с ним. Или, может, ее обидит, что он женится не на ней? Нет, не может быть… Варя ведь понимает, что у нее нет ничего, кроме нее самой. И все, что она может дать, она уже отдала. А все, что может дать ей Андрей - он даст без всяких венчаний и свадеб. Просто потому, что любит. Но от его брачной клятвы зависят судьбы сразу многих, многих людей.

- Черт, иногда жалеешь, что ты не простой смерд! - Андрей передернул плечами, кинул лук в колчан и пошел собирать стрелы.

Ему очень, очень не хотелось жениться неведомо на ком, да еще так неожиданно. Никак не хотелось. Но каждый раз, когда он пытался подобрать аргументы, чтобы разумно объяснить это нежелание отцу - выходило, что жениться все-таки надо. Хотя бы просто прийти и поставить подпись там, где требуется. Потому что от этой подписи зависело очень многое. Для боярина, матушки, Пахома, Никиты, Вторуши, для той же Вари. Многих и многих людей выбросить из головы, забыть, плюнуть на их судьбы он уже так просто не мог.

- Имение. Титул. Продолжение рода. Вот ведь елки длинные и зеленые - почему именно я?!

На миг мелькнула мысль забрать Варю, да и куда-нибудь удрать. Но Зверев тут же вспомнил, что даже это невозможно. Она холопка. Совершит побег - ее объявят в розыск. Значит - жить в подполье, никуда не высовываться. Где? Как? На какие шиши? Пахать он не умеет, ремеслам местным не обучен. Правда, обучен драться. Однако с этим мастерством только два пути: на большую дорогу в душегубы, либо куда-нибудь в Польшу в наемники. Увы, первые быстро кончают жизнь в петле на ближайшей осине, а во вторые с "нагрузкой" в виде девицы не возьмут. Идя на войну, баб дома оставлять положено.

И опять же: он сбежит - а как остальные? Жить, каждый день ожидая, что тебя могут выгнать с родной земли? И в боярские дети, в дворню Друцкого идти - для Василия Ярославовича радость небольшая. Пожалуй даже - позор. А изменить положение способен только Зверев. Его подпись на брачном договоре.

- Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король, - припомнил Андрей слова популярной когда-то песенки и захлопнул колчан. Настроение стрелять окончательно пропало. - Вот если бы это была Варя…

Однако молодой боярин поймал себя на том, что подмена имени неведомой Полины на Варино ничего не изменило в его мыслях. Ему вообще не хотелось ни на ком жениться. Вот не хотелось, и все! Не готов он был к такому подвигу.

Быстрым шагом Андрей вернулся в усадьбу, пересек двор, низко опустив голову: ему мерещилось, что вся дворня и холопы бросают на него вопросительные взгляды. Поднялся в дом, свернул к горнице хозяина:

- Скажи, отец, а можно поступить так: я соглашусь, но свадьбу мы отложим на несколько лет? Чтобы вырасти немного, повзрослеть.

- Куда уж более? - не понял боярин. - Тебе шестнадцать, ей уже пятнадцать по весне сполнилось. И потом… Если ты согласен на этот брак, то зачем откладывать, годы терять? Не согласен - опять же зачем тянуть, надежду ложную девице давать? Ответь ясно, как боярину родовитому надлежит. Отказываешься? Ну жили мы много лет с Друцким во вражде и еще проживем. Тяжба полвека тянется - так она, может, еще столько же продлится. Вот, правда, князем тебе тогда уж точно не быть, и внукам моим тоже. Такая возможность - она ведь раз в жизни всего случается. Но найдем мы тебе другую жену, не бойся. И с именем, и с приданым, и без проклятия. Может, оно и лучше. Не так страшно за тебя будет.

Василий Ярославович повернулся к пюпитру, продолжил вносить какие-то записи на сероватый бумажный лист. Наверное, разбирался, что и сколько уже убрано, а что еще только обжинать предстоит.

- А ты как считаешь, отец? Нужно мне жениться на Полине этой неизвестной или можно обойтись?

- Я считаю, сын, - не поворачивая головы ответил боярин, - награда тебе это по Божьей щедрости за отвагу и смекалку твою. Посему Господь никакого проклятия на тебя не попустит. Откажешься от первой милости Всевышнего - новых можешь от него не ждать. Не станет Он разбрасываться дарами перед тем, кто подбирать их брезгует.

- А для тебя это важно? Ну чтобы я согласился? Скажи мне просто, без околичностей.

- Да, - лаконично ответил Василий Ярославович.

- Понятно, - обреченно махнул рукой Зверев. - Да, еще одно, отец. Зимой нам нужно быть в Москве. Там случится пожар, и под его прикрытием Шуйские опять попытаются убить государя.

- С чего ты это взял?

- Приснилось.

- Мало ли чего присниться может?!

- Ты забыл, что случилось, когда я увидел подобный сон в последний раз?

Боярин вспомнил - по тому как на скулах его заиграли желваки. Он медленно кивнул:

- Хорошо, поедем. После Юрьего дня, как с оброком сочтемся. Успеем?

- Должны.

- Скажи, а пожар до смотрин случится, что Кошкин затеял, или после?

- Я уточню, - пообещал Андрей. - Извини, что отвлек.

- Ничего. Ты как раз заходи. Тебе тоже с этим всем разбираться надобно уметь. Кстати, ты мне так и не ответил. Так ты согласен сочетаться браком с племянницей соседа нашего, княжной Полиной?

Вот он - шаг в пропасть, в бездну, в необратимость. Поступок, изменить который будет уже невозможно никогда. Зверев почувствовал, как меж лопаток пробежал мерзкий холодок, но все же спокойно кивнул:

- Да, отец, я согласен. Я стану ее мужем.

- Вот и правильно… Князь, - с облегчением улыбнулся Василий Ярославович. - Ступай. Друцкому я отпишу об этом завтра.

Андрей вышел на крыльцо, перевел дух. Увидел Никиту, махнул ему рукой:

- Коня мне оседлай, друже. А отцу скажи: к обеду не приду, есть совсем не хочется. Вечером вернусь.

Лютобор был на улице: рубил на пеньке хворост и складывал палочки одна к одной на вытянутую в траве веревку.

- Надо же! - спешился Зверев. - А я думал, у мудрых чародеев все само собой рубится и в поленницу укладывается.

- Это я запросто, - кивнул колдун. - Да токмо давно добры молодцы не приходили девок привораживать али от болезней исцеляться. Но до очага дровишки дойти сами смогут. Давай-ка, коли приехал, веревочку затяни да вниз все это стащи.

- Это же все равно не само, это на мне получится. - Зверев обмотал вокруг хвороста веревку, забросил связку за плечо.

- То для тебя не само, - закудахтал старик, - а для меня аккурат без хлопот вниз и спустится. Не грусти, я тебя пирогом угощу с черникою. Баба тут одна из Быковки понесла после моего заговора. И на пироги, и на яйца, и на окорок расщедрилась. Про пиво, само собой, не подумала. Баба - она баба и есть.

- Я тебе самогонный аппарат сделаю, - пообещал Андрей, спускаясь по ступенькам. - Будешь сам хлебное вино делать, коли не носит никто. У тебя получится. На нем, кстати, немало настоек лекарственных делать можно.

- Ась? - насторожился старик. - Это что такое?

- На словах не объяснишь, - скинул хворост у стенки Зверев. - Принесу как-нибудь, сам увидишь. Кстати, знаешь… Я женюсь.

- Знаю, - кивнул хозяин.

- Откуда? Я сам на то только час назад решился!

- А разве не сказывал я тебе, что имение у тебя на севере будет? И оттого твой род токмо и уцелеет, что уйти вы в лапландские земли успеете, когда османы да упыри Русь истреблять станут?

- Вот черт! - Только теперь в мозгу молодого боярина совместились давнишние слова чародея с тем, что княжество племянницы Друцкого находится в Карелии. То есть действительно изрядно на север. - Значит… Неужели ничего вокруг не поменялось? Все идет по предначертанному, как мы ни стараемся?

- Велесово зеркало не лжет никогда, - внушительно сообщил колдун.

- Подожди! А помнишь, я поляков утопил? Я ведь, по зеркалу, погибнуть должен был! А я выжил!

- Ты ляхам в руки попал оттого, что ко мне бегаешь. Кабы не чары, что по просьбе боярыни тебя сюда вызвали, ты бы на Козютин мох не ездил, в усадьбе сидел. И ничего бы с тобой не случилось.

- Вот ведь откуда что берется… - покачал головой Зверев. - Ладно, значит, попаду я на север, род мой сохранится. А как сам я, волхв? Со мной там ничего не случится, Лютобор? Или только дети мои, девочки, с мамой к Астрахани от сарацинского нашествия убегут?

- Ты расстегая, расстегая-то откушай. Вкусный пирог у бабы выходит. Видать, из нужного места руки растут.

- Та-ак, ответ ясен. - Андрей уселся за стол, облокотился локтем, поставив на ладонь подбородок, и воззрился на старика. - Хорошо, мудрый Лютобор. Тогда ответь мне на другой вопрос. Можно ли снять с семьи родовое проклятие?

- Нет, нельзя, чадо мое.

- Оптимистичное известие, - крякнул молодой боярин. - Что, ничего сделать нельзя?

- Отчего нельзя? Можно. Кудесника, что проклятие наложил, извести можно. Его уничтожишь, силу его сведешь - и колдовство, им наведенное, рассыплется.

- Так он, может, мертв давно?

- Душу его разыскать надобно, вызвать, заточить. И извести. - Старик зловеще щелкнул зубами. - Опять же, сломать проклятие можно.

- Это как?

- Силу такую ему подставь, чтобы не справилось. Оно и выдохнется, вреда причинить не сможет.

- А как, где ее взять?

- Ну это несложно, - небрежно махнул рукой старик. - На два дни в лес уйди. Токмо погоду выбери теплую, дабы зря не страдать. Разыщи клен, что в стороне от прочих растет, с пядь толщиной примерно. Прижмись к нему да прошепчи: "Клен, клен, забери от меня силы темные, напитай меня соком желтым". Так два дни рядом с ним, с кленом, и живи. Спиной к нему прижимайся, рукой трогай. Есть эти дни нельзя, токмо пить. А как солнце полный круг пройдет, - в церковь иди, требы на защиту тебя богом греческим исполняй. Дерево из тебя заразу-то и вытянет. А Бог от новой порчи спасет. Он у христиан ныне сильный.

- А если порча еще не наведена? Если она только после свадьбы привяжется? Причем сильная. Больше шести столетий действует, всех мужиков в роду изводит.

- Тогда в чащобы дальние, непролазные ступай. Найди дуб прочный, большой, ладный. Обними ствол, прижмись к нему. - Лютобор протяжно вздохнул. - Деревья - они разные. Не все добрые, не все отзывчивые. Коли не почуешь ничего, другой дуб ищи. Тебе такой потребен, чтобы, обняв его, ты радость и приятствие почувствовал, чтобы хорошо на душе стало, светло и чисто, радостно. Найдешь - рой под кроной, шагах в пяти от ствола, ямку, да нужду туда справь. Токмо не смейся, деревьям это дело весьма приятственно. Ямку закопай и ступай к стволу, обними его, да и шепни от сердца: "На море-океане, на острове Буяне стоит дуб, всем дубам отец, всем людям пример, всем смертным покровитель. Как дуб-отец людям волю дает, так и ты мне свою дай. Прими мою плоть, дай свою силу. От черной немоты, от злого глаза, от тайного сказа, от чернеца и чернушки, от глупой простушки. Как тебя ветра не гнут, так и мне отныне не гнуться ни от злого слова, ни от глупого смеха, ни от злого страха, ни от сладкой лени. Моя воля - твоя воля, моя плоть - твоя плоть, моя сила - твоя сила, мой род - твой род. Отныне, присно и вовеки веков". Так ты, чадо, с деревом побратимом станешь, свою судьбу, волю, свое будущее в единое целое с ним увяжешь. А поскольку жизнь, плоть и судьба дерева взрослого крепка так, что никакому человеку с ней не сравниться, то и проклятию, на смертного направленному, его не одолеть. Никакому колдовству не сломать человека, такого побратима имеющего. И помни: хотя сам обряд в любое время проводить можно, кроме зимы, конечно, и наведываться к дубу тому ты можешь, когда захочется, - но каждый год ты должен являться к нему по осени, брать несколько его желудей и в разных местах прикапывать. То твоя обязанность как побратима: умножению рода дуба своего способствовать, распространению детей его на разные земли. Как раз за этот долг он с тобой силой своей и делится. Одно хочу сказать. Много в этом обряде хорошего. Редко болеет тот, кто с дубом побратался. Да, считай, никогда не болеет. А коли болел - исцеляется. Долголетие ему обеспечено изрядное. Подхватив какую-нибудь болячку, к дубу можешь приехать, обнять его - и сразу легче станет. Плохо вот что: коли дерево-побратим срубят, коли оно заболеет и погибнет, али бурей будет сломано - пойдут у тебя со здоровьем очень, очень большие беды. Так что сам смотри, надобно тебе такое побратимство али нет.

- Надо записать, - поморщился Зверев. - С ходу не запомнил. Только мне так показалось, Лютобор, этот заговор лишь одному человеку помочь сможет. Мне, например. А что остальной семье делать? Жене, детям? Проклятие ведь на них тоже ложится.

- Заговору научи, - непонимающе вскинул руки мудрый волхв. - У всех побратимы будут - никому проклятие вреда не причинит.

- Могут и не согласиться. Жена сильно верующей запросто окажется, и детей так же воспитают. Священники христианские не дадут, шум поднимут. Власть над душами ныне ведь у них. И не скроешь ничего. Знаешь, что такое исповедь? А дети хитрить не умеют.

- Тогда… Тогда пойди и убей колдуна.

Вечером, въехав в ворота, Зверев увидел, что Василий Ярославович стоит на крыльце, облокотившись локтями на резные перила, и задумчиво смотрит в сторону Крестового озера. Андрей бросил поводья подворнику, поднялся к нему.

- У Лютобора был? - поинтересовался боярин.

- Да, - не стал отнекиваться молодой человек.

- И что?

Зверев подумал, пожал плечами:

- Что нам эти проклятия? Суета.

Боярин улыбнулся, кивнул:

- Коли так, завтра к князю Друцкому поеду. Обговариваться. - Он оттолкнулся от перил. - Ладно, пойду с матушкой о подарках условлюсь.

Назад Дальше