– Скоро будем на месте, господин офицер. – Хозяин лодки, не выпуская из руки кружки, указал вдаль. – Зайдем в бухту (ее название Мишка так и не разобрал), а там рукой подать до Кармертена. Оттуда дилижансы каждый день ходят, все же не глухомань какая!
Нечихаев кивнул. Инструкцию по пользованию английским транспортом их заставили выучить наизусть, но роль богатых лондонских балбесов предусматривала право на небольшие ошибки, вполне допустимые для привыкших пользоваться собственными экипажами юношей.
– Заканчиваем чистку оружия, господа. Князь, черт вас побери, поправьте же наконец свой тюрбан!
Старший сержант Иоселиани, из-за сильного акцента и совсем не английского вида назначенный индусом, пожаловался:
– Да он постоянно набок сползает.
Граф Замойский не удержался от шутки:
– А он, наверное, туда гранаты спрятал.
Иоселиани, известный пылкой страстью ко всему взрывающемуся, улыбнулся и промолчал.
– Оружие упакуйте, ироды, – Мишка убрал собственную кулибинку в чехол из промасленной овчины. – На виду только охотничье оставьте.
Самый молодой из гусар, на вид лет одиннадцати-двенадцати, со вздохом и гримасой отвращения дотронулся до прислоненного к борту лодки английского ружья, слишком тяжелого для него:
– А если случатся какие-нибудь недоразумения при высадке на берег, Михаил Касьянович? – Он единственный называл Нечихаева по имени и отчеству.
– Для разрешения недоразумений, Николя, у нас и без того немало чего интересного найдется.
– Давай я тебе гранату подарю? – тут же откликнулся князь Иоселиани. – Потом две отдашь.
– Согласен, – кивнул юный гусар. – А лишнего ручного ракетомета не найдется?
Нечихаев плюнул за борт. Он уже проклял тот час, когда поддался на горячие уговоры Великого князя Николая Павловича и согласился взять его в эту экспедицию. Вообще-то ничего опасного не планировалось, всего-то нужно, так это вывезти в безопасное место маркиза де Бонжеленя, а потом вернуться в Лондон и немного пострелять с солидного расстояния. Но воинственное настроение наследника престола начинает беспокоить.
– Отставить гранаты! Если до них дойдет дело, значит, мы полностью провалили порученное нам задание, и понадобится камень побольше…
– Зачем?
– Привязать на шею и утопиться…
Но высадка прошла спокойно. Никто не встречал гусар ружейной пальбой, и никто не выскакивал из прибрежных кустов с криком: "Ловите русских шпионов!" Все как-то буднично, словно не в Англию тайком прибыли, а в Кронштадт по делам службы. Рыбаки за дополнительную плату сбегали в родную деревню, обеспечив путешественников транспортом в виде заморенной работой лошади, запряженной в знававший лучшие времена рыдван, и на этом примечательные происшествия закончились.
Дорога от бухты до Кармартена произвела на Мишку самое благоприятное впечатление. Все засыпано гравием, нет ни луж ни колдобин… до тракта Петербург – Москва – Нижний Новгород, конечно, не дотягивает, но с дорогой Арзамас – Ардатов или Рига – Ревель по качеству вполне может поспорить. И сравнение, честно сказать, выйдет явно не в пользу последних. Впрочем, это чуть ли не проселок, и нужно посмотреть, что будет дальше.
До гостиницы добрались задолго до ужина, но на дилижанс все равно не попали. Те отправлялись в полдень, и, по уверениям хозяина, на завтрашний лучше не рассчитывать.
– Вы можете подождать здесь, сэр! – владелец гостиницы обратился к Нечихаеву, опытным взглядом определив в нем старшего из путешественников. – Прикажете приготовить комнаты?
Мишка благосклонно кивнул и с самым скучающим видом поинтересовался:
– А как у вас с развлечениями?
– Скоро в городе начнется ярмарка, сэр.
– Какая пошлость… я имею в виду приличную компанию для игры, милейший.
Хозяин озабоченно почесал заросший рыжей щетиной подбородок:
– Если только пригласить мистера Дэвиса, он наш аптекарь, доктора Хаткинса и преподобного отца Филиппа Кранмера.
– Они джентльмены? – Мишка приподнял бровь, изображая недоверие. – Знаете, не хотелось бы, чтоб моему отцу сообщили, что его сын проводит время в неподобающем обществе.
– Да, они несомненно джентльмены. Мистер Дэвис и мистер Хаткинс двоюродные братья, а их покойный дедушка служил секретарем у епископа Йоркского.
– Это достойное занятие, – монета прокатилась по столу и сама собой исчезла, вызвав улыбку хозяина. – Не возьмете на себя труд пригласить джентльменов на ужин с последующей партией в криббедж?
– А ваши друзья…
– Да какие они игроки! Скажу по секрету, эти горькие пьяницы надоели мне еще в колледже, и если бы не просьба матушки…
– Как, и мальчик тоже пьет?
Нечихаев за спиной показал кулак хихикающему цесаревичу и подтвердил:
– Мальчик пьет больше всех. Любимый внучатый племянник архиепископа Кентерберийского, вот и избаловали ребенка. Но прошу при всех ему не наливать, лучше отнесите вино в комнаты.
Не дожидаясь ужина и приглашенных к оному джентльменов, Нечихаев заказал легкие закуски и сейчас, угощая местного кота кусочками какой-то мелкой дичи, отвечал на скопившиеся у великого князя вопросы. На множество вопросов.
– Разве мы не должны добраться до Лондона тихо и незаметно?
– Совершенно верно, должны.
– Тогда как это согласуется со славой горьких пьяниц? Скоро весть об этом разлетится по всему городку, и все жители соберутся в гостинице, чтобы посмотреть на малолетнего забулдыгу и его приятелей.
– Да пусть собираются, тебе жалко?
– А секретность?
Мишка отвесил подзатыльник коту, вознамерившемуся забраться в тарелку целиком, и сам задал вопрос:
– А как еще скрыть мелкие ошибки в поведении? Вот ты знаешь, сколько нужно давать чаевых кучеру дилижанса?
– Так место уже оплачено, зачем еще давать?
– Николя, это мы давно живем в просвещенном девятнадцатом веке, а Англия намертво застряла в средневековье. Нравы и обычаи, во всяком случае.
– Ну да, ну да… – цесаревич вспомнил некоторые речи своего отца, опубликованные в газетах. – Загнивающее средневековье, и все такое… Богато, между прочим, гниют.
– Страна, ограбившая половину мира, и должна быть богатой. Иначе зачем тогда грабить? Из любви к искусству?
Великий князь Николай Павлович знал причину неприязни капитана Нечихаева к англичанам – семь с лишним лет назад в деревеньке под Санкт-Петербургом они убили мать и отчима маленького Мишки. Ему самому и его сестре посчастливилось встретиться с гусарами Ахтырского полка, уничтожившими убийц. Но твердая уверенность в том, что хороший англичанин – мертвый англичанин, осталась у Михаила Касьяновича на всю жизнь.
– А зачем вы пригласили джентльменов на ужин?
– Это тоже своеобразная маскировка, Николя. Пусть у них в памяти останется скучающий и сорящий деньгами недоросль. Ну кто подумает, что в этой глуши появится русский, да еще и картежник? Ты же знаешь, как Павел Петрович относится к азартным играм.
– Наслышан.
Надо сказать, что официально карточные и иные игры на деньги не являлись в Российской империи преступлением, но застигнутые за сим занятием люди немедленно отправлялись щекотать себе нервы рядовыми в пехотные полки. Добровольцами, разумеется. Исключение делалось для скачек и стрелковых соревнований – вот там любой желающий, участвуя лично, мог поставить значительные суммы на свою победу, и выигрыш не облагался налогом. Как заявил государь император:
– Лишь действие, способное в будущем принести пользу Отечеству, заслуживает поощрения.
Николай Павлович задал еще один вопрос, пожалуй, самый главный из всех:
– Но зачем сорить деньгами? Неужели нельзя выиграть?
– Выиграть? – задумался Нечихаев.
– Да, и у нас здесь появится собственная аптека.
Идея капитану понравилась, но если бы он знал, чем грозит ее исполнение… Но кто с вечера задумывается о завтрашнем утре?
Утро принесло ему сильную головную боль, обрывки смутных воспоминаний о вчерашней игре и большую кружку холодного огуречного рассола.
– Держи, командир. – Сержант Замойский присел на стул рядом с кроватью. – Представляешь, в этих тьмутараканях продают соленые огурцы, и они почти как настоящие. Тебе, кстати, вроде бы понравились.
– Да? – Нечихаев надолго приложился к кружке, ополовинив ее, с трудом перевел дыхание и уточнил: – Когда?
– Вчера.
– Совсем ничего не помню.
– Ну еще бы, – кивнул граф. – Русский человек за год выпивает меньше, чем англичанин способен выдуть за один вечер. Нашел с кем связываться – они же оба в молодости во флоте служили, так что питейная закалка не чета нашей.
– И священник? Как его там…
– Этот до сих пор под столом спит. Устал сильно.
– Понятно. И много я вчера проиграл?
– Выиграл.
– Каким образом? – изумился Нечихаев.
– Не знаю, но на столе лежат долговые расписки на полтораста фунтов и обязательство в случае неуплаты отработать пять лет в земской больнице города Тобольска.
– Чертовщина.
– Это мастерство, командир.
– А который час?
– Полдень доходит. Кстати, князь Иоселиани договорился с пассажирами дилижанса.
– О чем? – не сразу сообразил Мишка.
– Они уступят нам свои места, причем очень недорого.
– Недорого – это сколько?
– Мишико предложил им угадать: под каким из трех стаканчиков прячется орех, ну вот и… Меняет древнюю тайну индийских раджей на места в дилижансе.
– И успешно?
– Сундуки уже выгрузили.
– Тогда почему мы до сих пор не в пути?
Документ 4
Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.
"Европе грозит смертельная опасность. Я не тешу себя надеждой, что мои замечания хоть как-то повлияют на мнение продавшихся Санкт-Петербургу Франции, Дании и Голландии. У меня нет такой цели и такого намерения. Я знаю, что ввиду испытываемых нами трудностей от блокады завтрашние французские газеты набросятся на меня с обвинениями в том, что я стал подумывать о мире. Это не соответствует действительности. Никто в Британии больше не думает о трусливом соглашении – весь народ думает только о суровой войне. Однако, будучи представителем ведущей нации на континенте, я имею полное право назвать опасность опасностью, если она угрожает не только нашей стране, но и всему континенту. Мы, англосаксы, просто обязаны известить весь мир о попытке диких азиатов ввергнуть европейский континент в хаос и предупредить о том, что русские имеют военную мощь, опасность которой нельзя переоценить.
Мой главный тезис – это то, что опасность угрожает именно сейчас. Паралич европейских монархий перед смертельной угрозой просто ужасающ. Купленные русским царем предатели делают все, чтобы усилить этот паралич.
В любом случае Британия не собирается вставать на колени перед этой опасностью. Напротив, она готова пойти на самые решительные меры, если в этом возникнет необходимость. Военные вызовы, с которыми сталкивается Соединенное Королевство, являются центром всего. Русское варварство в очередной раз предстает как воплощение зла, проворный демон разложения и носитель вселенского хаоса, разрушающего культуру.
Война вот-вот достигнет своей кульминации. Оказывая сопротивление страшной и непосредственной угрозе с оружием в руках, британский народ выполняет, в прямом смысле этого слова, европейскую миссию. Нашу храбрую и справедливую войну с этой мировой чумой не остановить воплями предателей, готовых продать все и вся. Она может и должна окончиться только победой!
Трагическая гибель наших воинов в Нормандии является символом героического, мужественного сопротивления бунту степей. Она имеет не только военное, но и умственное, и духовное значение для британского народа. Здесь наши очи впервые узрели подлинную суть войны. Мы больше не хотим тешить себя ложными надеждами и иллюзиями. Мы хотим смело смотреть фактам в лицо, какими бы упрямыми и грозными они ни были.
История нашей нации и нашего государства доказывает, что увиденная опасность – преодоленная опасность. Тяжелые сражения, которые нам предстоят, будут вестись под знаменем этого героического сопротивления. Для этого потребуются доселе невиданные усилия наших солдат и нашего оружия".
Глава 5
Санкт-Петербург. Михайловский замок. Кабинет императора Павла Петровича
С недавних пор я начал замечать, что почти не вспоминаю о покинутом мной времени. Да, конечно, жалко не дойти до Берлина и не дать последний залп из "Катюши" по рейхстагу, а потом вернуться с победой домой. Вернуться к семье, которую за столько лет стал забывать. Стираются из памяти лица, голоса, интонации. Наверное, все больше становлюсь императором Павлом Петровичем, и все меньше остается во мне от рядового отдельного полка гвардейских минометов Павла Романова – коммуниста с тридцатого года и разжалованного задолго до войны капитана. Грустно все это.
Мишке Варзину, попавшему в прошлое вместе со мной, немного легче – личность Михаила Илларионовича Кутузова немного посопротивлялась непрошеному гостю, а потом добровольно уступила место, оставив на прощание знания, навыки и воспоминания. Неплохой, кстати, получился фельдмаршал. Во всяком случае, в кампании против Наполеона действовал великолепно, а мелкие огрехи, неизбежные при осуществлении любых планов, опускаем и не берем во внимание.
И что бы я без Мишки Варзина делал? Энтузиазм вологодского прохиндея и бабника поддерживал любые мои начинания, от реформирования армии и до покорения Туркестана. Да и сам фельдмаршал порой выдавал идеи, способные перевернуть мир с ног на голову и сказать, что это и есть его самое правильное положение.
Но вот уже месяц, как Кутузов уехал на очередные переговоры в Турцию. Понятное дело, что Оттоманская Порта вовсе не та страна, куда во главе посольства должен отправляться прославленный российский полководец, но Михаил Илларионович сильно на меня обиделся и решил развеять досаду небольшим путешествием. Обида вызвана отказом в командовании готовящимися к высадке в Англию войсками. Как маленький ребенок, ей-богу.
Неужели он не может понять, что Российской империи вовсе не нужна официальная слава победительницы и завоевательницы этих чертовых островов? Кому надо, тот будет знать истинных победителей, но на передний план лучше всего выставить французов. Вот их пусть и ругают, обзывая цепными псами царского режима, а мы скромно постоим в сторонке. Вы видели когда-нибудь кукольника с марионетками? Все внимание зрителей обращено на дергаемых за ниточки раскрашенных болванчиков, а их владелец не старается привлечь восторги. Наоборот, оставаясь в тени, он довольствуется собранными с ротозеев деньгами.
Наша цель примерно такая же. Война, пусть и самая удачная, сжирает немыслимые суммы, и лишь невероятными усилиями удается свести концы с концами. Золота с Миасских месторождений не хватает, экспедиции на Колыму начнут приносить прибыль по меньшей мере лет через пять, нищая Европа не в состоянии покупать наш хлеб… А пенсии военным инвалидам и оставшимся без кормильца семьям? А наградные выплаты? А содержание восьми университетов?
Так что пусть французы штурмуют Лондон и совершают чудеса героизма, мы же обойдемся снятием сливок. Как выразился недавно Бенкендорф-старший, это который Христофор Иванович, действуем по принципу – слава в обмен на наличность.
– Разрешите, Ваше Императорское Величество?
Ага, стоит только вспомнить Бенкендорфа-старшего, как тут же появляется младший.
– Заходи, Александр Христофорович. Новости из Франции?
Министр госбезопасности заметно погрустнел. И было из-за чего – донесения из Парижа и Гавра катастрофически запаздывали, и любое сообщение приходилось доставлять до Риги посыльным пакетботом и уже оттуда по телеграфу передавать в Санкт-Петербург. На устройство нормальной связи в разоренной войной Европе у России нет средств, а у самих европейских государств их еще долго не будет. Некоторые до сих пор грызутся, не в состоянии поделить пару каких-нибудь деревень и три болотца. Саксония, к примеру, развалилась на два герцогства, два маркграфства, одну парламентскую республику и двадцать четыре почти независимых баронства. Какой уж там телеграф… того и гляди до людоедства дойдут.
– Флот должен выйти в море сегодня утром, государь. И если ничего не помешает, то завтра мы получим первые известия.
– Дай бог, Александр Христофорович, дай бог…
– И еще, государь. – Бенкендорф сделал многозначительную паузу. – По непроверенным и подлежащим уточнению данным, цесаревич Николай Павлович уговорил капитана Нечихаева и отправился с ним в сомнительную экспедицию.
Вот что мне в наследнике нравится, так это рано появившаяся способность принимать самостоятельные решения и добиваться их осуществления. Мальчик далеко пойдет. Так что не стоит осуждать его инициативу – история моего мира показала, что как раз ее русским императорам всегда недоставало. Я имею в виду разумную инициативу.
– Александр Христофорович, ты понимаешь, что Марии Федоровне знать об этом вовсе не обязательно?
Бенкендорф понимающе улыбается. Умнейший человек, прославленный позднейшими историками как сатрап и душитель свобод. Впрочем, другие мне сейчас и не надобны.
– Ее Императорское Величество твердо уверена, что Николай Павлович находится при штабе Тучкова. Написать ей письмо, государь?
– Чьим почерком?
– Любым.
– Пока не нужно. А Нечихаеву дадим очередное звание. Куда это годится, что великим князем простой капитан командует? Майор, пожалуй, будет в самый раз.
Спустя два часа Бенкендорф ушел, оставив после себя едва уловимый запах сгоревшего пороха и несколько папок с бумагами. Это у нас называется "кратким экстрактом голоса народа". Ведомство Александра Христофоровича тщательно изучает поступающие на высочайшее имя письма и прошения, а ко мне уже попадают те из них, которые невозможно решить в рабочем порядке. Изобретения, например, или многочисленные прожекты канала между Волгой и Доном. Тех только за прошлый год поступило больше тридцати штук.
Не обходилось, разумеется, и без курьезов. Совсем недавно саратовский купец первой гильдии Моисей Ильясович Прохорчук предложил использовать в качестве двигателя морских и речных судов особую машину, работающую на невидимой эфирной субстанции. Все бы ничего – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками, но изобретатель попросил выделить из казны семьсот тысяч рублей, гарантируя результат не более чем через пятнадцать лет.
Поначалу я и собирался отмерить купчине эту самую пятнашку с отбыванием в военно-строительном батальоне, но обязательное в таких случаях тщательное расследование удивило. Оказалось, что господин Прохорчук изобрел электродвигатель и ветрогенератор и уже подумывал над устройством электрической лампочки. Семьсот тысяч, конечно, не дали, но вот уже месяц, как в Московском университете появился новый декан нового электротехнического факультета. Может быть, что-то получится, и первые "лампочки Ильясовича" загорятся в домах намного раньше?