"Зачем же нашей загадочной пани Анне понадобилось так унижать гордого гусара и наносить смертельный удар по его самолюбию? Чтобы взять на крючок и завербовать под угрозой разглашения произошедшего? А зачем же, в таком случае, она поручила ему взять в плен поморского дружинника, да еще и десятника, то есть, по сути дела, послала ротмистра на верную смерть? Или же он действительно так надоел прекрасной пани, что она, не веря обещанию оставить ее в покое, захотела избавиться от назойливого ухажера наверняка? Причем решила сделать это руками неприятеля, чтобы не вызвать лишних разговоров и подозрений. А что если… – Маркиз даже осадил коня, пораженный внезапно пришедшей в голову догадкой. – А что, если она, почувствовав за собой слежку, и опасаясь выходить на связь через тайники, хочет встретиться со связником? Потому она и требует от ротмистра взять в плен ни абы кого, а конкретного бойца, то есть разведчика, с которым все заранее было обговорено. Помор-разведчик притворно сдается в плен, встречается с пани, а потом… Ну и что потом? Нет, слишком сложная комбинация! Хотя, я уже знаю, что имею дело с весьма достойным противником… Ладно, примем все эти рассуждения за рабочие гипотезы, а пока будем собирать информацию, не спуская глаз с прекрасной дамы. Интересно, что это именно она сообщила о множестве дымов на псковской улице, идущей вдоль участка стены, намеченного нами для штурма. И на этом же участке постоянно слышен стук топоров… Стук топоров, множество дымов – складно да напевно. Выгонят из контрразведки – пойду в менестрели. А может быть – в гусляры?".
Маркиз усмехнулся, дал шпоры коню и поскакал в свой стан.
Пани Анна вернулась в расположение отряда вервольфов одна, расставшись с ротмистром на опушке леса. Она бросила поводья лейтенанту и легко, не смотря на надетую амуницию и вооружение соскочила с коня. Лейтенант, держа ее коня под уздцы, молча взирал на свою начальницу, не решаясь задать вслух мучивший его вопрос. Пани Анна, мельком бросив взгляд на офицера, сняла шлем, тряхнула головой так, что ее чудесные густые волосы золотистым дождем рассыпались поверх вороненой кирасы, и направилась в свой шатер.
– Отвадила! – через плечо на ходу бросила она своему заместителю всего лишь одно слово.
Карета проехала по дорожке небольшого парка и остановилась перед элегантно строгим особняком. Пожилой слуга, пыхтя, слез с запяток, не слишком проворно, но весьма почтительно распахнул дверцу. Мисс Мэри Локлбридж выпорхнула из кареты, привычно взбежала по невысокой мраморной лестнице. Перед уже открытыми дубовыми дверями парадного входа ее поджидал величественный дворецкий. Его голос звучал с бесстрастной чопорностью, но движения бровей выражали немалое удивление:
– Мисс Мэри, вы опоздали к обеду! Гонг уже прозвучал три минуты назад, и леди Алиса с сэром полковником вынуждены были сесть за стол, не дождавшись вас. Смею надеяться, что вас задержала весьма и весьма уважительная причина!
– Вы правы, Джекоб! Лишь чрезвычайные обстоятельства вынудили меня допустить столь чудовищное опоздание!
Мисс Мэри, не задерживаясь, пробежала под сводчатой аркой, миновала анфиладу комнат, и, как легкое дуновение веселого теплого ветерка, ворвалась в обеденную залу.
– Нашла! – с порога воскликнула она, опережая все вопросы и объяснения, и, картинно запыхавшись, плюхнулась на свое место за стол.
Полковник чуть не расплескал бокал со строго отмеренной ограниченной порцией любимого односолодового виски, а леди Алиса уронила салфетку.
– Ну наконец-то! Поздравляю вас! – воскликнула она, делая знак лакею подать ей новую салфетку. – Почти год! Мисс Мэри, вы – истинная английская леди. Мы вами гордимся. Несомненно, и ваша лучшая подруга, леди Джоана, согласилась бы с моими словами.
– Гип-гип ура! – провозгласил полковник, героическим усилием спасший вожделенный бокал.
Действуя с кавалерийской стремительностью и инициативой, он торжественно поднялся со своего места:
– За долгожданное и знаменательное событие! – находчивый ветеран осушил священный сосуд до дна и с невинным видом обратился к супруге: – Дорогая, прикажи по такому случаю подать еще виски!
– Подайте! – обреченно кивнула лакею леди Алиса, не желавшая вносить диссонанс в торжественность момента, и обратилась к мисс Мэри: – Надо же, никогда не думала, что Портсмут – настолько большой город, что в нем можно почти год искать человека даже по неточному адресу. Как там написал ваш батюшка, сэр Генри Локлбридж в своих предсмертных заметках?
"Третий дом слева от площади с таверной, с красной крышей. Мастер Джон Смит, среднего росту, с темными волосами," – скороговоркой процитировала мисс Локлбридж давно заученный текст.
– Да уж, – пробормотал полковник, любуясь янтарно-коричневым маслянистым блеском новой порции благородного напитка в хрустальном бокале. – Таких площадей с трактирами и красных крыш в Портсмуте видимо-невидимо, не говоря уж о Джонах-кузнецах, то есть Смитах. Очевидно, ваш батюшка частенько посещал мастерскую мистера Смита, и потому у него не было надобности подробно описывать местоположение. Да и писал он свои заметки, как я понимаю, скорее для себя, нежели для наследников.
– Совершенно верно, – кивнула мисс Мэри. – Это, конечно же, было не завещание, а записи для памяти на клочках бумаги. Джоана, с которой мы подружились в заморских владениях, где наши семьи были соседями, не раз приходила в ужас от беспорядка, царившего в кабинете моего батюшки. Но, конечно же, она не позволяла себе осуждать его вслух. Однако, как вы понимаете, для меня совершенно не важно, каким образом мой дорогой отец, сэр Генри, выразил свою волю: на гербовой бумаге или на простом клочке. Я все равно обязана выполнить ее и погасить все его долги. Иначе, как вам известно, я не смогу вступить во владение семейной собственностью и даже выйти замуж. И вот, сегодня наконец последний заимодавец почти что найден!
– За ваше чисто британское упрямство! – попытался провозгласить очередной тост бравый полковник. – Хотя вы и родились в заморских колониях…
– Виски больше не будет! – решительно пресекла все его поползновения строгая супруга и обратилась к мисс Мэри. – Дорогая, вы сказали "почти найден"? Что же это значит?
– Увы, леди Алиса! Я обнаружила лишь мастерскую Джона Смита, в которой он изготавливает часы и шкатулки, чинит замки и пистоли. А сам мастер несколько дней назад уехал. Куда бы вы думали? В Россию! Об этом мне сообщили его подмастерья. Разумеется, эти молодые парни ничего не знают ни о каком долге за давнишний заказ…
– В Россию?! – не дослушав мисс Мэри, хором воскликнули леди Алиса и полковник.
– Да, в Россию. Лондонские купцы уже более десяти лет имеют собственный торговый дом в русской столице – Москве. Корабли из Англии отправляются к русским берегам два, а то и три раза в месяц. Конечно, за исключением зимнего периода.
Что-то насторожило добрую леди Алису в интонациях мисс Мэри, которую она за год их знакомства успела полюбить, как родную дочь. И эти смутные опасения тут же оправдались самым ошеломительным образом.
– Я полагаю, – с юным энтузиазмом радостно выпалила мисс Мэри, – что мне необходимо до конца выполнить обещание, данное моему батюшке, и проследовать за мастером Джоном Смитом в Россию. Заодно повидаюсь со своей любимой подругой Джоаной, по которой я, признаться, сильно скучаю! Мне безумно интересно посмотреть, как живет в диких краях столь утонченная и образованная дама, как леди Джоана.
– Мисс Мэри! – пришла в ужас леди Алиса. – Что за детские порывы? Вы уже не ребенок, на вас лежит управление заморскими владениями, в том числе – принадлежащими Джоане. Где и зачем вы будете искать какого-то мастера в чужой, неизвестной вам стране?
– Леди Алиса, я первым делом разыщу Джоану, которая давно стала владетельной русской помещицей. Для нее-то Россия не чужая. А вдвоем нам удастся отыскать мастера Джона Смита. Я уверена, что во всей России Джонов Смитов намного меньше, чем в Портсмуте! – лукаво рассмеялась девушка.
Леди Алиса, призвав мужа в союзники, принялась увещевать мисс Локлбридж, пытаясь отговорить ее от авантюрной затеи. Но Мэри с истинно английским упрямством продолжала настаивать на своем. Поняв, что ей не удастся переубедить собеседницу, леди Алиса зашла с другого фланга.
– Ну, хорошо, а с кем же вы, в конце концов, отправитесь в путешествие? Все ваши люди остались за океаном, здесь вы живете у нас и к вам приставлены наши слуги. Но, разумеется, мы не можем отправить их на край света! Не станете же вы, слабая беззащитная девушка, путешествовать в одиночку?
– Не беспокойтесь, леди Алиса! – бойко возразила упрямая юная особа. – Я все продумала. Я попрошу сопровождать меня отставных морских пехотинцев – бывших сослуживцев Майка, мужа Джоаны. Мне известно, что эти честные и отважные люди очень любят лейтенанта Русса и почитают леди Джоану. Надеюсь, они не откажутся увидеться с лейтенантом и леди вновь. Тем более что я предложу им очень щедрое вознаграждение! Мне, по рассказам Джоаны, известен трактир, в котором имеют обыкновение бывать эти бравые морские пехотинцы, и я намереваюсь сегодня же отправиться туда и побеседовать с ними.
Леди Алиса продолжила тщетные попытки разубедить собеседницу и заставить ее отказаться от пагубных планов. Однако та упорствовала в своих намерениях. Единственно, в чем удалось преуспеть доброй леди, так это доказать мисс Мэри, что девушке самой не пристало ходить в матросский кабаке и пусть уж лучше это сделает бравый полковник. Полковник, разумеется, охотно согласился выполнить боевое задание любимой жены и отправиться сегодня же вечером в питейное заведение после торжественной клятвы, что "не более двух пинт!".
В этом большом пабе, как и во всех портовых кабаках в вечернюю пору, стоял особый, ни с чем не сравнимый неумолчный гвалт. Полковник, решительно войдя в полутемное помещение, сделал несколько шагов и встал, как всегда, величественно и гордо, с высоко поднятой головой, уверенный, что к нему тотчас же подойдут. Действительно, к нему мгновенно подлетел официант, и почтительно склонив голову, доверительно зашептал:
– Прошу прощения, сэр! Я вижу, что вы – джентльмен. Наверняка отставной военный, кавалерист. Однако еще раз прошу меня простить, в этом пабе собираются моряки и отставные морские пехотинцы. Они не жалуют сухопутных, сэр!
– Ты наблюдателен, плут! Я действительно отставной кавалерийский офицер! – полковник, в отличие от официанта, не понижал голос, и он гремел во всех уголках паба, перекрывая все остальные звуки, как будто полковник сквозь грохот битвы вновь подавал команду своим кирасирам. – Однако, я, можно сказать, имел отношение если и не к морской пехоте, то уж совершенно определенно – к морской кавалерии.
Официант растеряно смолк, в разных уголках зала послышался смех посетителей – истинных англичан, оценивших тонкую шутку полковника.
С почетного места, расположенного на особом огороженном помосте, поднялся крепкий широкоплечий человек в мундире морского пехотинца без знаков различия:
– Знавал я одного храбреца, именовавшего себя морским кавалеристом, – задумчиво произнес он. – Однако, вы на него совсем не похожи, сэр!
– Если вы говорите о лейтенанте Майке Руссе, то это мой друг! – незамедлительно откликнулся полковник.
– Прошу вас, сэр, окажите нам честь, присядьте за наш столик! – морской пехотинец подошел к полковнику и почтительно указал рукой на помост для особых гостей.
– Благодарю вас, любезнейший! – церемонно склонил голову полковник. – Позвольте представиться: сэр Вильям Даунвилл, полковник в отставке Ее Величества гвардейских конных кирасир.
– Отставной сержант Ее Величества флагманской морской пехоты Джонатан Паркс, сэр! – с достоинством вытянулся по стойке "смирно" бравый моряк.
– Наслышан о вас, сержант! – полковник направился к столику Паркса возле которого, встав со своих мест, их поджидало еще двое крепких загорелых морских пехотинцев.
– Отставной сержант Том Мэрдок!
– Отставной сержант Роберт Коул!
– Рад встречи с вами, господа сержанты! Прошу присаживаться, – полковник опустился на придвинутый специально для него стул, поднял предложенную кружку с элем. – Ваше здоровье, храбрецы!
Выпив до дна, полковник жестом отказался от тут же предложенной второй кружки и продолжил:
– У меня к вам имеется весьма важное предложение, касающееся наших общих друзей…
На следующее утро мисс Мэри спустилась к завтраку, разумеется, без опоздания. Едва зайдя в столовую, она с порога попыталась прочитать по выражению лица полковника, сидевшего во главе стола, насколько успешной оказалась его вчерашняя миссия. Бравый кавалерист имел весьма довольный вид. Разумеется, он вчера, как и всегда, сдержал данное жене слово и не превысил норму в две пинты. Тем не менее, за мужество и героизм, проявленные в борьбе за воздержание, леди Алиса вознаградила его самым нежнейшим образом. Теперь на лице ветерана блуждала счастливая улыбка. Да и сама леди Алиса, потупив глаза, удовлетворенно улыбалась уголками губ.
После обычных чопорных утренних приветствий, торжественной раздачи овсянки и ее не менее торжественного поглощения, наступило наконец время для беседы за легким десертом.
– Дорогая мисс Мэри, – полковник, как и положено гостеприимному хозяину, первым взял слово. – Рад сообщить вам, что ваше поручение мною выполнено. Двое из названных вами людей, сержанты Паркс и Мэрдок, согласны сопровождать вас в Московию. Третий, сержант Коул, в настоящее время не совсем здоров, поэтому он вынужден был отказаться от предложенного предприятия.
– Благодарю вас, полковник! – радостно воскликнула мисс Локлбридж. – Полагаю, что двоих названных вами сопровождающих мне будет вполне достаточно!
– Вы совершенно правы, мисс Мэри, – согласно кивнул полковник. – Эти два молодца стоят целого взвода! Сегодня в полдень они пожалуют к нам, и мы сможем обсудить все детали предстоящего путешествия. Более того, господа сержанты обещали с утра отправиться в порт и разузнать у своих друзей пункт назначения судна, на котором отплыл на прошлой неделе мастер Джон Смит. Так что, мисс Мэри, вы отправитесь не просто в Россию, а пойдете буквально по следам Джона Смита.
– По следам Джона Смита! – звонко рассмеялась Мэри. – Звучит прямо как лозунг для нашего смелого предприятия. Ну что ж, дорогая Алиса, дорогой полковник, предлагаю поднять бокалы за успех предстоящего путешествия в сказочную Гиперборею, в которой мы вновь обретем дорогих друзей! Надеюсь, что все они пребывают в добром здравии, живут спокойно и счастливо в своих бескрайних северных лесах.
Удар был глухой, раскатистый. Его суровый короткий гул на миг заполнил собой все пространство, поглотил остальные звуки. Земля под ногами явственно сотряслась. Ополченцы невольно пригнули головы, некоторые даже присели. Их строй, и без того не совсем ровный, вовсе утратил очертания, превратился в толпу.
– Отставить приседания! – спокойно скомандовал Михась, стоявший перед строем по-прежнему во весь рост, и, развернувшись вполоборота, посмотрел назад, туда, где за его спиной возвышалась городская стена.
Стена все еще дрожала. И тут же в нее ударило второе ядро, затем третье.
– Враг начал бомбардировку, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Михась ополченцам. – Продолжаем занятия. Все подравнялись, взяли дубинки наизготовку! Смотреть на меня, а не на стену! Дня два она еще выдержит.
Ополченцы постепенно пришли в себя, выровняли строй и вновь принялись старательно повторять вслед за дружинником демонстрируемые им элементы рукопашного боя.
Это была затея Разика. Ни самому Михасю, ни кому другому ничего подобного и в голову бы не пришло. Когда к воеводе князю Шуйскому явилась депутация от горожан, только что закончивших строительство вала и частокола, и умоляла дать им оружие и разрешить встать в ряды защитников города, князь отвернулся к окну и стоял некоторое время, чтобы скрыть внезапно набежавшие слезы. Затем он обнял и расцеловал всех этих людей, буквально валящихся с ног, измученных многодневным круглосуточным трудом. Казалось, они и так уже отдали все силы на защиту родного города, но им и этого было мало, и сейчас они жертвовали на алтарь победы свои жизни.
– Терентий, запиши героев в ополчение и выдай им все лучшее, что осталось на оружейном дворе, – приказал воевода государеву дьяку и обратился к Разику. – А ты, сотник, со своими дружинниками обучи ополченцев строю и бою. У тебя на это будет всего день или два.
– Слушаюсь, воевода! – по-военному вытянувшись, наклонил голову Терентий Лихачев.
Разик, к удивлению воеводы, стоял молча, напряженно о чем-то размышляя.
– В чем дело, сотник? – нахмурил брови князь Шуйский. – Али мой приказ тебе не по нраву? Зазорно витязю на обучение мужиков время тратить?
– Никак нет, воевода, – Разик произносил слова медленно, с паузами, явно додумывая какую-то свою мысль. – Я полагаю ополченцев достойнейшими радетелями отечества. Только…
Разик замолчал, затем, видя нетерпеливый жест воеводы, глубоко вздохнул и произнес решительно:
– За два дня мы их владению мечом или копьем обучить не сможем! Не говоря уж об огненном бое. Чтобы в единоборстве фехтовальном ландскнехта одолеть, многолетние упражнения требуются.
– К чему ты клонишь, сотник? – гневно воскликнул князь. – Хочешь людей русских лишить их исконного права ополчиться за Родину?! Да и войско без подмоги предлагаешь оставить? И так один наш ратник против десятка королевских бойцов на стены выйдет!
– Никак нет, воевода! Я лишь говорю, что людей, к копью и сабле непривычных, даже рубить и колоть так, чтобы поразить противника, в латы закованного, научить невозможно! Не говоря уж о том, что сей противник стоять смирно и ждать, пока его заколют, не будет! Потому и предлагаю я ополченцев вооружить… дубинами! Колющий и рубящий удар нужно годами оттачивать, а уж дубиной-то врага огреть наши ополченцы смогут! Да, убить не убьют, но повалят! В бою на узком участке, каковой при штурме происходить будет, повалить противника наземь – вполне достаточно. Там уж его и затопчут, свои или чужие. Более того, для ландскнехтов дубины будут полной неожиданностью, как они говорят – сюрпризом. Королевские воины фехтовать против шпаги или копья приучены. А против палки они не бились никогда. Посему первоначально ландскнехты при виде ополченцев с дубинками смеяться начнут, то есть недооценят противника. А нам только этого и надобно!
Разик замолчал, переводя дух. Присутствующие, изумленные его речами, также хранили молчание. Разумеется, никто из них не мог знать, что спустя три века великий француз Дюма произнесет в своем гениальном романе устами их современников – королевских мушкетеров, следующие слова:
"– Теперь остается только узнать, что с Атосом, – сказал д'Артаньян…
– Неужели вы думаете, что с ним могло случиться несчастье? – спросил Арамис. – Атос так хладнокровен, так храбр и так искусно владеет шпагой.
– Да, без сомнения, и я больше чем кто-либо воздаю должное храбрости и ловкости Атоса, но, на мой взгляд, лучше скрестить свою шпагу с копьем, нежели с палкой, а я боюсь, что Атоса могла избить челядь…"
– Палка против клинка? – возмущенно вскинулся известный скептик князь Василий Скопин. – Ты смеешься над нами, господин сотник? Хочешь поставить мужичков на убой?