Наш курс зюйд-зюйд-вест, так что очень скоро догнали все ту же эскадру, едва ползущую с калекой на буксире. И мирно прошли в нескольких милях к западу. Затем Петрович предположил, что битые британцы вполне могут стать для нас живцом, на который клюнут немцы, как было в Атлантике, еще летом сорок второго (U-436, запись в нашей тетради под номером два). Вот только топить немцев на виду у англичан выйдет перебор! Значит, придется оставить эту честь британцам, ну а если они не справятся, после уже мы не упустим - и желательно будет кого-то с утопленника подобрать, чтобы узнать номер лодки, или достаточно радиопередачу с нее перехватить.
А можно события и ускорить. Еще с прошлого лета немцы разрешили своими подводникам в исключительных случаях, когда нет времени на шифрование, вести передачу открытым текстом. Причем под таковым случаем прежде всего имелась в виду встреча с Полярным Ужасом, то есть с нами - чтобы жертвы успели сбросить хоть какую-то информацию об обстоятельствах и месте потопления. Но было отмечено, что иногда, хотя и редко, фрицы сообщали так о "жирной" дичи. И образцы таких радиограмм у нас были!
Отдалившись от союзников миль на двадцать (наша акустика отлично их слышит), выходим в эфир на немецкой волне: "Обнаружен конвой, один поврежденный транспорт, легкий крейсер, три эсминца, координаты, курс, скорость", - и та часть радиограммы, где должны быть наши позывные, смазанно. В принципе, за легенду сойдет - а докажите обратное? Не станут же немцы британцам сейчас роспись всех своих лодок предъявлять - кто, где и когда был, кого атаковал?
Ждать пришлось почти сутки. Затем добыча появилась. Доклад акустика: пеленг 190, цель опознана по сигнатуре, немецкая подводная лодка "тип семь". Все было настолько стандартным, что я расслабился. Будет сейчас, как десятки раз до этого - выходим на перехват, в точку залпа, на дистанцию, торпеды готовы, последний "пинг" локатором в активной, уточнить данные для стрельбы! Если будет замечено большое расхождение с расчетными, уже введенными в программаторы торпед, придется залп отменять и готовить атаку по-новой - но такое случается очень редко, все же наши компьютеры, не "Буси", БИУС торпедной стрельбы образца 1943 года. А если все выставлено правильно, то уже ничто фашиста не спасет, не вырваться ему из прицела! Так и было, два попадания - два отчетливых взрыва, цель тонет, звук разрушения корпуса на глубине. Можно писать в тетради победу, номер лодки после у разведки узнаем, из немецких радиоперехватов.
И тут акустик докладывает: взрывы торпед позади нас, где остался конвой. Пока мы с этим фрицем возились, другой подобрался к англичанам? Кириллов, бессменное "око государево", к нам приставленное, головой качает - а если бы это наш конвой был? Сделает же кто-то оргвыводы на берегу! Особенно если еще и этого немца упустим - ну, он нам ответит сейчас за все!
Пятнадцать миль назад пролетаем за тридцать шесть минут. Сбавляем скорость, слушаем. Эсминцы ходят кругами, работают локаторами, иногда бросают бомбы - но мы слишком далеко и глубоко. Где же фриц, мы, с нашей аппаратурой, да еще на глубине, должны слышать его намного лучше, чем ГАС с эсминцев этих времен? Но все чисто. Может, уже потопили его, раньше чем мы успели, а звук разрушения корпуса слышен не был? Тогда сейчас кого ищут? Ждем на безопасном удалении, нам спешить некуда.
Наконец британцы отходят на юго-запад. Крейсер и три эсминца, а транспорта нет, утоп все же "титаник" - так немцы во всем виноваты! И никому не расскажут, как на самом деле было, нам свидетели не нужны. Если против нас не атомарина, что невероятно, то фриц должен быть где-то здесь! Уж дизель на поверхности, уходящий полным, мы бы услышали, да и у британцев наверняка радары есть, засекли бы. Значит, он затаился под водой и сейчас будет отходить. На дно ему не лечь, глубина тут километровая.
Ждем. Перемещаемся малошумным двенадцатиузловым на глубине сто. ГАС в активном не включаем - его сигнал будет замечен и запеленгован на дистанции в разы большей, чем мы сами что-то обнаружим. Положим, немец по нам стрелять не будет, нечем - но зачем добычу пугать? Уточнить коротким узконаправленным импульсом дальность по пеленгу до уже обнаруженной цели - это совсем другое дело. Но не слышим ничего - неужели против опять "двадцать первая" играет? А если это за нами охота - "семерку" живцом выставили, а сами нас караулят? Если фрицы все же сделали противолодочные торпеды, двухплоскостной "Цаункениг"? Ставлю задачу Бурову (наш торпедист, командир БЧ-3) - ну вот, теперь у нас в одном из аппаратов имитатор, и готовы к отстрелу маскирующие газовые патроны. И опять же, не могло быть у немцев опыта, наработанных тактических приемов подводной дуэли - а у нас они есть. Только не расслабляться - а то и подставиться можно, по дури!
Один раз показалось, что-то услышали. Бросок в том направлении, снова сбросили ход, слушаем. Нет, ничего. После еще прочесывали квадрат за квадратом, случайным образом меняя курс. Наконец поймали контакт.
- Пеленг 210. Дизельная лодка, на поверхности. "Семерка".
Прикидываю примерную дальность - теоретически за все это время немец вполне мог тихо, не дыша, отползти как раз настолько, и теперь, решив, что он в безопасности, всплыть и удирать. Двигаемся туда, но осторожно, а вдруг это все же подстава, а охотник, "двадцать первая", ждет?
Нет, вряд ли. Мы определили курс и скорость цели. Пятнадцать узлов - чтобы скрытно сопровождать, двигаясь рядом, даже у "двадцать первой" заряда хватит лишь на час. А выводить нас на позицию охотника - это как надо подгадать, или ходить кругами, а он прямо прет. Странно лишь, что в направлении восток, а не юго-восток - может, это все же не тот немец? Так куда же тот делся?
Буров, сам из Красноярска родом, историю рассказывал, что случилась в тех краях, то ли в конце девяностых, то ли в начале двухтысячных. Медведь человека задрал, охотников не нашлось, поручили ментам разобраться. Срок прошел, начальство их спрашивает - где результат? Получает ответ: уже шестого медведя завалили, но тот или нет, разобраться не можем, продолжаем работу. Если же вы насчет шкур, то список очередности прокурор сам утвердил, так что вопросы к нему - но не беспокойтесь, тащ генерал, вас тоже не забудем. Так и мы - утопим пока этого, затем ищем, кто попадется еще!
Атака удалась, как обычно. Хотя я втайне ждал, что как только мы обнаружим себя пуском торпед, будет доклад акустика - еще контакт, пеленг, "двадцать первая", заходит на нас! И начнется подводная битва, как у Нарвика в сентябре, только немец в этот раз тоже будет стрелять. Но ничего не произошло. Однако же всплывать, чтобы подобрать кого-то, я не стал - береженого бог бережет!
Через восемь часов был сеанс связи. И мы узнали о перехваченной фрицевской радиограмме - оповещение по флоту: "Ахтунг! В море Полярный Ужас". После, уже дома, Котельников (командир первого дивизиона подплава СФ) шутливо упрекнул меня, что мы распугали всю дичь - даже авиаразведка доложила, море будто вымерло, лишь у берега в фиордах мелочь ползает, а на открытом просторе нет ни единого немецкого корыта!
Мы вернулись в Полярный пятого февраля. Когда наши форсировали Одер, у Зееловских высот, там же, где в нашей истории. А союзники высадились в Гавре, там идут упорные бои - вместо Нормандии и июня. Боятся, что если промедлят, то русских увидят на том берегу Ла-Манша?
Ждали, что пойдем в Северодвинск. Вместо этого приказ - меня вызывают в Москву, в Главный Штаб ВМФ.
Большаков Андрей Витальевич. В 2012 капитан 2 ранга, командир группы подводного спецназа, прикомандированной к АПЛ "Воронеж". В 1944 контр-адмирал, прикомандирован к штабу 1-го Белорусского фронта. Германия, 31 января 1944
Вспоминаю с ностальгией те времена, когда я самолично ходил в немецкий тыл - в последний раз всего год назад. Или еще более давние времена: год 2012, 2005, и еще более ранние. В той жизни кап-два - нормальный чин, если в спецгруппе одни офицеры. Здесь же - высоко взлетел, но и падать будет больно, если что.
Сейчас впервые пойдет в бой советская морская пехота нового типа. Не путать с морскими стрелковыми частями, которые, по сути, всего лишь спешенные матросы, импровизация сорок первого - когда исход войны решается на суше, а морячки народ более толковый и упорный, но все равно грех страшный - квалифицированных корабельных спецов в распыл пускать! В этой истории, не без нашего участия, пошла специализация: морская пехота - это прежде всего части первого броска на вражеский берег, без особой разницы моря или большой реки - Днепр, Висла. Но тогда мы работали "на коротком плече", стартуя уже с противоположного берега. Теперь же нам предстоит выйти на Одер после ста километров по немецкой территории, пройденных с боями!
Три бригады морской пехоты на собственной плавающей броне - сумели же предки сделать подобие "лягушки", плавающего транспортера МТ-ЛБ из более поздних времен! Еще есть плавающие "барбосы", легкие самоходки (представьте себе АСУ-57, только чуть крупнее и с прицепными понтонами по японскому типу) и "даки", американские плавающие автомобили (может нести на себе взвод в полном снаряжении или вездеход "козлик", или противотанковую пушку с расчетом и боекомплектом, или малокалиберную зенитку-автомат). И бойцы все как на подбор - обученные как штурмовые части, поголовно вооружены "калашами". Какой соблазн у всех командующих армиями и корпусами втянуть эту силу в бой для отражения какого-нибудь немецкого контрудара! Слишком часто на войне возникает искушение разменять далекую перспективу на "здесь и сейчас". А мы до времени укрывались за танками Катукова, почти не ввязываясь в бой.
Но сказал Сталин: если мы просто выйдем на Одер, это будет лишь четверть победы. Если мы сумеем захватить плацдарм на том берегу, это будет пол-победы. Если мы возьмем Зееловские высоты, ключ к Берлину - это будет победа. Так что даже сам грозный Жуков помнил о словах Вождя и понимал, с кого будет спрос. И Катуков тоже старался не сильно нас напрягать, тащил до Одера всеми силами. А прочих чинов я откровенно посылал подальше, ссылаясь на приказ Ставки.
Что такое Зееловские высоты? Если смотреть от города Кюстрин (стоящего на правом, восточном берегу) с востока на запад, там Одер делает поворот на девяносто градусов, с юго-запада на северо-запад, то справа (севернее) по этому берегу лес, слева торфяные болота. А на том берегу, левее, поднимается гряда холмов, формой похожая на бумеранг или латинскую букву "L", короткая сторона примыкает к Одеру, завершаясь высокой, заросшей лесом горой Ратвайн, напротив деревни Геритц (у горы) и Лебус (у излома "бумеранга"), от горы до Кюстрина километров десять. В конце же длинной стороны, отходящей от берега перпендикулярно, город Зеелов. Выходит ромб, ограниченный с двух сторон Одером, с третьей - грядой холмов, по диагонали его проходит шоссе на Берлин, семнадцать километров от Кюстрина до Зеелова. В том же направлении, но правее лежит железная дорога. Самый короткий путь на Берлин - но пройти по нему, пока высоты у немцев, нельзя, будет коридор смерти, насквозь просматриваемый и простреливаемый.
В той, иной истории мы вышли на Одер и 31 января 1945, перейдя реку по льду, захватили плацдармы севернее Кюстрина, в чистом поле, и южнее, отбив прибрежные высоты с горой Ратвайн. А в Кюстрине тогда вышел облом, всего один наш полк с десятком танков попытался взять город и был отброшен, старая крепость держалась до конца марта, а дальнюю гряду брали уже в апреле, той самой ночной атакой с прожекторами. И весь февраль и март там шли жесточайшие бои, где легло много тысяч наших. В этой же истории, на год раньше, укрепления на высотах еще не были закончены и не были заняты войсками. Это был наш шанс.
Зима в сорок четвертом году была теплая - все наши мемуаристы отмечают необычно раннюю распутицу и вскрытие рек. Если в сорок пятом лед на Одере держал и людей, и даже легкую технику, то теперь там была чистая вода с отдельными плывущими льдинами. Но это не остановило морскую пехоту - и пошли плавающие транспортеры на тот берег, от этих легкобронированных машин все ж гораздо больше было пользы не на поле боя, а при доставке к нему бойцов и снабжения. Морская пехота наступала южнее Кюстрина, через Геритц и Лебус, и сразу на горы - сколько крови стоил нам холм Ратвайн в той истории, с его вершины был виден весь плацдарм и наши позиции и коммуникации на правом берегу! Немцы не ждали от нас такой дерзости, на высотах были лишь две дивизии РАД (Райхс Арбайтет Динст - Немецкий трудовой фронт) "Шлагетер" и "Фридрих Людвиг Ян" - немецкие "стройбатовцы", вооруженные лишь стрелковкой, против очень злой русской морской пехоты (ближний бой с которой был кошмаром даже для ваффен СС) - из дивизии "Шлагетер", первой попавшей под удар, в живых остались лишь самые резвые, кто быстрее всех бегал, и самые умные, кто сообразил вовремя поднять руки. Интересно, что часть пленных, кто показались наиболее смирными, были мобилизованы командиром 103-й бригады в Свободную Германию и привлечены к работам по сооружению укреплений, но уже фронтом на юго-запад, с использованием брошенных материалов и техники.
И этот удар наших морпехов был резервным! Но он был готов стать основным в случае, если спецназ (тоже наши, из двадцать первого века) не сумеет открыть парадную дверь на тот берег, взять город и мосты, перед авангардом Первой Гвардейской танковой.
Не одним же вам, фрицы, в "Бранденбург" играть?
Кюстрин. 1 февраля 1944
Под вечер, когда уже готовы были спуститься сумерки, в город вошла колонна.
Впереди ехала пара "цундапов" с пулеметами в колясках. За ними - роскошный черный "оппель-адмирал", в котором восседал штурмбанфюрер СС, еще один офицер-эсэсовец рангом ниже был рядом с шофером. Дальше следовали два полугусеничных бронетранспортера, набитых солдатами в ваффен-эсэсовском камуфляже, четыре тентованных "оппеля", тоже с солдатами, замыкал колонну еще один бронетранспортер с 20-миллиметровой зениткой.
На посту при въезде штурмбанфюрер показал вахмистру фельджандармерии грозный документ, свидетельствующий, что податель сего выполняет особо важное и секретное поручение, в связи с чем всем чинам вермахта и СС, а также представителям гражданских властей предписывается оказывать всю возможную помощь. И спросил, где находится комендатура - а лучше выделить провожатого. Старший поста подчинился, и один из жандармов, оседлав мотоцикл, поспешил занять место перед колонной. Когда мимо проезжал последней грузовик, с него спрыгнули четверо солдат с автоматами, один встал у караульной будки, где был телефон. Это не понравилось вахмистру.
- В чем дело, камрады?
- Вас сменить, если приказ будет, - ответил старший, со знаками различия шарфюрера. - Дело у нас в этом городишке.
- Я доложу о том герр коменданту!
- Наши к нему и поехали. Но я бы советовал вам никуда не звонить, пока не позвонят сюда.
В виде приехавших что-то показалось вахмистру подозрительным. У старшего и еще одного были "штурмгеверы", но у остальных двух, как разглядел жандарм лишь сейчас, русские АК! Вообще-то ваффен СС гораздо чаще, чем вермахт, использовали трофеи и неуставное оружие и технику самых редких образцов. Смеркалось, самое время разбойников и воров, ни одна машина больше не проходила через перекресток, рядом вставала насыпь железной дороги, как могильный холм, и показалось, с востока донесся орудийный гром - русские наступали.
- Покиньте территорию поста! - сказал вахмистр. - По уставу караульной службы… Или я применю оружие. Рашке, доложи в комендатуру!
Шарфюрер пожал плечами. В следующую секунду перед глазами вахмистра мелькнул приклад, и все померкло. Рослый эсэсовец сбил наземь второго жандарма, ударил ножом. Та же участь постигла и Рашке, дергающего замерзшими пальцами ремень винтовки.
- Жмуров в канаву! - бросил "шарфюрер" по-русски. - А этого в будку. Живой?
- Да что ему сделается, тащ старшина! - ответил еще один "эсэсовец". - Я ж с пониманием бил. А что приклад шатается - так это крепление у фрицевской машинки поганое, нашему АК хоть бы что.
Вахмистр пришел в себя, когда ему на голову вылили полкотелка холодной воды. Котелок был взят из ранца бедного Рашке, вода из придорожной канавы.
- Жить хочешь? - спросил русский. - Тогда по телефону ответишь, что все в порядке, и дальше как я скажу. Задумаешь подвести - умрешь погано. И если нам придется отсюда уходить, тебя убьем. Живым останешься, лишь если через пару часов сюда наши войдут. Так как, "хайль Гитлер" или "Гитлер капут"?
- Гитлер капут! - выдохнул вахмистр. Он не был трусом - но не видел ничего геройского и полезного для Германии в том, что его труп с перерезанным горлом бросят в канаву.
Колонна вошла в город без происшествий - чему немало способствовал мотопатруль жандармов впереди: раз сопровождают, значит орднунг, так надо! Без малейшего препятствия отряд достиг комендатуры. Штурмбанфюрер в сопровождении еще одного офицера и двух автоматчиков поднялся в кабинет коменданта Кюстринской крепости, генерал-майора Адольфа Рэгнера, а еще десяток "эсэсовцев", проникнув в здание, взял под контроль все ключевые точки, как телефонный коммутатор, оружейку, главный вход - вели себя пока что сдержанно, в разговор не вступали, на все вопросы отвечали: "Исполняем приказ, сейчас наше начальство разбирается с вашим, ждите!" Прочие же рассредоточились снаружи, также контролируя подходы. Впрочем, уже спустилась темнота, освещение было плохим, а главное, никто не стремился вступать с эсэсовцами в разговор или просто задать лишние вопросы. Орднунг, конечно, прежде всего, но в последний год, после покушения на фюрера и разоблачений все новых изменников и шпионов, единственно виновных в обрушившихся на Германию бедствиях, в извечный немецкий порядок добавилось слишком много чрезвычайного и секретного, о чем не следовало спрашивать и было опасно знать. К тому же все усвоили, что в любом споре между СС и армией или гражданскими властями эсэсовцы всегда оказывались правыми, ну а их оппоненты виновными, по всей строгости военного времени. Этого не было прежде - но что поделать, если жизнь показала, кто вернее всего служит фюреру и рейху? Находились, конечно, и недовольные, причем во все большем числе, кто злорадно шептал в углу: "зато эсэсовцев русские в плен не берут", но дальше этого не шло: немцы - это очень законопослушный народ.
- Чем обязан? - спросил генерал Рэгнер незваных гостей.
Генерал был истинным солдатом рейха, считавшим, что прежде всего надо выполнять свой долг, и пусть хоть рушится небо. Он никогда не слушал передач московского или лондонского радио на немецком языке - потому что это было запрещено. Но в его понимании, считать этих детей лавочников и прочего быдла равным истинной военной аристократии, с десятью поколениями предков, носящих мундир - было чем-то вроде революции! Как подобает дисциплинированному солдату, он исполнит приказ, но не больше. Конечно, если этот приказ составлен с соблюдением всех положенных формальностей. Иначе - сожалею, но орднунг! Поставить на место этих выскочек - мелочь, а приятно. И он не виноват, в своем праве - все по уставу и инструкции, господа!
Однако же! Гость требует для начала, исчерпывающих сведений о гарнизоне крепости - состав, дислокация, вооружение - реальных, а не тех, что ушли в штаб! Также нужна вся информация о подготовке к взрыву мостов через Одер - и опять же, не просто план, а что реально сделано на текущий момент.