И он не ошибся. Не тратя время на массированный обстрел - метательных орудий на триерах было почти втрое меньше, чем на квинкереме - греки устремились в лобовую атаку. Основной удар пришелся на правый фланг лехиной эскадры, где первая и вторая линия атакующих уже почти слились. Пять триер Херсонеса набросились на три судна скифов. Те в ответ открыли стрельбу из катапульт и баллист, поразив-таки даже на полном ходу одну из греческих триер зажигательным горшком. На палубе начался пожар, и этого оказалось достаточно, чтобы временно вывести ее из строя.
Остальные вражеские корабли на глазах у разъяренного Ларина провели встречный маневр и с треском сломали весла двум триерам скифов, мгновенно обездвижив их. Два греческих судна, описав круг, принялись методично расстреливать из орудий и луков ставшего удобной мишенью противника. Скифы, хоть и потеряли подвижность, отвечали им с бортов своих триер тем же. А оставшиеся эллинские триеры, покинув поле боя, устремились навстречу судам из второй линии атакующих.
"Тамимасадас", выйдя из-под дымовой завесы, неожиданно вынырнул в тылу схватки. Против него не оказалось ни одного противника. Все они увлеклись боем, и гавань осталась без прикрытия. Тот же самый маневр совершила и другая скифская триера, обошедшая горящую квинкерему с левого борта.
- Вперед! - заорал Леха. - Налечь на весла!
И флагман скифской эскадры устремился к уже видневшемуся входу в гавань, за которым белели какие-то строения, похожие на склады, изломанные очертания пирсов, где стояли несколько торговых кораблей. Среди них Леха мгновенно усмотрел пять военных бирем. К ним по сходням, завидев неприятеля, уже бежали солдаты. У их недавних противников, сосредоточивших усилия на добивании обездвиженных судов, так и не хватило времени преградить им путь, и они бросились в погоню лишь тогда, когда две триеры уже входили в гавань. Враг висел на хвосте, но скифы использовали преимущество в скорости.
- Токсар! - крикнул Леха, вглядываясь в узкие улицы, расходившиеся вверх от площади за причалом. - Обстреляй корабли и солдат на берегу, нам надо выиграть время.
Но Токсар и так уже догадался, что надо делать. К тому моменту, когда "Тамимасадас" ворвался в гавань и устремился к западному пирсу, одна из готовых к отплытию бирем горела, но вторая успела отчалить, пытаясь преградить путь разогнавшемуся кораблю скифов.
- Поздно, ребята, - процедил сквозь зубы Леха, ухватившись за ограждение, когда триера, пробив борт в носовой части судна греков, оттолкнула его своей массой в сторону, сбросив с тарана. Бирема завалилась на бок, преграждая выход остальным кораблям. Крики и вопли огласили порт.
Тем временем "Тамимасадас" со страшным треском врезался в пирс и замер. Рядом воткнулась в берег вторая триера. Леха бросил взгляд назад, где подходили две триеры противника, но сразу за ними вспарывали волны еще три корабля скифов. А в море продолжалась схватка между остальными. "У нас есть шанс", - пронеслось в мозгу морпеха, в долю секунды оценившего обстановку.
На пирсе находилось человек тридцать легких пехотинцев с копьями и мечами, из тех, что не успели добежать до бирем и выйти в море. Правее, в стороне, у самих бирем, солдат насчитывалось гораздо больше - человек сто или даже двести. Они сейчас выпрыгивали обратно на берег и готовились пойти на ликвидацию прорыва. Времени оставалось в обрез.
- За мной, в атаку! - заорал Леха, выхватывая меч и первым спрыгивая на доски развороченного пирса. Скифские бородачи лавиной посыпались с обоих кораблей вниз.
Так не вовремя оказавшихся на пирсе греков почти сразу же уничтожили лучники скифов. Но справа приближался новый отряд. Леха, между тем, уже заметил ближайшую западную башню, возвышавшуюся над каменными домами примерно в пятистах метрах.
- Возьми двадцать лучников и задержи противника! - приказал он одному из знатных воинов, оказавшемуся рядом.
А сам устремился вверх по улице, ведущей к башне. За ним бежало человек сто или чуть больше. Маловато, конечно, но дожидаться остальных он не стал. Лишь посмотрел назад и увидел, как две эллинские триеры "припарковались" рядом с оставленными судами, высаживая солдат на берег. Догнавшие их скифы открыли огонь по врагу из метательных орудий, каждым ядром унося по нескольку жизней, и, прежде чем сами достигли берега, успели перебить массу греков. "Молодцы, артиллеристы, быстро учатся, - усмехнулся Леха, несясь с мечом и щитом по мостовой. - Ну, сейчас начнется мясорубка!"
Краем глаза он заметил, что по соседней улице к порту строем приближается отряд греческих гоплитов. Не меньше сотни. Тяжелые пехотинцы, облаченные в панцири, поножи и шлемы с большими красными гребнями, выглядели внушительно. Добежав до пристани, они сходу врубились в отряды скифов, уже захватившие ее наполовину. Не помог даже мощный обстрел. Пригибаясь и ловко прикрываясь большими круглыми щитами, греческие пехотинцы почти без потерь сблизились с противником и опрокинули первые ряды скифов. "Хорошо дерутся, сволочи, - подумал Леха, скрываясь за углом трехэтажного каменного дома и устремляясь со своим отрядом вверх по пустынной улице.
Пробежав метров двести и не встретив сопротивления, они повернули на другую улицу, выходившую непосредственно к башне. И тут увидели на пути еще один отряд греческих пехотинцев. Выстроившись в колонну, гоплиты двигались навстречу скифам, перекрывая улицу. Их было, на первый взгляд, человек пятьдесят. Меньше, чем нападавших, но Леха только что видел, на что они способны.
- Не обойти! - сплюнул Леха, останавливаясь. - Придется уничтожить. За мной, скифы!
И первым бросился вперед, размахивая мечом. За ним бежали лучники, стреляя на ходу. Они били точно по ногам и головам и, преодолев отделявшие их от противника пятьдесят метров, сумели скосить почти весь первый и большую часть второго ряда, проделав в третьем значительную брешь. В нее и влетел Леха, рубя направо и налево. А за ним остальные скифы с топорами и мечами в руках. Звон железа гулко раздавался на узкой улице, застроенной каменными домами богатых горожан.
Оттолкнув ближайшего грека ногой, Леха нагнулся под просвистевшим мечом и воткнул свое оружие в грудь противнику. Затем рубанул второго. Акинак в ближнем бою оказался очень даже неплох. С плеча рубить им было невозможно, коротковат, но зато колоть в упор и резать - лучше оружия не придумаешь. Рядом разъяренные скифы размахивали топорами. Леха словно впал в кровавый транс - рубил, колол, пригибался, прыгал, уходил от ударов соперников - и сообразил, что пробился, только тогда, когда увидел перед собой пустынную улицу и ворота башни в сотне метров.
Истребив греческих гоплитов ценою большей части отряда, оставшаяся тридцатка в ярости бросилась вперед. Но тут Леха, бежавший первым, увидел, что охранники башни опустили решетку, перекрывавшую доступ к воротам, и теперь спешно закрывают небольшую, но массивную дверь сбоку от ворот. Если успеют, то в башню будет не попасть. И тогда все зря. Тем более, что позади, в самом конце улицы, уже раздавался стук копыт греческой конницы.
Леха на ходу выхватил кинжал, метнув его в почти закрытую дверь. Крик убитого солдата еще не затих, как он втиснулся в узкую щель, отбросив щит, и заколол второго, суетившегося рядом. Оттолкнул обмякшее тело и схватился с третьим. Убил. Бросился вверх по узкой лестнице, увлекая за собой солдат.
Ворвавшись в башню, скифы захлопнули дверь, отгородившись от конных солдат Херсонеса. Но здесь хватало пеших, и бой разгорелся за каждый этаж. Леха торопился, требовалось успеть, во что бы то ни стало. Сквозь узкие бойницы башни снаружи крепости они видели конных скифов, гарцевавших под стрелами противника внизу, у самой башни, в надежде на успех прорыва морских сил.
Зарубив еще одного пехотинца, Леха первым ворвался в помещение, где находился механизм, поднимавший решетку. Резкая боль обожгла плечо. Морпех с удивлением воззрился на торчавшую из плеча стрелу, но нашел силы сделать выпад и поразил мечом в шею единственного лучника, оказавшегося здесь. Грек упал, залившись кровью. А Федор прислонился к стене и, морщась от боли, разыскал взглядом нужный рычаг.
- Быстрее вниз! - приказал он Токсару, все время державшемуся рядом и теперь не отставшему. - Откройте ворота, а затем поднимите решетку. Надо потянуть на себя вот эту палку.
Он держался до тех пор, пока не услышал скрежета цепей, поднимавших решетку. А потом увидел сквозь бойницу скифский отряд, ворвавшийся в город. И лишь когда понял, что участь Херсонеса решена, упал на руки своих солдат, потеряв сознание.
Глава четырнадцатая
Альпийский поход
После переправы через Рону армия карфагенян три дня шла форсированным маршем вверх по течению, пока не достигла дальней оконечности обширной холмистой и поросшей лесом возвышенности, зажатой между двух рек, которую беглый проводник называл "Островом". Ни одно из местных племен за это время больше ни разу не потревожило финикийцев, хотя то и дело на пути армии попадались жилые селения. Разведав все возможные подходы и ближайший брод через вторую реку, Ганнибал принял решение сделать здесь длительную остановку и дать армии несколько дней отдыха.
- Дело ясное, - сказал Летис, узнав об этом приказе. - Говорят, уже не так далеко опять горы, а за ними и Рим. Самое время отдохнуть перед решающей схваткой.
- Да и Урбал немного поправиться за это время, - согласился Федор, поглядывая на походный шатер, где сейчас лежал раненный друг, - а то растрясло его на повозке. Дороги здесь ужасные.
- Это верно, - не стал возражать Летис. - Сплошные леса да реки. Солнца мало. Не нравится мне здесь.
Он достал свои кинжалы и принялся их чистить, уйдя в воспоминания о Карфагене. Федор не стал спорить насчет солнца, хотя в родном Питере его было еще меньше. А здесь оно время от времени выглядывало, согревая усталые тела изможденных долгим походом солдат. Иногда светило целыми днями. В общем, Федор не таил обиду на местный климат, так не нравившийся его другу, выросшему в знойной Африке.
Но сейчас сумерки уже сгустились, и на землю опустилась прохлада. Только что в седьмой спейре африканцев закончился ужин. Друзья сидели у костра, завернувшись в шерстяные плащи, отдыхая и потягивая слабое вино.
Глядя на огонь, разгонявший густой мрак, каждый думал о своем. Мелодичное потрескивание поленьев в костре настроило Федора на романтический лад, и он снова вспомнил о Юлии. "Как там она? - подумал морпех, в который раз вспоминая свое бегство с виллы сенатора Марцелла. - Что с ней сделал отец? А может, простил, и она уже вышла замуж за Памплония, как и собиралась?"
От этой мысли Федору стало тошно, и он постарался отогнать навязчивые мысли, отпив еще вина. Но не так-то просто отделаться от мыслей о девушке, которая ни днем, ни ночью не выходит у тебя из головы. В одно из этих мгновений Федору вдруг показалось, что Юлии больше нет в живых. Что после его бегства она наложила на себя руки, чтобы избежать свадьбы с ненавистным женихом, навязанным ей отцом-сенатором.
"А что? - подумал Федор как-то отрешено, вспоминая характер Юлии. - Она смогла бы, она сильная. Она не смирится". Хотя все же надеялся, что не прав. Тем более, что обещал никогда не забывать и даже вернуться за ней.
- И я вернусь, - проговорил, забывшись, Федор вслух, по-финикийски, - и найду тебя, что бы ни случилось.
- Ты о чем? - Летис оторвал взгляд от начищенного лезвия кинжала, на котором играли отблески костра.
- Да так, - отмахнулся Федор, поднимаясь. Он все чаще ловил себя на мысли, что финикийский стал его новым родным языком. - Не бери в голову. Я пойду спать.
Он встал и направился к шатру. Ночью пошел дождь, он лил не переставая, и наутро армия получила приказ оставаться на месте. Дождь продолжался еще три дня подряд. И, когда, наконец, закончился, было решено подождать еще, пока немного просохнет разведанная дорога, то и дело проходившая по болотистым местам.
Федор со своими лазутчиками, сменившими численный состав уже в который раз, сам принимал участие в разведывании местных троп. Единственная лесная дорога шла на север, по холмам, к переправе через небольшую речку, называвшуюся на местном наречии Изер, и сразу за ней сворачивала на запад, где до самого горизонта виднелись поросшие лесом холмы. Несмотря на уверения Летиса, знавшего со слов других солдат, что горы недалеко, их никто пока не видел.
"И все же, - думал Федор, стоя вместе со своими разведчиками на вершине одного из холмов по эту сторону реки, - Альпы нам не миновать. Не сейчас, так через месяц или два. Другого пути к Риму нет. По морю туда не проплыть, значит, полезем опять в горы".
За прошедшие с начала похода три с лишним месяца Федор уже отвык от скрипа палубы и корабельных снастей, но зато привык к походной жизни. И не мыслил своего существования без изнурительных дневных переходов, вылазок в окрестные селения или на перевалы, караулов и ночевок в огражденном лагере. Он уже совершенно спокойно засыпал под рев слонов или топот нумидийской конницы, ведь отдыхать на войне можно лишь тогда, когда выдалось время. В любой момент мог поступить приказ выступать дальше или готовиться к бою. Так что Федор чувствовал себя уже вполне закалившимся пехотинцем, которому нипочем ни дождь, ни снег.
К своему удивлению, за время похода он не только ни разу не был ранен в стычках с врагами, но даже ни разу не заболел. Зато оперировал бедро Летису, чего тот до сих пор не мог забыть. Нога у него восстановилась, хотя Федор в глубине души приписывал это не своему мастерству хируга-коновала, а природному здоровью Летиса, вытянувшему раненный организм. Чайка зашил и рану на плече Урбала, но тот часто впадал в беспамятство и бредил, так что Федор даже начал беспокоиться, что занес инфекцию. К счастью, примерно на десятый день пребывания в лагере - а вместо двух дней они простояли на месте почти две недели - Урбал пошел на поправку. Он уже не метался в бреду, а начал понемногу есть и даже вставал, чтобы подышать воздухом и посмотреть на окружавшие лагерь леса.
С тех самых пор, когда они штурмовали замок васконского вождя, Федор держал среди своих вещей в обозе набор щипцов, игл и тонких кинжалов, использовавшийся для вынужденных операций. Инструменты оказались неплохие, но, к сожалению, не всегда могли сгодиться. Иногда он даже подумывал, не заказать ли местным кузнецам недостающие. Да все как-то времени не хватало.
Лагерь армии Ганнибала был выстроен прочно и занимал вершины сразу нескольких холмов. Здесь собралась вся армия, которой предстояло вторгнуться в пределы римских владений. На некотором удалении от лагеря, ограждая его от врагов, текли две реки.
Рыская уже который день по окрестностям со своими разведчиками, Федор много раз натыкался на разъезды нумидийцев, иберийцев и пеших солдат из других хилиархий. Похоже, Ганнибал стоял на месте не просто так - он собирал сведения, готовился к переходу через Альпы и чего-то ждал. Иначе Федор не мог объяснить себе столь длительной остановки, ведь дороги уже неделю как просохли.
Однако, скоро отдыху пришел конец. Как-то вечером Магна вызвал его в свой шатер и объявил:
- Завтра выступаем, сообщи бойцам, чтобы все были готовы.
Федор кивнул и не удержался от вопроса:
- А что, есть какие-то новости о римлянах?
- Есть, - Магна помедлил, но все же рассказал. - Акрагар сообщил, что вчера прибыл гонец, наш шпион из Массалии. Со дня на день в дельте Роны должна высадиться римская армия под командованием консула Публия Корнелия Сципиона. Он знает о нашем продвижении и попытается догнать нас.
Магна помолчал и добавил:
- Но ему это уже не удастся. Многие местные племена на этом берегу поддерживают нас. Продвижение солдат Сципиона будет затруднено, к тому же у него на пути болота, оставленные нами за спиной. Ганнибал уверен, что к тому времени, как он дойдет сюда, мы уже окажемся по ту сторону гор. И если Сципион не дурак, то он вообще сюда не пойдет.
- Ганнибал уже не раз доказывал свой талант провидца, - согласился Федор. - Думаю, не ошибется и на этот раз. Я оглашу твой приказ.
Сказав это, он покинул шатер командира спейры.
На следующее утро великий поход на Рим возобновился. Лагерь был разобран, и многотысячная армия финикийцев, ливийцев, берберов, нумидийцев, иберийцев и кельтов снова начала движение в сторону Рима.
Две недели назад, когда он наблюдал армию на марше вдоль Роны, Федору показалось, что с тех пор, как они покинули испанские владения Карфагена, количество солдат заметно уменьшилось. Причиной тому являлись периодические столкновения с враждебными племенами, болезни и смерть от несчастных случаев в дороге. Бойня, устроенная племенем Бридмара на переправе, тоже не добавило боеспособности армии.
Но теперь у Федора появились новые ощущения. В первый день они спокойно переправились на другую сторону реки. Переправу охраняли кельты, глядя на которых Федор усомнился, что видел эти племена в составе армии раньше. Впрочем, он мог и ошибаться. Кельтов из Испании в этой армии насчитывалось тысяч пятнадцать, не меньше, а видел он и мог различить по принадлежности к племени далеко не всех. Но вскоре его догадка подтвердилась.
- Ганнибал набрал новых солдат среди местных племен, - сообщил ему на первом привале Магна. - Наша армия стала больше на несколько тысяч человек.
- А эти бойцы служат за деньги? - поинтересовался Летис. - Или, как наши нумидийцы и берберы, исполняют повинность?
- Можешь спросить об этом у Ганнибала, если захочешь. - отшутился Магна. - Но я слышал, что эти кельты сами перешли на нашу сторону и захотели принять участие в походе на Рим. Они ненавидят римлян.
- Ну что же, - поддержал разговор Федор, - если так пойдет дальше, то к тому моменту, как мы перейдем через горы, у нас снова наберется стотысячная армия. Вот только слонов здесь не найти взамен убитых.
- Ничего, - отмахнулся Летис, - слонов у нас хватит. Все равно у римлян их нет вообще. Нам бы только дойти быстрее, перевалить через горы без потерь, а там против нас никакой Рим не устоит!
- Долго еще идти? - спросил Федор, посмотрев на Магну.
- Не знаю точно, - ответил командир спейры. - Ганнибал выслал на разведку целую конную хилиархию нумидийцев. Мы солдаты, и просто выполняем приказы. А куда мы идем, знает только он один.
- Это точно, - подтвердил Летис. - Мы солдаты.
- Днем раньше, днем позже, - подшутил над ним Федор. - Какая разница?
- Лучше раньше, - не понял юмора здоровяк. - Хочу быстрее померяться силой с римлянами.
- Успеешь, - ответил Федор и покосился на Магну. - Они наверняка уже сами нас ищут.
- Скорее бы, - вздохнул Летис, положив руку на ножны фалькаты.