Известие о нежданных деньгах меня приятно удивило. Во всяком случае, теперь у меня было на что приодеться и поменять провонявшие затхлостью тряпки, в которые я был наряжен, на новое платье. Однако, я не бросился в восторге скакать по комнате, а просто уточнил:
- Думаю, что деньги в банк поместил не Антон Иванович, а прабабка, Антон Иванович в деньгах не разбирался, а вот Анна Семеновна, та действительно, в этом была дока.
Александра Ивановича мой спокойный тон несколько шокировал, и он не удержался спросить:
- Вы, что, совсем не рады получить такую значительную сумму?
Я удивленно на него посмотрел:
- А чему я, собственно, должен радоваться? Если только честности своих предков. А как, кстати, эти деньги сохранились, неужели Анна Семеновна положила их в банк на мое имя?!
- Нет, что вы, все состояние переходило к старшему в семье сыну с наказом ждать вашего появления. Этим, собственно, и объясняется мое первоначальное недоверие. Кто-нибудь мог случайно узнать нашу легенду и воспользоваться ситуацией… Должен вам сказать, что меня теперь смущает ваше равнодушие…
- Александр Иванович, дорогой, я понимаю, восемьсот тысяч рублей - очень большая сумма, но они ведь существуют не в моем времени, а в вашем, поэтому для меня в значительной степени нереальны…
Генерал задумался и, кажется, понял, что я имею в виду. Надеюсь, это его немного утешило. Я же в предверии будущего богатства попросил:
- Вы меня простите, Александр Иванович, за низменность желаний, но не распорядитесь ли вы, чтобы меня накормили нормальным завтраком, а то у меня с утра, кроме куска хлеба, во рту маковой росинки не было. Да и вообще, я в последние дни был ограничен в пище. А с деньгами давайте потом разберемся, лежали они себе сто лет в банке, пусть еще полежат.
- Конечно, конечно, я сейчас распоряжусь, - спохватился хозяин.
Уклад дома действительного статского советника Александра Ивановича Крылова значительно отличался от стиля жизни его предков.
Заведен он был на европейский манер и велся вполне рационально, без разносолов и безрассудного хлебосольства. С утра хозяин и домочадцы пили вместо рассола и водки кофей со сливками и закусывали его сухими гренками, а не пирогами с осетриной. Это я понял вскоре после распоряжения генерала накормить меня.
Меня проводили в малую гостиную и там накормили скудным, по старым меркам, завтраком. За столом прислуживала пожилая горничная, которая отнеслась ко мне без должного, на мой взгляд, почтения, как к бедному родственнику хозяев. Есть под ее неодобрительными взглядами было неловко, но голод не тетка, и я поглощал пищу, стараясь не обращать на нее внимания. Еды она принесла мало, и мне пришлось несколько раз гонять ее на кухню за добавками. После третьего похода за кофе и гренками строгая женщина окончательно потеряла ко мне уважение и начала подпускать шпильки с намеками на мой странный костюм и бестактный аппетит.
В другое время и при ином душевном состоянии я не преминул бы разыграть этот лакейский снобизм: уничижительно оценивая меня, она не забывала подчеркнуть значимость своего хозяина, неоднократно называя "Его высокопревосходительством", хотя чин Александра Ивановича был всего лишь четвертого класса, что соответствовало первому генеральскому званию - генерал-майора.
Однако, в тот момент мне было не до розыгрышей и надутых дур. Поглощая гренки, я пытался понять, как так получается, что второй раз, попадая в прошлое, я сталкиваюсь со своими родственниками. У меня уже было достаточно опыта, чтобы понимать, что простых совпадений в таких случаях не бывает. Получается, что я все делаю вроде бы по своей воле, а в итоге выходит, что события сами собой вписываются в какой-то непонятный, сложный сценарий, в котором мне отведена роль статиста. Мысли такого рода приходили мне в голову не в первый раз, но динамика событий и недостаток информации не давали до конца разобраться в происходящем.
- Еще заказать изволите, или хватит с вас обжираться? - вкрадчивым голосом поинтересовалась горничная, когда я допил третью чашку кофе.
- Спасибо, милая, пока достаточно, - вежливо поблагодарил я, - можете убрать посуду и передайте Александру Ивановичу, что я хочу его видеть.
От такой наглости у женщины округлились глаза и задеревенели щеки. Для непонятливых могу объяснить, что "хотеть", согласно лакейскому этикету, могут только вышестоящие, а никак не подозрительные, голодные оборванцы непонятного социального статуса.
- Как изволите! - с нажимом, вероятно, имеющим кучу неизвестных мне уничижительных оттенков, произнесла блюстительница лакейских нравов и выскочила из комнаты.
Отмщенный, я закурил хозяйскую сигару и вальяжно расположился на диване, ожидая развития событий. Минут через пять горничная вернулась и с милой, застенчивой улыбкой пригласила меня пройти в кабинет хозяина. Я не стал чиниться и отправился вслед за подобревшей теткой.
Внутреннее убранство дома было сродни наружному: прилично, но без изысков и излишеств. Видно было, что мои предки люди не бедные, но и не нувориши. Кабинет хозяина, куда мы пришли, был вполне в духе своего времени, с дубовыми шкафами, набитыми книгами, большим письменным столом, украшенным бронзовым письменным прибором, "покойными креслами" и здоровенным кожаным диваном. Кроме Александра Ивановича в кабинете была еще приятной полноты женщина с расстроенным лицом, как я догадался, хозяйка.
Войдя, я молча поклонился, исподволь рассматривая присутствующих и обстановку. Пока я завтракал, генерал переменил демократический костюм на полуофициальный сюртук, женщина же была одета по-домашнему в теплое байковое платье с закрытым горлом. Пока мы рассматривали друг друга, горничная тихонько вышла, прикрыв за собой дверь.
- Соня, - обратился к жене генерал, - позволь представить тебе Алексея Григорьевича, нашего, как бы это сказать, потомка. Алексей Григорьевич, это моя супруга, а ваша, как бы это сказать… Софья Аркадьевна…
Хозяйка затравленно посмотрела на меня, не зная, как вести себя в подобной ситуации, и, не найдя ничего лучшего, указала на кресло:
- Извольте садиться, - после чего первой села сама.
Я уже привык к подобным ситуациям и не волновался, но предки заметно нервничали, не зная, как отнестись к такому неожиданному событию.
- Как изволите себя чувствовать? - фальшивым голосом спросила Софья Аркадьевна, скорее всего только для того, чтобы нарушить молчание.
- Спасибо, отлично, - ответил я. - Надеюсь, вы тоже пребываете в добром здравии?
- Да, пожалуй… - не очень уверенно ответила она.
Ситуация была пикантная, особенно для относительно молодой женщины - видеть перед собой своего далекого потомка во взрослом состоянии. Впрочем, думаю, благодаря фантастичности происходящего, она этого в тот момент не осознавала.
- А вы правда мой… наш… Алекс мне рассказывал… - начала говорить хозяйка и замолчала.
Я пришел ей на помощь:
- Поверьте, Софья Аркадьевна, в этом нет ничего чудесного, это что-то вроде переселения душ, только вместе с телом. Как это происходит, я и сам не знаю, но наука в мое время достигла многого, и это одно из ее чудес.
- Но все-таки, для меня это очень странно…
- Я вас понимаю, но думаю, что вы уже привыкли к электричеству, телефону и не считаете эти полезные изобретения чудом, хотя и не знаете, почему они действуют.
Софья Аркадьевна задумалась, а потом, просветлев лицом, подтвердила мою трактовку неизведанного:
- Действительно, и паровоз, и фотография, и фонограф…
- Абсолютно справедливо. Так вот, мое появление здесь - тоже одно из непонятных чудес науки.
- Это, правда, похоже на чудо, думаю, когда я расскажу своим знакомым, что встретилась с собственным правнуком, мне никто не поверит…
- Об этом, Софи, никому нельзя говорить, тем более твоим приятельницам, - вмешался в разговор Александр Иванович. - Эта наша семейная тайна.
- Но мне-то вы расскажете, как живут в будущем? Это так любопытно.
- Расскажу, - пообещал я, - как сумею…
Однако, сразу же начать рассказ мне не удалось, в комнату вошла моя давешняя революционная подружка.
- Простите, я не знала, что вы здесь, - сказала она. - Я ищу рара…
- Вы, кажется, уже встречались, - светски непринужденно произнес Александр Иванович. - Наташа, это наш гость Алексей Григорьевич…
- Да? - излишне горячо откликнулась эмансипированная дочь. - Я знаю этого господина как Василия Терентьевича.
- Тимофеевича, - поправил я девушку. - Извините за невольный обман, мне пришлось воспользоваться чужими документами…
Революционерку такое признание, кажется, обрадовало. У нее появился "коллега" по правонарушениям, и на меня она взглянула мягче, чем раньше. Генерал же, смущенно откашлявшись, продолжил представлять меня дочери:
- Наташа, мы с maman не хотели тебя волновать, но дело в том, что Алексей Григорьевич - наш близкий родственник.
- Очень любопытно, - резко откликнулась агрессивная барышня, впрочем, безо всякого интереса в голосе. - И кем же он нам приходится?
- Вам, скорее всего, я прихожусь двоюродным правнуком, - по возможности вежливо ответил я. Меня начинала раздражать эта непокорная девица.
- Кем? - только и сумела переспросить Наталья Александровна, вытаращив на меня глаза.
- Дело в том, Наташа, - мягко вмешался чадотерпимый отец, - что Алексей Григорьевич прибыл к нам из будущего. Мы еще не выяснили степени родства, но он, скорее всего, прямой потомок Миши или Саши.
- Кого, кого?
- Да, mon cher, он правнук кого-то из твоих братьев. Судя по фамилии Алексея Григорьевича, он наш потомок по мужской линии…
- Но ведь Миша и Саша еще совсем дети! - удивилась девушка.
- Простите, Наталья Александровна, если не секрет, в каком году вы родились? - спросил я.
- Никакого секрета здесь нет, я не кисейная барышня, чтобы скрывать свой возраст, мне уже двадцать два года.
- Значит, вы родились в 1878 году, а я ста тридцатью с лишним годами позже, так что вы намного лет старше меня. За это время, я думаю, и Саша, и Миша успели повзрослеть.
- Рара, а вы уверены, что этот человек в своем уме и говорит правду? - не глядя на меня, сердито спросила Наталья Александровна.
- Натали, как ты можешь, что за моветон! - вмешалась Софья Аркадьевна. - Рара всегда уверен в том, что говорит!
- Да, Наташа, мы с Алексеем Григорьевичем объяснились и вполне удовлетворены друг другом. О том, что Алексей Григорьевич… существует и может навестить нас, я узнал еще от своего деда.
- Но, рара, вы никогда ничего подобного не рассказывали, я не представляю…
- К тому же тебе следует знать, - перебил дочь Александр Иванович, - что это наше имение куплено моим прадедом на деньги, полученные им от Алексея Григорьевича, так что он здесь у нас не столько гость, сколько хозяин.
- Это правда, Василий, извините, Алексей Григорьевич? Значит, вы не филер?
- Нет, я не филер.
- Извините, рара, можно, я еще спрошу? Алексей Григорьевич, если вы гость из будущего, ответьте, революция в России будет?
- Будет, - подтвердил я.
- Она победит, или ее зальют кровью невинных?!
- Натали, как ты можешь такое спрашивать! - опять вмешалась в разговор бдительная Софья Аркадьевна.
- Победит, - успокоил я революционерку, - и очень скоро, ровно через семнадцать лет.
Родители смутились и с вопросительной тревогой посмотрели на меня, пытаясь понять, шучу я или говорю серьезно. Только дочь поверила мне с первого слова.
- Ура! - закричала она. - Я знала, я предчувствовала! Сбудутся вековые чаянья народа! "Оковы рухнут, и свобода вас встретит радостно у входа, и братья меч вам отдадут!"
Я ее радости не разделил:
- Возможно, - продолжил я, - только лично вам я бы посоветовал к этому времени уехать из России.
- Почему?
- Потому что иначе вас расстреляют, как дворянку и дочь генерала. Как и всех ваших близких.
- Но позвольте, за что? - удивленно спросил Александр Иванович.
- За то, что вы пили народную кровь.
- Но я не пил ничьей крови, - запротестовал Александр Иванович, - напротив, всеми силами служил Отечеству! А Наташа, к тому же, увлечена этой глупой революционной борьбой!
- По мнению революционеров, вы служите не Отечеству, а кровавому царскому режиму, а Наталья Александровна, сколько я могу судить, революционерка-народница. Победит же другая революционная партия, которая уничтожит сначала всех конкурентов, а потом и своих активных членов.
- А народ, народ будет счастлив? - дрогнувшим голосом спросила Наталья.
- Да, будет, но не весь народ, а та его часть, которая не погибнет во время гражданской войны, не умрет от голода, выживет в лагерях, то есть на каторге. Лагеря - это будет такой вид каторжных работ для миллионов революционных рабов, - пояснил я ожидающие их перспективы.
- Значит, все-таки кто-то станет счастлив, - упрямо сказала революционерка.
- Да, те, кто научится беззаветно и преданно любить ставших вельможами бывших революционеров, эта часть народа будет счастлива.
- Но то, что вы говорите, совершенно немыслимо! - твердо сказал действительный статский советник. - В России такое просто невозможно.
- Ну, почему же, - хладнокровно парировал я. - У нас, к сожалению, возможно все. Позвольте привести вам простой пример из жизни?
- Извольте.
- Наталья Александровна, как вы попали к Еремею?
- Мы с ним немного знакомы, - недоумевая, к чему я клоню, ответила девушка. - Он у нас здесь бывал, и когда я решила посвятить себя просвещению и уйти в народ, я обратилась к нему с просьбой об убежище.
- Бесплатно?
- Нет, конечно, я ему заплатила за постой и еду.
- А, вы, Александр Иванович, от кого узнали, где искать дочь?
- Да-с, - смутился генерал, - от того же Еремея и тоже не даром…
- Вот и представьте, что этот Еремей после победы революции, как представитель народа, станет губернатором, что он предпримет?
- Как это возможно? - запротестовал Александр Иванович. - Он едва знает грамоту!
- Да, но когда падет царский режим и с ним все старое чиновничество, кто встанет на ваши места? Наиболее безнравственные и предприимчивые люди, вроде этого вашего слуги двух господ.
- Но ведь существуют же какие-то принципы! Как может существовать государство без правильного управления? Существуют определенные правила и законы…
- Думаю, что не для Еремея, - перебил я. - Они для него непонятная барская химера. Вот вы где служите?
- Я служу по министерству финансов, то есть служил. Я сейчас в бессрочном отпуске… по… по выяснении некоторых порочащих меня фактов, - не очень уверенно ответил хозяин.
- Вы под следствием? - самостоятельно догадался я.
- Не то, что бы под следствием, - неохотно ответил генерал, - но по моему поводу проводится расследование.
- Вас обвиняют в воровстве? - прямо спросил я.
Софья Аркадьевна вспыхнула и попыталась что-то сказать, но муж жестом ее остановил и ответил:
- Да, меня обвиняют в финансовых злоупотреблениях.
- Теперь позвольте мне это прокомментировать. То, что вы не присвоили себе мои деньги, о которых, кроме вас, никто не знал…
- Алекс, о каких деньгах идет речь? - вмешалась в разговор Софья Аркадьевна.
- О довольно больших, - ответил я за генерала и продолжил. - К тому же, если оценить обстановку вашего дома, можно предположить, что вы не очень богатый человек, следовательно, обвинения против вас, мягко говоря, надуманные.
- Алекс стал жертвой интриг, - опять не удержалась Софья Аркадьевна, а сама жертва только согласно кивнула.
- Интриг какого рода? - уточнил я. - К вам кто-то испытывает личную неприязнь?
- Я помешал незаконному перемещению больших сумм в связи с войной в Китае.
- И вас тогда подставили?
- Что со мной сделали? - не понял Александр Иванович.
- Подставили, - повторил я. - Так в наше время говорят о фабрикации ложных обвинений против неугодного человека.
- Очень точное и образное выражение, - похвалил генерал. - Действительно, меня, как вы говорите, подставили.
- Так вот, теперь возникает вопрос, кто более успешен и защищен: интриган, который вас "подставил", или вы. И чьи интересы вы своей принципиальностью ущемили. Император Николай, сколько я помню из истории, правитель плохой, он подвержен влиянию свиты и близких людей. Поэтому как ему ваше дело преподнесут, так он его и решит.
- А у вас в будущем все, конечно, по-другому?! - не найдя, как защитить своего царя, бросился в нападение Александр Иванович.
- Увы, нет. К сожалению, у нас все еще хуже, чем у вас. В мое время к большой власти приходят исключительно жулики и интриганы.
- Вы так в этом уверены? - не поверил он.
- Почти наверняка, судя по тому, что делается у нас в стране. Те, кто у власти, воруют практически все, а тех, кто не хочет или не может, подставляют и убирают. Могу вас научить еще одному яркому, образному слову: "откат". Это когда вы что-то по службе разрешаете только после того, как лично вам возвращают часть казенных средств. То есть вам их "откатывают" назад.
- Но это же прямое воровство и казнокрадство!
- Вот за противодействие этому вас и отстранили от службы.
- То, что случилось со мной, единичный и редкий случай, в котором, я надеюсь, министр финансов справедливо разберется. То же, что вы говорите о казнокрадстве, чудовищно!
- Блажен, кто верует… А все это результат святой деятельности Натальи Александровны и интриг вашего обидчика. Одни воруют, другие раскачивают государственность, а чубы трещат у всех, кто не имеет ни к борьбе, ни к воровству никакого отношения.
- Выходит, в будущем нас ждет только плохое?
- Почему же, люди живут, как и жили, во все времена: приспосабливаются, ловчат, мошенничают, работают, любят, ненавидят, растят детей. К тому же техника значительно облегчает существование и делает жизнь более комфортабельной. В наше время в Америку на аэроплане можно долететь за несколько часов, у многих людей есть собственные автомобили, на которых можно ездить со скоростью сто, а то и двести верст в час…
- Извините, я не понял, на чем можно долететь до Америки? - спросил Александр Иванович.
- А разве вы еще не знаете про аэропланы (то, что слово "самолет" появилось значительно позже, я помнил)? Вы слышали о летательном снаряде адмирала Можайского? О летательном аппарате братьев Райт?
- Можайского я знал лично, но он уже умер. Хотя, действительно, что-то о его снаряде в свое время писали в газетах, а что это за братья? Как вы их назвали, Рай?
- Райт. Это двое американцев, которые первыми сумели поднять в воздух летательный аппарат тяжелее воздуха, его назовут аэропланом. Я думал, что они уже прославились.
- А что в этом удивительного? На воздушных шарах, аэростатах и дирижаблях летают уже лет пятьдесят.
- Аэроплан нечто другое, он, как я сказал, тяжелее воздуха и летает не за счет легких газов, а при помощи двигателя, пропеллеров и крыльев. Так вот за сто лет эти летательные аппараты так усовершенствовали, что на них одновременно может лететь несколько сот человек.
- Что вы говорите! - воскликнула Софья Аркадьевна. - И в Петербург они летают или только в Америку?