И тогда королева протянула вперед руки ладонями вверх, и рабы подняли щипцами раскаленную железную полосу и подали ей, и отпустили зажимы с двух сторон одновременно. А Изольда согнула пальцы и медленно пошла, неся в руках перед собою длинную горячую пластину, красно-оранжевую, как тот апельсин, что выкатился, помнится, из рукава у Мырддина. Она прошла ровно семь шагов, потом выронила железяку, зашипевшую в мокрой траве, а сама упала навзничь без чувств, но ни единого следа не проступило на ее мраморно-белых ладонях.
* * *
Изольда так и не смогла после объяснить, что же произошло в тот день на Белой Поляне возле Худого Брода. Раскаленный металл был настоящим - это она точно выяснила. Собственно, королева и не сомневалась, потому что помнила, каким жаром пылала эта чертова полоска. Однако никакого Особого Средства в ковчежец не наливали. И не потому, кстати, что его вообще не существовало в природе, а потому, что проклятая Вазеллина постаралась.
И каким же, спрашивается, образом удалось ей - не ведьме, не волшебнице, просто Маше, просто Изольде - пронести раскаленный металл добрых пять метров? Этого понять не мог никто, даже Мырддин. Во всяком случае, так он ей и сказал при следующей встрече:
- Не понимаю.
- А вы обладаете такой способностью - не понимать? - ядовито поинтересовалась Маша.
Мырддин уважительно улыбнулся:
- Ну конечно, нет. Я слукавил. Просто сейчас мы столкнулись со случаем, когда суть происшедшего выходит за рамки эксперимента, и я не могу объяснить эту суть тебе или, скажем, Ивану. Если сказать коротко, ты просто очень хотела пройти это испытание, вот и прошла.
- А между прочим, - сказала Маша, - меня полностью устраивает подобное объяснение.
- А я и не сомневался в этом, - еще раз улыбнулся добрый волшебник.
* * *
Перинис доложил Тристану, что по дороге от Белой Поляны к гроту завернул в домик лесника Орбита. Тот как раз высматривал, что за зверь попался в его хитрую ловушку - глубокую яму, заложенную прутьями и присыпанную сухой листвой. Судя по звукам, зверь там сидел крупный, очевидно, вепрь. Перинис, не долго думая, подкрался, хряснул лесничего палкой по голове, да и подтолкнул в гости к кабану.
- Ну ты, братец, прямо изверг какой-то! - пожурил его Тристан мягко.
- Что вы, сэр, неужели подумали, что я отдал живого человека на растерзание дикому вепрю? Кабану достался только труп, ведь от моего удара палкой го-лона Орбита развалилась, как переспелая тыква!
- Гуманно, - оценил Тристан, не слишком рассчитывая на понимание его тонкой иронии Перинисом. - А хочешь, я предложу тебе в награду за успешно выполненное задание еще одно задание - не просто более легкое, но и приятное.
- Это какое же? - Слуга Изольды аж рот приоткрыл в тщетном стремлении догадаться, о чем идет речь.
- Я предлагаю тебе обесчестить госпожу Вазеллину. Разработку операции и всю ответственность за нее беру на себя. Согласен?
- Еще бы! - расплылся Перинис в похотливой улыбке.
Он ведь слыл величайшим охотником до женского пола, а Вазеллина, которая по целому ряду причин была буквально физически неприятна самому Тристану, с точки зрения среднего мужчины могла быть оценена как баба очень даже привлекательная - пышнотелая блондинка, сисястая и задастая, лет около сорока, к тому же благородных кровей. Когда еще такая возможность представится простолюдину, тем более итальянцу по происхождению с плебейски черными и кудрявыми волосами?
* * *
Тристан явился ко двору Марка совершенно официально. Теперь, когда уже никто не копает под него, когда все враги сжиты со свету, когда невиновность их с Изольдой, по местным понятиям, доказана полностью - к чему скрываться? Но и проситься вновь на службу в Тинтайоль он решительно не хотел. Во-первых, обрыдло пасти свиней, обучать юных шалопаев и с умным видом надувать щеки на собраниях идиотов баронов в торжественной зале. Во-вторых, теперь Марк наверняка согласился бы оставить его при дворе, именно поэтому хотелось уесть старика, утереть нос, проучить: раньше думать надо было! Всему свое время. Поезд ушел.
А вот это уже в-третьих. Поезд действительно ушел. Майский поезд. У них тут слово "поезд" ассоциируется только с кавалькадой разнаряженных рыцарей и дам верхом на лошадях среди леса на празднике весны. Праздник кончился.
Суматошная кровавая осень действительно опустошила Тристана, сделала его окончательно другим человеком, и жить как прежде он и не мог, и не хотел. Была договоренность с дядей, мол, поскитаешься годок-другой по дальним странам, а там видно будет, глядишь, и вернем тебя. Что ж, значит, стоит этого консенсуса и придерживаться. Несолидно как-то менять уговор.
Ну хорошо, а теперь-то откуда Тристан вновь появился? Известно откуда: проездом из Арморики в Альбу решил завернуть на денек, повидать любимого дядю. Что, говорите, рассказывают? Что жил он все это время в лесу неподалеку? Кто треплет-то зря? Люди? Люди, люди - порождение крокодилов! Они еще и не такое рассказать могут. Вот, например, в Лионессе, это на юге Франции, его однажды уверяли, что из шкурок винограда можно башмаки делать, а некий генуэзец (Генуя - это еще южнее) вообще доболтался до того, будто есть на востоке страна - Русью зовется, - где живут одни лишь крылатые медведи, владеющие арифметикой, и общаются они между собой на армянском языке. Так-то вот, дорогой мой дядя! А вы говорите, люди рассказывают.
В общем, слово за слово, разрешил Марк Тристану и Курнебралу ночь в его замке родовом провести и даже кое-какой еды обещал в дорогу собрать. В прошлый раз Тристан ничего не хотел брать от несостоявшегося убийцы, поднявшего руку на любимого племянника и любимую жену. Теперь же поостыл немного, а потому подумал: "Денег не возьму. Но жратва - другое дело. Пусть грузит на корабль, отдам матросам. провиант в дальней дороге никогда лишним не будет".
Короче, остался Тристан в замке и ни словом, ни действием Марка не оскорбил. Не стал эту ночь для традиционных любовных утех использовать. Это, казалось ему, было бы как-то уж слишком подло. Да и небезопасно, коварный соглядатай всегда найтись может. Глупо попасться на ерунде в последние часы перед отъездом. Прощание с Изольдой уже состоялось раньше - красивое прощание под звон Ланселотова меча. И вообще не для того он в замок напросился. Не для того.
* * *
Поднялись среди ночи. Курнебрал все время на стреме стоял. Кликнули Периниса и тихо прокрались вдвоем в покои леди Вазеллины. Дрыхла, зараза, без задних ног Тристан ей рот зажал, руки скрутил и в коридор выволок, а уж дальше они с Перинисом вдвоем действовали. Курнебрал требовался только прикрывать тылы на всякий случай и чуть позднее, когда приводил "подмогу". Затащили даму в сарай и бросили на сено. Ворота закрыли на засов, подпалили десяток факелов, чтобы светло было как днем. И Тристан повел такую речь:
- Вазеллина, ты хотела спать со мной? Честно говори: хотела?
- Да, - испуганно соглашалась Вазеллина, решившая, что настал ее смертный час.
- А потом гибели моей хотела. Признавайся: хотела?
- Да, - повторяла она, словно забыла все другие слова.
- И смерти королевы Изольды хотела! Опорочить мечтала нас обоих, а короля Марка - выставить идиотом на всю Логрию. Так вот, сейчас идиоткой будешь выглядеть ты. Этот парень обесчестит тебя, потому что ты ему нравишься. Что? Он тебе не нравится? Ну извини, леди Вазеллина! Не больно-то ты нас спрашивала, нравится ли нам гореть на костре. А этот парень, ты должна была слышать, имеет самый большой во всей Логрии детородный орган. Настолько громадный, что все девушки хоть и любят его, но всегда просят: "Перинис, милый, поосторожнее, ты делаешь мне больно!" С тобой, Вазеллина, мой друг Перинис осторожничать не будет. Ты этого не заслужила, а он устал от половинчатых соитий. Он хочет насладиться в полной мере. Кстати, Перинис славится не только размером члена, но и своей непомерной мужскою силой. Развлечения тебе хватит надолго. А не хватит - позовем помощников. Быстро снимай рубашку! - крикнул Тристан.
Вазеллина стояла, замерев от ужаса, и Тристану пришлось самому сдернуть с нее одежду. И вот тогда она удивила его. Стыдливо прикрываясь, как девушка, спросила с надеждой в голосе:
- А может, лучше ты, Тристан?
Вот дура! Он расхохотался. Мстительно, зло, с наслаждением. И отсмеявшись, сказал:
- Нет, я предпочту дирижировать. Думаю, это покажется тебе особенно приятным. А работать будет Перинис. И еще его друзья, которые, пожалуй, скоро подойдут. Я так решил. Понятно? И попробуй только не послушать моих советов. Голову сниму! Мне и меч не понадобится - оторву вот этими руками. Уразумела? Наклонись! Ноги ставь шире! Я сказал, шире! Начали.
Дирижировал Тристан увлеченно. Потом, когда подошли двое заранее предупрежденных рабов, это было уже и вправду как оркестр. Давая свои ценные указания, он вспомнил почти все позы из "Кама Сутры" и еще несколько таких, какие в силу известных этических представлений индусов там не упомянуты. А ребята были действительно неутомимы, особенно Перинис. Этот парень массу удовольствия получил. Кровь его совершенно не пугала, даже возбуждала еще сильнее, и только когда Вазеллина бесповоротно отключилась, могучий слуга наконец-то утратил к ней интерес. И Тристан подумал про себя: "Ну, слава Богу, хоть некрофилом этот оголтелый маньяк не станет".
- Все, братцы, хватит. Пошли, Перинис, - распорядился он. - Пусть валяется, к утру сама очнется. И уж поверьте мне, она никому не расскажет, что здесь случилось.
Потом Тристана затошнило, и он долго дышал на улице морозным ночным воздухом, вспоминая Чечню и литовскую девчонку. Многие тогда рвались ее изнасиловать, но Иван сказал "нет", ломая все установившиеся в войсках традиции. Пользуясь предоставленной ему неофициальной властью, он выпустил снайперше в голову, практически в упор, три пули из своего личного табельного оружия. Ребята даже морду хотели набить оборзевшему молодому особисту, но Иван был в таком состоянии, что они передумали. А он ушел ото всех в штабной сортир, закрылся, и его там долго и мучительно рвало над умывальником.
Немного придя в себя, Тристан обратился к Перинису, неожиданно назвав слугу его исконным прозвищем:
- Слышь, Пенис, пойди отвлеки охрану Изольды. Я хочу поговорить с ней через окно.
А под окном Тристан вспомнил, как не однажды развлекал Изольду в лесу умелым подражанием голосам разных птиц, перебрал в памяти те трели, которые ей больше всего нравились, да и запел соловьем. Соловей среди зимы - очень эффектно. Изольда выглянула почти сразу, мгновенно догадалась, кто это, тем более что слухи о прибытии Тристана уже дошли и до нее.
- Маша! Я решил не заходить сегодня. Я прав?
- Конечно. Хотя мне очень, очень плохо без тебя.
- Мы уплываем завтра на рассвете, Маша. По-другому нельзя.
- Я это знаю, Ваня. Знаю. Ты не потерял моего кольца?
- Вот оно! Я все помню. Я буду присылать тебе весточки. Обязательно, Маша! Все еще будет хорошо! Тебя никто больше не обидит. Король Марк верит тебе, как никогда. Удивительный дурак! Правда?
- Они тут все дураки, Ваня. А у меня осталось две сигареты. Хочешь, покурим?
- Конечно!
Она прикурила обе и бросила зажженную сигарету вниз. Тристан поймал на лету этот своеобразный воздушный поцелуй. Первая же затяжка ударила в голову, точно он вдруг превратился в маленького мальчика, каким был много-много лет назад, когда впервые, стянув у деда папиросу, пробовал курить.
- Голова кружится, - пожаловалась сверху Маша.
- Это от сигареты.
- Не только, - поправила она.
- Да, наверное, - согласился Иван. - Пора уходить. Вернешь мне Лушу?
- Конечно, теперь она нужнее тебе. Пусть Курнебрал подойдет утром. Собака всегда спит вместе со мной.
- Почему же она сейчас не чувствует, что я здесь? - удивился Иван.
- Потому что Перинис держит ее за ошейник в соседней комнате. Ваня, тебе действительно пора идти.
- Пора, - сказал он. - До встречи, милая!
И ему показалось вдруг, что за углом замка сигналит машина. Или это пароход на пристани дает предупреждающий гудок?
Какой гудок? Какой сигнал? Ты с ума сошел, Иванушка! Это же просто корова ревет на скотном дворе - протяжно, жалобно, по-зимнему тоскливо.
На этом заканчивается
вторая часть новейшего скеля
о Тристане и Изольде.
МЕЗОЛОГ ВТОРОЙ,
или
еще один РЕМ-СКЕЛЬ
Король Артур, единственный сын доброго Утера Пендрагона и властитель всей Логрии, вышел во дворик своего замка в Камелоте и увидел, что подаренный ему накануне меч лежит перед самыми воротами на большой каменной плите и придавлен огромной наковальней. Артур подошел, подергал - хоть бы хны! Будто приварился меч к наковальне. Загрустил король.
Но тут на удачу выходил из дворца сэр Тристан Лотианский и Корнуоллский, сын славного Рыбалиня Кагнинадеса - то ли свиней собрался пасти, то ли прекрасную принцессу из гнусных лап очередного чудовища вызволять. Артур окликнул его и попросил:
- Тристан, подмогни!
- С нашим удовольствием, сэр Артур, вам всегда готов прийти на помощь!
Подошел поближе и спрашивает:
- А это что же, тот самый Эскалибур?
- Да нет, Тристан, Эскалибур всегда при мне, я его по молодости лет сам из-под наковальни вытащил. То есть тьфу! Что же я говорю такое! Из-под наковальни я какой-то другой клинок тягал, а меч Эскалибур мне же Леди Озера вручила, собственной персоной. Видишь, старым становлюсь, простые вещи путать и забывать начал. А в те-то времена как мне все легко удавалось! Прошли, наверное, мои лучшие годы, ничего не поделаешь. Однако ближе к делу. Вот этот меч, он тоже, брат, непростой. Называется Грам. Сам великий колдун Регин выковал для кого-то из Нибелунгов. А вчера у меня ребята из Исландии на переговорах были, вот - привезли в подарок. И представляешь, какой-то козел придавил клинок здоровущей этой наковальней.
- Все понятно, сэр. Держитесь за рукоять, - говорит Тристан, - а я наковальню-то и приподыму.
- Погоди, достойнейший рыцарь острова Британии, - удивился король Артур. - Да неужели ты не сможешь его одной рукою вырвать из-под груза?
- Смогу, - говорит Тристан, - да только глупость это несусветная. Вы уж мне поверьте. Меч Грам - это оружие с особой заточкой, и я никому не позволю так его уродовать. Тут, сэр, вынимать надо хитро, с предельной аккуратностью.
Прислушался король Артур к словам Тристана, и вдвоем они очень нежно, не повредив специальной заточки, освободили исландский меч от наковальни.
- Молодец, Тристан, - похвалил Артур. - Мудрость у нас не числят по разряду воинских достоинств, но, видать, правду о тебе говорят, что ты как раз рыцарь не только могучий, но и мудрый.
Тристан почтительно склонил голову и молвил:
- Так и есть, сэр. Некоторые говорят, что я один из трех величайших рыцарей острова Британии наряду с Промедолом Покорителем Врагов, сыном Инвайта Драного, а также Хватайром Храбрейшим. Иные считают, что я один из семи, и добавляют в список Ланселота Озерного, Куя Длинного, сына Кенира с Прекрасной Бородой, Хуайля, сына Кау, и Бедуина, сына Бедраука. Существуют и другие версии. Но на самом-то деле я - один-единственный. Потому и записывают меня порой в самые разные компании, даже, например, вместе с Упрямым Карликом по имени Уйдиляг или с Даллдафом, сыном Бикини-в-Кофе, равным которому был только Рахит, сын Морга. А я все равно не с ними. Я всегда сам по себе. Мне об этой моей особенности еще давно-давно сказывал величайший в Логрии добрый волшебник Мырддин, и вам, мой король, тоже должно быть известно, что Господь никогда бы не послал в Страну Логров двух исключительных рыцарей. Именем Бога нашего, рожденного в Вифлееме, клянусь, Я один такой - Тристан Исключительный.
- А я знаю, - неожиданно легко, как-то даже небрежно согласился Артур. - Ты, чем хвастаться, ответил бы лучше на волнующий меня вопрос.
- Пожалуйста! На какой угодно.
- Долго ли еще осталось процветать Стране Логров?
- Ах, сэр Артур, ах, мой король! Я бы ответил вам, что Логрия будет процветать вечно, и это была бы почти правда, а вы бы все равно не поверили мне. Однако нам с вами еще предстоит всерьез поговорить о Логрии немного позднее, когда мы встретимся на острове Авалон. Уверяю вас, мы там встретимся. А пока ответьте, пожалуйста, вы: Балкин и Палкин уже убили друг друга?
- Давно, друг мой.
- А Голоход излечил наконец смертельно раненного Балкином короля Фелиса из замка Каэр Банног?
- И это было.
- А Ланселот Озерный полюбил супругу вашу Гвиневру сильнее жизни своей?
- Да, Тристан, полюбил.
- Видите, значит, Час Главной Славы Логров уже прошел. А Мордред Коварный начал строить твои ужасные козни?
- Вот это нет, но слухи уже бродят по королевству, что замышляет он какую-то гадость.
- Ну, мой король, а вы еще спрашиваете! Можете считать, сами и ответили на свой вопрос. Близится, близится час вашей смерти. Мырддин же обо всем этом рассказывал. Я точно знаю, что рассказывал. Но сейчас скажу вам некие слова, каких этот милый добрый волшебник сказать по определению не мог. Ему, видите ли, не положено, ему свои внутренние законы не позволяют. А я в отличие от Мырддина на все законы поплевываю, мне все можно. И я скажу. Вы никогда не умрете, мой король, как, впрочем, никогда не умирает ни один из живущих на Земле. Люди просто переходят в мир иной. Совсем иной. Вы его себе и представить не можете. Тем более что миров таких много, и не все ранее знакомые люди встречаются друг с другом после того, что они привыкли называть смертью. Однако некоторым, избранным, таким, как вы или я, суждено возвращаться на Землю. И вы вернетесь, обязательно вернетесь. Вот только, мой дорогой король, даже я, Тристан Исключительный, не знаю когда. Знал бы - не утаил от вас. Честное слово.
- Спасибо тебе, Тристан, на добром слове. Может, меч-то возьмешь все-таки? Он твой по праву.
- Да нет, сэр Артур. У меня есть уже мой любимый, с той самой зазубриной, и она мне дороже всех волшебных свойств Грама, которым владели Нибелунги, Каладболга, которым владел Фергус, или Эскалибура, которым владеете вы. Лучше отдайте этот Грам Персивалю. Он как раз вчера свой клинок об оконную решетку сломал. К прекрасной даме в гости ходил, дверь закрыта была, а он, дурачок, торопился очень. И вот теперь парню в поход идти, за Святым граалем, если не ошибаюсь, а достойного оружия нет. Нескладно как-то. Отдайте меч Персивалю Уэльскому.
- Ладно, - обещал Артур.
- Ну, тогда прощаемся. Мне еще столько стран объехать предстоит, вы себе и вообразить не можете, сэр Артур!
- Могу, Тристан, могу. Ты, главное, про Изольду свою не забывай, - добавил король неожиданно. - Люблю я ее, славная девка…
И так же неожиданно оборвал сам себя:
- Давай прощаться.
И они попрощались в центре дворика в замке Камелот, и наковальня лежала рядом перевернутая, а меч Грам стоял между ними строго вертикально, потому что Тристан, расчувствовавшись, глубоко вонзил его в каменную плиту.
Ничего, Персиваль не маленький - вытащит!