Похожую картину можно было наблюдать на Донбассе, в Харьковской, Ростовской и Воронежской областях, ставших колоссальным полем боя.
Наступление и контратаки, оборона и фланговые удары – отдельные сражения сливались в грандиозную, поистине эпическую битву. Арт-обстрелы, бомбежки, воздушные и танковые бои шли ожесточеннейшие, подчас не прекращавшиеся с наступлением темноты. Земля стонала от взрывов днем и ночью, озаряемая вспышками и пожарами.
На этом фоне обстановка на других участках фронта выглядела благостно-тихой. Немцы просто не в состоянии были наступать повсюду, сосредоточив основные силы вдоль реки Северский Донец. Но это вовсе не означало, что положение на московском направлении или на северо-западе страны не было угрожающим. Было.
Карельский фронт, еще недавно числившийся второстепенным театром военных действий, к лету 42-го все больше и больше подпитывался техникой и личным составом.
Еще зимой, в феврале, немецкие войска, действовавшие на севере Финляндии, были выделены из армии "Норвегия" в армию "Лапландия". Сто пятьдесят тысяч гитлеровцев пользовали Суоми, как дешевую шлюшку, угрожая Мурманску, Медвежьегорску, Ленинграду, и это не считая Карельской армии финнов в составе пяти дивизий. Им противостояли 7-я и 23-я армии РККА.
Наступая от Петрозаводска, красноармейцы взяли под контроль Беломорканал и Кировскую железную дорогу, выйдя на рубеж Кудамгуба – Питкяранта.
Практически вдвое выросла численность обеих армий, они насыщались дивизионами "катюш" и мощных гаубиц, танками "Т-34" и "КВ-1С". Модернизированные тяжелые танки со 107-мм орудиями на Карельский фронт не поступали, но и скоростные "КВ", "отапгрейденные" Шашмуриным, становились грозной силой в Заонежье.
Перебрасывали на фронт и самолеты – штурмовики "Ил-2", истребители "Ла-5ФН", "Як-7Б" и "По-8", бомбардировщики "Ту-2". В войсках – и в штабах, и в окопах – настроение было приподнятым. А то как же – Ставка им помогала как могла, оказывала всяческое содействие. Оставалось только бить врага.
Группы осназа регулярно наведывались на территорию Финляндии, указывая цели бомбардировщикам Балтфлота. Так, в конце мая эскадрилья "Пе-2" разбомбила ставку барона Маннергейма в Миккели, превратив в руины штаб финских сухопутных сил, а бункер самого главнокомандующего был "вскрыт" планирующими бомбами.
Вопли о "преступлении варваров-рюсся", как презрительно называли русских в Финляндии, разошлись по всей Европе, были подхвачены Геббельсом и даже отозвались в целом ряде английских изданий. В Хельсинки началась паника. Президент Рюти, лишившись крепкого плеча Маннергейма, подал в отставку, но ее не приняли – а кому тогда защищать Суоми от полчищ кровожадных "рюсся"?
В течение двух дней в финских верхах царили суматоха и суета. Одни вопили, надсаживаясь, о полной поддержке усилий вермахта – война до победного конца; другие скулили о заключении сепаратного мира с восточным соседом. Новым главнокомандующим был назначен генерал Эрик Хейнрикс, ближайший советник Маннергейма. Хейнрикс, повязанный обязательствами, призвал финский народ к стойкости в тяжелую годину испытаний, а бойцам Сил обороны приказал держаться до последнего, дабы не пропустить "рюсся" в пределы Финляндии.
Между тем "рюсся" крепили оборону и наращивали мощь.
Финская Карельская армия, поддержанная дивизией СС "Норд", отбивалась от атак советских 7-й и 32-й армий, а армия Юго-Восточная удерживала Карельский перешеек. Ее позиции штурмовала 23-я армия Ленинградского фронта.
* * *
Майор Лягин, командир мобильной группы ЗРК "С-15", вечером 15 июня получил приказ выдвигаться в район КаУР – Карельского укрепрайона, – а ближе к ночи все его три дивизиона уже заняли передовые позиции между Мертутским БРО – батальонным районом обороны – и станцией Белоостров, где располагался дот "Миллионник", захваченный финнами.
Ракетчики развернули свое хозяйство буквально на следующий день после штурма "Миллионника". Вообще-то, это был не дот, а дос – долговременное огневое сооружение, представлявшее собой двухпушечный полукапонир.
Лягину рассказали во всех живописных подробностях и цветастых выражениях, как разведывательно-диверсионная группа сначала пробралась в тыл финнам, а затем подкралась к "Миллионнику" и забросала укрепление фосфорными гранатами. Задыхаясь, противник полез на карачках, выбираясь на свежий воздух, и его перестреляли, как в тире, из бесшумного оружия.
Лягин с удовольствием вдохнул, вбирая запах смолы и хвои. Все шло штатно – его команда шустро натягивала масксети, пряча кунги, а ТМЗ, взрыкивая, переносили остроносые ракеты на ПУ. "Как учили!"
Под Ленинградом, где они стояли недавно, каждый день случались налеты, играли боевую тревогу, были раненые, были убитые. А здесь, на Карельском перешейке, словно и нет войны – тихо, спокойно. Слышна далекая стрельба, но бойцов, отвыкших кланяться пулям, она нисколько не беспокоила.
Однако чуть позже застоявшаяся тишина начинала тревожить – уж слишком мирно все…
Подошел полковник из армейцев. Фамилия у него была южная – Рудак, а вот выглядел "полкан" как былинный богатырь: высокий, голубоглазый и светловолосый. Истинный ариец.
– Приветствую, – сказал Рудак, пожимая руку Лягину, и с уважением осмотрел позицию. – Да-а…
Честно говоря, я не слишком-то верил в эти ваши ракеты. Конечно, "катюша" – знатное оружие, выжигает немца каленым железом, но как же эрэсом – по самолету? А вот исхитрились как-то! Ага… Финны с той стороны громоздят "Карельский вал", укрепляются, закапываются, так что мы подтягиваем тяжелую артиллерию, 280-мм мортиры и даже 305-мм гаубицы… Как долбанут, так весь ихний бетон посыплется!
– Я слыхал, вам и новые "КВ" подкинули?
– А то! Полный танковый взвод. Так что ударим. Только вот авиации маловато, чтобы финские бомбовозы отгонять. В общем, вся надежда на твоих, капитан.
– Не-е… – ухмыльнулся Лягин. – Мы отгонять не станем. Гробить будем!
* * *
На следующий день расположение МГ посетили разведчики-диверсанты, молчаливые и неразговорчивые парни в удивительных маскхалатах, обвешанных тряпочками и бахромой так, что в лесу совершенно растворялись, становясь невидимыми среди еловых веток и листвы. Пройдешь рядом – и не заметишь.
Эту РДГ направил сам комфронта, генерал-лейтенант Говоров, поставив четкую, хотя и сложную задачу – установить радиомаяки-указатели в глубине финской обороны. Ставка расщедрилась – выделила звено "Пе-8", каждый из которых нес планирующие бомбы.
Ночью они вылетят и ударят УБ – по финским досам, по скоплениям техники, по дотам. А потом заработают гаубицы – "сталинские кувалды" и "молотовские единороги". Добавят огоньку дивизионы "катюш" и – "Марш вперед, труба зовет!"
Лягин дважды обошел вверенное ему хозяйство, лично проверил и даже пощупал ракеты, до времени замаскированные, и с чувством исполненного долга прилег под елочкой – подремать. Полночи не спал.
Часа ему хватило, а больше и не дали – с севера и востока доносились глухие разрывы, иногда пугающе четко звучали пулеметные очереди, и вроде бы танки взревывали, но это был привычный фон, боевая текучка. И вдруг тренированное ухо различило, как в батальные шумы вплелся натужный гул авиамоторов.
– Тревога! Товарищ командир!
– Бегу!
На круглых индикаторах в кунге то ярчела, то тускнела зеленоватая прорись, четко выделяя цели – с каждым оборотом светящейся "стрелки" они оказывались чуть ближе.
– Истребители идут, – определил старлей Знаменский. – "Мораны"! Две эскадрильи.
– Немецкая метода, – фыркнул Лягин. – Наши сопровождают бомберы, а фрицы вперед "мессы" шлют, чтобы расчистку устроить.
– Щас мы их самих расчистим!
– Погоди, дождемся бомбовозов – те пожирнее будут.
– Летят! Шесть… Девять… Девять "Бленхеймов", товарищ командир! И еще три… Хм. Не пойму что-то… Вроде наших "СБ"!
– Все правильно, Паша, "СБ" это. Только уже не наши, а финские. Так-то. "Мораны" у них тоже трофейные – немцы их у французиков забрали и финнам отдали…
– С севера идет группа целей. Дальность двадцать семь!
– Готовность!
– Первая в боевом положении! Вторая и третья – в боевом положении! Четвертая…
– Принято! Даю подготовку.
– Азимут десять, дальность девятнадцать.
– Перейти на АС!
– Есть АС!
– Расчеты в укрытие!
– Второй взвод в укрытии! Третий взвод…
– Принято!
– Групповую цель уничтожить! Пятью, очередью, темп шесть! Первая пуск!
– Есть первая пуск!
Ракета, почивавшая на пусковой, плавно задралась, словно кобра в стойке – и бросилась, с шипящим ревом распустила оранжевый факел, взвилась… Вторая, третья, четвертая…
– Есть захват!
– Есть наведение!
– Есть команда "КЗ"!
Финские бомбовозы были уже видны, в бинокль хорошо просматривалась синяя свастика на киле ведущего "Бленхейма". Сработал радио-взрыватель, и сполохом огня бомбовозу оторвало хвост.
– Первая, есть подрыв! Цель уничтожена!
– Вторая, есть подрыв!
– Третья, четвертая, есть подрывы! Цели уничтожены! Расход четыре!
– Быков! Четырьмя, очередью, темп шесть! Пуск!
Ракеты уносились в небо, ведомые лучом локатора, и оставляли по себе такие же прямые дымные шлейфы. Они летели быстрее стрел, выпущенных из лука, и взрывались, своей огненной смертью неся погибель самолету.
Лишаясь то хвоста, то крыла с мотором, то носовой части, "Бленхеймы" рушились вниз, иной раз перепахивая финские окопы и дзоты впереди линии КаУРа.
ЗСУ в это время сыпали гулкой дробью, расстреливая "Мораны". Чуть далее ухали 85-мм зенитки. Неожиданно огонь стих – это ПВО уступало место ВВС. Новенькие "лавочки" завиражили над лесом, врываясь в строй финских истребителей – и тут же дымные трассеры разлиновали небо в косую линейку.
Подвывая, истребители закружились в карусели, но очень скоро все смешалось, красные звезды и синие свастики замелькали, вращаясь во всех измерениях.
– К пусковым!
ТЗМ уже была тут как тут, спеша зарядить пусковые установки новой порцией зенитных ракет.
– Заряжай!
Первый взвод бегом зарядил ракету, Лягин сам состыковал ее борт с пусковой.
– Первая готова!
– Принято.
За какие-то минуты большая часть группы бомберов была спущена с небес на землю, на очень жесткую землю – черные копотные столбы дыма клубились над лесом, обозначая места падений.
Лягин унял напряг и даже ухмыльнулся, наблюдая за уцелевшими "Бленхеймами" – все же финны туговаты. Немцы быстрее соображали – мигом сбрасывали бомбы, чтобы облегчить самолеты, и драпали. А до этих только сейчас стало доходить – вон, разворачиваются. Ничего, далеко не улетите…
– Седьмая, пуск!
– Есть седьмая пуск!
– Восьмая… Девятая…
"С-15", изящные и хищные, легко догоняли неуклюжие бомбовозы. Финны пытались отстреливаться, но поймать в прицел стремительную ракету никому не удалось. Одна из ЗУР сработала нештатно – не рванула на подлете, выстреливая кучно поражающие элементы, а пробила "Бленхейму" брюхо, взрываясь внутри.
Так было еще зрелищнее – фюзеляж раздулся будто, а в следующее мгновенье его разнесло на мелкие кусочки. Хвост в одну сторону, крылья в другую – закувыркались в болото. Бедные лягушки.
"Моранам" тоже не повезло – "Ла-5" их здорово проредили, а те пилоты, кому не изменила удача, заспешили домой.
Лягин не стал тратить на них ракеты – мелочь, да летуны и сами разберутся с "горячими финскими парнями", как их Марлен называл.
Вон, потянулись "лавочки" на север, догоняют "моранов" и бьют по ним. Азарт, видать, одолел.
– Отбой! Молодцы, хорошо отстрелялись.
– Служим трудовому народу!
* * *
Вечер выдался удивительно тихий – ни стрельбы, ни взрывов. Финны то ли затаились, то ли драпанули, не понять. После утреннего авианалета неприятель зенитчиков не беспокоил.
Говорят, высокие чины в Хельсинки упрашивали Берлин перебросить им хотя бы эскадрилью "Мессершмиттов" из Норвегии, но получили отказ – немцам самим нечем было сопровождать "Юнкерсы", бомбившие Мурманск. Да и самих "Юнкерсов" нехватка была – на Севере тоже "С-15" постаралась, общипала люфтваффе.
Так что Лягин прилег в отличном настроении. Вряд ли удастся выспаться, но полночи – его…
Разбудил капитана далекий гул. Вздрогнув, он проснулся, но быстро успокоился – гудение моторов надвигалось с юга. Это шли "Пе-8".
Запуск планирующих бомб Лягин заметил – бледные огонечки протянулись по косой.
Огонечки опадали, а когда они пропали за кромкой леса, то яркие, дрожащего света вспышки очертили пильчатую линию ельника. Дрогнула земля и докатились раскаты – это УБ курочили досы, поднимали на воздух грузовики, разрывали до скального основания блиндажи.
Зарево за далеким лесом разгоралось в одних местах, в других затухало. Гул самолетов затихал в небе, но ему на смену спешила канонада – батареи гаубиц, тяжелых и особой мощности, начинали свой "концерт по заявкам". Грохотало долго, на севере земля дыбом вставала, а потом к оркестру добавился чудовищный "вокал" – заревели, завыли "катюши", посылая свои пламенные приветы, перепахивая, пережигая вздыбленную землю.
Лягин встал и потянулся. Хорошо!
– Подъем! – скомандовал он. – Гусев, заводи свои таратайки. Снимаемся и следуем за группой прорыва – вдруг что летучее уцелело.
– Собьем, товарищ капитан! – успокоил его командир батареи ЗСУ.
Глава 13. Конвой PQ-16
Английские берега Лушин покинул на борту новенького десятитысячника "Стивен Хопкинс", отправившегося из бухты Лох-Ю в Шотландии к Рейкьявику.
Тридцать пять транспортов уже кучковались неподалеку от столицы Исландии, в Хвальфьорде. В их трюмы было напихано грузов на семьсот миллионов долларов.
И 16 мая, ближе к вечеру, суда начали выход в море. Впрочем, вечер ли был или утро, уже не имело значения – здесь, в северных широтах, стоял полярный день.
Стали уходить вдаль аспидные скалы, расцвеченные полярной сиренью. Швыряясь брызгами, взлетали крутобокие "Каталины", вертелись в небе, как огромные заполошные чайки. Протяжно трубили медные боевые горны на кораблях эскорта.
– Доброй удачи нам всем! – выдали динамики жестяными голосами. – Задраить люки, клинкеты и горловины, проверить крепления трюмов. Мы выходим в открытое море – и да благословит нас всемогущий Господь, наш заступник!
Выстроившись в две кильватерные колонны, суда направились вокруг Исландии на север. Миновав мыс Стромнесс, транспорты и военные корабли перестроились в походный ордер – девять колонн по четыре судна в каждой. Конвой отправился в сторону острова Ян-Майен, на встречу с основными силами охранения.
Хотя уже дымили, держась рядом с транспортами, два линкора – американский "Вашингтон" и английский "Кинг Джордж V". "Вашингтон" был чуть ли не первым штатовским кораблем, оборудованным радарами – вон они, "уши", вертятся вкруговую. А "англичанин" весь какой-то неухоженный, борта грязные, потеки ржавчины повсюду. Потасканная "владычица морей".
Линкоры легко догонял эскортный авианосец "Эвенджер" с десятком "Си-Харрикейнов" на высоко задранной палубе.
Шли корабли помельче – Лушин ясно видел крейсер "Тускалуза", эсминец "Амазон" и что-то совсем уж маленькое…
Антон пригляделся – тральщик "Позарика".
Если погода будет всем им благоприятствовать, а немецкая авиация не обнаружит конвой, то уже через две недели транспорты подойдут к Архангельску и бросят якорь у острова Мудьюг.
Чуть ли не каждый третий пароход походил на "Стивена", как команда небрежно называла судно. А ничего удивительного: они все были одного типа – "Либерти".
Эти тихоходные, но вместительные лоханки собирались всего за месяц на американских верфях. Цельносварные, без единой заклепки, они были очень дешевы – потопят если, не жалко. Иногда "Либерти" и сами тонули – переламывались напополам. Дешевки.
С виду эти скороделы выглядели вполне прилично – надстройка точно посередине (чтобы не растягивать коммуникации…), две мощные грузовые стрелы и десяток легких кранов-пятитонников. А в пять грузовых трюмов можно было загнать двести шестьдесят средних танков – это больше десятка железнодорожных составов!
Впрочем, "Стивен Хопкинс" был загружен не танками или снарядами, а дюралюминием, моторами "Роллс-Ройс" для тяжелых бомбардировщиков и ящиками с тушенкой.
Команда была небольшой, едва полсотни человек, и на удивление спокойной – на других транспортах в рейс уходило такое отребье, что капитан с офицерами не рисковали появляться без "кольтов".
Матросы несли вахту, дули пиво, изредка возились с единственным 102-мм орудием и десятком автоматических зенитных пушек.
Лушин делил тесную каюту с двумя из них – Борденом Ченси из Техаса и Родериком Конвеем, типичным янки. Впрочем, втроем собираться им не удавалось – то Борд, то Родди стояли вахту.
На третий день пути Антон проснулся от холода. Закутавшись в одеяло, он сел и глянул на Ченси, глубокомысленно скребущего щетину на подбородке.
– Что так холодно?
Борден задумчиво глянул на попутчика.
– Холодно? Да разве это холодно… Лето! Вот мы в феврале ходили, вот когда колотун был! Зато ни один "адольф" не пролетал – штормило чуть ли не все время, тучи, туман, снег мокрый… Да-а… По семь пар теплого белья напяливал на себя, а все без толку. Хорошо еще, догадался в Мурманске купить ихние valenky, хоть ногам было тепло. А теперь… Не знаю. Я уже два раза в Россию смотался, сейчас – третий. И как-то у меня душа не лежала, чтобы в мае идти. Море спокойное, небо ясное… "Адольфы" нас точно разглядят, а они, считай, до Шпицбергена долетают, и никак их не обойдешь – дальше на север сплошной лед…